Центровая

Владимир Колычев, 2014

В конце восьмидесятых Слава Кречетов получил срок за драку, а когда вышел на свободу, совершенно не узнал родного Панфиловска. Жизнь тихого провинциального городка кардинально изменилась. Строительство коммунизма больше не заботило горожан. Спекуляция, стрелки, рэкет и разборки – вот чем теперь жила малая родина. Метаморфозы будоражили кровь, запах свободы пьянил, и Кречет ринулся в самую гущу событий, в самое «пекло жизни». Он вступил в местную преступную группировку, влюбился в самую красивую девушку района и начал новую, отчаянную жизнь…

Глава 4

Толпа на толпу, сила на силу, дух на дух. Чья воля к победе окажется сильней, тот и возьмет верх. Коля Рогачев привел за собой два десятка бойцов, а у Самоеда всего полтора, но в таких делах побеждают не столько числом, сколько умением. Только вот у самарских цемент крепче, их сплачивают деньги, стремление к ним. Самоед мог предложить фабричным пацанам только возможность подраться. Именно поэтому он и не собирался ввязываться в перепалку с Рогачевым.

Самоед ударил его с ходу, быстро, размашисто, убойно. Рогач поставил блок, но все-таки пошатнулся. Тут же последовала вторая атака, за ней третья. Самоед бил как заведенный, срывая зло за свое вчерашнее поражение. При этом, как мне казалось, он подражал Славе с его стилем бешеного быка. В итоге Рогач сначала потерял инициативу, а затем и сознание. Пацан он здоровый, и выбить из него дух совсем непросто.

Одна волна захлестнула другую — шум, брызги, кровавая пена. В ход шли кулаки, кастеты, арматурные пруты. Я умела драться, но наблюдала со стороны за этим беснованием уличной стихии. Все-таки я девчонка, и меня нужно беречь.

Но в сторонке мне отстояться не позволили.

— Гляди, прошмандовка фабричная!

Я обернулась на голос и увидела двух девчонок: длинноволосую блондинку и коротко стриженную брюнетку. Обе высокие, стройные, даже красивые. Одеты конкретно — кожаные курточки, свитера. У одной джинсы белые, у другой голубые. Полусапожки на шпильках. Наштукатурены как японские гейши, хотя сами по себе — русские шлюхи. Шалавы пришли поболеть за своих гребарей. За эти кожаные куртки да за модные джинсы их и гребут, и пашут.

Я возмущенно вскинула брови и, ничего не говоря, двинулась к ним. Леша Самоедов мой кумир. Он в разговор с врагом не вступает, а сразу бьет. Я резко выкинула кулак вверх, задержала его на мгновение, насыщая мышцы силой, и рубанула им под легким углом сверху вниз. Глазастая брюнетка слетела с копыт, плюхнулась на спину и высоко задрала ноги. Жаль, что она в джинсах, а не в юбке, а то выставила бы напоказ всю свою срамоту.

— Ах ты сука!

Одной рукой блондинка вцепилась мне в волосы, а другой ткнула в лицо. Ногти у нее длинные, острые. Похоже, она собиралась выцарапать мне глаза, но не на ту нарвалась. Женский стиль для меня как для слона дробина.

Блондинка сразу должна была понять, с кем имеет дело. Для этого достаточно было глянуть, как я разделала под орех ее подружку. Но она не врубилась и вцепилась мне в волосы. Носик у нее такой нежный, хрупкий, а я по нему локотком, да с размаха! Губы пухлые, сочные, рабочие, а я по ним кулаком так, что аж зубы у нее затрещали!

Первой задницу от земли оторвала брюнетка. С ужасом глядя на меня, она помогла подняться подружке. Девицы подались к своим в поисках защиты. Но фабричная братва уже добивала самарских рэкетиров. Поэтому барышням пришлось искать спасения в позорном бегстве.

— Привет сутенерам! — крикнула я вдогонку.

— Мы еще встретимся! — пискнула блондинка, худенькая, тоненькая и необыкновенно женственная.

Но мне плевать, какая она. Я ведь не пацан, а баба, и церемониться с ней не собираюсь. Я схватила камень и швырнула в нее.

