Трактир «Разбитые надежды»

Владимир Свержин, 2013

Два напарника-побратима Леха и Миха прошли Обряд Призыва и стали настоящими бойцами. И пусть их наставник, Старый Бирюк, не всегда ими доволен, драться Леха с Михой горазды. Еще бы, ведь отныне им предстоит сопровождать караваны, пересекающие Дикое Поле. А в Поле что ни день – новая напасть: то разбойники, то волкоглавые зверолюды, а то и вовсе невиданные твари. И каждый норовит разжиться если не чужим барахлом, так кровушкой. Впрочем, на всей Земле, в давние времена пережившей масштабную катастрофу, не осталось места, где можно было бы не опасаться за себя и своих близких. Хотя ходят слухи о некоем трактире с мрачным названием «Разбитые надежды»…

Глава 5

Лешага взвалил на плечи черную упругую обувку колеса от одной из тех самобеглых повозок, что совсем недавно видел на картинке в книге, которую показывала Зарина.

— Это нам зачем? — спросил любопытствующий Марат.

— Тебе — ни за чем.

— Зря ты так! Я же помочь хочу!

— Помолчи — уже поможешь.

Юнец, кажется, пропустил эти слова мимо ушей, а может, принял их за проявление своеобразного геройского юмора.

— Ты ее бросать в прорв будешь? — прикинув размеры и тяжесть рубчатой штуковины, предположил он.

— Не буду. — Лешага огляделся. Выкопанная из земли штука была увесистой, и, главное — чертовски громоздкой. Чтобы нести ее, требовались обе руки. А еще лопатка, кто-то должен взять ее.

— Хочешь помочь? Хватай. — Леха указал на шанцевый инструмент. — И тащи за мной.

— А куда?

— Туда, — драконоборец мотнул головой в сторону господствовавшего над округой холма, поросшего темными деревьями с широкими, в половину книжной страницы, листьями. Заинтригованный странным поведением своего кумира, Марат вздохнул, понимая, что никаких разумных объяснений ему не добиться, и, схватив лопату, побрел следом. Лешага шел молча, наблюдая верхним зрением парящей в небе птицы за перемещением уже близкого врага. Тот медлил. «Вероятно, в ожидании подмоги», — оглядывая лагерь свирепых, то и дело огрызающихся друг на друга прорв, решил он.

Посреди лагеря красовался шатер. Однажды из него вышел тот самый Пучеглазый, спокойно, без малейших эмоций, обвел взглядом расшумевшихся подчиненных. Руки не поднял, не произнес ни звука, а те вдруг стихли, как-то подобрались, точно на задних лапах присели. Бурого видно не было. «Наверное, в шатре», — предположил Леха. Впрочем, никаких других укрытий в лагере не наблюдалось. Волкоглавые без всяких возражений обходились каменистой землей вместо тюфяка и низким клочковато-серым небом в качестве одеяла. Кое-где горели костры, вокруг них сидели наиболее крупные экземпляры, дожидаясь, когда будет готово помешиваемое в котлах непонятной природы варево.

Лешага и Марат поднялись на пригорок. Драконоборец оглянулся. Как он и предполагал, отсюда поселение виднелось, словно на ладони. Лишь за ближней насыпью оставалась небольшая мертвая зона. «Это хорошо, — удовлетворенно подумал Леха, вспоминая наставления Старого Бирюка. — Заставь противника верить, что он видит и знает все, тогда то, чего он не видит и о чем не знает, уничтожит его».

— А зачем мы сюда пришли? — опять не выдержал Марат.

— Ямы копать умеешь?

— Конечно, — юноша удивленно распахнул глаза. — Нам знаешь, сколько копать приходилось?!

— Не знаю, — без суеты осматривая вершину холма, бросил страж.

— Мы там еще, у большой переправы, каждый день копали, много всякого находили. А здесь что мы ищем? И эта штуковина тут зачем? — вопросы сыпались из него быстрее, чем градины с неба.

— Вон, дерево вывернутое видишь?

— А то! Большущий же ствол, как не увидеть?!

— Рядом с ним и копай, — приказал ученик Старого Бирюка.

— А ты? — с надеждой спросил Марат. Он горел желанием немедленно совершить что-нибудь героическое.

— Вызвался помогать, бери лопату, — разглядывая горизонт, буркнул Леха.

— Но я же хочу понять! Ты сам подумай: вот победим мы завтра прорв, получишь ты свой автомат и пойдешь куда-нибудь, например, в Шаолинь. А кто селение защищать будет? — не унимался юнец.

