Мир Маньяка

Владимир Уваров, 2021

В мире людей есть Закон, но также есть и Высшая Справедливость… И если Закон не может покарать человека – а человека ли? – который получает наслаждение от убийств ни в чём не повинных людей, то в действие вступает именно она – Высшая Справедливость… Известный режиссёр Владимир Вуалов при помощи своих друзей, став над Законом, начинает свою охоту на убийц-маньяков, и наказание для злодеев у него лишь одно – смерть!

Глава 7. Подземные развлечения

Александр Михайлович — а именно так, по паспорту, звали хозяина необычного дома — как и Ву, любил подземные этажи, в которые вели скрытые двери…

Просторные комнаты этого этажа были разного назначения — одна из них напоминала необычную операционную. Белая, со сверкающими нержавейкой столами, на которых лежала целая коллекция инструментов в количестве совершенно неописуемом. Необычным в комнате была и дверь — она была необычно толстая, как в настоящем бункере.

Но ещё более странно здесь смотрелась великолепная акустическая система от фирмы «Old Sound» с тяжеленными ламповыми усилителями и большими рупорными колонками, а на большом мраморном столе стояла «виниловая вертушка»^[13], причём — дымчато-прозрачная.

Несуразность такой системы в этом помещении, почему-то похожем на морг, была очевидна. Но только не для жильцов этого дома. Они конечно сетовали, что в помещении с большим количеством стекла и мраморной плитки полноценного звука не получить, но…

Но творить без музыки — просто абсурд!

И конечно же — не с CD, и упаси Бог — не с Интернета!

Лампы и винил отличались от цифрового звука так же, как камин с потрескивающими дровами и живым огнём — от масляного электрического радиатора: оба дают тепло, но разница в восприятии — огромна. С массой, казалось бы, недостатков: ограниченный ресурс ламп и виниловых пластинок; недолгое звучание — всего двадцать-тридцать минут одна сторона диска, а затем надо ручками осторожненько переворачивать пластинку. И осторожненько — это не касаясь ни одной, ни другой стороны, а только за рёбрышки, за рёбрышки…

В общем, по большинству показателей эксплуатации цифровые носители далеко обогнали аналоговых собратьев. Правда, кроме одного — Его Величества Звука.

Послушав винил с лампой, понимаешь, что Звук живёт только здесь, а всё остальное — лишь уродливые репликанты. Конечно, за исключением живого звука оркестра или голоса, естественно.

— Дорогой, скажи, чтобы мне принесли материал для лотоса, мне кажется, что сегодня у меня получится, — Александр Михайлович любил, когда сын помогает ему в мелочах.

— Хорошо. Тебе помощь нужна?

— Нет. Музыку только включи.

— Какую сегодня?

— Вагнера, и погромче!

Нушрок с любовью поставил на вертушку виниловую пластинку, опустил на неё головку с алмазной иглой и только после этого вышел через толстенную дверь в длинный и широкий коридор.

А по комнате разлилась музыка, сильными волнами накатывая на Александра Михайловича. Валькирии закружили в воздухе в своём первозданном виде: прекрасные ангелы смерти, получающие удовольствие от вида кровавых ран.

Через два поворота коридора сын подошёл к двери — очень похожей на тюремную — с мощным засовом, на котором висел замок. А ещё возле двери стоял охранник — красивая чёрная форма, портупея и пистолет — который и открыл каземат…

В комнате находилось несколько кроватей, шкафов, столов и стульев. А ещё — были люди.

— Этого, — сказал Нушрок и указал на загорелое тело.

Охранник подошёл к заключённому:

— Пожалуйста, следуйте за этим господином.

— Никуда не пойду, пока мне не объяснят, где я нахожусь и почему! — запротестовал человек.

Загорелый был мужчиной лет тридцати с небольшим, с густой чёрной шевелюрой и красивым телом — но без сильно выпирающей мускулатуры — гибким и ровным, как полотно.

— Лучше бы вам не капризничать… — протянул охранник.

Такая вежливость была несколько необычна для тюремщика, его грозный вид никак не соответствовал с манерой общения.

— Я и не капризничаю. Просто никуда не пой… — договорить он не успел — Нушрок взмахнул рукой, и маленькая тоненькая иголка шприца вошла в шею и оборвала монолог.

Человек обмяк, но не упал, охранник подхватил его и поставил в странное приспособление — тележку для передвижения тела в стоячем положении — да так, что тело соприкасалось с ней лишь в нескольких точках — ступни и шея.