Все-таки я ее пощадила, могла попасть в затылок, а угодила в спину. Это был маленький камушек, а у моей ноги лежал увесистый булыжник. Пусть только эта сучка что-нибудь скажет!..

Но блондинка лишь жалобно пискнула и ускорила бег. Смотреть на нее было одно удовольствие. Попка у нее знатная. Она так забористо ею виляла — залюбуешься. Как бы не уцепил ее кто из фабричных да и не поимел в качестве боевого трофея!

Но блондинку нагнал самарский парень, убегающий от расправы. За ним потянулись и остальные. Враг в панике разбежался, и поле боя осталось за фабричной братвой. Впрочем, для Самоеда это было привычно. Он важно, со спокойствием победителя наблюдал, как Медяк тряс за грудки поверженного Рогача.

— Пятак на Спортивной наш, понял?

Но Самоеда больше интересовал другой вопрос.

— Слышь, Рогач, а почему тебя твои пацаны бросили?

Коля отвел в сторону глаза. Самоед сделал из его лица отбивную, но это ерунда по сравнению с тем, что самарские разбежались. Они бросили своего вожака, отдали его на съедение врагу. Все, это уже не команда, а сброд. Теперь Рогач ничего собой уже не представлял, был достоин лишь того, чтобы об него вытерли ноги. Ведь он не сам по себе слился в отстой, это Самоед превратил его в помойную жижу. А еще сегодня утром Коля считал себя первым парнем на деревне!..

Зря Медяк втолковывал ему про пятак у стадиона. Все, самарские закончились. Но Самоед и не пытался отрывать приятеля от жертвы. Медяку досталось! Бровь рассечена, под глазом набухала шишка, щека содрана, губы разбиты в кровь. Ему пар спустить надо, да и Рогачу не помешает сеанс профилактики.

— Ты кого там ушатала? — с насмешкой глядя на меня, спросил Гена Колодяжный.

Мощный он парень, но низкорослый. Коренастый, угловатый, голова кубом, лицо квадратом, а глаза ромбиками. Брови согнуты под прямым углом, нос будто вырублен скульптором-недоучкой, даже ямочка на стесанном подбородке прямоугольная.

— Да сучки какие-то приходили. Мол, кто победит, того и приголубим. — Я скривила губы в презрительной насмешке.

— Мы победили.

— А они убежали.

— Так мы что же, остались без сладкого?

— А ты догони.

— Зачем? Мне больше нравишься ты. — Гена неосторожно взял меня за руку и тут же поплатился за это.

Я ударила его ногой — от бедра, с оттяжкой. Он схватился за яйца, стиснул зубы и злобно посмотрел на меня. Ему хотелось выть от боли, но через плотно сжатые губы не прорвался даже стон.

— Мужик! — одобрительно заявила я.

— Мужик, — согласился со мной Самоед.

— Извини, погорячилась. Но и ты так не шути.

Гена со свистом выпустил из себя воздух, вытянул руки по швам, натянуто улыбнулся и спросил:

— А если ты реально мне нравишься?

— Ты мне тоже, но я не твой трофей, — сказала я, обняв Лешу за талию.

Если я вдруг и сдамся кому-то на милость, то ему. Он ведь реально завоевал меня. Я не хочу с ним спать, но если вдруг, то не откажу. Была не была!..

— Эй, а с пятаком что делать будем? — спросил Медяк.

Все бы ничего, но этот придурок снял мою руку с талии Самоеда. Еще бы себе положил!

— А что ты предлагаешь? — спросил Леша и недовольно глянул на него.

— Как что? Там вся братва самарская одевается…

— Больше не будет.

— Так мы будем!

Какое-то время Самоед пристально смотрел на Медяка, затем хмыкнул и махнул на него рукой. Он сам вдруг обнял меня за талию и повел в сторону нашего дома.

Я сопротивляться не стала, зато возмутился Медяк:

— Эй, вы куда?

Но Самоед снова махнул на него рукой и при этом даже не обернулся.

— Ты же мой трофей? — неожиданно спросил он.