— Не мое дело.

— Ясно, не твое. Мое. Вот, пока ты здесь, я и учусь.

— Когда же ты учишься, если столько болтаешь?

— Да я же слова лишнего не сказал!

— На вот, — Лешага тяжело вздохнул, снял с пояса длинный кушак, размотал его, встряхнул получившуюся кишку, превращая ее в объемистый мешок, и протянул болтливому дракониду. — Землю сюда насыпай. А я пока займусь гнилым пеньком.

— На что он тебе?

— Зачем спрашиваешь? Смотри и не забудь про лопату, яма должна быть мне по плечи.

— Ого! — возмутился Марат.

Но Лешага уже не слушал, он отправился к торчавшему из земли растрескавшемуся пню и стал аккуратно снимать с него покрытую мхом кору.

«Выкорчевывать его не стоит, — размышлял он. — Корни во все стороны, если вывернуть, сильно заметно будет, а вот если все лишнее убрать, да присыпать сухой листвой и ветками, можно соорудить хороший наблюдательный пункт для противника. Ствол дерева его аккурат прикрывает от автоматных пуль, и видно отсюда будет получше. Остается только рядом с этой точкой соорудить фальшивый пень, а в нужный момент объяснить прорвам, чем видимость отличается от реальности. Но все же надо как-то подсказать Пучеглазому, что лучший наблюдательный пункт — здесь. Как бы это сделать?»

Он поглядел на чешуйчатого, ожесточенно, точно землеройка, углубляющегося в каменистый грунт.

— Марат, ты бегаешь хорошо?

— Да! — гордо заявил юнец. — Я же драконьего роду, мы все стремительные.

— Ну да, я помню. И летать умеете, — тут же ухмыльнулся воин.

— Вот увидишь, я еще полечу!

— Увижу — значит, увижу, — согласился Леха. — А пока ты что есть сил побежишь в селение.

— Надо что-то передать?

— Надо. Пусть снаружи перед насыпью копают ямы.

— Такие?

— Мельче. Чтоб нога проваливалась, эдак, по колено. Уяснил? А в дно ямы пусть забивают острые колышки. И чтоб перед тем, как забивать, дерьмом их хорошенько вымазали. Так вернее будет. Я вернусь, покажу, как волчьи ямы ладить и упрятывать, чтобы глазам не видно было.

— Так, может, тогда я сперва здесь докопаю, а потом в селение…

— Беги, — нахмурился Лешага. — И так беги, как будто за тобой гонится орава голодных прорв.

Юноша нехотя вылез из ямы.

— Ну, я же тебе помогаю…

— Помогаешь. Теперь дуй отсюда быстро. А то… — он замахнулся пятерней, припоминая своего учителя, — сейчас точно полетишь.

Марат не заставил себя упрашивать и со всех ног бросился к оборонительной насыпи.

«Нет, так не пойдет, — глядя, как сверкают пятки чешуйчатого, подумал Лешага. — Слишком медленно. — Он еще раз оглядел селение и округу с импровизированного наблюдательного пункта. — Надо показать этим зверолюдам, что за ними отсюда следили и подавали сигналы в поселок, дальше уже сами додумаются. Но если мальчишка побежит отсюда, прорвы его точно догонят. Волкоглавые бегают куда как быстрее».

Леха вдруг поймал себя на том, что его по какой-то неведомой причине беспокоит судьба Марата. Вот же, какая ерунда получается! Ведь по сути, это же хорошо, что поймают, эти допрашивать не станут, они, поди, и говорить толком не умеют. А так — что может быть лучшим доказательством наличия сигнальщика, чем пойманный сигнальщик?

Лешага покачал головой. Этот прилипчивый, точно болотная пиявка, субъект чем-то умудрился ему понравиться. Драконоборец недовольно фыркнул. Нет времени раздумывать: чем, для чего. Нужно еще фальшивый пенек смастерить. Он принялся за работу.

«А что, если… — от пришедшей в голову мысли ученик Старого Бирюка даже усмехнулся. — Если все правильно сделать, то может получиться. Главное — чтобы этот самогубец не оплошал!»

* * *

Марат вернулся уже тогда, когда его кумир аккуратно, придирчиво разглядывая тянущиеся от фальшивого пенька корни, засыпал убежище палой листвой.

— Ух ты! Со стороны и не заметишь!

Леха кивнул, не отвечая.

— Ты оттуда по прорвам стрелять будешь?

— Можно и стрелять, — нехотя подтвердил воин. — Но не буду.

— Тогда зачем?

