Три поэмы про любовь в эпоху постмодерна

Вал Твайзе, 2023

Путешествие по жизни: в повести трое героев рассказывают о своих поисках, потерях, приобретении любви. Три друга погружены в реальную жизнь, коктейль из любви, ненависти, бизнеса, творчества и даже криминала. Как многие современные книги, повесть содержит недомолвки и загадки. Загадки разрешаются, недомолвки не всегда. Так что читатель сможет трактовать некоторые события на свой вкус.

Важно признать, что вера в судьбу — это всего лишь один из способов понимания мира. Есть другие способы приблизиться к случайности и хаосу жизни. Хотя концепция судьбы может обеспечить утешение и смысл.

Open AI ChatGPT.

1. Любовь как зима (Марина)

Кроме того, любовь может быть похожа на зиму в том, что это может быть время для самоанализа и размышлений. Холод и тишина зимы побуждают нас замедлиться и заглянуть внутрь себя.

Open AI ChatGPT.

Вчера вечером выпал первый снег, бесшумно облепил ветки деревьев, скамейки, траву на газонах. Под стеклянным навесом остановки тесно, многие без шапок и в туфлях. Днём светило солнце, поэтому многие легкомысленно налегке. Машины и троллейбусы плывут в белом мареве из кружева снежинок в конусах света. Наше яндекс-такси причалило метров за сто до остановки. Я и Катька побежали, как школьницы держась за руки. Мой дом рядом, выскочила первой, а Катя поехала дальше. Ей утром на работу, мне спешить некуда, я теперь сама по себе. На кухне постояла у полочки с нарядными жестянками. Зачерпнула пол-ложечки чая, нужно экономить хотя бы до конца недели. Потрясла в бутылке остатки коньяка, несколько капель упали в чашку. Работать фрилансером у блогерш и даже в модных журналах оказалось не так и жирно.

Макбук загрузился, радостно выскочили тексты, которые ковыряю уже неделю. Запустила ChatGPT. Хороший помощник, если к нему отнестись с умом. Главный недостаток, как и у людей, бред, банальность, графоманство. Но это и главные достоинства, такое с удовольствием читают. Но на такое его надо разговорить, сам по себе он ни на что не способен. Чтобы этот тупой интеллект ответил красиво и с тайным смыслом, нужен такой же заумный вопрос.

Напечатала:

«Расширить концепт:

Любовь как зима, она восхитительна в первые дни. Когда первый снег пушистый и все вокруг белое».

Там, где-то в подземелье Аризоны, этот истукан из кремниевых кристаллов даже не пошевелил своими мозгами. Тут же на экране поползли буквы:

Концепт «Любовь как зима» может означать, что любовь, как и зима, может быть прекрасной и восхитительной в первые дни. Как только появляется первый снег, все становится пушистым и белым, и вы чувствуете себя оживленными и взволнованными. Так же и с любовью: в первые дни она может быть полна страсти и восторга, когда вы ощущаете множество эмоций и чувств.

Однако, подобно зиме, любовь может быть коварной и неожиданной, и захватывать вас своей холодной и жестокой стороной. Она может заставить вас чувствовать себя одиноко и оставить вас в безумной тоске. Как и зима, любовь может быть прекрасной, но также и опасной.

Но, как и в случае с зимой, любовь может также означать новое начало и надежду. В конце концов, после зимы приходит весна, которая приносит с собой новую жизнь и красоту. Аналогично, после трудных времен любовь может привести к новым возможностям и счастью.

Чтобы расширить этот концепт, можно добавить, что зима также означает переходный период, когда старое уходит, а новое приходит. Похожим образом, любовь может означать переход к новому этапу в жизни, когда вы готовы начать новые отношения или открыться для новых возможностей.

Отлично! На уровне романчиков из ЛитРес. Осталось творчески переработать эти банальности в посты, которые будут умилять поклонниц своей мудростью и превращать их лайки в рекламные деньги.

Неожиданный звонок

На следующий день утро затянулось до обеда. Легла поздно, куча черновиков превратилась в два эссе и десяток текстов для постов на неделю вперёд. Проснулась с надеждой, не вылезая из-под одеяла полистала мобилу, к сожалению, на счету в банке так ничего и не появилось. Набрала, возмутилась, голова в воцапе извинилась — «переведём сегодня».

Пробежка отменяется, последний год пробежка отменяется каждое утро. Хорошо, что одна в квартире, можно быть лохматой и неодетой. Так бы и весь день, да стыдно ходить мимо зеркала. Час, проведённый в ванной, вернул самоуважение. Кофе без сахара и овсянку на воде прервал звонок, мобильник запел в другом конце квартиры. Пришлось отрывать зад от стула, на экране вылез номер с буквой «Б» вместо имени.

— Добрый день, Марина.

— Простите, я вас не помню.

— Я дочь Коровина, мы записывали наш последний альбом в вашей студии.

Ах! Это был Бак и его группа. Это наша лучшая работа в те времена, которые хотелось бы забыть.

— Да, да, вспомнила, просто не ожидала женский голос.

— Папа попросил вас о каких-то файлах. Тогда не всё вошло в альбом. Теперь он хочет их послушать.

— Хорошо, я поищу. Как у него дела?

— Ну… может, вы знаете, он болел. Поэтому группа и распалась. Теперь он в норме, даже хочет написать несколько новых вещей.

— Хорошо, я найду и перезвоню.

— Спасибо.

— До свидания.

