На грани высоты и падения. Роман

Сергей Шишков

Роман Сергея Шишкова «На грани высоты и падения» своим сюжетом родственен другому его роману «Эхо любви». В нём главный герой, несмотря на сложности судьбы, оказавшись не по своей воле на стройках Сибири, находит в себе силы остаться Человеком. Размышляя о людях, он считал, что в мире кроме законов борьбы за право власти, за право существование человека на земле, есть ещё очень важные законы – законы о любви, милосердии, терпении и вере. И они действуют, являясь спасителями души человека.

© Сергей Шишков, 2017

ISBN 978-5-4485-3890-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая. Ленинградцы

Глава 1

Ты когда-нибудь смотрел в небо?

Только небо обнимет всех

В середине августа месяца на железнодорожном вокзале Иван встречал свою маму Надежду Петровну и сына Серёжу. Стоя на платформе, он напряжённо всматривался вдаль, где пересекались меж собой параллельные линии рельс, угадывая, на каких из них может появиться поезд. Наконец, длинный состав вынырнул из-за поворота и приблизился к платформе, замедлив ход. Иван, всматриваясь в таблички с нумерацией вагонов, мелькавших за стеклом, неожиданно увидел дорогие лица, выглядывавшие из окна вагона. Поезд прошёл мимо него, но вскоре остановился. Иван ускорил ход, успев подойти к тому моменту, когда стали выходить первые пассажиры. Протиснувшись в середину вагона, он, найдя маму и сына, обхватил их руками и воскликнул:

— Мои дорогие, как я вас ждал! Наконец, приехали! С богом, на выход, домой!

Надежда Петровна указала на багаж, приготовленный к выносу, сказав:

— Ваня, это наш чемодан и корзинка с яблоками.

— И как вы всё это довезли? — спросил Иван.

На что Надежда Петровна ответила:

— Добрые люди помогли.

Иван, взяв в одну руку чемодан, а в другую корзину, пошёл на выход. Вслед за ним пошли и Надежда Петровна с внуком.

Выйдя на платформу и поставив багаж на асфальт, он сказал:

— Тяжёлый груз, — и, посмотрев на корзину, удивлённо спросил:

— Где вы такую большую корзину нашли?

Надежда Петровна ответила:

— Сам Емельян Иванович смастерил. В саду столько яблок уродилось.

— Как вы доехали? Как наши бабушка и дедушка живут, на меня не обижались, приветы мне передавали? — вновь спросил Иван.

Серёжа первым ответил отцу:

— Они сказали, чтобы ты, папа, их не забывал.

Надежда Петровна добавила:

— Все тебя любят и ждут.

— Папа, папа, я смотрел в окно и видел тебя, — сказал Серёжа и прижался к нему.

Иван поднял его на руки и спросил:

— А ты слушался бабушек?

За него ответила Надежда Петровна:

— Он у нас послушный мальчик.

Пока они обменивались первыми впечатлениями от поездки, почти все пассажиры покинули платформу. Иван, жестом головы обратил на это внимание мамы, а потом с корзиной и чемоданом стал продвигаться к зданию вокзала. Надежда Петровна и Серёжа не отставали от него ни на шаг.

По пути к троллейбусу Иван рассказал маме о том, что Маша с сыном Ванечкой и их недавние гости Ксения Григорьевна и Ростислав Викторович уехали в свой родной город по причине сердечного приступа у последнего.

Надежда Петровна была опечалена этим событием, ведь она знала, что Ростислав Викторович и Ксения Григорьевна прибыли в Ленинград не просто в гости, но прежде всего для того, чтобы побывать на месте гибели их сына Ростислава.

— А место, где погиб их сын, они видели? — спросила мама.

— Да, они побывали там, — ответил Иван и, уже сидя в троллейбусе, рассказал о том, как на машине, предоставленной им Анатолием, его другом, они ездили в посёлок Невская Дубровка.

Он говорил, как на лодке их перевезли в посёлок, где состоялась их встреча с председателем поселкового совета, который показал списки и место захороненных там воинов.