— За деревом. Иди вон туда, к огрызку, что от старого пня остался, и высыпь землю.

— А зачем?

Лешага метнул на любопытного убийственный взгляд.

— Высыпаешь, начинаешь притаптывать.

— Как?

— Ногами. Молча. И запомни. После тебя должна остаться ровная утоптанная площадка, как будто люди сюда неделями ходили.

— Ого!

— Приступай!

Марат безропотно схватился за мешок и вознамерился было волочь его за собой.

— А ну стой! На плечи клади. Тут лишние следы не нужны.

— Так я не подниму!

Лешага хмыкнул, без особого труда подхватил мешок и собрался было водрузить его на плечи юнца. Круглые глаза того наполнились ужасом.

— Дракон… — процедил Леха, относя землю в нужное место. — Высыпать сам как-нибудь сможешь?

— Да, кажется, — робко отозвался чешуйчатый.

Некоторое время было тихо. Наконец Марат не выдержал.

— Лешага, а ты много путешествовал?

— Ты о чем?

— Ну, во многих землях бывал?

— Я караваны водил, — нехотя ответил страж.

— Ну, значит, во многих. А скажи, там, где ты побывал, о Темном Властелине что-нибудь говорили? — поинтересовался юнец.

— О ком? — изумился Леха.

— Ты что, не знаешь? Темный Властелин изготовил кольца!

— Какие еще кольца?

— Ну, вроде как на гранатах, только поменьше и очень могущественные. А ему противостоял… — чешуйчатый задумался, — ну, я точно не помню, давно читал. Такой, с длинной белой бородой. Кажется, Дедмороз. Да, точно, он был добрым, всем дарил подарки и жил на севере. И у него были две башни изо льда. Ты знаешь, что такое лед?

— Когда вода застывает, — с раздражением отозвался Лешага, запрыгивая в яму. Он решительно не понимал, к чему этот пустой разговор.

— Так вот, из самого белого льда у Дедмороза были огромные белые башни. Такой лед никогда не тает и греет лучше всякого огня. Темный Властелин хотел его погубить и послал громадных железных птиц эти башни уничтожить.

— Зачем?

— Не знаю, так ему надо было. Но только ему это удалось, и тогда началась большая война. Она длилась очень долго, а потом настал Тот День. Но как раз в то время, когда были разрушены башни, Эдвард Ноллан пошел в школу, и он видел, как башни рушатся, объятые пламенем, и дал себе клятву спасти землян от козней Темного Властелина, — продолжал вещать чешуйчатый.

— Лед не горит, — напомнил Лешага.

— Ну, это же был не простой лед. Этот, может, и горит. Темный Властелин, он знаешь, какой сильный?! Вот ты мне, скажем, боль из ноги убрал, едва дотронувшись. А у него силы-то ого-го, ему кольца помогают, — с жаром возразил юнец.

— А кольца при чем? — вконец запутавшись, спросил Леха.

— Если бы я был Нолланом, или самим Дедморозом, я бы, может, и знал, — печально вздохнул Марат.

— Раз не знаешь — топчи землю!

— Я топчу. Но вот думаю, если этого Темного Властелина уничтожить, сразу всем жить хорошо станет.

— Да как же ты его уничтожишь?

Марат огорченно развел руками.

— Как-то можно, но книжка долго в земле пролежала, часть сгнила, часть крысы погрызли. Но я вот на прорв смотрю, в той книге о таких говорилось. То ли урюки, то ли уруки. Они как раз Темному Властелину служат. Он их из трупов делает.

— Для мертвых они слишком живые, — вглядываясь в даль через прорезанное в покрышке отверстие, буркнул страж.

— Они не своей волей живые, — веско ответил Марат. — Я вот думаю, почему Ноллан так долго не прилетает.

— И почему же?

— Да потому, что мы с Темным Властелином не расправились. А как только уничтожим его — сразу прилетит, — со знанием дела объявил юнец.

Он остановился и прикрыл глаза, должно быть, представляя светлое будущее.

— Ты не стой, ты давай топай! — одернул его драконоборец.

— Я топаю. Просто вдруг представилось, а что, если ты победишь Темного Властелина?

— Марат! — Лешага вылез из обустраиваемой ямы. — Я хочу освободить побратима, вместе с ним дойти до Трактира, узнать там, как добраться до Шаолиня и отправиться туда. Я давно этого хочу. Теперь, наконец, решился. А какой-то там Властелин с его кольцами — ему нет дела до меня, мне нет дела до него.

