Трактир «Разбитые надежды»

Владимир Свержин, 2013

Два напарника-побратима Леха и Миха прошли Обряд Призыва и стали настоящими бойцами. И пусть их наставник, Старый Бирюк, не всегда ими доволен, драться Леха с Михой горазды. Еще бы, ведь отныне им предстоит сопровождать караваны, пересекающие Дикое Поле. А в Поле что ни день – новая напасть: то разбойники, то волкоглавые зверолюды, а то и вовсе невиданные твари. И каждый норовит разжиться если не чужим барахлом, так кровушкой. Впрочем, на всей Земле, в давние времена пережившей масштабную катастрофу, не осталось места, где можно было бы не опасаться за себя и своих близких. Хотя ходят слухи о некоем трактире с мрачным названием «Разбитые надежды»…

Глава 4

У Лехи — юнца из невзрачного селения в лесистом предгорье — от такого взгляда оборвалось бы сердце, и он бы непременно ощутил себя вожделенной едой, которой немедленно следует отправиться в ненасытную глотку. И, точно повинуясь неслышному властному зову, он бы шаг за шагом засеменил в затягивающую бездну. Собственно, так и поступили жавшиеся за спиной Лешаги Марат и Зарина. Даже чешуйчатые, прикрывавшие собой детенышей, как-то задергались, разрываясь между материнским инстинктом и внезапно обуявшей их жаждой гибели. Да и Лешага дернулся было вперед, когда б не ожег его, точно удар кнута, сам собой всплывший в памяти рык Старого Бирюка: «У врага одно лицо — вражье, остальное — личины. Бей, когда убьешь — рассмотришь!» Он услышал за плечом прерывистое дыхание Марата и, стряхивая неведомый морок, ткнул чешуйчатого локтем в солнечное сплетение.

— Назад! — рявкнул он на Зарину и ее товарок. Те моментально шарахнулись к шалашу. И вовремя. Глазастое бревно, возмущенное непонятливостью добычи, издало громогласный то ли звон, то ли скрежет, ринулось в атаку и взгромоздилось на плот, едва не перевернув его. Чешуйчатые пассажиры завизжали, ухватившись за что попало. Пока плот выравнивался, мысли Лешаги, холодные, словно отточенное лезвие, двигались неспешно и плавно, как его учил Старый Бирюк. Он рассматривал шипастое страшилище, плотоядно любовался им, стараясь почувствовать, уловить его страхи и желания. Страхов не было, а желания… — существо хотело есть. Это было его единственное желание. Других не было. Досадное открытие.

С обычным зверем Лехе справиться было довольно просто: стоило прорастить в себе охваченный пламенем куст, стать им, хоть на мгновение, и любая тварь бежала, поджав хвост, шарахалась, ища спасения. А еще можно было поймать сознание противника в жесткую петлю собственной воли, как вот сейчас пыталось сделать заплесневелое живое бревно, как не раз проделывал в схватках и сам Лешага. Эта тварь не была похожа на остальные. С ней провернуть такую штуку не стоило и пробовать. Страж отлично чувствовал силу вечно голодного врага. Он рассматривал зеленовато-черные шипастые пластины костяного панциря, длинную, вытянутую вперед пасть с пилами отточенных клыков, неказистые кривые лапы с острыми когтями. Из стрелялки речного монстра не достать. Ему та дробь, что камешком в стену: только пуще разозлится.

— Держи! — он кинул самострельное приспособление Марату и выхватил нож. Возможностей для борьбы нет. Есть одна возможность и единственный шанс.

Заметив достойного противника, зубастая тварь кинулась на Лешагу. Инстинкты вполне заменяли ей обременительный при таком образе жизни разум, и они недвусмысленно подсказывали, что разделавшись с крупным двуногим самцом, можно будет легко добраться и до остальных. Мощные челюсти щелкнули совсем рядом с Лехиным бедром. Но тот в мгновение ока перепрыгнул через распоясавшееся «бревно», кувыркнулся и тут же вскочил на ноги. И вслед за этим грохнул выстрел. Дробь рикошетом прыснула во все стороны, лишь стуком да громом потревожив страшилище. Но этого оказалось достаточно, мощный, длинный хвост его, до того упрятанный в темной воде, стремительно взлетел над плотом, взметнув столб брызг, и с размаху врезал под колени Марату. В тот же миг чудище резко повернулось и ринулось на сбитого с ног чешуйчатого. Прыжок. Лешага оказался на шипастой спине и, в кровь обдирая тело, с силой вонзил длинное стальное острие в глаз монстра.

