Сквозь призму права. Судебные очерки, статьи, эссе

Геннадий Мурзин

Российский криминал (во всех его ипостасях) не сдает своих позиций, а иногда наращивает мускулы. Например, коррупция. Всегда ли правоохранительные и правоприменительные органы решительно противостоят бандитам, коррупционерам, насильникам? Увы! Сами подчас не служат образцом законопослушания. Этим темам и посвящена очередная книга Геннадия Мурзина.

Похождения бравого парнишки

Понятно: любое преступление вряд ли у кого-то может вызвать восторг. Но есть одна категория, которая вызывает особое отвращение, — преступления на сексуальной почве, особенно в отношении детей. Когда насилие совершается в отношении взрослого, то тут порой можно встретить и провоцирующий фактор. Скажем, девушка слишком вольна в общении с мужчиной и тот, как говорится, не смог устоять — соблазн оказался слишком велик. А какой провоцирующий фактор может быть, если изнасиловали шестилетнюю девочку? Как, например, в случае, о котором я хочу рассказать.

Андрею нет и шестнадцати, но он успел уже повидать всякое. Детские годы, надо думать, были у парнишки далеки от счастливого пребывания в кругу родных. Родители у него, можно и так сказать, — оторви да брось. Не случайно суд в свое время вынужден был принять решение о лишении родительских прав. И Андрея (вместе с другими братишками и сестренками) отправили в интернат. А интернат, как свидетельствуют многочисленные факты, есть не что иное, как рассадник, в котором хорошо удобренная почва для взращивания именно уголовников.

Вероятнее всего, у суда для такого решения, как лишение родительских прав, были чрезвычайно серьезные основания. Но… Если уж государство пошло на такой крайний шаг, как лишение родительских прав, если государство осознает, что в такой семье дети до крайности запущены с точки зрения воспитания, то надлежало предпринять какие-то дополнительные меры, чтобы не допустить возможности им выбрать в жизни тот же путь, что и их родители. На этот раз дети нуждались не в обычном, а особом, повышенном внимании. Этого не случилось. Как всегда. Воспитателям было совершенно безразлично, какой путь изберут их новые подопечные. Сыты? Обуты? Одеты? Чего еще им!

Считаю своим долгом назвать родителей, лишенных в свое время своих прав на детей, — Анатолий Степанович и Тамара Андреевна, а фамилия у них Сирота (ударение на втором слоге).

Из характеристики:

«Сирота Андрей был направлен в спецшколу Тавды²⁰ за кражи, бродяжничество, нежелание учиться».

Спецшкола, кстати говоря, — это почти детская колония.

Далее он продолжал свои странствия.

Из Тавды Андрея перевели в специнтернат Екатеринбурга. Надо полагать, за то же самое. Здесь он задержался ненадолго. Сбежал. Очутился в Ростовской области, где на краже попался, был осужден к двум годам лишения свободы с отсрочкой исполнения приговора на один год. Пожалели парня. Как увидим впоследствии, совсем напрасно. Почему так написал? Потому что не встретил еще ни одного случая, когда бы проявленная жалость к уголовнику пошла на пользу, он бы раскаялся и встал на путь исправления. К сожалению, такие примеры можно было встретить лишь в советской литературе.

Андрей вернулся в Тавду. Здесь встретился со своим однокашником по спецшколе Сергеем Савёловым, проживавшим с родителями в райцентре Таборы. Напросился в гости. Сергей не смог отказать. И вернулся домой, в Таборы с дружком.

Свой дом семья Савёловых в это время ремонтировала и поэтому временно жили у соседки.

Однажды А. М. Савёлова, придя с работы, поинтересовалась, где ее дочь Шура. Хозяйка дома сказала, что видела во дворе. Мать вышла во двор и стала звать шестилетнюю девчушку. Она сначала не откликалась, но потом отозвалась с сеновала. Мать помогла дочери спуститься оттуда.

В это время хозяйка соседнего дома подошла и сказала, что она видела, как с сеновала в огород спрыгнул Андрей Сирота.

Мать, естественно, почуяла неладное. Но девочка молчала, а Андрей говорил, что ничего не было. Однако на всякий случай мать девочки потребовала, чтобы новоявленный гость уехал. Дала даже денег на дорогу.

Проснулось материнское чувство, но, кажется, слишком поздно.

Прошло два дня.

Из показаний матери:

«Дочь стала жаловаться на боли в области влагалища. Сразу повела в больницу. Диагноз: венерическое заболевание — гонорея».