— Ну как же так?! — огорчился юнец. — Ведь без этого жизнь лучше не станет! Да ты сам подумай, вот, скажем, дойдешь ты до Шаолиня. А там эти старцы с белыми бородами точь-в-точь, как была у Дедмороза. Может, они с ним и в родстве даже. Они тебя спросят: что ты сделал, чтобы жизнь вокруг стала лучше? А ты им — я сюда пришел. Ну, глупо же! Вот если ты им скажешь: «Я победил Темного Властелина»…

Лешага подошел к чешуйчатому, аккуратно поднял его под мышки и произнес недобрым тоном, от которого печально загибались гвозди:

— Если ты еще раз скажешь что-нибудь эдакое о Шаолине, я закопаю тебя в этой яме и уйду, понял?

— Вот еще! — Марат дернулся, болтая в воздухе ногами.

— Нет, скажи: ты понял?

Юнец, всхлипнув, кивнул.

— Давай, топчи! — опуская его на землю, хмуро проговорил Леха, отворачиваясь от подопечного.

«Действительно, чего это я взъелся?» — подумалось ему. Он представил горы, покрытые снегом, лес, залитые солнцем здания с необычными крышами, совсем не такими, как на его родине, огромный двор, где ровными рядами, повторяя одно и то же движение, тренировались воспитанники в оранжевых легких одеждах. «Там живут мудрецы и воины, — пришли в голову давние речи Старого Бирюка, — они сильны и не боятся жить. Они понимают жизнь, каждый ее миг, каждое дыхание. И это понимание дает им силы».

А ведь и впрямь могут спросить.

* * *

Прорвы двигались густыми рядами, небо еще только начало сереть, но, похоже, клыкастым тварям ни наличие, ни отсутствие дневного светила нисколько не мешало. Лешага видел, как разворачиваются они широкой дугой, чтобы напасть одновременно со всех сторон, обрушиться, словно стая диких собак, на испуганную, растерянную жертву. «Хорошо идут, — тихо, про себя, похвалил Леха, — и каждый вполне понимает, что делает». Куда девались недавние распри за сочный кусок? Сколько их тут? Не меньше четырех сотен. Чешуйчатых в селении куда больше. Но только где уж им выстоять против таких хладнокровных, беспощадных хищников. Ну, да «чума на все их дома», как говорил Старый Бирюк, а Бурый-то где?

Побратима Лешага не чувствовал, будто его и не было. Воина не отпускало навязчивое ощущение, что он чего-то не учел, где-то ошибся. Он раз за разом продумывал все детали своего плана. Может, и не лучшее, что можно было придумать, но ничего другого в голову не шло. «Решение принятое и выполняемое считается условно правильным, — утешил он себя заветом учителя. — Ладно, пора начинать».

Лешага еще раз окинул взглядом приближающееся войско. Автоматов и ружей немного, едва ли у каждого десятого. По большей мере топоры, длинные широкие ножи, но оно и к лучшему. Чешуйчатые — бойцы так себе, но автоматов, ружей и короткоствола у них поболе. Если удастся задержать волкоглавых у насыпи, все должно получиться.

— Ладно, раз-два, — он резко вдохнул и выдохнул, унимая невесть откуда появившееся волнение, — три. Начали!

Огонь в жестяном тазу вспыхнул, сразу охватив положенную в него ветошь и сухие листья.

— Эгей! — загорланил страж. — Эге-ге-гей! Тревога! Тревога! Прорвы идут!

«Лишь бы Марат не уснул, — пронеслось у него в голове. — Этот ведь может».

Но даже если юнец и придремал в кустарниках у подошвы холма, то могучий рев Лешаги подбросил его, словно камень из катапульты. Он мчался по маршруту, который за вчерашний день пробежал не менее двух сотен раз. Длинные матерчатые полоски, клочья, аккуратно нашитые на полотнище накидки, такой же, как сейчас у Лешаги. Они развевались по ветру, превращая и без того бесформенную фигуру в чудище из кошмарного сна.

— Ап! — чешуйчатый схватился за веревку, ход чуть замедлился, но тут не до скорости. Прорвы, хоть и прибавили шаг, но все же были еще далеко. — Хоп! — вперед-вперед по веревке, главное — не отступить в сторону, шаг влево-вправо — ловушка сработает. Он бежал, срывая спасительную бечевку и умоляя про себя Дедмороза и Ноллана дать ему сил благополучно выполнить поручение самого Лешаги. Вот и насыпь. Рывок веревки. Марат заорал от неожиданности, нелепо двигая ногами в воздухе. Рывок, еще рывок. Вот он уже на гребне оборонительного вала.

