Я тебя (не)отпущу

Галина Милоградская, 2022

Её командир, её учитель – Изаму всегда был рядом, но никогда так близко. Десять дней, проведённых в плену, перечеркнули годы сражений бок о бок. Его касания в темноте, её ответная ласка – для Асами всё изменилось в один миг. Но Изаму слишком благороден, чтобы заставлять юную воительницу связывать с ним жизнь. И лишь новость о её беременности вынуждает поступить единственно верно. Обречённый брак, или долгожданное счастье: Асами и Изаму придётся узнать друг друга заново. Чувства, зародившиеся в темноте, найдут путь к свету и счастью…

Четвёртая глава

— Вы собираетесь сделать что?! — Каэдэ уставилась на замолчавшего Изаму с таким выражением, будто ждала, что он вот-вот обернётся… Да кем угодно, потому что это не может быть правдой! Или всё-таки может? Он молчал, не собираясь говорить больше, чем уже сказал. Каэдэ прищурилась.

— Это случилось в плену. — Она не спрашивала, утверждала. Изаму кивнул — врать бессмысленно. — Нашли время, нечего сказать.

Изаму пожал плечами — какой толк оправдываться? Тогда это казалось единственно верным, правильным. Тогда он позволил себе поддаться эмоциям. Позволил то, чего хотел слишком давно. И можно сколько угодно прикрываться тем, что секс помог пережить, помог дождаться. Не помог. Усложнил, да. Но не помог. И он должен был держать себя в руках, всю жизнь держал. Что изменилось? Когда плотина покрылась трещинами, затапливая самоконтроль? Когда она робко просила стать первым? Или, когда утыкалась носом в шею, шептала, что страшно, шептала, что рада, что рядом именно он?

— Когда свадьба?

— На следующей неделе.

Каэдэ издала странный, тонкий звук.

— Она беременна. — Снова не вопрос, утверждение. Изаму склонил голову — всё равно узнает. Скрыть не получилось, хотя не особо хотелось, наверное. Вся деревня уже к вечеру будет обсуждать.

— Всё могло быть хуже, — философски произнесла Каэдэ.

— Всё и так хуже некуда, — мрачно отозвался Изаму.

— Ой, только давай без драмы! Не думаю, что кто-то кого-то заставлял. Или?..

— Нет! — даже думать об этом было отвратительно. Она хотела его, он знал. Чувствовал. Хотела именно его, ночь за ночью. Тянулась за теплом и отогревала сама.

— Тогда не вижу проблемы, — ухмыльнулась Каэдэ. — Не усложняй там, где в этом нет необходимости.

Не усложняй. Если бы всё было так просто! Изаму тяжело вздохнул — в который раз за сегодня? — покачал головой. Спорить не будет, зачем? Его демоны только его демоны.

— И я бы посоветовала, — Каэдэ прищурилась, — выглядеть чуть более счастливым.

Будь это настоящая свадьба, в притворстве не было бы нужды. Будь это взаимные чувства, стремление стать ближе. Будь он Сорой.

Но притворяться всё-таки пришлось. Выслушивать чужие восторги, восклицания, осторожное, жадное любопытство. Деревня гудела. Наверное, каждый счёл своим долгом поздравить главу деревни и попытаться узнать причины спешной свадьбы. Изаму терпел, понимая, что скоро это кончится. Надо лишь немного потерпеть, Асами сейчас гораздо хуже. Они почти не виделись, а при встрече говорили только о предстоящей церемонии. Это просто надо пережить, а потом каждый будет жить как раньше. Пока не появится ребёнок. Изаму никогда не задумывался о собственных детях. Даже представить не мог, а теперь… Наверное, он должен был испытывать счастье. Только счастья не было. Ребёнок — это оковы, в которые он невольно заковал Асами. Сможет ли он его полюбить? Или её? Эти мысли были новыми, волнующими и странными.

— Изаму-сан! — Кацу как всегда влетел без спроса. — Вы сильно заняты? Кажется, нет. Тогда я вас забираю.

— Куда? — насмешливо спросил Изаму.

