Одна вторая

Владимир Сонин, 2020

Жизнь человека – это коктейль из мгновений: встреч и разлук, чувств и эмоций, ярких событий и серых будней. Можно пить этот коктейль, не чувствуя вкуса. А можно с каждым глотком ощущать его неповторимость и уникальность: горечь и радость, боль и счастье, страсть и равнодушие, любовь и ненависть… «Одна вторая» – это сборник рассказов, в котором автор как внимательный и беспристрастный наблюдатель мастерски сумел передать неповторимое разнообразие вкусов коктейля под названием жизнь. Содержит нецензурную брань.

Что-то не то

Я захожу в подъезд, воняющий дохлыми крысами, поднимаюсь по лестнице до третьего этажа, подхожу к квартире №46, тяну руку к звонку, а потом понимаю, что могу открыть и сам. В голове мелькает: «У меня даже ключи есть, черт подери». Роюсь в сумке, достаю два ключа на одном колечке, открываю замок. Закрыто на один. Дверь, уплотненная и обшитая еще по-советски, — синяя, с перетяжками и кнопками — мягко открывается, и я вхожу.

В квартире пахнет готовящейся едой и еще чем-то особенным и характерным, присущим каждому дому и всегда разным: у кого-то пахнет любовью, у кого-то — безразличием, у кого-то — пустотой, у кого-то — похотью. Запах этого дома я не люблю.

Из кухни доносится музыка и звуки передвигаемой посуды. Из-за музыки, собственно, мой приход и остался незамеченным. Играет Insatiable². Господи, какая романтика.

Я опускаю на пол пакет с пирожными и бутылкой вина — купил в местном магазине. Презервативы в кармане, я их туда заранее положил. Снимаю ботинки, куртку, иду в ванную помыть руки.

В раковине фен и ее волосы. Ну какого черта? Почему-то ее фен меня сильно раздражает, как и эта манера класть его в раковину. Перекладываю фен на тумбочку, мою руки, иду на кухню. По пути беру оставленный в коридоре пакет с вином.

Она, в короткой юбке, наклонившись, достает что-то из духовки. Ее поза возбуждает. Да я за тем, собственно, и пришел.

— Привет.

Она вздрогнула, повернулась:

— Господи, ты меня напугал!

Улыбнулась, подошла, поцеловала:

— Привет.

Сажусь за стол, заговариваю о чем-то незначительном — погоде, делах на работе — и наблюдаю. Определенно что-то не так. На лице, в поведении, хотя и тщательно замаскированные, все же проглядывают следы вчерашнего веселья: едва заметная одутловатость черт, темп разговора как будто быстрее, чем обычно, ненужная торопливость, некоторая услужливость, избыточная и слегка наигранная веселость. В общем, такие признаки, заметить которые едва ли возможно, если с человеком мало знаком, и которые видны, если знаешь его хотя бы какое-то более-менее продолжительное время.

Она кладет в тарелку только что приготовленную курицу с картошкой и ставит передо мной.

— Чай будешь?

«Сегодня, может быть, обойдемся без вина», — мелькает мысль.

— Как вчера время провели?

— Да… ничего особенного. Посидели у Светки, выпили вина. Я у нее осталась. Помнишь Яну, ну, подругу Светы, она еще с таким лысым встречалась, который тогда водку пил?..

Я почти не слушаю и, несмотря на расслабленный вид, в мозгу напряженно пытаюсь свести концы с концами и докопаться до сути. Она ночевала у Светки. Они были вдвоем? Конечно нет.

–…Она мне рассказала, что…

— Вы вдвоем были?

Легкая, на доли секунды, растерянность.

— Да.

Явно врет.

— У тебя есть кетчуп?

Поели. Подошла, села ко мне на колени, начала целовать. Щенячий взгляд, как бы извиняющийся, как будто говорящий: «Делай со мной что хочешь». Отчего нет, если на то пошло? Моя рука скользит по гладкой коже ее бедра, отодвигая податливую юбку…

Идем в другую комнату, где устраиваемся на старом, доживающем свой век диване, и освобождаем друг друга от одежды. На внутренней стороне ее бедра замечаю синяк, полученный как будто оттого, что кто-то схватил. Кожа у нее такая: чуть схватишь, или стоит слегка удариться, и остаются следы. Но тем местом так просто не ударишься. Решаю, что сейчас надо завершить начатое, а потом уже разобраться с этим вопросом. Она старается… Я смотрю на ее ритмично качающуюся голову и думаю, что, не исключено, за эти сутки я не первый…

После лежим и молчим. Говорить мне, честно говоря, не хочется, но надо уже прийти к разрешению вопроса, и не столько из ревности, сколько для того, чтобы удовлетворить собственный аналитический ум и похвалить его за прекрасную работу.

— Что это? — спрашиваю, указывая на синяк.

— Это я… ударилась… О спинку кровати…

Встаю с дивана, начинаю одеваться.

— Ты куда?

— Куда? Какая разница! Ты меня за идиота считаешь?!

— Валера, подожди!

— Кто был вчера?

— Света… и… два друга ее… Но ничего не было! Мы просто выпили! Не было ничего! Слышишь?!

Продолжаю одеваться. Она дальше несет какую-то чушь в попытках оправдаться, входя в истерический кураж со слезами и дрожащим голосом. Тушь начинает растекаться по некрасивому уже лицу, растрепанные волосы нелепо свисают, голое тело в странной умоляющей позе выглядит жалко. Не хочется на это смотреть.

Иду в коридор, надеваю куртку. Она за мной:

— Валера! Не уходи! Я прошу тебя, не уходи!

— То есть ты трахаешься с кем попало, а потом: Валера, не уходи?!

— Я не хотела… то есть… не было ничего… Не было… Прости меня…

Вцепляется в рукав моей куртки. Господи, смотреть на нее противно и в то же время жалко.

— Наташа, отпусти, пожалуйста. Порвешь еще. Иди оденься, что ли.

Поворачиваю ручку замка, открываю дверь.

— Валера, не уходи! Я люблю тебя!.. Ты же придешь? Прости… Ну прости… Ты же придешь еще, да?.. Я же…

Выхожу, закрываю за собой дверь, слушая всхлипывания, мольбу и какие-то завывания. Не спеша спускаюсь по лестнице вонючего подъезда.

Почем мне знать, приду я еще или нет…

Примечания

2

Insatiable (рус. «Ненасытный») — песня австралийского певца Даррена Хейза.