Только тут мать по-настоящему встревожилась. И стала выяснять осторожно у девочки, что же произошло два дня назад. Девочка сначала боялась, но потом рассказала следующее.

Шура гуляла во дворе. Андрей залез на сеновал. И стал усиленно заманивать туда ребенка. Девочка сначала отказывалась, ссылаясь на то, что мать будет ругаться. Потом все же согласилась, и парень помог ей забраться туда.

На сеновале Андрей сделал с девочкой все, что хотел, то есть изнасиловал. После этого он также пытался еще совершить половой акт в извращенной форме. Но это ему не удалось по независящим, как после определят специалисты, от него причинам.

Тогда-то шестилетняя девочка и услышала, что ее зовет мать.

Из постановления о возбуждении уголовного дела:

«Сирота А. А., будучи болен венерической болезнью — гонореей, достоверно зная, что Савельева Шура является малолетней, использовал беспомощное состояние последней, которая в силу своего возраста не могла объективно оценивать ситуацию и понимать характер предлагаемых ей действий; совершил с последней половой акт, заразив ее венерической болезнью».

Далее, как это у нас водится, заскрипела правовая система, медленно заработало следствие. И не только медленно, без спешки, но и неквалифицированно. Настолько неквалифицированно, что это было видно даже автору этих строк, не имеющему специальных юридических знаний. Не буду касаться грубых нарушений процедурных норм. Потому что их преподают в школах милиции и юридических институтах, но не все способны усвоить преподаваемые им знания — на то надобны кое-какие способности. Но что нужно, чтобы надлежащим образом проверить сведения, приводимые обвиняемым? Что тут-то сложного?

Например, Андрей сказал следователю, что он был судим, назвал время, место суда над ним, статью Уголовного кодекса назвал, по которой судили. Следователь, формы ради, обращается в информационный центр, находящийся в Екатеринбурге, откуда получает ответ, что Сирота А. в числе осужденных не значится. Этого для капитана милиции Е. В. Вагнер оказалось вполне достаточно, чтобы в обвинительном заключении написать: не судим.

Всего лишь два слова, однако они весьма существенны для суда при определении меры наказания. И вполне естественно, что среди прочих рекомендаций, содержавшихся в определении Свердловского областного суда, отправляя уголовное дело на доследование, была и такая:

«В связи с тем, что подсудимый утверждает, что он был судим, необходимо обратиться в судебные органы Ростовской области и получить оттуда копию приговора, приобщив его к настоящему делу».

Как просто, не правда ли? Не глупо ли следователю выслушивать столь банальную рекомендацию?

Следствие, понятно, устранило замечания. Но надо учитывать, что уголовное дело слишком деликатное и всякое продление с его рассмотрением усугубляет человеческую трагедию, связанную с будущим шестилетнего ребенка, который уже в таком возрасте понял, что существуют венерические болезни, что половые сношения бывают обычные и извращенные, что есть следователи и преступники.

Свердловский областной суд вернулся к рассмотрению данного уголовного дела. Заседание, кстати, проходило не в Екатеринбурге, а в далеких Таборах, куда лишь самолетом можно долететь.

Судьям, как я догадываюсь, было сложновато. С одной стороны, жертва преступления. С другой стороны, подсудимый, которому нет еще и шестнадцати и который уже во второй раз очутился на скамье подсудимых, причем, по таким статьям Уголовного кодекса, которые не обещают ничего хорошего.

Внимательно исследовав материалы уголовного дела в судебном следствии, выслушав доводы сторон, аргументы адвокатов и прокурора, Свердловский областной суд признал виновным Сироту А. А. виновным в совершении преступлений (изнасилование малолетней и заражение венерической болезнью несовершеннолетней), и приговорил к пяти годам лишения свободы с содержанием на первых порах в колонии для несовершеннолетних.

Срок не совсем тот, который предусматривают соответствующие статьи УК РФ. Все-таки минимум — восемь лет, а максимум — двадцать лет или даже пожизненное лишение свободы.

Суд определил срок ниже низшего предела, полагая и на этот раз, что несовершеннолетний Андрей должен иметь еще один шанс встать на путь исправления.

Я бы этого тоже хотел. Однако меня больше всего волнует судьба Савёловой Шуры. Насколько мне известно, реабилитация даже изнасилованной женщины проходит исключительно мучительно и зачастую нравственные последствия сказываются до конца жизни. А каково ребенку? Хватит ли сил у девочки забыть всю грязь, с которой она столкнулась уже в свои шесть лет? Не знаю, не знаю…

Примечания

20

Городок в четырехстах километрах северо-восточнее Екатеринбурга.