Закончила свой незамысловатый завтрак, помыла тарелки, пошла в комнату, в которую стараюсь не заходить. Здесь под чехлами и просто под старыми тряпками уже как год пылится наша студия звукозаписи, вернее, то, что от неё осталось. Говорю наша… а на самом деле моя. Уже год как моя. Сняла чехол со старенького аймака, включила, он затарахтел хардом, набрала в поиске имя Коровин. Пока комп искал файлы, мой взгляд блуждал по всем этим кнопкам, блестящим движкам, разноцветным лампочкам. Я даже придумала последний пост для нашей страницы, на которой сиротливо висели новости годовой давности:

«О! Как мы смеялись и гордились своим мастерством, когда была сделана первая запись той супер-группы. Как мы не спали всю ночь, заряженные кофеином, пытаясь передать идеальный звук.

О! Как всё начало катиться под гору, когда мой любимый начал смешивать бухло с музыкой. Конечно, записывать какую-нибудь банду, у которой татуировок больше, чем таланта, не требует твёрдой руки. Но коктейль, где алкоголя больше, чем музыки, это рецепт катастрофы».

К счастью, Игорь всем запомнился как мастер звукозаписи, не успел пропить своё умение. Однажды вечером сел за руль, но уехал недалеко, врезался в дерево. Врачи нашли перелом позвоночника и немерено алкоголя в крови. Хорошо, что смерть была мгновенной.

Первый снег радовал недолго, теперь на улице все эти ужасы городской зимы. Звонок в домофоне, это моя подруга Катя. Я сегодня угощаю, наконец перевели деньги. Никуда не идём, сплетничаем у меня, забрались с ногами на широченную софу в гостиной.

— Говоришь, с деньгами проблема? У тебя полная комната аппаратуры, там на пару миллионов. Лежат без дела.

Я посмотрела на неё взглядом обладательницы несметных богатств.

— Это мой приз за жизнь с алкашом, царство ему небесное.

У нас с Игорем было много счастливых дней, а запомнилось последнее.

Среди файлов с записями Коровина и его группы были и видюшки. Соединила ноут с теликом, будем слушать их музыку и смотреть, как записывали тот знаменитый альбом.

— Маринка, это ты, что ли? Ещё с длинными волосами.

— Не узнала?

— Ой, вся деловая! А там за стеклом?

— Вон ногой на стуле с гитарой, это Бак.

— А у барабанов Игорь! От стучал, что ли?

— Стучал, когда я его от пульта отгоняла.

Катьке было весело от выпитого, от музыки, от моих рассказов. Видео закончилось, моё настроение упало.

— Ну ладно, Марин, глаза злющие. Давай за твоё светлое будущее.

Мы выпили.

— Балдею от тебя, в музыкалку вместе ходили, никогда бы не подумала, что ты поступишь на эти, как их там, твои аппараты.

— Летательные аппараты, Кать. Отец меня сагитировал, хорошо, что ушла на третьем курсе, взяли на радио, голос им понравился.

— Да уж знаю эту историю. Тебя туда этот хлыщ утащил. Завидовала, а ты, сучка такая, его на Игоря променяла!

— Да, тогда мы с ним резко начали, подвал нашли, какую студию отгрохали!

Чтобы прекратить эту тему, достала бутылку, хрустнула пробкой.

— А где тоник?

Мы мешали тоник с дешёвым коньяком, который она принесла.

— На кухне, в маленьком холодильнике.

Пока она хлопала холодильником, стучала тарелками, я соображала мейл дочке Бака. Файлов оказалось слишком много, пусть приходят разбираются сами.

— Кать! Ты где застряла?

Катя пришла с подносом еды и бутылкой тоника в другой руке.

— Как лучше закончить письмо Коровиным — с уважением ваша или искренне ваша?

— Напиши навеки ваша!

Съехидничала она.

Всё смешалось в моей квартире. Шум пылесоса и множественные кучки всяких вещей, которые я собрала по углам. К вечеру был достигнут идеал, который затмил предновогодний. Звонок, понеслась открывать двери, услышала в домофоне знакомый баритон:

— Мы приехали.

Да, это был он, Бак. Вошёл первый, сзади девушка, очевидно, его дочка. Слегка постарел, но возраст харизмы не испортил.

— Добрый вечер, Марина!

О! Голос! Совсем не изменился. Я засуетилась, усадила их в гостиной, поговорили ни о чём минут пять.

— Бак, все файлы в той комнате, на аймаке.

Я включила ему лампу, он придвинул кресло на колёсиках, надел наушники и погрузился в поиски. В папке сотня файлов в диком беспорядке.

Мы с его дочкой ушли на кухню. На столе был сервирован вечерний чай. Именно сервирован, так я расстаралась. И кафель сиял, и даже липкая пыль наверху шкафов была убрана.

— У вас так уютно, — проворковала Настя, когда мы уселись за стол. Положила на блюдце все джемы, вареньица, лепестки роз в сиропе рядом с моими фирменными кексиками.

— Умм, как вкусно.

— Я их пропитываю ромом.

— А что случилось с вашей студией, отчего вы её закрыли?

— Это не мы закрыли, это закрыла я.

Я надеялась, что расспросов больше не будет. Но зря, Настя любопытна.

— А как же Игорь? Он в другом месте теперь работает?

Господи, опять начинай сначала. Я-то думала, уже всем рассказала. Мой внутренний голос иногда трудно затормозить, решила покончить с этим сразу:

— Игорь спился в говно, попал в аварию, ударился и тут же умер. Перелом шейных позвонков, мне в больнице снимок отдали. Берегу на память.

Я всё это протараторила так, что, наверное, Насте это показалось шуткой. Она даже на секунду улыбнулась, ну так, смущённо.

