Центровая

Владимир Колычев, 2014

В конце восьмидесятых Слава Кречетов получил срок за драку, а когда вышел на свободу, совершенно не узнал родного Панфиловска. Жизнь тихого провинциального городка кардинально изменилась. Строительство коммунизма больше не заботило горожан. Спекуляция, стрелки, рэкет и разборки – вот чем теперь жила малая родина. Метаморфозы будоражили кровь, запах свободы пьянил, и Кречет ринулся в самую гущу событий, в самое «пекло жизни». Он вступил в местную преступную группировку, влюбился в самую красивую девушку района и начал новую, отчаянную жизнь…

Глава 5

Темная туча над головой, под ней, у самого горизонта — яркое солнце. Мороз, ветер, снежная крупа хлестко лупит в лицо. При этом еще работать надо. Целый фургон с водкой на мне. Причем разгрузить я его должен быстро и без помощников. Варвара Игоревна стоит рядом, присматривает за товаром и поглядывает по сторонам. Водка — товар стратегический, дефицитный, социально взрывоопасный. Как бы толпа не набежала! Грабить не будут, но вопросы возникнут. Поэтому мы и торопимся. Вернее сказать, я выбиваюсь из сил, а Варвара Игоревна наблюдает не столько за мной, сколько за обстановкой. Но и я у нее под подозрением. Как-никак я уголовный элемент. Мало ли какая крамола бродит у меня в мыслях!

Это была та самая продавщица, о которой говорил мне отец. Ядреная баба, полнощекая, румянолицая, пышногрудая, задастая. Ей сорок лет с хвостиком, на эти года она и выглядит, хотя на лице ни единой морщинки. Волосы выбеливает пергидролем, смачно красит губы. Грудь у нее высоко поднята и выставлена на обозрение, как свиной окорок на витрине. Даже сейчас, в холод, пальто у дамочки нараспашку, и бюст гордо мерзнет в широком вырезе декольте. Мне сейчас не до этих красот, больше любоваться ее достоинствами некому, а не запахнется, нет.

Не заладилось у меня с работой. Куда ни сунусь, везде — фиговый лист с оливковым маслом. Отец пытался устроить меня на фабрику, но и там я оказался не нужен со своей судимостью. А Варвара Игоревна взяла сразу. Я же не за воровство сидел, а за то, что морду кому-то набил. Она сказала, что ей такие борзые как раз и нужны.

У нее свои, особые владения в городском универмаге. Целое крыло под винно-водочный отдел отвели, со своим входом. И склад у нее под это дело. Все солидно, с тяжелой железной дверью и охранной сигнализацией. Легче мешок с деньгами из банковского хранилища дернуть, чем ящик с водкой — отсюда.

Последний ящик встал на место. Варвара Игоревна хлопнула меня по плечу, дескать, спасибо, и торопливо заперла склад. Потом она еще железную штангу навесила, закрепила ее тяжелым амбарным замком, торопливо подписала накладные и отпустила машину. Ворота закрывал я сам.

— Устал? — спросила она, глядя, как я рассматриваю мокрую ржавчину на ладонях.

Не надо было перчатки раньше времени снимать, ну да ладно. Руки и помыть можно.

— От такой работы не устают, — заявил я и улыбнулся.

В ящике двадцать бутылок — разве ж это вес? А в мешки по пятьдесят килограммов водки, вина и пива не наливают, и это большой плюс для меня. Товар, правда, расходится очень быстро, поэтому приходится разгружать машину за машиной, еще и ящики со склада к прилавку таскать, но все-таки это мелочь по сравнению с подневольным трудом в зоне. Там кирпичи охапками приходилось волочь, цемент — мешками, бетон — кубометрами. Вот где каторга, причем по смехотворным расценкам. А здесь я живыми деньги получать буду, да еще и водку по госцене могу брать.

Правда, и такая работа может надоесть до нервного тика, но пока я всем доволен. Вторая неделя идет.

— Ты же не алкаш, чтобы водкой бредить, — сказала она, внимательно глядя на меня.

— Нет, конечно. Выпить могу, но не особо люблю.

На спиртное меня особо не тянуло, но и отказываться от этого дела я не собирался. Была возможность — выпивал, нет — ну и черт с ним.