Чтобы донести до Надежды Петровны значимость совершённого подвига сына и силу трагедии его отца, Иван стал вспоминать давно минувшие события, когда, будучи в Челябинске, они с Машей, узнав о гибели её брата Ростислава, отправились в Златоуст к родителям, чтобы поддержать их и разделить с ними горечь утраты.

Он рассказал ей и о письме, присланном сослуживцами Ростислава с описанием его мужественного поступка, когда он, пробираясь по траншеям и окопам на берегу Невы, вместе с другими бойцами освобождал эту землю от фашистов, сражаясь с яростью обречённого.

Надежда Петровна слушала его внимательно и, скорее для себя, чем для Ивана, произнесла слова:

— Не будет фашистам прощения… Прощения не будет… Не будет, никогда….

Дрожь прошла по телу Ивана от внутренней затаённой силы её голоса, и ему на минуту показалось, что она вобрала в себя всю боль и трагедию войны.

Он замолчал и внимательно посмотрел на маму, которая, видимо, поняв, что сын встревожился её состоянием, быстро отвела глаза и, как бы ни в чём не бывало, произнесла:

— Ванечка, продолжай свой рассказ. Мне интересно знать, нашёл ли твой тесть своего сына.

— В связи с тем, что имени сына в списках захороненных не обнаружили, все вернулись на левый берег Невы, — сказал Иван и продолжил свой рассказ о том, что почувствовал Ростислав Викторович, встретившись с землёй, на которой погиб его старший сын.

— Мамочка, та земля с её полуразвалившимися траншеями и окопами, останками тел бойцов, одеждами, лежащими на поверхности, разбитыми танками и орудиями, неразорвавшимися снарядами и множеством разбросанных пуль подействовала на нас магически. Она определила и состояние Ростислава Викторовича, который особым своим внутренним чутьём определил, что именно там находятся останки и его сына. Пробираясь по еле заметным шрамам бывших траншей и окопов, он стал как то странно себя вести, словно вынюхивая давно утерянные следы. Ноги сами вели отца по маршруту гибели его сына. Мы с Ксенией Григорьевной некоторое время наблюдали за ним и видели, как он подошёл к подбитому танку, обошёл его со всех сторон, а потом ладонями опёрся в его широкий лоб и что-то говорил, затем махнул рукой, опустился в неглубокую траншею и преклонил свою голову к земле.

Иван под впечатлением своего эмоционального рассказа сам схватился за голову, но тут же, поняв, что мать смотрит на него, опустил руки и замолчал.

Надежда Петровна, положив свою руку на его плечо, произнесла:

— Как тяжело прощаться с сыном. Я очень хорошо понимаю Ростислава Викторовича и Ксению Григорьевну. Ваня, продолжай, рассказывай.

Далее Иван говорил, как они вместе с Ксенией Григорьевной наблюдали за ним, но видя, как Ростислав Викторович опустился к земле, поспешили к нему, найдя его заплаканным и уткнувшимся в край траншеи.

— Ростислав Викторович то терял сознание, то вновь приходил в себя. Мы отвезли его в больницу, где он пролежал целый месяц. Не долечившись до конца, он потребовал отъезда из Ленинграда.

Этими словами Иван хотел окончить свой рассказ, но Надежда Петровна спросила:

— Ваня, а как выглядел перед отъездом Ростислав Викторович?

Иван ответил:

— А как может выглядеть человек после больницы, слаб он был, бледен лицом.

Подумав, он продолжил:

— Мне запомнились его последние слова, сказанные перед отходом поезда: «Я уезжаю. Возможно, мы больше не увидимся. Что ж, такова судьба. Жаль, что я простился только с одним моим сыном, точно зная, что он так и остался лежать на том поле и в том месте, где его сильная энергетика повлияла на моё здоровье. Его останки найдут, но я этого уже не увижу. Пусть его душа блуждает в ленинградском небе».