— В мастерскую!

— Слушаюсь! — по-военному ответил охранник.

Выйдя из комнаты, он закрыл за собой дверь и покатил каталку по коридору.

Похоже, заключённый был в сознании, но голова его безвольно болталась, а в глазах не было никакой мысли.

В комнате-операционной молодого мужчину уложили на стол, уложили с жёсткой фиксацией, предварительно полностью раздев.

— Не могу решить две вещи: с чего лучше начинать — с груди или спины? — спросил тот, которого раньше был очень похож на Йагупопа, а сейчас очень смахивал на Доктора Зло^[14].

Только не на смешной персонаж из Остина Пауэра, а на нашего питерского врача — убийцу Максима Петрова^[15]. Сверху обычной хирургической одежды на нём был эластичный фартук белого цвета. Из-под маски бусинки его глаз сверлили тело, лежавшее на столе.

— Давай покрутим его, ты посмотришь… Глядишь, и вдохновение нахлынет. А второе? — сын в моменты папиного творчества старался не раздражать своего отца.

— Не пойму: сколько рядов лепестков у цветка делать. Вот бы с режиссёром посоветоваться! В нём-то творчества — хоть отбавляй! Хотя… Мы, конечно, оба художники.

— Да я — вроде тоже, можно и со мной. Одна голова — хорошо, а два сапога — пара, — пошутил сын.

Издали можно было подумать, что два человека рассуждают: как лучше тушу разделать для еды, чтобы красиво вышло. Крутят, вертят, в общем, творчески подходят к этому делу.

— Спина. И сделаю несколько этажей лепестков.

— Как это?

— Буду брать материал с других частей тела и приживлять. Анестезию дай мне.

— Зря переводишь лекарства, делай так.

— Нецелесообразно. Я же не маньяк какой-то. И то, что делаю свои произведения несколько необычным способом, не даёт мне права издеваться над материалом. Сначала нарисую первый венчик лепестков.

— Очень люблю смотреть на то, как ты это делаешь, пап. Так хочется этому научиться. Но порой мне кажется, что это невозможно. Филигранная точность движений и чувство пространства. Я обожаю твои скульптуры в парке, но живые — это нечто… — сын кривил душой: у него получалось не хуже, но похвалить папулю было нелишним, а то не будет у того материала, и сделает папа из сына букет или бабочку.

— Спасибо, сынок! Пожалуй, начнём, — сказал мужчина, которого еще полчаса назад можно было назвать Йагупопом.

Сейчас это был другой человек, даже смешной хохолок уже таким не казался. Он напоминал живой скальпель с руками.

Первый надрез, затем другой — и кусок кожи в форме лепестка отслоён от тела. Крови почти нет. И снова — надрез и надрез. Тело под ними не дёргалось, но иногда по нему проходила лёгкая дрожь. Лепестков становилось всё больше, и вскоре они образовали круг, под которым виднелось тёмно-красное мясо.

— Теперь попробуем увеличить количество лепестков. Срежем их с ягодиц и пришьём к цветку, — прокомментировал «доктор».

— А как быть с орнаментом? Раньше ты сначала делал цвет, а уж потом занимался вырезанием, — спросил сын.

— Хочу попробовать наоборот. Сейчас ещё несколько цветочков сделаю. Думаю, материал выдержит.

— Папа, мы ещё не поговорили о беглеце.

— Думаешь, надо?

— Как минимум надо разобраться, как он сбежал. Вход в шатёр надёжно закрыт, и тем не менее он туда пробрался. Может, кто ему помогал?

— Да, странная история…

— Может, начальника охраны положить на этот стол? И сделать из него несколько цветочков с бабочками, — предложил сын.

— Сынок, всегда надо предоставлять выбор: или он находит виновника, и мы того кладём на этот стол, или ложится на него сам. Пусть ищет, это ведь его работа. А нам этим заниматься негоже, у нас другие задачи, — и он продолжил кромсать тело.

Вкупе с музыкой это было похоже на танец. Который мало кто захотел бы смотреть.

— Тогда давай его сейчас и озадачим, зачем оттягивать. Пусть объяснит: и каким образом объект попал в шатёр, и каким образом выбрался, минуя охрану, — сына, похоже, захватила идея с начальником охраны.

— Так зови его. Здесь и побеседуем. Атмосфера тут располагает к откровенному разговору, — Александр Михайлович рассмеялся, но судя по его глазам, начальнику охраны здесь будет явно не смешно.