Кто-то идет вверх по карьерной лестнице, кто-то катится по наклонной к самому дну, а я оказался в жизненном тупике. Ни туда, ни сюда. Я собирался стать инженером-электротехником, стремился работать на большом заводе, подниматься по служебной лестнице до директорских высот, а куда зашел?

Институт накрылся медным тазом, а карьера грузчика не для меня. Где нет смысла жизни, там всегда водкой намазано, спиться можно. Но я постараюсь удержаться на плаву. Ведь жизнь со временем обязательно наладится. Судимость снимут, а там и в институте восстановиться можно будет или просто хорошую работу найти.

— Баб надо любить, а не водку!

— Это само собой, — кивнул я.

— Пошли! — Варвара Игоревна махнула рукой, увлекая меня за собой.

— Куда? Баб любить?

Она игриво улыбнулась и погрозила мне пальцем.

Они у нее толстые, но с маникюром и унизаны золотыми перстнями. Да и одевается она дорого, в фирму. Без левых доходов здесь точно не обошлось. Все правильно, хочешь жить — умей вертеться.

На швейной фабрике тоже люди крутятся. Цех там открыли — брюки джинсовые шьют, куртки, причем большими партиями. Навара особого нет, но жить можно. Отец оборудование в этом цеху налаживал, он и рассказывал, как из Москвы приезжают перекупщики и забирают весь товар по цене чуть выше государственной. Вот они хорошо на этом деле поднимаются, а фабричным одна только радость — зарплату выдают без задержек, целиком и полностью.

Но Варвара Игоревна себя не обижает и живет явно не на зарплату. Неплохо она устроилась. Сама себе начальница, продавец и товаровед в одном лице. Даже кабинет у нее был, пусть маленький, зато свой.

Товар отпускался из окна, очередь к святому животворящему источнику выстраивалась прямо на улице, но покупатели не жаловались. Вот если товара нет, тогда и возмущение, и крики, и ругань. Сейчас люди тоже топтались под магазином, но у Варвары Игоревны переучет. Над подоконником-прилавком имеется соответствующая вывеска. Поэтому претензий к ней нет, зато у нас есть возможность передохнуть, прежде чем взяться за дело. Стоит открыть волшебное окошко, как покупатели толпами набегут. Но ей ни к чему торопиться, если всю водку за пару часов продать можно.

— Отец твой до баб охочий, — сказала она, доставая из шкафчика бутылку коньяка.

«И не только до баб», — продолжил я, но не озвучил эту мысль.

Во-первых, совесть надо иметь, а во-вторых, Варвара Игоревна и сама все знала.

— С кем он сейчас? — с видимой беспечностью спросила она, но голосок дрогнул.

— Без понятия.

Отец мой, оказывается, не только по собутыльникам ходил, но и по бабам. Мог заночевать у дружка или же пропасть у какой-нибудь вдовушки. Мужик он видный, хотя и потрепанный жизнью.

— Его ведь зашить можно, — сказала она.

— Не хочет, — пояснил я и покачал головой.

Варвара Игоревна — баба знатная, но с моим отцом у нее не заладилось. Что-то у них было, но сейчас она для него пройденный этап. Она хочет, а он ею всего лишь пользуется. Водку по блату берет, меня вот на работу к ней устроил. Ну, может, иногда что-то случается, но свободы он себя лишать не собирается. Во всяком случае, я его так понимаю.

— Надо, чтобы захотел. Зачем ему это все? Совсем сопьется, с работы попрут, чем жить будет? Бутылки собирать? Ты представляешь себе, чтобы твой отец этим занимался?

Я пожал плечами. Вообще-то, этот жизненный этап у него не за горами. И с работы пнуть могут, и бабушка не вечная. Как бы он ее квартиру не пропил да на улице не оказался. Не факт, что я к этому времени здесь буду.

— Надо что-то делать.

— Баба ему хорошая нужна, — заявил я, скрыв усмешку.

— Так а я о чем! — Варвара Игоревна инстинктивно подправила грудь, сбалансировав полушария по высоте.

Кожа у нее там нежная, чистая, наверняка приятная на ощупь, только не по мне это дело. Да и она не намекала. Ей мой отец нужен, а не я, и меня такой расклад вполне устраивал.