Надежда Петровна тихо плакала. Увидев, как по её лицу потекли слёзы, Иван, обняв её своей рукой, произнёс:

— Не плачь, моя дорогая мамочка, я понимаю, война всегда будет напоминать о себе. Сколько дорогих нам людей погибло, да, их уже больше к жизни не вернуть. Страшно и то, что миллионы людей будут умирать от медленной и тихой скорби по ним, хотя, как сказал один мудрый человек, в любом несчастье судьба всегда оставляет дверцу для выхода. Будем надеяться, что и в нашем случае всё завершится благополучно.

Это печальное состояние нарушил Серёжа, вытирая бабушке слёзы и говоря:

— Бабушка, не плачь, я же с тобой.

— Моя жена Маша решила тоже поехать вместе с ними, боясь, что её мама не сможет одна оказать в дороге необходимую помощь, — добавил Иван. Взяла она с собой и сына Ванечку, обещав, вскоре вернуться.

— Да, печальная история. Надеюсь, что скоро мы получим от них письмо, — сказала Надежда Петровна.

В это время троллейбус повернул за угол, где была конечная остановка.

Двери отворились. Иван с чемоданом и корзиной в руках вышел из машины, за ним, взяв внука за руку, медленно сошла со ступенек и Надежда Петровна.

Иван, обратившись к сыну, спросил:

— Серёжа, найдёшь ли ты дорогу к дому?

На что тот в ответ прижался к бабушке и посмотрел на неё. Бабушка тут же отреагировала, словно защищая внука:

— От площади до Крюкова канала всего ничего, дойдём не спеша.

— Мой сын, всегда помни дорогу к своему дому, — утвердительно произнёс Иван.

Серёжа сказал:

— Я помню, мы уже ходили по ней и ездили к дяде Анатолию.

Потом, подумав, добавил:

— Папа и бабушка, а почему нас Ванечка не встречает?

На что Надежда Петровна ответила ему:

— Он уехал от нас и сейчас находится очень далеко…, на Урале. Мы и сами дойдём, ты же дорогу к дому помнишь?

— Да, помню, — сказал Серёжа и, взяв руку бабушки, потянул её на себя.

Вдоль Крюкова канала дорога к дому заняла не более получаса. Милая и родная квартира тянула к себе Надежду Петровну, как магнит. Она уже представляла себе, как сразу отправится на кухню, чтобы накормить своих мужчин, что ей всегда доставляло удовольствие.

Открыв дверь в квартиру, Надежда Петровна своим чутким обонянием уловила нахлынувшие запахи кухни. Она с любопытством посмотрела на Ивана, который, положив сумки и корзину в прихожей, сказал:

— А сейчас я вас кормить буду. После дороги, вы проголодались и устали, поэтому хозяйничать за столом буду я.

Надежде Петровне от такой заботы сына стало настолько приятно, что она расплакалась, сказав:

— Ваня, я очень рада, что ты подаёшь хороший пример своему сыну. Забота о близких людях — самое важное в жизни занятие.

— Вот тебе подарок от Прасковьи Ильиничны, свежие огурчики и зелёный лучок будут добавлением к нашему столу, — открыв чемодан, произнесла она и, вынув овощи, вместе с ними отправилась на кухню.

Вскоре был уставлен едой весь стол, за который уселись все члены семьи.

— Смотреть на дорогие лица является наслаждением для любой любящей матери! — гордо сказала Надежда Петровна.

Иван добавил:

— С нашей дорогой мамочкой и бабушкой любой домашний стол будет украшением.

После вкусного обеда каждый занялся делом: Надежда Петровна стала продолжать разбирать привезённый с собой чемодан, Иван раскрыл корзину и стал раскладывать яблоки.

Серёжа стоял рядом, но был молчалив, видно было, что он что-то хотел сказать отцу.

Иван это заметил, и разговор начал сам, спросив:

— Серёжа, ты не заболел ли или скучаешь по Ванечке? Хочешь, пойдём ко мне в комнату, и ты мне расскажешь про бабушку с дедушкой, твоих друзей?

Серёжа ответил:

— Папа, а Ванечка больше не приедет? Можно я буду жить в твоей комнате, где жила моя мама?

Отец в ответ сказал ему:

— Хорошо сынок, но только до тех пор, пока Ванечка не вернётся. Серёжа сразу повеселел.