— Настя, я не шучу, не хочу вспоминать. Если ваш папа тоже спросит, расскажите это ему сами.

— Ой, извините, Мариночка, кажется, я испортила вам вечер.

Я махнула рукой.

— Да нет, меня уже ничего не испортит.

Я включила роль девушки-хохотушки, засмеялась, предложила Насте рюмочку «Чинзано», остатки нашей с Катькой вечеринки.

— Знаешь, Насть, на самом деле у меня ничего не получилось бы без Игоря. Бизнес, контакты, переговоры, уговоры. Набежала сумма за аренду того подвала, я еле рассчиталась.

Тут Бак крикнул из дальней комнаты:

— Марина! Я нашёл!

Я поднялась со стула.

— Иду!

Деловое предложение

Прошла зима, и весна уже раскиселилась. Я почти забыла тот случай с файлами. Однако хорошее всегда случается неожиданно, потому что ожидаешь плохого. На этот раз Настя приехала с младшим братом. Попросили посмотреть, что там у меня в комнате от студии осталось. У Данила загорелись глаза:

— Я не очень разбираюсь в этих ящиках, но мне они нравятся!

Тут же, среди аппаратуры, они и озвучили свою идею. Бак хочет купить всё это скопом. Настя добавила на всякий случай:

— За разумную цену.

Предложение у меня не вызвало большого энтузиазма. Вроде и деньги не лишние, но было трудно представить, что комната опустеет, навсегда исчезнет эта часть моей жизни. Оказалось, это только половина предложения. У Коровина идея — записать новый диск, может быть, последний в его карьере. Ездить каждый раз куда-то в студию у него желания нет. Или здоровья. А может, и того, и другого.

Настя набрала номер, протянула мобилу.

— Вот, поговори сама.

— Марина, я помню, как мы делали записи у вас, как всё классно получалось, мечтаю повторить. У меня большой дом за городом пустует. Я решил построить свою студию, уже и план заказал, сделают всё как надо. Ящики ты свои привезёшь!

Ящики! Знакомое словечко, так зовут старые рокеры аппаратуру. Надо же, он задумал построить свою студию! Чем дольше говорил, тем больше было азарта в его голосе. Я понимала, повторить запись как в прошлый раз уже не получиться. Пришлось вспомнить Игоря:

— Бак, аппараты сами не пишут, к ним нужен человек. Тогда был Игорь, я всего-то отвечала за микрофоны и запись. Это он дорожки и пробы сводил. Такая штука, сведение, это, знаешь, основное в звучании.

— Но ты, ты же там, в студии, была с утра до ночи. Ты знаешь всю эту кухню! Ты знаешь, какой звук нам нужен!

Он говорил с таким напором, что закашлялся. Я смиренно слушала, не перебивать же звезду, они все такие милые, когда так уверенно говорят.

— Я решил, построю студию, покупаю твои ящики, нанимаю тебя. Зарплата за время записи плюс гонорар за диск. Сводить не получится, можно и на сторону заказать. А так чисто записать, не жалеть времени, никуда не спешить… До вас в Лондоне писали. Они супермастера, за каждую лишнюю минуту штраф брали. Звук, конечно, вкусный, только стандартный, как бургер в Макдоналдсе.

Он обрушил на меня весь свой задор. Но чтобы вот так сразу «да», нет, я не такая.

— Мне нужен будет помощник. Человек, который хотя бы знает, с какой стороны в микрофон поют.

— Признаюсь, у меня свой интерес. Помощником будет Данил, мой сын. Подай, принеси, завинти, он готов хоть сейчас, курсы какие-то прошёл. Опыта у него нет, от тебя наберётся. Будем и других записывать. Должность директора студии, как тебе?!

Наверное, устал так много говорить, вздохнул и закончил:

— Ну давай, думай. Пока.

Коровин мужик, любую уговорит! Я тоже попрощалась, стояла, ошеломлённая напором.

— Что будем делать? Мы в твоём распоряжении, — спросила вкрадчивым голосом Настя.

Я принесла бумагу, ручку.

— Составим список, что тут у меня осталось. Может, докупить что придётся.

Настя опять набрала номер:

— Папа! Она согласна!

Теперь я живу на втором этаже дома, где Бак построил студию. Студия на первом, на втором остались спальни, уголок с кухней, а главное, чудесная ванная комната. Это был их первый дом. Они стали знаменитыми, пели на стадионах и построили эти хоромы, как им казалось тогда. Для нынешних времён так себе дачка, сиротливо стоит поодаль от их нового трёхэтажного замка. Они присоединили пустующий участок соседа, гектар не то леса, не то заросшего парка. Получилась маленькая, их персональная деревня.

Картонные коробки со всякой мелочёвкой завалили половину аппаратной.

— Это оставим в аппаратной, это отнеси в студию.

Данил с ужасом посмотрел на мешанину проводов.

— Микрофоны не трогай! Начнём с проводов.

Я ползала на коленях, просовывала кабели в коробку, Данил тащил с другой стороны. Устал мальчик, он-то думал, в студии будет ручечки крутить и музычку слушать. Поднялся, поморщился, трёт поясницу.

— Сколько ещё этих кабелей?!

— Последние пошли, всего двадцать четыре.

— Зачем нам двадцать четыре микрофона?

Решила не откладывать его образование с первых минут, а то придётся мне всю жизнь на полу в такой позе.

— Сколько нужно, чтоб записать ударные?

— Ну, два или три.