— На мальчишник, куда же ещё!

Мальчишник. Прощание с холостяцкой жизнью. Глупая, наивная традиция. Добрая традиция и вечер в кругу друзей. Возможность отвлечься и забыть, хотя бы на несколько часов, что уже завтра Асами станет его женой.

— И что, какой он?

Цубаки сидела напротив, подпирая щёки кулаками, и пыталась выпытать у подруги «историю великой любови». Именно великой, ведь другая не смогла бы затмить любовь к Сору. Объяснения Цубаки Асами неприятно удивили. За последние пять дней думать о чём-то кроме свадьбы она просто не успевала. Мило улыбалась, замечая чужие внимательные взгляды. Принимала поздравления и говорила только о цветах, приглашениях и меню. Счастливая невеста, ожидающая самого счастливого дня в жизни. Даже перед подругой приходилось носить маску.

— А то ты не знаешь. — Асами улыбнулась. Несмотря ни на что, говорить об Изаму было приятно. Пожалуй, она могла бы говорить о нём часами и сегодня можно было не запрещать себе.

— Ты явно знаешь больше. — Цубаки подмигнула. — Ну, скажи, как он целуется?

— Потрясающе, — выдохнула Асами, не успев задуматься. Цубаки тут же выпрямилась, стала похожа на собаку, взявшую след. Почему-то спросила шепотом:

— А какой он без маски?

Асами задумалась. Не говорить же подруге, что не видела. Зато помнила отлично.

— Красивый, — медленно заговорила она. — Тонкий прямой нос, нижняя губа чуть больше верхней. Острые скулы.

Вздохнув, Асами замолчала. Воспоминания, яркие, обжигающие, принесли с собой горечь. Позволит ли он ещё хоть раз к себе прикоснуться? Или будет делать вид, что между ними всё в прошлом, и, кроме ребёнка, ничто не связывает?

— Да ладно тебе грустить, — усмехнулась Цубаки. — Завтра уже налюбуешься на своего Изаму. И всё-таки, как у вас всё закрутилось? Никогда бы не подумала, что ты и он…

Никто бы не подумал. Асами вздохнула и принялась вдохновенно врать.

Душно. От взглядов, шепота за спиной, Асами было душно под слоями белого шелка праздничного кимоно. Утром, когда мама заворачивала вокруг талии пояс оби, она смотрела в зеркало, пытаясь найти себя. Найти спокойствие, уверенность, решимость. Не нашла. И сейчас задыхалась, стоя напротив него, смотря и тоже не узнавая в незнакомце напротив. Он улыбался одними глазами, мягко, ласково, но Асами чувствовала — это показное. Не было сейчас в Изаму ни веселья, ни нежности. Она вложила свои ладони в его, и в сером взгляде мелькнуло понимание. У Асами кружилась голова. Произнося клятву, она не вникала в слова, не понимала, что говорит. Когда Изаму замолчал, повисла тишина. Кровь в ушах зашумела, перед глазами поплыли чёрные точки. Холодные пальцы дрогнули, надевая кольцо.

Изаму осторожно положил обжигающие ладони на плечи, поворачиваясь спиной к гостям. Потянулся к маске. Сейчас он её поцелует. Эта мысль обожгла, скрутила живот резким спазмом. Как завороженная, Асами смотрела, как он тянет пальцы без привычных перчаток к лицу. Отстранённо заметила, какие красивые у него руки. Ткань дрогнула, сдвинулась на миллиметр, потом ещё на один. Чёрные точки поплыли перед глазами, Асами распахнула их ещё больше, чтобы видеть, чтобы не пропустить. И… с тихим вздохом осела на пол.

Изаму подхватил моментально, не думая. Тело сработало быстрее, чем мозг, слишком занятый малейшими оттенками её эмоций. Полчаса назад, когда он увидел её, в белом, с розовой цветущей веткой в волосах, воздух закончился. Будто кто-то выкачал, не давая опомниться и успеть защититься. Перед Асами он был абсолютно беззащитен. Это пугало. Тонкая талия, которая так удобно ложилась в его широкие ладони, была перетянута красной тканью, маня снова обнять. Почувствовать тепло её тела, отогреть свою душу.