Иван, разложив яблоки на стол, отправился вместе с сыном в комнату, где Серёжа первым делом поставил на комод фотографию мамы, но так, чтобы падающий от окна свет осветлял её лицо.

Потом прыгнул на кровать поверх покрывала и увлёк за собой своего отца словами:

— Папа, залезай. Я так соскучился по тебе.

Иван лёг с ним рядом и, обняв его, сказал:

— Серёженька, я тоже очень скучал по тебе и ждал каждый день вашего с бабушкой возвращения. Расскажи мне, как живут бабушка Проня и дедушка Емельян? На следующий год мы с тобой обязательно поедем к ним.

В это время в комнату заглянула Надежда Петровна. Увидев, что сын и внук, расположившись на кровати, ведут свой разговор, сказала:

— Хорошо, что вы беседуете, и я отдохну.

Серёжа успел прокричать «Бабушка, иди к нам», но Надежда Петровна уже закрыла дверь, дав отцу с сыном продолжить их разговор.

Иван сказал:

— Пусть бабушка поспит в своей комнате, она очень устала.

На что Серёжа ответил:

— Наша бабушка Надя самая лучшая, она говорила, что ты, папа, очень любил мою маму. Дедушка Емельян мне говорил, что ты очень умный и добрый. А ещё, что ты трудолюбивый. А бабушка Проня, когда увидела у меня фотографию моей мамы, долго плакала. Я ей слёзы вытирал. Она очень просила тебя сфотографироваться со мной и послать фотографию ей в письме. Мы ходили к домику моей мамы почти каждый день, и я всегда смотрел на неё. Моя мама самая красивая и лучшая. Так мне и бабушка говорила. Мне она ещё говорила, что мама очень любила цветы. Мы ходили в поле и собирали их для мамы.

Иван дал сыну обещание, что выполнит просьбу бабушки, сделает фотографию и пошлёт её в Почеп письмом, а когда они поедут в туда, то на могиле посадят цветы.

Иван, беседуя с сыном, спросил, не забыл ли он деревню Белая Берёзка, в которой прошли его первые годы жизни, на что тот суровым голосом сказал:

— Папа, там партизаны жили, а меня к ним не возили. Туда дедушка Емельян и моя мама ездили на лошади. Там мою маму убили. Не хочу я туда.

Он на минуту замолчал, а потом более спокойным тоном продолжил:

— Папа, Таня и Катя брали меня с собой прыгать через огонь.

— Какой такой огонь? — спросил Иван.

— Это на лугу, когда темно было, дети палили костёр и прыгали через него. Я не прыгал, а они прыгали. Вот весело было! — с радостью в голосе ответил сын. Бабушка мне разрешала гулять с Немиком и Лучиком.

— Тебе понравились эти мальчики? Это они нашли меня на горе, — сказал отец. Тогда, в мае месяце сорок пятого года я приехал к тебе, твоей маме, к дедушкам и бабушкам, но вас не нашёл. Не стало и дома, в котором мы жили. Сожгли его фашисты. Я стоял и плакал, а потом пошёл на край горы, с которой долго смотрел вдаль, лёг на землю и смотрел в небо.

Иван замолчал на минуту, а потом вдруг спросил сына:

— Ты когда-нибудь смотрел в небо, лёжа на траве?

Серёжа ответил:

— Нет, папа, мне бабушка не разрешала ложиться на землю, но я обязательно увижу небо.

Иван, посмотрев на сына, сказал:

— Там на небе тогда плыли лёгкие белые облака, уводившие меня куда-то в мир бесконечной синевы. Так как я более двух суток не спал, то вскоре уснул. Так вот мальчики тёти Тани спящим меня и обнаружили, сообщив обо мне своей маме. Она и помогла мне найти и тебя, и бабушку с дедушкой.

Отец с сыном ещё долго разговаривали между собой, но постепенно оба, утомившись в разговорах, уснули на кровати.

Иван вскоре проснулся и, прикрыв сына одеялом, тихо поднялся и вышел из комнаты.