Хорошая она баба, упакованная, дом свой. Если на отца надавить, то, может, упираться он не станет. Если мы с ней вдвоем на него насядем, то и подшить сможем. У мамы своя жизнь, у нее все пучком, а отец чем хуже?

— Вот если бы вы захотели взять его на поруки!.. — сказал я, выразительно глянув на Варвару Игоревну.

— Я подумаю. — Она чуть пожеманилась и наконец-то наполнила рюмки.

«Большой приз» — коньяк неплохой, отличное средство разогреть кровь с мороза.

Мы выпили по первой, Варвара Игоревна предложила по второй, но я покачал головой и сказал:

— Главное, чтобы сосуды расширились. А вторая рюмка их сужает.

— Зато третья снова расширяет. — Женщина усмехнулась.

— А там и четвертая! А как же работа?

— Золотые слова, — закручивая пробку, сказала она.

Работа у меня не ахти, но свои прелести в ней есть. Я ведь и сам мог навариваться на водке, прихватить по госцене ящичек-другой. С каждой бутылки — пятерка навара, это как минимум. Сейчас меня Варвара Игоревна особо не баловала, но лиха беда начало. Сработаемся, притремся, одна рука другую мыть будет.

Я ведь ей не только как грузчик нужен. Не зря же она у отца спрашивала про мое боксерское прошлое. Времена нынче неспокойные. Алкаши сдуру наехать могут, да и братва выискивает барыг и ставит их на бабки.

Уж я-то знаю, что такое рэкет. Этой весной к нам в зону заехал пацан из Долгопрудного, так он рассказал, как они Рижский рынок дербанили. И про люберецких я слышал, и про солнцевских, и про то, как чеченцы в Москве беспредельничают. Только вот против серьезной братвы я не потяну, пусть Варвара Игоревна и не надеется. Если она меня в долю возьмет, тогда еще можно будет подумать. Но зачем ей всерьез делиться со мной, если дешевле будет откупиться?..

Она уже собиралась идти к прилавку, когда дверь открылась, и в кабинет зашла длинноволосая блондинка в кожаной куртке и черных лосинах под короткой джинсовой юбочкой. Холодина на улице, а одежка на рыбьем меху, да и сапожки осенние, наверняка без утеплителя. Под юбку задувает! Не удивительно, что у девчонки зуб на зуб не попадал.

— Лизка, твою мать! — Варвара Игоревна всплеснула руками. — Где пальто?

— И кто тут мою мать?.. — Блондинка хмуро глянула на меня.

— Что ты несешь?.. — Женщина едва сдержалась, чтобы не назвать дочь дурой, во всяком случае, мне так показалось. — Почему раздетая? Пальто где?

— Моль трахнула! — глядя на меня, без всякого стеснения сказала Лиза.

Чумовая она девчонка и очень даже симпатичная. Глаза у нее красивые, волосы роскошные. Нос, правда, немного крупный, а рот, напротив, маленький. Но блеск ярко-голубых глаз затенял эти незначительные изъяны. Да и фигурка у девчонки потрясная — полновесная грудь, узкие бедра, длинные стройные ножки. Куртка у нее не приталенная, с дутым животиком из-за резинки снизу, но все же под ней угадывался тонкий стан. Кожа нежная, матовая. Язык острый, колкий.

Девушка смотрела на меня с пренебрежением. Неважный у меня вид — рабочая телогрейка, мешковатые брюки, ботинки с тупыми сбитыми носками. Она угадала во мне грузчика, отсюда и неприязнь. Но в то же время в ее глазах затеплился вдруг женский интерес. Может, и дрянная на мне обертка, но начинка вроде бы ничего.

— Что у вас тут?

Она подвинула стул, подсела к столу, взяла у матери рюмку, сама наполнила ее коньяком и выпила. Варвара Игоревна ничего не сказала, но посмотрела на меня с призывом понять Лизу и простить. Можно подумать, я не ничего не понимал. Замерзла девчонка, согреться ей надо.

Я взглядом показал на электрический чайник. Варвара Игоревна кивнула и потянулась к нему. Горячий чай будет сейчас как нельзя кстати, особенно под коньячок.

— Уф! Хорошо! — Выдохнув коньячную горечь, девушка полезла в сумочку, достала оттуда пачку тоненьких дамских сигарет.

— Лиза! — Варвара Игоревна аж взвизгнула от возмущения.