— Двенадцать, если по-хорошему. Для уличной банды годится четыре, а по-хорошему двенадцать. Плюс две гитары, четыре голоса, клавиши, вот и все твои кабели. Надо бы ещё запасных десяток.

Я, конечно, люблю музыку, работать с музыкантами. Люблю делать хороший звук, выставлять на панели все эти движочки, ручечки. И особенно потом, когда слушаешь запись, и всё так классно, и все говорят — неужели это мы! Не такой уж и праздник, все эти провода и лампочки.

«Эй, зафонило, эй, не контачит, звук как из жопы, не трогай мою гитару, нажрался с утра, голова с похмелья…» Не знаю, как там в Лондоне, но у нас без крепкого слова не обходилось. Быстрее бы обучить всем этим премудростям Данила. А для меня останется с утра массаж, причёска, переговоры со звёздами в уютном кабинетике, знаменитости вокруг, улыбаются.

А потом вот так на девичнике:

— Знаете, гитарист у них такой неуклюжий, поломал вчера примочку своей кривой ногой.

И показывать фотки, где в обнимку с ними.

Эстетика студий звукозаписи — это глухая чернота и чёрная глухота, которая съедает пространство. Клаустрофобия и абсолютно сухой звук. Бак, конечно, не ожидал весёлых декораций, а вот его супруга была поражена обстановкой.

— Чёрные панели стен, чёрный потолок, чёрные коврики на полу… Ему нельзя здесь работать. Эта чернота вызовет депрессию!

Легко сказать депрессию, она пыталась скрыть то, что все и так знают. Эта его болезнь иногда наносила ему нокаут, Коровин проводил в психиатрической палате по три месяца. Проблему с эстетикой решили шесть персидских ковров на пол, занавесочки с напечатанными фотками с их концертов, кожаные пуфики и тумбочки.

«Вот так богатые люди проблемы решают», — подумала я, когда привезли всё это и мне вручили счёт в пол-лимона.

Суббота, у Коровиных в доме собрались друзья, понаехали родственники. Для всех накрыли ужин в большом зале. Настя посоветовала взять с собой что-нибудь нарядное для таких случаев. Я не собиралась тягаться с затейливыми одеждами музыкальной элиты. Для сегодняшнего вечера выбрала голубое платье, тем более оно покороче. Как говорила Катя — твоё главное оружие, Марина, это ноги!

Майский ветер раздувает шёлковые гардины. Звуки музыки из открытых окон. Меня встретили, провели в большую гостиную размером со школьный спортзал. Многочисленные диванчики с низкими столиками рядом, вот и вся мебель, не считая больших ваз на полу. В одном из углов — окружённый толпой у рояля Бак с гитарой. Узнала только одного, барабанщика из их группы.

Настя увела в свою компанию. Здесь молодёжь, Данил со своей девушкой, тощий и высокий молодой человек, он оказался мужем Насти. Пока меня знакомили, я стояла, потом присела на краешек дивана. Старалась быть похожей на гостей телешоу — сидеть не горбиться, ставить ноги прямо, руки на груди не перекрещивать… Спина затекла, пожалела, что пришла в этом мини-платье. Сейчас бы развалиться вон в том шикарном кресле, ну не демонстрировать же нижнее бельё в такой компании. Подходили незнакомые люди в немыслимых одеждах. Обнимались, целовались, оживлённо болтали с Настей. Меня она представляла как звукорежиссёра, я не возражала. Пока не сели за стол, обслуживали всю эту разодетую, надушенную невероятными ароматами толпу всего два человека. Паша и Маша катали двухэтажные тележки с бокалами и бутылками всех сортов. Гости угощались сами, некоторые довольно успешно. Здесь же суетилась бригада из ресторана, сооружали длинный стол, расставляли стулья.

Кто-то принёс гитары, барабанщик отстучал ритм ложечками по бутылкам, получилось красиво. Бак ударил по аккордам и пропел, вернее, проревел на весь этот зал:

— I can t get no satisfaction! I can t get no satisfaction!

Сначала все притихли, а потом началось! Кто-то захлопал в такт, кто-то засвистел, кто-то завизжал, кто-то нашёл бубен и звенел, носясь по полу среди танцующих. В отличие от простых смертных, тут все пели, звенели и танцевали так, что за них не было стыдно. Всё было в жилу, всё впопад. Казалось, даже лучше, чем на концерте настоящих «Роллингов». Моё сердце билось вслед за аккордами, в груди поднималась волна дикого счастья. Хотела уже было достать мобилу, но вовремя вспомнила предупреждение, здесь не принято снимать ни видео, ни фото. Не то чтобы копирайт, а просто дурной тон. К сожалению, такое же правило за столом. Поэтому не смогла послать всю эту красоту маме и Катьке, обошлась текстом.

Странная тишина. Ни машин, ни ругани со двора, птицы за окном не в счёт. Для таких как я, жителя городских кварталов, это непривычная тишина. На самом деле проснулась не от птиц, а от сильных позывов в туалет. В ванной комнате уютно от запаха парфюма. Походила вокруг, приятное утреннее чтение — на полочках десятки баночек и бутылочек, знакомых лишь по рекламе в гламурных журналах. Должно быть, осталось от предыдущих гостей, богатые у них друзья. В душевой на металлической пластинке под краном гравировка, я встала как нарисовано. Догадалась, что за ручка, покрутила, поставила на 42 градуса. Потрясла эту бульбу вправо-влево, вода не пошла. А! Вот так, ладонью от себя. Душ фыркнул, струя от потолка до пола окутала со всех сторон. Полчаса вертелась под водопадом, подставляя все потайные уголки своего тела. Теперь бы умудриться выключить. Стеклянная дверь легко открылась, поискала полотенца. Они обнаружились на полочке, свёрнутые в рулончики.