Надежда Петровна тоже отдыхала недолго и, услышав, как скрипнула дверь, вышла из своей комнаты.

— Вот уж не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь, — увидев Ивана, сказала она. И всё же хорошо, что я съездила в Почеп. Ведь ранее мы с твоим папой бывали там почти каждое лето. И в этот раз, когда я ехала туда, в моём воображении виделся тот старый переулок с красивыми старыми домами. А теперь его уже нет. Нет и нашего дома, и наших дорогих родителей. Я долго не могла смириться с тем, что на том месте, где до войны жили твой, Ваня, папа Иван Петрович, дедушка Пётр Гаврилович и бабушка Мавра Анисимовна, теперь остался только фундамент, заросший бурьяном.

Иван к её словам добавил:

— Последний раз, когда я там был, стоял большой дом, красивый забор, новая пристройка, а в ней русская печь. Ах, какую вкусную еду в ней готовила бабушка Мавра!

Надежда Петровна продолжила свои рассуждения:

— Мне понравился и дом, построенный тобой для Прасковьи Ильиничны и Емельяна Ивановича. Мне не забыть и ту теплоту, с которой они нас с Серёжей встретили. А всё потому, что они очень любили свою дочь Машеньку. Любят они и тебя, Ваня, только обижались на то, что ты давно у них не был, и очень просили посетить их.

Иван, как бы оправдываясь, сказал:

— Мама, ты же знаешь, что мне нельзя было уехать, Маша ревновала меня, да и Ванечка был совсем маленький.

Иван подошёл к окну. Увидев за каналом колокольню Никольского собора и подозвав к себе Надежду Петровну, продолжил говорить:

— Знаешь, мамочка, передо мной постоянно возникает лицо моей первой жены, хотя её нет с нами почти семь лет. Странное чувство овладевает мной, когда смотрю на колокольню, словно она оттуда постоянно наблюдает за нами.

— Ты любил её, а первую любовь забыть невозможно, — ответила мама и продолжила:

— В Почепе мы все вместе почти каждый день ходили к её могилке. Сколько слёз выплакали, вспоминая её жизнь!

В разговоре он узнал, что Надежда Петровна подружилась с Татьяной, хваля её за внимание и заботу, проявленное ею и её детьми по отношению к старикам.

Жизнь продолжалась. Примерно через неделю Иван получил письмо от жены, узнав из него, что тестя положили в больницу, а она сама решила пожить там до выздоровления отца, которому нужен был постоянный уход.

Муж тут же написал своё письмо, согласившись в нём с решением жены остаться там настолько, насколько это необходимо для поддержания здоровья Ростислава Викторовича. Надежда Петровна тоже приписала в письме свои пожелания скорейшего выздоровления.

В эти дни Иван с Серёжей выполнили просьбу бабушки Прасковьи, сфотографировавшись вдвоём и послав фото в Почеп.

Серёжу готовили к школе, чем в основном занималась Надежда Петровна. Иван домой с работы приходил поздно, подолгу засиживаясь в библиотеке. Работа требовала знаний для исследования новых незнакомых для него тем.

Глава 2

Встреча друзей

В середине октября месяца Ивана по телефону пригласил к себе домой Анатолий Дмитриевич. Он не скрывал того, что хотел вовлечь его в работу на предстоящей в январе сорок девятого года первой в стране оптовой ярмарке, объяснив, что эта работа для него будет временной, но важной, и его участие было бы желательно.

Иван явился к нему после работы и был удивлён тем, что в квартире его ждал не только Анатолий, но и ещё три его товарища. Двоих он уже знал: один из них был тот самый Николай Григорьевич, сопровождавший его в поездке на Невский пятачок, а вторым был Константин, присутствовавший в этой же квартире на праздновании дня Победы в сорок шестом году.

Не знал он только третьего, которого все называли Александром.

Появление Ивана хотя и нарушило ход их беседы, но не на долгое время.

Анатолий Дмитриевич, представив Ивана своим друзьям, сказал:

— Теперь мы все собрались, — и, посмотрев в сторону Александра, словно извиняясь за прерванный разговор, спросил его:

— Ну, так как встретили выставку произведений искусства и самих работников жители славного города Челябинска? Понравилась им выставка?