— Они меня заметили? — не глядя, бросил юный герой.

— Заметили. Вон как бегут.

Драконид обомлел. «Это же сам Декан!»

— Действуем по плану! — закричал тот. — Суматоха!

По насыпи, вопя что-то невразумительное, встревоженно махая руками, заметались лучники, время от времени останавливаясь и пуская стрелы в направлении противника. Селение оживало, со всех концов в распадки улиц валил народ, толпясь и оглашая воздух испуганными воплями.

— Пока все хорошо, — Лешага хищно ухмыльнулся, прыгнул в схрон и опустил сверху плетенку с воткнутым в нее кустом гнойной колючки. Наверняка волкоглавые заметили позицию сигнальщика, а значит, скоро будут здесь.

Он перевел на одиночный огонь выданный утром автомат, любовно погладил два запасных магазина с патронами. Как твердили караванщики, патроны мертвее даже тех мертвецов, которых порождают, но Лешага-то знал, что они любят заботу и ласку не меньше, чем кошки-крысоловки.

— Не подведите, хорошие, — прошептал он, прислушиваясь. Где-то вдали трещали сучья. — Лишь бы не учуяли.

По прорвам не скажешь, что они ищейки, но кто знает, на всякий случай запахов тут наворочено великое множество: и моча, и дерьмо, и семена ночной крылатки, которые отчего-то пахнут гниющим мясом, что привлекает ищущих добычу падальщиков. Старый Бирюк резину и ружейную смазку все одно учуял бы, испытано, а уж как эти…

Хруст ветвей приближался, воин прильнул к прорезанной в пеньке смотровой щели.

«Так и есть, заглотили наживку. Пучеглазый и четверо прорв. Где же Бурый-то?»

Он прикрыл глаза, оглядывая мир верхним зрением. Ночное время ему на руку, сейчас он видел много ясней, чем днем. Зверолюды уже были совсем близко к оборонительному валу. Должно быть, когда первые стрелы начали вырывать кого-то из их рядов, они сбавили ход, понимая, что внезапной атаки уже не получится, но теперь ринулись вперед с новой яростью.

Но где же Бурый? Он должен быть здесь, где-то совсем близко, как же иначе?

Ответа на этот вопрос не было.

«Ладно, так, значит, так. Что тут у нас? Один телохранитель прямо около пятачка серполиста, что совсем рядом, другой пятью шагами правее, Пучеглазый между ними, а еще двое там внизу, на скате. Что ж, хорошо стоят. И лежать будут хорошо».

Куст отлетел в сторону, пальцы Лешаги сомкнулись на щиколотке ближайшего волкоглавого. Рывок — отточенный нож, мягко войдя в брюхо клыкастой твари, вспорол его до самой грудины. Поворот — и вышедший из раны нож уже вонзился в горло второго охранника. «Теперь не зевай!» Потревоженный шумом Пучеглазый сделал попытку развернуться, но Лешага тенью скользнул ему за спину и набросил на голову врага мешок, все еще хранящий запах свежей земли. На помощь командиру уже бежали два его оставшихся пособника, но короткая очередь оборвала их бег.

И в то же мгновение оборонительный вал ожил, сотни выстрелов, где залпом, где вразнобой ударили навстречу мчавшимся прорвам. Не сбавляя шага, те по инерции пронеслись еще несколько метров. Шмяк! Нога одного из них провалилась под землю и застряла между двух утыканных колышками деревянных пластин. Хрясь! Еще одна доска подскочила, ломая ногу бегущего в коленном суставе. А новые залпы все гремели навстречу захлебнувшейся атаке. И даже здесь, на холме, Лешага слышал победные крики чешуйчатых. Те палили и палили, не жалея патронов, тем самым вызывая у Лехи болезненную гримасу.

В отличие от вошедших в раж обороняющихся, он видел, что зверолюды больше не атакуют, не отступают, не прячутся, да что там, сами не знают, что делать. Без смысла, без всякого порядка бродят под выстрелами, то и дело бросаясь на тех, кто рядом, и попадая в ловушки и волчьи ямы. Скулят, огрызаются друг на друга, падают, обливаясь кровью, но им абсолютно нет никакого дела до селения и его жителей. Такого Лешаге прежде видеть не доводилось.

— Эй! — он дернул обмякшего в его руках пленника. — Ты там живой?

Пучеглазый слабо дернулся, выражая недовольство столь грубым обращением.

— Живой, — констатировал Леха. — Говори, паскуда, где Бурый?