Вчера Настя продиктовала номер эсэмэсок для прислуги, я послала текст точно по её инструкции: «Кофе, пожалуйста».

И вправду, минут через десять пришла тётушка Маша. Она не принесла кофе, она принесла коробочки с капсулами и показала, как пользоваться кофе-машиной. Сделала мне для примера капучино.

— Вот вам кофе, дорогая, такая же кофеварка на первом этаже, где сейчас студия, — сказала она приятным голосом.

Я пила кофе, сидя на кровати в халате, и думала: «Надо же, мне за это ещё и зарплату будут платить…»

— Некоторые бегают по утрам, там у двери ключ от калитки. Не забудьте взять, они все спят долго, а я могу уйти и запереть.

— Спасибо, я не бегаю.

— Если захотите позавтракать, это сейчас в том доме.

Она подождала, когда я натяну джинсы, и мы пошли. Со вчерашнего ужина осталась тьма еды. Маша открывала холодильники и бормотала, перечисляя. К сожалению, ничего особо не хотелось.

— Могу сварить вам овсянку или яйцо. Вы с вечера заказывайте по СМС и не забудьте указать, во сколько придёте.

Я увидела тарелочку с сырами.

— Можно это?

— Конечно, дорогая, надо съесть, пока свежее.

Она сделала мне настоящий кофе, достала тонких галет, мазала их маслом, накладывала икру. Казалось, ей доставляет удовольствие кормить меня.

— Я вам не мешаю? — спросила она.

— Да что вы, мне так приятно, вспоминаю, как мама кормила перед школой.

— Вы если надолго, то скажите, когда вам бельё менять, убрать комнату. Раз в неделю приходят клинеры для генеральной уборки, это у нас по четвергам.

Был соблазн притвориться такой же особенной задницей, как вчерашние гости. Но решила не привыкать к хорошему, будет легче вернуться к своим реалиям.

— Принесите постельное, я сама сменю. Я такая же работница у них, как и вы.

Маша положила тарелки в посудомойку и ушла по своим делам. Я из столовой через арку заглянула в гостиную. Там уже навели порядок после вчерашнего, кресла, стулья, столики стояли правильно и симметрично. Высокие окна, через лёгкие гардины заглядывало утреннее солнце. После этого великолепия с икрой и кофе чувствовала себя принцессой. В одном из углов тот маленький рояльчик, у которого пел Бак и его друзья. Дотронулась до клавиш, звучание волшебное. Наверное, это от простора комнаты и обилия ковров. Попыталась изобразить элегию Рахманинова. Принцесса сразу превратилась в ученицу в музыкалке перед строгой Натальиванной. А вот Итальянская полька исправила настроение, ещё не забыла!

Пробная запись

Бак придёт после обеда, у талантов мозги просыпаются не раньше полудня. Утром пришли Настя и её долговязый муж Тимофей с гитарой. Вся эта семейка довольно музыкальная. Они спели пару милых песен под аккомпанемент, три аккорда на понтовом стратокастере. Подложила им бас, клавиши из библиотеки. Они в восторге, тут же поместили в фейсбук семейный дуэт. Ну и я довольна, первая проба. Записи чистые, без размазни. Не получится — наймут крутого профи, успокоила я себя.

Мой помощник и ученик Данил всё это время зачарованно смотрел, как я небрежно порхаю ручками, выставляя уровни звука. Разрешила ему поупражняться на семейном дуэте своей сестры. Пока они музицировали, достала со средней полки шкатулку красного дерева с «фамильными драгоценностями». Однажды мы сильно потратились на эти микрофоны. Пришлось покупать для сладкой парочки. Она поющие трусы, он качок весь в тату и грудь с эпиляцией. Хотели записать свою нуднятину с качеством как в Париже по цене Нижнего Новгорода. Их денег как раз хватило.

— Данил, эти два ящичка должны быть на средней полке.

— Именно на средней?

— Если на нижней, могут пнуть, а если на верхней, то свалят по пьянке.

Данил отнёс эти драгоценности в студию, с необычной для него аккуратностью прикреплял эти чудеса технологии на стойку, нежными движениями прикручивал кабели.

— Для гитары конденсер, для голоса динамик?

Спросил больше для того, чтобы показать свои знания. Я кивнула.

— И не забудь мешочки с песком под стойки.

— Иначе бухой исполнитель всё завалит на пол! — передразнил меня Коровин-старший. Он уже тут, сидит на высоком стульчике с гитарой в подозрительно хорошем настроении. Попросил запустить файл той старой записи. Слушал, бормотал невразумительно, подбирал мелодию. Мы скучали у пультов. Внезапно он громко прокашлялся, зазвучали его знаменитые переборы, чисто и мощно запел голосом кумира моей юности! Хорошо, что запись уже включена.

Все разошлись, я вышла посидеть на скамеечке, у крыльца их старого дома, ставшего студией. Устала, наверное, больше от волнения. Вспоминала, как мы работали тогда, давно, над их последним альбомом, как они с полуслова находили красивые ходы! Как они чувствовали, когда уже достаточно студийных фокусов, чтобы не потерять живой звук. Надо что-то делать с записью. «Был бы Игорь, сделал всё как надо…» Надо же, вспомнила о нём добрым словом. Тут позвонила Настя, у них сегодня пикник вместо ужина, и меня приглашают.