Ужас речных глубин вздыбился, точно подпрыгнул на кривых лапах. Хвост его метался из стороны в сторону. Пронзительный скрежет сменился воем на столь высокой ноте, что все обитатели убогого плота, не сговариваясь, зажали ладонями уши, стараясь хоть как-то защитить барабанные перепонки от невыносимого визга. Все, кроме Лешаги. Сейчас здесь не было вчерашнего мальчишки из лесистого предгорья, — огромная птица вонзила в желанную добычу стальные когти и сжимала, сжимала их, радуясь хлещущему из раны кровавому потоку. Рывки чудовища становились все короче и слабее. Ученик Старого Бирюка чувствовал — добыча сдается, и это наполняло его невыразимой радостью победы. Еще мгновение, еще… Зубастые челюсти сжались с такой силой, что Лехе послышался хруст костей. По огромному телу водяной твари от головы к хвосту прокатилась короткая волна агонии. И тут Лешага вдруг ощутил, что слабеет, и рухнул на шипастую спину, обхватив ее руками.

* * *

Очнулся он от холодного прикосновения к ноге. Не открывая глаз, крутанулся на месте, стараясь загнать между коленей голову противника, и тут же услышал жалобный не то всхлип, не то бульканье.

— А, Зарина, — по характерному звучанию нечленораздельного крика догадался Леха и, отпустив «добычу», открыл глаза. Чешуйчатая сидела рядом с ним на плоту, держась за шею и хватая воздух ртом.

— Я, я… у вас кровь, много ран… — с трудом выдавила она.

— Кровь? — точно сомневаясь, повторил воин и оглядел изорванные в клочья штанины, под которыми ясно просматривались глубокие царапины, сочащиеся «красным потом», как говаривал Старый Бирюк. Только сейчас Лешага почувствовал боль, противное жжение по всему телу. А, ну да, шипы.

— Но вы его убили! — воскликнула Зарина и вслед за ней, словно дождавшись сигнала, заголосили ее подруги и скачущие вокруг детеныши. Леха не всегда понимал слова, но в интонациях чувствовался восторг, не избытый со смертью живоглота ужас, благодарность. Его раздражал этот шум, как, впрочем, и любой шум, не сообщавший ничего значимого. Страж поморщился, сел поудобней, раскрыл ладонь над самой глубокой царапиной и начал водить ею, согревая внутренним теплом рану, унимая кровь и упрашивая края разорванной плоти сойтись, как было, срастись без следа.

— У меня есть мазь! — доставая из поясной сумки небольшую круглую емкость, предложила Зарина.

— Пустое! — буркнул новоявленный герой, продолжая беседовать с собственным телом.

— И вовсе не пустое! — запротестовала чешуйчатая. — Вода грязная, на шипах у чудища может быть всякая зараза. Эта мазь сделана по древнему рецепту, изобретенному еще до Того Дня. Один только запах ее изгоняет хворь из раны.

Лешага искоса поглядел на девушку, прикидывая, что когда-то из-за рассеянной здесь заразы ее предки стали вот такими страшилищами, и, примерив на себя подобный внешний облик, внутренне содрогнулся. А что если, а вдруг…

— Ладно! Давай, мажь.

Зарина не заставила себя упрашивать.

— А где этот? — чувствуя прикосновения шершавых ладоней к ноющим ссадинам, оглянулся Леха. — Где самогубец?

— Кто? — удивилась целительница.

— Бестолковое существо, которому я кинул подержать стрелялку.