— Что Лиза? — буркнула блондинка. — Я уже восемнадцать лет Лиза. Я, между прочим, совершеннолетняя! — Протест она выразила, но сигареты все-таки спрятала.

— Я пойду. — Я не спрашивал, а констатировал факт.

Не место мне здесь, пусть они тут сами выясняют отношения. Но только я поднялся с места, как снова распахнулась дверь.

— Что нужно? — зло спросила Варвара Игоревна.

В рослом широкоплечем парне она увидела незваного покупателя, поэтому встретила его неласково.

— Я не понял, ты на кого наезжаешь? — Детина взвыл от возмущения, глянул на меня и вдруг потух. — Ты? — Он скривился как от зубной боли.

Рыжий Медяк пожаловал к Варваре Игоревне, а в коридорчике я заметил еще одного бугая из печально знакомой компании.

Я заметил, как побледнела Лиза, глядя на Медяка. Как будто упыря увидела, всего в струпьях, истекающего гноем. Но рыжий на нее даже не смотрел.

— Я. Ты что-то хотел?

— Да, у меня дела. А ты чего здесь?..

— Работаю.

Медяк на мгновение задумался и предложил:

— Если так, то пошли. Поговорим. — Он смотрел на меня с неприязнью, но при этом в его глазах угадывалось уважение к моей скромной персоне.

Я пожал плечами и вышел из кабинета.

— Эй, что здесь такое происходит? — Варвара Игоревна вскочила со своего места, бросилась за нами, но дочь схватила ее за руку и остановила.

Закрывая за нами дверь, Лиза бросила на меня заинтригованный взгляд. Казалось, она до жути боялась Медяка, а во мне увидела спасение от него. Девушка будет мне очень благодарна, если я избавлю ее от этого монстра. Именно это и обещал ее взгляд. Только мне какое до нее дело? Да, красотка она хоть куда, но за живое меня не тронула. И вообще, кто он такой, этот Медяк, чтобы его бояться?

Медяк увлекал меня за собой. Его дружок должен был остаться за моей спиной, а я не хотел этого допустить. Вдруг меня собираются вывести в расход в наказание за мою не столь уж давнюю победу над Медяком?

— Давай-давай! — Я взял парня за руку, потянул его на Медяка и заставил идти за ним вслед.

Сам я пошел замыкающим в колонне, которая вышла на холодный двор. Медяк не должен был здесь находиться, но ему хоть бы хны. Он чувствовал себя хозяином положения. Кожаная куртка, модный спортивный костюм, боты с мощными носками. Штаны холодные, голова непокрытая, но это, казалось, ничуть его не смущало.

— Работаешь, значит, здесь? — достав из кармана пачку сигарет, в раздумье проговорил Медяк.

— Работаю.

— Нехилое место. Бухло в полный рост, да?

— Не жалуюсь.

— Начальница твоя налево бухло задвигает, да?

— Чего не знаю, того не знаю.

— Я знаю.

Медяк закурил, вернул сигареты и зажигалку на место. Мне угоститься не предложил. Дурной знак.

— Сколько, где и кому — все знаю. Не хочу сопли по щекам размазывать. — Медяк скривился. — Ты ей сам скажи, пусть десятку косарей готовит.

— Скажу. — Я пожал плечами.

Я уже месяц не видел Марго. Она куда-то исчезла вместе со всей своей кодлой. Видно, тесно стало братве в сыром подвале, на большую дорогу понесло. Рэкетом ребятки решили заняться. Ну-ну…

— А тебе что, все равно? — Медяк удивленно глянул на меня.

— Я грузчиком здесь работаю, у меня в этом деле интереса нет. За сколько купил, за столько и продал. Я скажу, а Варвара Игоревна сама пусть думает. Может, заплатит или к ментам пойдет, я не знаю. Не мое это дело.

— Да плевать на ментов! — как-то не очень уверенно, хотя и пафосно сказал Медяк.

— Ага, знал я одного такого. Плевал он на ментов, а потом плевалка взяла да сломалась. Четыре года общего режима получил. За вымогательство. Заехал в зону, весь такой из себя крутой. Чуть не опустили бедолагу.

— Где чуть не опустили?

— В зоне.

— А ты откуда знаешь?

— Так я сам оттуда.