Пикник состоялся на траве возле озера. Позднее время перед закатом и этот день недели были выбраны не случайно. На берегу, особенно в выходные, полно людей. «Хорошо, если большинство просто глазеют, плохо, что некоторым приходит в голову просить автограф, хуже только любители селфи». Так теперешняя жена Коровина объяснила нам свой скромный наряд. Натянула Баку кепку на глаза и тёмные очки.

Несмотря на красивый закат людей почти не было. Пока было светло, гости гоняли мяч под соснами, мочили ноги в воде и наконец улеглись у большой скатерти на траве. Когда уже распаковали снедь и достали запотевшие бутылки, появился молодой человек. Ну, не очень молодой и с собакой. Все его узнали, жали руку, хлопали по плечу, а кто-то просто крикнул — «привет!» Он покивал возбуждённой толпе и улёгся рядом с Коровиным. Его собака тут же подбежала ко мне, страстно обнюхала, посмотрела прямо в глаза и ничтоже сумняшеся потрясла своей мокрой шкурой, обдав брызгами с ног до головы. Она, оказывается, купалась, а отрястись ей нужно только у человека, которого она уважает. Этим человеком оказалась я.

— Ко мне! Ко мне! — крикнул хозяин. Вообще-то поздно кричать, дело сделано. Моя прекрасная туника, надетая на купальник, промокла и запахла псиной. Хорошо, что до дома десять минут. Я ушла, переоделась и вернулась. Хотя была не в духе и возвращаться не хотелось. Однако перед глазами маячила скатерть на траве с такими напитками и яствами… В общем, вернулась. Народ уже выпил, был весёлым, мне замахали, подняли за меня тост. Собака сидела вдали от толпы, привязанная к дереву. Я выпила два раза, одну штрафную. Улеглась опять на своё место, рядом с Настей. Она извинилась за Максима. Этот человек с собакой оказался их братом. Не совсем родной, от прошлой жены Бака. Работает солистом в оркестре. Довольно успешный скрипач, иногда на гастролях, даже за границей. Как я поняла, они не очень дружат. Бак купил ему коттедж, тут рядом. Может, поэтому и не дружат, у них-то просто квартирка в городе.

Всё-таки ещё не лето. Стемнело, сразу после красивейшего заката подул ветер. Народ начал расходиться. Кто парами, кто по одному. Максим подошёл ко мне. Одет по-простому, нечесаная шевелюра, нелепые кроксы.

— Извините, Марина, за собаку. Это моя глупость не привязать её сразу. Я сожалею, на вас было хорошее платье.

Вот гад, платье он заметил.

— Да ничего, это же собака.

Решила, что такого ответа мало, надо добавить девичьего презрения, чтобы не зазнался:

— Я тоже знаю, как вас зовут, Максим.

Так, теперь оглянуться, сделать вид, что меня позвали.

— И-иду-у!

Кинуть быстрый взгляд на растерянного лохмача:

— До свидания.

Быстрым шагом догнала толпу уходящих, оставив этого Максима с собакой в недоумении. После пикника они все опять собирались в большой гостиной. Я не пошла, переела всякой вкусноты на пикнике. Не спалось, попила чаю на своей маленькой кухоньке и спустилась в студию. До полуночи тренировалась сводить запись. Получилось неплохо.

Похоже, сегодня работы не будет. В окно шуршит моросящий дождь. Отодвинула занавески, там серое утро. Всегда завидовала людям, кто может проспать до обеда. Пойду гляну, что делает Маша. Маша носила постельное из пустых спален. Гости разъехались. Кто на своих машинах, кого-то отвозит её муж. Я помогла справиться с этой кучей, заправили могучую стиралку в подвале. Через час мы опять спустились в эти комнаты с переплетением труб.

— Гладить буду завтра!

Тётушка Маша захлопнула круглый люк большого барабана сушилки, и мы выбрались на свет божий.

Маша постарше Бака, её возраст выдаёт скорее пополневшее тело, а не лицо, даже вблизи морщины не заметны. Хотела бы я состариться как она. Толстовата, да и фиг с ней, с фигурой. Уж всё лучше, чем быть тощей селёдкой с печёным яблоком вместо лица. Данедайбоже!

В общем, она оказалась уж не такой старой клушей. Достала из запасов открытую бутылку коньяка и мартини. Смешала в графине со шкурками апельсина.

— Дорогая, хочешь лёд?

— Давай, Маш.

— Извини, я не люблю эти трубочки.

— Я тоже, Маш.

— Вот чувствуешь, там ромашка, шалфей, тимьян. Как выпью, так хорошо в желудке. И кишечнику помогает. Я, конечно, не покупаю эту роскошь, у них всё остаётся на столе. У меня там в кладовке запасов на год.

Она рассмеялась. Да и у меня стало легко и просто на душе после первого же стаканчика. Словно окутало мягким пледом в эту мерзкую погоду. Я рассказала о случае с собакой на берегу.

— Максим он такой, затворник. К нам редко приходит.

— Да, он не похож на младшего брата. Да и на сестру тоже.

— Ведь это я вырастила Максима, — призналась она. Оказывается, Маша в этой семье очень давно.

— Остался без матери в два года, — сказала, как пропела.

— Они с теперешней женой дом строить затеяли, тот, где ты сейчас. Нас с Пашей приглядывать за стройкой наняли. До этого у них тут дачка небольшая была, и у нас тоже домик рядом. Они по гастролям своим, а Максим на даче, со мной.

Я расспрашивать не решилась, просто сделала удивлённые глаза. Но, кажется, для неё это не было сакральной историей и спрашивать не надо было. Я узнала всё и про первую жену, и о второй.