— Я, между прочим, тебя спасал! — раздался обиженный голос из шалаша. — Я думал, он тебя сейчас одним махом сожрет!

Ученику Старого Бирюка вдруг представилась нелепая картина — щуплый паренек, бросающийся на его защиту. Ничего более смешного и придумать нельзя. Но храбрец, храбрец — ничего не скажешь. Не удержавшись, Леха захохотал. Подобное случалось с ним нечасто и оттого чудесным образом меняло его угрюмый, хищный облик. Он смеялся, хлопая себя по груди, и все на плоту невольно подхватили этот смех, не успев сообразить, отчего им так весело. Но с каждой секундой неведомо куда уходило напряжение, и день казался довольно светлым, и речная вода не такой уж темной, а живоглот — совершенно мертвым, и оттого довольно забавным.

— Ладно, иди сюда, воитель! — наконец проговорил Леха.

— Не могу, оно мне хвостом ноги отбило.

— Ишь, ты. Ну, тогда ползи, раз уж ты мне жизнь спасал, поглядим, что там с лапами твоими стряслось.

— У меня ноги! — возмутился Марат.

— Да хоть бы и крылья. Давай, ползи.

— Ого! — юнец выкарабкался из своего убежища и только сейчас, наконец-то, смог по достоинству оценить мертвую тушу живоглота. — Шагов десять в длину, не меньше.

Бронированное чудище воистину мертвым грузом лежало на корме плота, заметно погружая его в воду и замедляя и без того не слишком быстрое движение.

— Ты, выходит, теперь настоящий драконоборец?

— Кто? — удивился Лешага.

— Ты не знаешь? — Марат обрадовался возможности блеснуть эрудицией. — До Того Дня в мире было много драконов. Это такие чудовища, даже больше этого встречались, многие с крыльями. В совсем древние времена они постоянно с людьми враждовали, скот у них похищали, красивых девушек, — он мельком взглянул на Зарину. — А защищали людей драконоборцы. Они сражались с такими вот, — парнишка ткнул пальцем в мертвое чудище, — и всегда побеждали их. Одного из героев звали Святой Георгий. Он был самым знаменитым, наверное, много драконов победил. Я в книжке картинки видел. Так эти драконы, и большие, и маленькие, меньше, чем конь у Святого Георгия. Но все такие же зубастые, только на хвосте вроде как шип. Этот драконоборец всегда девушек спасал, а они его за это любили.

— Любили, ишь ты… — Лешага хмыкнул, он и в прежние времена слышал это словцо, знать бы только, что оно значило. Он помнил мать, кормившую его просяной кашей, в которой иногда даже попадались кусочки мяса. Она была сурова, часто кричала, но кормила всякий день. А однажды, когда Леха кубарем скатился с каменистого склона, даже плакала над его лежанкой. Возможно, это и называлось — любила. Он мельком глянул на Зарину, обрабатывающую его царапины едко пахнущей мазью. «Тогда она что же, тоже меня любит?» — от этой мысли его невольно передернуло.

— А потом, — продолжал Марат, — драконы как-то примирились с людьми и даже научились принимать их облик. И в городах жили, как все прочие, только особыми кланами. Черный клан, синий клан…

— Ишь ты, — вновь повторил «драконоборец» и покачал головой. Не то, чтобы рассказанная чешуйчатым история его сильно удивила, уж скорее она многое ставила на свои места. Если человек по своему желанию мог становиться этаким чудищем, то, стало быть, и он… Ну, конечно, не таким драконом, но все же…

— Чистая правда, я в книге читал: так и называлось — «Черный клан»!

— А с этим что делать? — перебивая болтливого приятеля, спросила Зарина, кивая на мертвого живоглота.

— В воду бы его сбросить! — взмолилась одна из женщин. — Мы тут на веслах убиваемся, и без того еле-еле плетемся.

— Свежевать надо, — отвлекаясь от занятного рассказа, буркнул Лешага. — Шкура прочная, не всякая пуля возьмет.

— Да чем свежевать-то?! Нашими ножами такую шкуру не взрезать. Лучше от греха подальше в воду столкнуть, а то ведь завоняется, протухнет.