Хотя, по виду человека, который спустя некоторое время вошёл, можно было сказать, что и напугать его будет непросто.

— Насчёт побега? — его догадливость тоже была на уровне.

— Да уж, история случилась у нас совсем не очень… — хозяин дома пристально сверлил взглядом вошедшего.

— Александр Михайлович, согласен. Докладываю. Из группы охраны мастерской заболел человек. Как вы знаете, найти сюда персонал непросто. Есть своя специфика… — и главохранник взглядом показал на стол, где лежал человек, которого искромсали ножом.

— Именно, Лаврентий Павлович^[16], именно! Специфика данного места такова, что на этот стол может попасть кто угодно! По нашей надобности или… Из виновных, — согласился хозяин.

— Мне это понятно… — начальник охраны был абсолютно спокоен, как будто вести разговор в человеко-разделочной или кабинете — для него было всё равно. — Я взял бойца из наружной охраны, так сказать, уже проверенного, правда, только на том посту. Но специфика охраняемого объекта оказалась для него непосильным фактором. Он плохо закрыл дверь, когда побежал в туалет — поскольку его, извините за подробность, вывернуло наизнанку — в это время и случился побег.

— И он забрался в шатёр. Но как же он перебрался через забор, который под наблюдением камер?

Надо сказать, что шатёр занимал в жизни Александра Михайловича, особое место — место уединения, размышления и медитации.

Свет в него не проникал, вернее — в верхушке его было отверстие для вентиляции, в которое какое-то количество света всё-таки проникало, но при желании оно закрывалось лёгким нажатием кнопки.

Из освещения на полу стояла громадная свечка в рост человека с несколькими фитилями, количество зажжённый которых и определяло степень освещения.

Хозяин же почти всегда сидел в полной темноте, и что в это время происходило в его голове — одному дьяволу было известно. Или — сразу нескольким.

— Сначала он выбрался из шатра — под деревянным настилом, в основании шатра есть щели, через который поступает воздух. И если пролезть под настилом и там чуть раскопать гальку, то можно выбраться из шатра. А вот как дальше он выбрался — остаётся загадкой. Камеры его не зафиксировали.

— То есть — теперь у нас проходной двор: кто хочет — выходит, кто хочет — заходит… — говорил Александр Михайлович тихо, но тоном, от которого в жилах стыла кровь.

Однако главный охранник отвечал спокойно и уверенно, словно не замечая этого:

— Такого больше не будет. В тот день барахлила одна камера, которая возле большого дуба. Я же докладывал, что ветви его слишком близко подходят к забору, и их надо обрезать.

Александр Михайлович на это замечание просто взорвался:

— Да мне проще вам всем что-нибудь обрезать или совсем отрезать! Дереву — сотни лет! И уродовать его я никому не позволю! Обвешайте там всё камерами! — и уже спокойней добавил. — Один — упустил объект, не закрыв дверь, другой — не разобрался с камерой и выпустил его наружу. Где эти горе-охранники?

— Их уже нет. Отбыли…

— Надеюсь, что туда, откуда никто не возвращается?

— Можете не сомневаться.

Конечно же, Александру Михайловичу очень хотелось прямо сейчас положить этого спокойного и уверенного вояку на стол и вырезать на нём парочку бабочек, причём — без анестезии.

Но не маньяк же он какой-то!

И вполне мог контролировать свои эмоции и желания.

А найти нового начальника охраны, учитывая режим секретности и некоторые нюансы жизни этого дома, будет непросто.

— А что будем делать с их начальником?

— Да что угодно. В рамках «Трудового кодекса», — нашёлся главохранник.

— Хорошо, тогда отпуска летом вам не видать.

Было трудно понять, что скрывалось за этой шуткой. Но разговор был закончен, «и каждый пошёл своею дорогой», а скальпель пошёл своей^[17].

Примечания

13

Проигрыватель грампластинок.

14

Главный злодей в серии фильмов «Остин Пауэрс» американского режиссёра Джея Роуча.

15

Врач и убийца из Санкт-Петербурга. В 2003 году был приговорён к пожизненному лишению свободы за убийство 11 пациентов. Российские СМИ прозвали его «Доктор Смерть».

16

Автор намекает на другого начальника службы безопасности, но целой страны СССР, на Л. П. Берию.

17

Здесь автор намекает на строку из песни группы «Машина времени».