— Чего в жизни не бывает! — повторяла каждую минуту.

— Не то что она была шалавой…

Я поняла, что она так и думает — шалавой.

— Да ведь и Бак не подарок.

Она так и назвала его по кличке — Бак.

— С кем спуталась? Не знаю, говорят, уехали за границу. Ничего больше неизвестно с тех пор. Бак вскоре опять женился, кажется, удачно, до сих пор живут.

Она подлила из графинчика этой смеси. В комнату вошёл её муж.

— Ну что, развёз господ? Налей себе чего хочешь, сам знаешь где.

— Я ваш компот не буду.

Паша достал другую бутылку. Налил полную рюмку, выпил, закусил солёным груздем.

— Избалован, вискарь принимает.

Они сидели рядышком счастливые.

— Паш, а откуда у Максима собака?

— Шут его знает. Может, от какой бабы осталась, он их каждый месяц меняет.

— Собак? — спросила я.

— Баб, — просто ответил Паша.

Но тут пришёл Максим

Есть такие удобные компьютерные кресла, в которых чем больше сидишь, тем больше хочется работать. Особенно когда за деньги. Но выдумывать банальности для блогерш тоскливо даже в белом кресле от Квин, даже среди кнопок, лампочек и пультов, напоминающих фильмы о звездолётах. Я доделала последние тексты для моих ленивых блогерш. Предупредила всех, что беру отпуск. Пусть помучаются, лучше ценить станут.

Сегодня Коровин пришёл с утра. Я обрадовалась — записывать музыку, когда всё настроено, одно удовольствие! Бак немного порепетировал. На середине песни бросил гитару:

— Это мертвечина! Убивает всё! Лучше уж с метрономом!

«Вот зачем он ковры расстелил», — подумала я. Хотела уже идти в студию, но он сам в аппаратную ввалился. Видите ли, компьютерные барабаны ему невыносимо слушать. Угу, он же звезда, он не по нужде играет, по настроению. Хотя я тоже не люблю эту электронную жвачку.

К вечеру их бессменный ударник Ромский, или просто Ромик, привёз на грузовичке барабаны, свою концертную установку. Ромский единственный из их группы, кого можно назвать другом семьи. Он частенько приезжает сюда со своей женой, она бывшая ведущая телешоу. Ничего так тётя, но тоже звездит, на озеро ходит вся в платок замотанная и в очках.

Выгрузили эти барабаны, расставили. Места в студии хватает, но как мы ни старались закрыть щитами, всё без толку. Ромский не умел тихо, он славно стучал и забивал все остальные инструменты.

— Хорошие барабаны ничем не заглушить! — с гордостью сказал он. Посовещались, Коровина убеждать долго не пришлось.

— Ромик, извини, мы тебе построим отдельную будочку. Это единственное спасение.

— Надеюсь, больше собачьей?

— Побольше, у тебя будет личный сортир!

Позвонили строителям, Коровин с Ромиком пошли допивать, а мне дали задание.

— Сейчас приедут, прикинь с ними бюджетец на расходы.

«Вот так большие люди проблемы решают», — опять подумала я.

Мы вместе с человеком от строительной шабашки весь день размечали карандашами на бумаге и мелом на полу. Симпатичный бригадир наконец выдал приговор своим приятным армянским акцентом. Подождали Коровина, он довольно умело поторговался, скинул почти половину, пожали руки. Армяне поехали за материалом.

Теперь у меня три дня оплачиваемого безделья! Паша обещал отвезти в город. Но не сегодня, сегодня отличная погода.

Рюкзачок на плечо, прошла через проходную, привет дяде у шлагбаума! Немного по лесу по тропе к озеру. О, наконец урны для мусора поставили. Выбрала место около упавшего дерева, на траве расстелила необъятное полотенце. Конечно, не пляжи в Барселоне, зато прямо у работы. Руки за голову, затычки в уши, айфон, спотифай, хорошо! Жаль, вода ещё не разогрелась для купания. Bон там плывёт кто-то. То на спине, то дельфином. На помост вылез. Высокий, явно не атлет, ну хотя бы без живота. Лохматый какой! Сюда идёт. Ах, это же Максим! Сегодня без собаки…

— Марина! Вы здесь?! Привет!

Я в душе закатила глаза, а вслух сказала так нейтрально:

— Здравствуйте, Максим.

Да ладно, немного флирта не повредит. И вежливо, как смогла:

— А где ваша собака?

Я помнила, Паша его бабником назвал. Интересно, какие у него приёмчики для пикапа? Он стянул полотенце с ветки, вытер лицо и свои лохмы.

— Мне её на время подкинули, вернул. А вы звукорежиссёр у папы?

— Да нет. Я просто микрофоны расставить, пульт настроить. Звукорежиссёр… это музыкальное образование, оно есть, в музыкалку ходила, но до режиссёра не доросла, опытом не успела набраться. Некоторые по пять лет учились… — замямлила я. Куда только моя природная наглость делась.

— Тот, последний диск вашему папе, это его я с моим напарником делала. Поэтому и пригласили поработать.

— А напарник?

Чёрт!

— Теперь я с ним не работаю.

Уф, нашла как сказать и не выругаться. Максим надел джинсы, футболку.

— Я не загораю, поплавал, теперь домой, — сказал он, словно мы сто лет знакомы.

— Я тоже, — почему-то сказала я. Накинула свою злосчастную тунику, которую еле отстирала от запаха псины. Пока шли, ничего лучшего не нашла, как рассказывать о студии и возведении будочки для барабанов. Максим оценил:

— Ого, там у вас всё по-серьёзному. Приду посмотрю.