— Нет-нет! — вмешался Марат. — Не завоняется. Мясо драконов не гниет, а усыхает. Я читал! А значит, попозже он легче станет, его и столкнуть будет проще. А если что, в селении и топоры, и большие ножи обязательно найдутся.

— Да как же грести-то?!

Лешага перестал колдовать над побитыми ногами юнца. Кости были целы, так, пустое дело — ушиб. Он как занозу вытянул боль из ноющих мышц и сбросил ее в гнилую воду.

— Все! Нечего сидеть, вставай, пошли на весла.

Марат вскинулся, без труда поднимаясь с бревен, глаза его обалдело уставились на воина. Конечно, в тех местах, где могучий хвост пришелся по икрам, кожа еще саднила, но не более того.

— Как это? — ошарашенно пробормотал он.

— Как-как? Ногами иди.

* * *

Селение, о котором рассказывал Марат, вовсе не походило на безлюдную череду пустых холмов, откуда четверо суток тому назад отчалил плот с беженцами. Довольно высокая каменная насыпь, снаружи обложенная дерном, широким полукругом ограждала поселок от всей остальной суши. По насыпи, с дистанцией шагов тридцать, ходили вооруженные чешуйчатые. У большинства в руках были луки со стрелами, но как минимум у троих Лешага заметил двуствольные ружья. От берега, выходя в реку шагов на двадцать, тянулась дощатая пристань на вбитых в дно бревенчатых сваях. Такая же красовалась и на противоположной стороне. «Перевоз», — сообразил Леха. На высоком холме внутри защитного периметра, различимый издалека, виднелся подпертый камнями шест, а на нем хлопавшее на ветру полотнище.

— Видишь, видишь?! — закричал Марат. — Дракон!

На полотнище действительно было изображено нечто крылатое с зубастой пастью и длинным стреловидным хвостом.

— Что ж он тут не убитый? — буркнул Лешага.

— Это потому, — понижая голос до шепота, слышного на противоположном борту, пустился в объяснения рассказчик, — что здесь жили люди с драконьей кровью. Я же говорил тебе, они стали обитать в городах отдельными кланами.

— Марат, — всплеснула руками Зарина, — что ты такое сочиняешь? Лешага, не слушай его!

— Да-да, а ты как думала? Это ведь очевидно! Почему у нас чешуя, а не, скажем, перья?

— Оранжевый туман… — увещевательно начала девушка.

— Оранжевый туман в окрестных землях убил всех людей с человеческой кровью, а наши предки выжили, потому что были иной породы.

— Может, ты и летать умеешь? — указывая на крылатую тварь, украшавшую флаг, ухмыльнулся Лешага.

— Нет, летать не умею, — огорченно сознался вдохновенный рассказчик. — Но кто знает, может, все мы просто говорим себе, что не умеем, и потому даже не пробуем.

Лешага с интересом поглядел на чешуйчатого. Он так часто видел этот мир сверху, с высоты птичьего полета, что мысль о возможности парить в небе вовсе не казалась ему абсурдной. Но Зарина лишь рассмеялась, обнажив в улыбке ряд острых клыков.

— Все ты выдумываешь!

— Вот увидишь, я еще полечу!

Между тем плот уткнулся в одну из свай причала, на котором уже толпилась орава зевак устрашающего вида. Еще большая толпа праздношатающихся собиралась на берегу. Не всякий день удается своими глазами увидеть мертвого живоглота. Лешагу невольно передернуло от такого количества улыбающихся во всю ширь клыкастых морд, но он быстро взял себя в руки. В конце концов, не враждебно скалятся — радуются. Навстречу плоту сквозь толпу на пирсе протолкался чешуйчатый в потрепанной серой одежде с парой нарисованных на плечах золотых полосок. На голове встречающего красовалась такая же серая шапка с козырьком и каким-то овальным значком на ней.

— Младший сержант Тарасов, шестой из младших сержантов Тарасовых! — гордо сообщил представитель власти. — Рады видеть гостей. Как гласит старинное приветствие: «Потрудитесь предъявить документы!»