— Срок мотал? — удивленно протянул Медяк.

— Три года, от звонка до звонка.

— Да?

— Да.

— Круто!.. Только пугать меня не надо! — вскинулся вдруг рыжий.

— Кто тебя пугает? — Я недоуменно повел бровью.

— Ну, про три года…

— Я тебя не пугаю, просто говорю. Да и не должно тебя это пугать. Если ты на рэкет упал, то тюрьма — твой дом родной. Там не страшно, и жизнь на зоне есть. Так что если влетишь, бояться не надо. Будь готов, как говорится.

— Ты это, на клапан не дави, не надо, — занервничал Медяк. — Я сам знаю, чего бояться. А если ментам нас вложишь, я тебя лично на куски…

— Ты?! Меня?! — Я резко повернулся к нему, и он шарахнулся как конь от волчьей шкуры. — И почему это я ментам должен вкладывать?

— Так ты же Самоеда с Марго вложил. — Рыжий набычился и угрюмо глянул на меня.

— Кому вложил? — Я ошалел от возмущения.

— Так ведь бабке своей. Она нас из подвала погнала.

— Кто тебе такое фуфло прогнал?

Внутри у меня все бурлило и клокотало, приличные слова выпарились из головы.

— Было такое! А разве нет?

— Это предъява, пацан. За них конкретно спрашивают. Ты готов ответить?

Медяк не смог выдержать мой бешеный взгляд, попятился и промямлил:

— Слышал я. Марго сказала.

— За Марго спрятаться хочешь? — наседал я.

— Слышь, ты не залупайся!

— А то что? — зло спросил я, скинув телогрейку.

Я ведь и Медяка мог отмахать, и его амбала-дружка заодно. Не тот сейчас случай, чтобы я кого-то боялся.

— Марго реально так говорила!

Медяк разбудил во мне зверя, а связываться со мной боялся. Кишка у него тонка против меня. Рэкетир хренов!

— У баб язык без костей и ум короткий. А ты думай, что говоришь, — успокаиваясь, сказал я. — Думаешь, ряху наел, весь из себя крутой? Нет, есть и покруче. Намного!.. Ты знаешь, с кем Сахнина работает?

— С кем? — Медяк оторопело посмотрел на меня.

— А чего тогда лезешь, если не знаешь? Может, ей серьезная братва водку поставляет? Ты на нее наедешь, а тебе законники предъявят. Там разговор короткий, на перо и в землю. Они дела делать будут, а тебя черви в земле жрать.

— Да с братвой мы разберемся, — как-то жалко пробормотал Медяк.

— Ну и флаг тебе в руки!.. Значит, десять косарей? Хорошо, я скажу.

Я повернулся к нему спиной, но мне на плечо легла его рука:

— Постой!

Я остановился, но не обернулся.

— Ты это, узнай, что там да как, — растерянно сказал он.

— А зачем это мне?

— Если там братва, ты нам скажи, а мы посмотрим.

Я кивнул. Вряд ли за Варварой Игоревной стоят волки, но пусть она думает, как отбиться от баранов.

Я вернулся в кабинет и попал в эпицентр женского внимания. С одной стороны на меня напряженно смотрела Варвара Игоревна, с другой — жгла взглядом ее дочь.

— Ну и что? — спросила моя работодательница.

— Рэкет заказывали? — спросил я.

Варвара Игоревна пугливо мотнула головой.

— Значит, он пришел без приглашения. Десять тысяч с вас требуют.

— Они что там, совсем охренели?! — возмущенно взвыла Сахнина.

Я пожал плечами.

— А ты что сказал? — спросила Лиза.

— А что я мог сказать? — Я удивленно глянул на нее.

— Так ты же знаешь этого типа?

— А ты?

— Ну, видела.

— Знаешь, кто он такой?

— Фабричные это. Они сейчас на волне. Ты этого типа знаешь?

— Да так, пересеклись.

— Он тебя испугался.

— Он и сейчас меня боится. Только это ничего не меняет, — сказал я, выразительно глянув на Варвару Игоревну. — Если у вас есть крыша, то Медяк отвалит, если нет, тогда придется платить.

— Какая у меня крыша? — Женщина с пронзительной тоской посмотрела на меня.

— Откуда я знаю, где вы товар берете.

— С завода идет!