— Через три дня приходите, раньше эту стройку не закончат. Я там всегда с утра.

Он свернул в своему коттеджу, а я подумала: «Эй, ты, кажется, назначила свидание!»

Все эти три дня, пока возводили звукоизоляцию вокруг будки в углу студии, я ходила на озеро. Даже один раз искупалась. Максима не было. Каждый раз выбирала дорогу мимо его коттеджа. Каждый раз из открытого окна доносились звуки скрипки. По внезапным остановкам и повторам понятно, что не развлекается. Настя мне говорила, что он трудяга, репетирует целыми днями.

Налаживали с Данилом звук в закутке для барабанов. Данил передвигал микрофоны, барабанил, бил по тарелкам. И так почти до обеда. Барабанщик Ромский, ни слова не говоря, скромно стоял в углу. Испробовав все варианты, выбрала лучший, устало кивнула головой Ромскому:

— Теперь давайте вы.

Пока я варила и пила кофе из своей огромной кружки, слышались дроби, гром и серебряный звон, видать, соскучился старый! Настучавшись, он выполз из своего закутка, включила ему запись. Том-том и малый раздельно, тарелки рассыпались, убедительная и в меру басовитая бочка. Он стоял с серьёзным лицом, сложив руки перед собой, и неотрывно смотрел на громкоговорители. Наверное, увидел себя молодым и бравым на сцене. На звук, несущийся из студии, прибежал Коровин, схватил гитару. Они сыграли вместе, прослушали запись, были в восторге, позвонили тётушке Маше, она принесла им коньяк и закуску. Махнув по малой, импровизировали для себя, потом сыграли для записи. Опять слушали. Вспоминали их клавишника, Влада Лехарского, и свою молодость.

— Марина! Иди сюда! Неси стакан!

Бак налил мне в пластиковый, другого не было под рукой.

— Выпьем за большого музыканта, Влада.

Босс просит, я выпила.

— За его здоровье.

Ромик вздохнул:

— Хорошо если он здоров.

— А что с ним?

— Никто не знает. Пропал. Как люди в девяностых пропадали, исчез и всё.

Слушать их музыку удовольствие, а вот от разговоров депресняк. Слава богам гитар и барабанов, ушли к себе в дом допивать. Я не пошла, хотя и звали, нужно исправлять все эти дырки и огрехи в записи. Но работать тоже не получилось, коньяк на меня плохо действует, голова разболелась. Ушла сидеть на лавку.

Но тут пришёл Максим.

— Привет! — обрадовалась я. Мы зашли в студию, я всё показала.

— Марина, я не только посмотреть. Давай попробуем записать? Можно?

— Это что, скрипка?

Я посмотрела на футляр в его руках. Он засмеялся:

— Нет, это я с этим за пивом хожу.

Я тоже немного хохотнула. Вообще с ним легко разговаривать.

Он встал посреди студии, я поставила перед ним стереопару. Это гитаристов во время игры вовсю мотает, но не думала, что и скрипачи такие же. Видела, в оркестре они ровненько сидят. Пришлось микрофоны отставить подальше. И это всё испортило, комната просторная, скрипка размазалась.

— Хотелось бы, чтоб шорохи от смычка… и не звонко как-то…

— Для этого надо микрофон прямо в скрипку, а вам стоять смирнёхонько. Смычком не махать.

Я прокрутила запись ещё раз, поигралась микшером. «Опозорилась, это тебе не попсу под минус», — подумала я. Максим смотрел на мои манипуляции с надеждой. Будочка! Конечно, будочка нас спасёт.

Втиснулись в эту комнатку три на три. Барабаны занимали почти всё место. Мы вдвоём осторожно их передвинули, чтобы хоть немного освободить пространство. Максим держал свою скрипку на поднятых руках, я с микрофонами протискивалась между ним и стеной. Пока всё расставляла, касалась его руками, плечами и даже грудью. Поймала себя на мысли, что нравится быть в этой тесной комнатке с Максимом.

«Дорогуша, тебе этого только и не хватало», — сделала выговор себе. Надела наушники, включила запись. Максим поднял скрипку, посмотрел на потолок, вздохнул и заиграл.

Сказать, что я обалдела, этого мало. Это было то, что пишут экзальтированные дамы после концертов их кумиров — благоговела.

В голове плохо умещалось, что вот этот человек, в мятой футболке, вытянутых в коленях штанах, которого я двигала туда-сюда и ругала, когда он задевал микрофон, может извлекать такие волшебные звуки. Он играл Медитацию из оперы «Таис». Шесть минут пролетели, Максим с заметно побледневшим лицом вошёл в аппаратную.

— Ну как?

Я со страхом, что опять напортачила, включила воспроизведение. О боги микрофонов, слава вам во веки веков, запись получилась чистой, чёткой, каждая нотка звучала.

— Погоди-ка!

Я, окрылённая успехом, скопировала два раза дорожку. Добавила им ревер, задержала на четверть секунды каждую. Таак, теперь развести по каналам. О чудо! Скрипка Максима вползала прямо в душу из середины сцены и мощно летала среди огромного пространства зала. Мы отошли подальше от колонок, Максим, кажется, был потрясён моим умением. Он не удержался, поцеловал меня в щёку.

— Великолепное звучание, ты мастер!

Я не стала говорить, что видела много раз, как это делал Игорь, а сейчас первый раз сама. Пожимала плечами и улыбалась. У него появилась идея:

— В студии нужно поставить рояль. Писать сразу сопровождение.

Конец ознакомительного фрагмента.