— Да, челябинцы с большим интересом отнеслись к ней. Нас же, небольшую группу специалистов, сопровождавших и знакомивших посетителей выставки с картинами из Эрмитажа, встречали с большим уважением. Они принимали нас не просто как жителей города Ленинграда, но как людей, впитавших в себя сам воздух города, высокую духовность его культуры и истории. Думаю, что именно это имели они в виду, когда признавались нам в любви, — подвёл черту Александр.

Иван поначалу не мог понять, что хочет сказать этим собеседник, но Константин к этим мыслям Александра добавил свои, говоря, что ленинградцы всегда показывали примеры новой жизни, что они и сейчас живут ожиданием хороших перемен, разработав такой план развития города, исполнение которого превратит Ленинград в лучший город во всей нашей стране.

Высказал свои мысли и Анатолий, отметив, что ленинградская промышленность уверенно выходит на довоенный уровень производства, что даёт ему право организовать очень важное событие: провести в городе первую в стране оптовую ярмарку товаров.

— Чтобы лучше жить, надо по-новому развивать экономику страны. В годы войны она была по-военному жёсткой, но теперь после войны может в отдельных случаях стать более свободной, — подчеркнул он.

Иван не был силён в вопросах экономики, поэтому сама доверительно откровенная беседа между друзьями повлияла на его решение стать участником команды, которой поручалось готовить ярмарку, как он думал, для нового рывка в развитии экономики страны, для авторитета Ленинграда.

И вот уже в начале января Иван шёл на Васильевский остров к зданию дворца культуры, где в большом зале должно было состояться торжественное собрании в честь её открытия. Его состояние было каким-то особенным. Ему представлялось, что он шёл на большой открытый для всего Ленинграда праздник, который касался всех жителей города. Переходя по мосту через Неву, он остановился, чтобы сверху увидеть и ощутить это. Перед ним в обе стороны открылась широкая замёрзшая монолитная полоса знаменитой реки. Морозный и влажный воздух белым инеем покрывал гранит набережных и многочисленных домов, узорной лентой обрамлявших этот величественный вид. Было ощущение, словно белая холодная пелена своей красотой держала город в напряжённом, но приподнятом состоянии.

С Благовещенского моста он ступил на Васильевский остров и, пройдя далее по набережной, вышел на Большой проспект, по которому дошёл до большого здания Дворца культуры.

Эти места Ивану были хорошо знакомы, так как неподалёку на Среднем проспекте располагалось здание института, в котором он работал.

И вот Иван уже сидит в огромном зале дворца, обозревая тяжёлый занавес бардового цвета, над которым красовалась длинная лента лозунга: «Проведём ярмарку достойно, по-ленинградски!».

Наблюдая за празднично одетыми людьми, он отметил для себя наличие множества женщин, звонкие голоса которых усиливали ощущение торжественности предстоящего события.

Но вот, наконец, занавес распахнулся, и в середине сцены открылся длинный стол, покрытый красным сукном, за которым уже сидели люди.

Раздались аплодисменты. Поднявшийся из-за стола мужчина, дождавшись тишины, громким голосом сказал:

— Слово предоставляется секретарю ЦК Кузнецову Алексею Александровичу.

Все вновь стали аплодировать. Иван, никогда не видевший этого человека, но много о нём слышавший, напряг зрение и внимательно смотрел, как тот шёл не к трибуне, а в середину сцены. Лицо его выделяло высокий лоб, но особенно сильно запечатлелись в памяти густые брови, почти нависшие на глазах.

— Вот он всесильный генерал и один из бывших руководителей блокадного Ленинграда, — подумал Иван.