Когда она встала перед ним, когда протянула руки, он испугался собственной реакции. Потому что потянулся к ней сам, раньше. Коснулся и с трудом удержался, чтобы не вздрогнуть. От кончиков её ледяных пальцев к сердцу устремились тонкие нити, путая, замораживая, замедляя стук. Изаму присмотрелся, горько поджал губы — казалось, она вообще не понимает, что происходит. Шевелит губами, не слыша, не вникая. Как приговорённый к смерти перед исполнением приговора. Он не надеялся, что Асами будет светиться от радости. Но отражение собственных мыслей в её глазах резало на лоскуты.

Растерянность и пустота. Неизвестность и страх. В висках набатом: ошибка, ошибка, ошибка. Привычная мысль о том, что он тут лишний, полоснула болью. Изаму едва не запнулся, произнося клятву, стараясь не думать, что Асами сейчас представляет, как это было бы с Сорой. Когда все замерли в ожидании поцелуя, сознание пронзила мысль: сейчас он её поцелует. Он, Изаму, не Сора. При всех, открыто. Стоило об этом подумать, и нервные узлы вспыхнули, разнесли ток по венам. Глядя в её глаза, такие огромные, ярко-зелёные, он тихо выдохнул, повернулся спиной к гостям, положил ладони на хрупкие плечи. Она всё ещё была обжигающе ледяной. Изаму нахмурился. Что-то было не так. За мгновение до того, как она начала оседать на пол, подхватил, проклиная за невнимательность. За забывчивость.

Как мог забыть о её состоянии? Позади раздались встревоженные крики, кто-то, кажется, Айнэ, оказался за спиной раньше всех. Изаму крепче перехватил потяжелевшее тело Асами и решительно прошёл сквозь толпу, скрываясь в доме. Айнэ, Цубаки, Кацу, Хината — кажется, следом двинулись все, обеспокоенно переговариваясь. Но Изаму решительно пресёк любое проявление заботы, попросту ногой захлопнув за собой дверь.

Дом главы деревни, дом его семьи, в котором он не был столько лет, лишь недавно отремонтировали. В нём ещё пахло свежей древесиной и слабо — краской, на пустых полках не успела осесть пыль. Не, останавливаясь, Изаму отнёс Асами в спальню, положил на кровать и сел рядом. Он чувствовал её пульс, спокойный, ровный. Знал, что с ней всё в порядке. И просто ждал, когда придёт в себя. Ждал и смотрел на неё, не отрываясь скользил взглядом, позволяя не таиться, не делать вид, что всё равно.

На щёки постепенно возвращался румянец, грудь опадала и приподнималась в такт дыханию, причёска слегка растрепалась и в волосах опять запутались лепестки. Он потянулся, чтобы убрать их, нежно коснулся каштановой пряди, пропустил между пальцев, не в силах выпустить. Живая, настоящая. Его жена. Эти два слова до сих пор звучали нереально. Для всех он теперь имеет на неё все права. Имеет право касаться, когда захочет, целовать, как хочет. Заниматься сексом, сколько захочет. Сердце ухнуло в живот, забилось там, гоня кровь по телу, устремляя её вниз, к паху. Изаму стало жарко, так резко, что он приоткрыл рот, выдыхая горячий воздух. Склонился к ней ниже, внимательно всматриваясь в лицо. В плотно закрытые веки с тонкой сеткой голубых капилляров. В сомкнутые губы, которыми невозможно напиться. Он помнил, какие звуки она издавала, шумно дыша в его ухо, и новая волна жара обожгла, заставила прикрыть глаза.

— Тише…

Он шепчет, как в бреду, вжимая её в себя, вбиваясь на всю глубину, вызывая новые стоны. Дрожащие, сексуальные, рвущиеся прямо из сердца, они сводят с ума. Изаму и так давно потерял голову, а сейчас лишается последних остатков рассудка, удерживаясь на грани, после которой останется голая похоть.