Лешага озадаченно поглядел на Зарину и Марата, но тем явно доводилось бывать в этих краях и прежде.

— Да ты че, свои, братан! — хором отозвались с плота в ответ на столь двусмысленное сообщение, что на берегу их рады видеть.

— А это кто? — младший сержант Тарасов подозрительно поглядел на гладкокожего в рваной одежде.

— Он нас спас! Он живоглота убил! — вразнобой затараторили его спутники.

— Он величайший из воинов! — громче всех кричал Марат. — Как Святой Георгий! Он победил дракона-отступника!

Великий воин без труда взобрался на пирс, отстранив протянутую ему руку.

— Они меня наняли. Получу оплату и уйду.

— Это Декану решать, кто отсюда уйдет, а кто нет, — проворчал чешуйчатый в серой одежде. Он подал знак кому-то из толпы, и те спрыгнули на плот, спеша закрепить его принесенными откуда-то ржавыми цепями. — Но знай, — продолжал младший сержант, — ты спас наших детей и женщин, а значит, дорогой гость в селении.

— Про самогубца еще забыл, — буркнул Леха.

— Я уже послал сообщить о вас Декану, — не слушая его, продолжал Тарасов. — А пока что, может быть, желаешь распорядиться добычей?

— Кусок шкуры возьму себе, остальное меняю на ружье, а лучше — автомат, и, — Леха вспомнил зубастые челюсти, — патроны, не меньше 50 штук.

Младший сержант покачал головой.

— Это Декану решать.

В толпе на берегу послышался уважительный возглас:

— Аспирант!

Чешуйчатые почтительно расступились, пропуская вперед немолодого самца, настолько проникнутого сознанием собственной важности, что страж, не задумываясь, назвал бы его человеком.

— Третий Аспирант Ильясов! — гордо назвался тот.

— Лешага, — ответил ученик Старого Бирюка, внезапно чувствуя странную неловкость от того, что стоит перед этим уважаемым субъектом в нелепой рванине.

— Вас желает видеть сам Декан! — патетически с проникновенным чувством почтения в голосе сообщил Аспирант, — Шестой декан из династии Сейфутдиновых.

Лешага оглянулся на героя-самогубца и Зарину. На берег выкатывали тушу, и, ткнув в нее Марату, чтобы приглядывал, он отправился вслед за неведомым Аспирантом.

— Говорят, вы убили живоглота голыми руками, — не то спрашивая, не то утверждая, поинтересовался тот, когда они уже шли по тропе между холмами.

— Ножом убил, — безучастно уточнил Леха. — Мне спешить надо, тушу хочу поменять. Оплату получу и пойду.

Аспирант сделал вид, что не слышит слов об оплате. Стража это начало раздражать.

— Вы наш гость, — сообщил проводник. — И ваша победа, и прибытие наших сородичей — большой праздник для нас. С Того Дня вы первый гладкокожий, пришедший сюда без злого умысла.

— А с умыслом часто приходят?

— Приходят, — Ильясов ткнул себя в плечо. — Здесь пуля до сих пор сидит. Я тогда еще молодым был, но уже старостой группы. Раздольников отваживали, много наших полегло.

— Ясно, — кивнул драконоборец. За свою недлинную жизнь ему не раз приходилось биться насмерть с этим отребьем человеческой породы, и потому он вдруг почувствовал странное родство с подраненным страшилищем.

— Пожалуйте, — между тем сказал тот, указывая на дверь под козырьком в одном из холмов. — Здесь у нас деканат.

Лешага прошел длинным коридором с несколькими выходящими в него дверями. Некогда белые, они были чрезвычайно обшарпаны и кое-где даже покрыты мхом, хотя было заметно, что его многократно пытались счистить, порою вместе с краской. На одной из дверей каким-то чудом сохранилась табличка «педиатр», но это слово Лехе ни о чем не говорило, к тому же провожатый вел его все дальше. В конце тоннеля под аркой со следами дверей виднелась лестница, уходившая вниз.