Уверенной походкой он подошёл к краю сцены, где, остановившись, сразу начал говорить:

— Дорогие ленинградцы, мои земляки, я с радость приветствую вас в этом зале. Вижу по вашим глазам, что вы готовы показать всей стране пример, понимая, что намечаемая ярмарка станет новым этапом в развитии экономики нашего общества. Советское правительство приняло постановление «О мероприятиях по улучшению советской торговли», в котором предлагается начать работу по организации межобластных оптовых ярмарок, как одну из новых форм обеспечение товарами республик, краёв и областей нашей великой страны. На них мы будем производить распродажу излишних товаров. В Ленинграде мы организуем первую всероссийскую оптовую ярмарку, и я верю, что справимся с этой задачей успешно, потому что про нас говорят, что мы, ленинградцы, большие патриоты своего города. Да, мы — патриоты, мы его любим, лелеем… Да разве такой город можно не любить? Как не любить его, этот мужественный город, в который с момента его основания не вступала нога врага! Краснознамённый, ордена Ленина город, сотни тысяч участников обороны которого носят как знак беззаветной стойкости медаль «За оборону Ленинграда», город, первым остановивший врага, выстоявший двадцать девять месяцев осады и разгромивший гитлеровские полчища под своими стенами, город, слава которого затмила славу Трои!

Его густой и сильный голос звучал в зале, как басовитая натянутая струна, и, словно дав залу несколько секунд на осмысление всего им сказанного, он ещё увереннее и громче добавил:

— Дорогие товарищи, теперь наступают новые времена и разрешён свободный ввоз и вывоз товаров из одной области в другую… Уверен, что мы организуем и достойно проведём первую в нашей стране свободную ярмарку…

Сделав многозначительную паузу, ещё громче произнёс:

— Ленинградцы, выполним поручение партии и правительства?

Все дружно ответили:

— Да! Выполним!

И закончил своё выступление призывами:

— Да здравствует Ленинград! Да здравствует Коммунистическая партия!

После его короткого, но очень эмоционального выступления все встали со своих мест и долго аплодировали. Встал и Иван и тоже громко хлопал в ладоши.

Потом было ещё много разных ораторов, но Иван находился под впечатлением этого выступления, отчего остальные речи он слушал плохо.

После выступлений всех руководителей города по зачитанным спискам участникам совещания предложили прямо в этом зале собраться группами для получения конкретного задания.

Ивану было поручено требовать от руководителей трёх областей предоставлять заявки на продаваемые и покупаемые ими товары.

В последующие дни он на своём рабочем месте в институте обзванивал ответственных лиц, а в январе, когда в Ленинград стали съезжаться торговые организации, встречал делегации, размещал их в гостиницах, принимал заявки по товарам.

Всё по — началу шло хорошо, по собранным им заявкам были отпущены все товары. Оставалось только последнее и завершающее действие: погрузить товары в пустые вагоны и отправить их в областные центры.

Несколько вагонов ушли в Челябинск. Было радостно сознавать, что часть дела выполнена успешно.

Однако, другие вагоны на товарную станцию не пришли. На следующий день они тоже не прибыли.

Иван был обеспокоен таким обстоятельством и сам отправился в управление железной дороги для выяснения причины задержки вагонов. Там сказали, что все вагоны стоят на станции Дно, но по техническим причинам отправиться в Ленинград не могут.

Иван позвонил Анатолию Дмитриевичу и сообщил об этом, но тот советовал не терять самообладания и надеяться на то, что скоро всё уладится.

Тем не менее, проблема не сдвинулась с мёртвой точки, много товаров так и осталось лежать на складах.

После закрытия ярмарки через несколько дней в квартире Ивана раздался звонок. Звонил Анатолий Дмитриевич, сообщивший, что в Ленинград неожиданно прибывает секретарь ЦК Маленков с группой партийных работников для участия в объединённом заседании Ленинградского бюро обкома и горкома ВКП (б). Голос его был взволнованным. По его словам, визит московских гостей был не случайным и надо ожидать неприятных известий. О деталях заседания Анатолий обещал рассказать позже.

Прошли сутки, звонка не было. Ивану не терпелось узнать о результатах проведённой ярмарки и особенно выяснить, почему так и не были поставлены вагоны для отгрузки товаров, и он позвонил Анатолию сам. Его многочисленные звонки на квартиру Анатолия так и остались без ответа. Телефон молчал.