— Может, у вас там есть какие-то связи? Если братва это дело держит, то вопросов к вам не будет.

— Нет там братвы. Обычные люди все решают.

— А здесь вы решаете?

— Ну да.

— И к ментам лучше не ходить?

Женщина ничего не сказала на это.

Я и сам понимал, что через магазин прокручивается левый товар, а это незаконный доход со всем, отсюда вытекающим.

— Значит, надо платить.

Лиза цокнула языком и разочарованно глянула на меня. Неужели она думала, что я буду решать их семейные проблемы ради ее красивых глаз?

— Но десять тысяч — это слишком, — со страдальческой гримасой на лице проговорила Варвара Игоревна.

— Это в месяц или как? — спросила Лиза.

— Не знаю, не уточнял. Тут, главное, согласны вы платить или нет. Если да, то и скостить можно.

— Слушай, а как этот Медяк узнал про маму? — предъявляющим тоном спросила Лиза.

— Не понял. — Я нахмурил брови.

— До фабричных самарские были. Они ничего не знали, а эти проведали. Ты сам где живешь?

— У самой фабрики. Только я не при делах.

Медяка на Сахнину действительно мог навести я. Увы, на мне все сходилось. Я знал Медяка, до моего появления на Варвару Игоревну никто не наезжал. Жаль терять такую работу, но и под подозрением я оставаться не мог.

Я молча поднялся, взялся за дверную ручку.

— Ты куда? — Варвара Игоревна вытаращилась на меня.

— Хорошая вы женщина, жаль, что не сработались.

— Я спрашиваю, ты куда?

Я качнул головой. Зачем говорить, когда и она и сама все прекрасно поняла?

— Стой! — Женщина соскочила с места, схватила меня за руку, чуть ли не силой вернула на место, взглядом показала на Лизу и заявила: — Ты ее больше слушай!

— Нет, она правильно вопрос поставила.

— Но ты же не наводил Медяка?

— Нет.

— Тогда зачем уходишь?

— А кто мне поверит?

— Я поверю!.. Тебя этот Медяк боится. Может, мы на этом как-то сыграем, а?

— За ним какая-никакая, а система. Я же сам по себе.

— Но ведь можно, наверное, что-то придумать? — с надеждой спросила Сахнина.

Похоже, она не считала, что какие-то доморощенные рэкетиры могут доставить ей серьезные неприятности. Я, честно говоря, тоже в это не верил. Самоед, Медяк и прочие — не та система, которую стоило бояться. Хотя неприятности они организовать могли.

— Могу передать привет одному человеку, — заявил я и пожал плечами. — Он мог бы подыграть. Только я не знаю, чем это может обернуться.

Я хорошо знал Севу Мятного из Долгопрудного и мог подъехать к его друзьям, которые остались на воле, передать им привет и попросить об одолжении. Сахнина переведет на них стрелки. Самоед встретится с ними и получит отлуп. Дескать, Варвара Игоревна у них под крышей и трогать ее нельзя. За такую разводку придется хорошо заплатить, но где гарантия, что долгопрудненские реально не возьмут Сахнину под себя? Плевать им на то, что я топтал зону с их корешем.

Нет, этот вариант не годился. Может, самому к Самоеду пойти? Так, мол, и так, у меня дело, а ты его ломаешь. Но кто я такой, чтобы идти мне навстречу?

На ножи с доморощенной братвой становиться? А зачем это нужно? Какая мне от этого выгода?

А если завести разговор о выгоде, то Сахнина согласится со своей дочерью, и я стану для нее засланным казачком. Медяк наезжает на нее, я развожу проблему и получаю свой процент от прибыли. Разумеется, для братвы.

Замкнутый круг какой-то. Мне надо было как-то выйти из него.

Может, все-таки лучше поговорить с Медяком? Пусть он хотя бы собьет цену до разумных пределов. Если в рэкете они есть.

— Я попробую что-нибудь придумать, — поднимаясь со своего места, сказал я. — Но ничего не обещаю.

Я вышел из кабинета с тяжелой головой. Не нужны мне проблемы с братвой. Я не хочу с кем-то за кого-то драться, а потом отвечать за это на суде. Я сыт тюрьмой по горло.

Я уходил и думал, что к Сахниной, скорее всего, больше не вернусь.