— Здесь регистратура, наш архив, — пояснил Аспирант. — И сам деканат.

Помещение было уставлено книжными полками так, что за корешками не удалось бы различить стен. От такого богатства у Лешаги перехватило дыхание. Он уже внутренне смирился с тем, что чешуйчатые вовсе не те безумные хищные зверьки, какими представлялись ему прежде. Он уже видел несколько тюков с книгами, которые были погружены на плот. Там, далеко, на развалинах развалин. Но столько… Такого количества он и представить себе не мог! Даже у Библиотекаря в Трактире не было такой коллекции. А книги громоздились на широком столе и даже лежали на полу в углу, почти как подставка к флагу, такому же, как на берегу, но чуть поменьше. За столом сидел, нет… восседал, чешуйчатый, мощный, лобастый, с круглыми пронзительными, будто заглядывающими в самую утробу, глазами. Чешуя его была черной с легкой прозеленью, так что Лешаге невольно подумалось, уж так ли не прав Марат, рассказывая о родстве береговых жителей с ужасом речной пучины.

— Так вот ты каков, драконоборец, — пристально разглядывая гостя, произнес Декан.

— Таков, — буркнул Леха и сразу приступил к делу, — дадите за тушу автомат?

— Не дам, — покачал головой Декан.

Страж нахмурился, на другом торжище он бы живо вытряхнул из купца достойную цену, но здесь чешуйчатых было слишком много. «А может, прихватить его, нож к горлу, да и уйти? — подумалось Лехе. — Книг бы еще зацепить, чтоб разжиться на первый случай». Он начал шарить взглядом по углам, думая, во что бы уложить драгоценные печатные издания. «Да вот хоть бы в полотнище, что на палке».

— Автомат за тушу не дам, — повторил Декан. — Оно, конечно, шкура ценная, из нее столько хороших щитов и наручей сделать можно. Да только пойми, автоматов мало, а тут еще… — он вздохнул. — Я о том с тобой и хотел говорить. Ты, я так понял, там, — он махнул рукой, — уже встречался с прорвами?

— Довелось.

— И живым ушел?

Лешага невольно скривился, вспоминая бой в распадке.

— Как видишь, — неохотно подтвердил он.

— Из наших, поди, никто не выжил, — констатировал Декан. — А их там без малого две сотни было. Если кто и жив остался, в полон утащили. На берегу кричали, что ты великий воитель.

— Я караваны водил, — ответил Леха, но, похоже, Декану его слова мало о чем говорили или же он понял их как подтверждение своего предположения.

— Это хорошо. Ты не думай, все, что было обещано в оплату, тебе отдадут. Но я хочу предложить другой наем, куда более выгодный.

Лешага метнул на чешуйчатого недобрый взгляд и понимающе усмехнулся. Караваны он водил уже не первый год. На торжищах говорят: «Тот, кто обещает скорую выгоду, намерен заплатить после твоей смерти». Он вновь скосил глаза на знамя.

— Что за наем?

— Прорвы сюда идут, — без лишних предисловий сообщил декан. — Завтра-послезавтра будут здесь. Вот такие гости. Поможешь отбиться — будут тебе и автомат, и патроны.

«Никогда не отбивайся, — всплыл в памяти Лехи резкий, точно ожог, жесткий окрик Старого Бирюка. — Отбиться невозможно. Бей, делай свое дело. Если тебе мешают, устрани помеху».

— Нет смысла отбиваться, — равнодушно бросил он, внезапно ощущая, как сам собою вырывается из недр сознания загнанный туда ужас. Пучеглазая тварь с хилыми, точно безжизненные плети, ручонками. Его передернуло от этого воспоминания. И тут он почувствовал… да, явственно почувствовал и чуть не заорал от неожиданности. Где-то совсем недалеко находился Бурый. Вялый, беззащитный, но все же живой.

«Прорвы идут сюда, — будто сквозь туман вновь услышал он. — Они идут сюда, и Бурый с ними. Он в их руках, а значит…»

— Никогда не отбивайтесь, — повторил он. — Врага надо победить. Лучше всего — уничтожить.