— Тише, — резкий толчок, приглушённый стон. — Тише, — выйти из неё почти до конца, чтобы стремительно насадить, сжимая пальцы на ягодицах. — Тише… тише… тише…

Влажные шлепки, с которыми соприкасаются их тела, звенят в ушах. Асами выгибается, крепко сжимает его бёдра ногами. Он чувствует, как она распахивает рот — её дыхание сжигает его кожу на шее. Ладонь опускается на её губы, глушит её стон, и вибрация от него впивается в кожу, дрожью к сердцу. Её язык по его пальцам, сначала робко, потом требовательно. Изаму шипит, когда она засасывает средний в рот. Жмурится до красноты, сбиваясь с ритма. Ладонь на её лице дрожит, он с трудом отнимает её ото рта, из влажной, жаркой глубины. Запускает в её волосы, наматывает их на кулак, заставляя выгнуть шею. Его губы тут же приникают к ней, посасывают солёную кожу, прихватывают губами. Асами гортанно стонет, когда он начинает ускоряться, и язык Изаму врывается в её рот.

— Я… — всхлипывает Асами между короткими, жадными поцелуями, — я почти… Изаму…

Её ладонь впивается в его плечо, обломанные ногти царапают кожу. Его голос срывается, непривычные тонкие ноты гласных.

— Знаю… знаю, Асами… тише…

Колени горят, когда он сильнее упирается ими в каменный пол. Руки дрожат — удержать бы её горячее, скользкое от пота тело. Асами кусает его за губу, рот тут же заполняется кровью, и когда её стенки сокращаются вокруг его члена, он успевает подумать, что точно сошёл с ума. Что-то звериное, дикое, неконтролируемое, рвётся наружу, заставляя дрожать, мять податливую кожу, насаживать на себя, пронзать снова и снова, пока пот не начинает капать на ресницы. Изаму кусает её плечо, давится собственным стоном. А после — дрожит, не в силах оторваться от неё. Не в силах выйти. Выпустить из рук.

Воздух в камере душный, тяжёлый. Пахнет потом, сексом и ею. Розовое, нежное щекочет ноздри. Заставляет вдыхать полной грудью. И он дышит. Дышит так глубоко, как только может, жалея только об одном — что не видит её сейчас.

Грустная улыбка дрогнула на губах и тут же застыла — Асами резко открыла глаза. А он замер над ней, всё ещё держа прядь волос. От непрошенного воспоминания сердце до сих пор заходилось в бешеном стуке. Изаму невозмутимо вытащил лепесток, отбросил в сторону и выпрямился.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. — Асами привстала на локтях, но накатившая слабость заставила вновь откинуться на подушку. — Голова закружилась. С утра ничего не ела.

Он медленно кивнул. Сам не смог заставить себя проглотить ни крошки. Улыбнулся — лучики-морщинки брызнули из уголков глаз.

— Я стащу тебе что-нибудь со стола, а пока лежи.

Изаму поднялся, запрещая себе думать о том, что чуть было не поцеловал её. Находящуюся без сознания. Долбаный извращенец.

— Изаму-сан, — остановила Асами. Он обернулся, приподнял бровь, замечая яркие розовые пятна, вспыхнувшие на её щеках. — Вы мне не поможете? — Она повела ладонями по оби, смущённо опустила глаза, тихо проговорила: — Туго.

В два шага он оказался рядом. Асами повернулась спиной, давая доступ к большому банту, и он потянул широкие ленты, стараясь не касаться пальцами спины. Не удержался. Подушечки скользнули по позвоночнику, подцепили тугой пояс. Задержались на мгновение. Но она успела почувствовать. Успела замереть. Пронзило током, так остро, что стало страшно. Асами прикусила щёку, прикрыла глаза. Желанная, осторожная ласка, как короткое напоминание о том, что было. Он тихо выдохнул в её шею — от горячего дыхания волоски на затылке зашевелились. И тут же встал. Неслышно закрылась дверь. Остался только его запах. Так пахнет гроза: слабый металлический вкус на губах. Земля после дождя. Озон и свежесть. Асами слабо улыбнулась. Так пахнет её муж.