Линия жизни. Книга первая

Владислав Михайлович Погадаев, 2016

Быт и нравы Среднего Урала в эпоху развитого социализма. Занимательные и поучительные истории из жизни послевоенного поколения. Семья и школа. Человек и закон. Тюрьма и воля. Спорт и характер. Становление героя. Содержит нецензурную брань единичными вкраплениями, за что и получила возрастное ограничение, но из песни слов не выкинешь. Содержит нецензурную брань.

Бабушка да я — вот и вся семья. 1959 год

Зимой произошло очень значимое событие: из семьи ушла бабушка. Все эти годы она не ладила со снохой, но терпела, а тут, разругавшись с ней в очередной раз, отправилась к начальнику лесоучастка и попросила выделить ей как пенсионерке какую-нибудь комнату. И он выделил — как раз в том бараке, который когда-то, лет семь тому назад, строили весёлые вятские ребята, забавлявшиеся моими лихими ответами на вопрос, почему это молодая мамка всю ночь ревела.

Теперь — после ухода бабули — возвращаясь из школы, я то и дело стал заставать дома весёлые компании. Отец с мачехой и раньше не были трезвенниками, а тут вообще зачастили. Иногда отец наливал и мне, хвастаясь перед собутыльниками тем, какой отличный у него сын, но я начал замечать за собой, что не могу терпеть пьянчуг, их слёзы, слюни, их запах. Вот когда плеснут, и я приму на грудь, всё как-то сглаживается. Поэтому, лицезрев наливающуюся до бровей шатию — братию, старался сразу же уйти — внутри поднималась неодолимая волна гнева и презрения. Особенно, когда я видел в таком состоянии отца. И это сохранилось во мне на всю жизнь: пьяных терплю только тогда, когда сам пьян.

* * *

Учиться оставалось считанные недели, по дорогам журчали ручьи, слепило глаза весеннее солнце, и настроение было соответствующим, солнечным — вот в такой день я в очередной раз прибыл домой.

Дом встретил меня небольшой тёплой компанией — с отцом во главе. Рядом крутилась подвыпившая мачеха, которая, впрочем, на его фоне казалась практически трезвой. Настроение сразу скатилось в бездну, особенно после того, как отец полез ко мне целоваться и в очередной раз начал представлять своим собутыльникам, хотя чего представлять — все друг друга и так прекрасно знали! Но это был такой ритуал, хмельной пассаж!

После того, как я почувствовал эти мокрые губы, этот отвратительный хмельной запах, услышал глупые надоевшие слова: «Посмотрите, какой у меня сын!» — которые он повторял как заведённый, гнев заполнил всё моё существо. Еле сдерживаясь, я звенящим голосом спросил, когда же, наконец, прекратятся ежедневные попойки, и тут вдруг увидел ухмыляющуюся рожу мачехи — это был предел. Вырвавшись из объятий отца, ударил его — папаша повалился на лавку у стены — схватил сумку и выбежал из дому.

Пришёл, конечно, к бабушке. По моему виду та сразу смекнула, что что-то случилось, а когда я сказал, что с отцом больше жить не буду, зная мой характер, поняла, что это решение — окончательное.

Утром, пока я спал, бабуля сходила и забрала все мои нехитрые пожитки. Вслед прибежал отец. Разговора не получилось — я твёрдо сказал, что обратно не вернусь, и он ушёл.