— А ты этого хочешь? — разволновалась вдруг я.

— Хочу. Я же мужчина.

Я вдруг почувствовала себя овцой, которую опоили дурманом и вели на заклание. Я балдела так, что не чувствовала под собой ног, даже не заметила, как мы оказались во дворе нашего дома. А там я увидела Славу.

Он шел нам навстречу, никуда не торопился. Взгляд у него был невеселый, но походка при этом бодрая, энергичная. Увидев меня, Слава внутренне и внешне подобрался, расправил плечи. Его шаг стал пружинистым, а вот взгляд — совсем грустным. Я держала Самоеда под руку, и вид у меня такой же взволнованный, как у целки в первую брачную ночь. Я ведь все понимала, знала, куда иду. Все эти переживания отражались в моих глазах.

Самоед по-свойски подмигнул ему, но небрежно махнул рукой, когда Слава попытался заговорить с ним. Дескать, не до тебя, парень, когда такие дела намечаются.

Я глянула на Славу с искренним сожалением. Да, я понимала, что нравлюсь ему, но раз такое дело, то первым у меня будет Леша. Очередь за ним занимать не стоит. Он же станет и последним!

Слава все понял и оставил нас в покое, но я спиной почувствовала его разочарованный, полный досады взгляд.

Леша открыл дверь в подвал своим ключом. Мы спустились по лестнице в первый отсек, перешли в следующий. Сколько раз я проделывала этот путь, но еще ни разу не шла по нему в обнимку со своим кумиром и вожаком.

— А он что, реально в тебя влюблен? — усадив меня на диван, спросил Самоед.

— Кто влюблен? — не сразу поняла его я.

— Слава.

— Он так сказал.

— А я это видел.

Леша достал из загашника бутылку портвейна, сорвал пробку, наполнил стакан.

— Давай первая! За победу!

— Ну, если за победу.

Я залпом выпила до дна, и Самоед сунул мне в губы зажженную сигарету.

— Ты знаешь, как угодить женщине, — сказала я, с удовольствием выпустив под потолок струю дыма.

— Я всегда мечтал угодить настоящей женщине. А ты хочешь настоящего мужчину? — спросил он.

— Настоящего? Конечно, хочу!

Я хмелела от вина и от кондовой мужской мощи, которой обволакивал меня Самоед. Я балдела от этого крутого парня и хотела покориться ему. Неважно, что сама мысль о сексе с ним нисколько меня не возбуждала. Сколько женщин ложатся под мужчин без всякого желания, и ничего. К тому же такой аппетит, если верить девчонкам, приходит во время еды. Они чертовски глупые, эти девчонки, но мне хотелось им верить.

— А я настоящий?

— Ты настоящий!

— А Слава?

— Пошел он к черту!

— Пусть туда и идет, — согласился Самоед.

Он осушил стакан, налил мне, и я смело выпила. Чем больше спирта в крови, тем легче она воспламеняется.

Леша сел рядом со мной, правой рукой развел мне ноги, после чего вдруг повернулся на бок и втиснул между бедрами свою коленку. Его левая рука полезла под свитер.

В подвале сыро и зябко. Если Самоед хочет раздеть меня догола, то я против. А под курткой и свитером пусть делает все, что ему угодно.

Он вдруг стал стаскивать с меня сапоги. Пока Самоед возился с ними, я взяла бутылку, стоявшую на полу, наполнила стакан, залпом выпила. Мне срочно нужно было возбудиться, по-настоящему захотеть Лешу. Иначе это будет не секс, а игра в одни ворота. Мои!..

Я лихорадочно закуривала сигарету, когда он стаскивал с меня колготки. Я глубоко затянулась, когда Самоед лег между моих ног. Он полез целоваться, и я выпустила в него дым. Леша закашлялся, и мы оба засмеялись этой удачной шутке. Только в этом смехе было больше нервозности, нежели искреннего веселья.

Он забрал у меня сигарету, затушил ее о подлокотник дивана и отбросил в сторону. Его язык влез мне в рот, скользнул по небу, и к горлу вдруг подступила тошнота. Конечно, Самоед настоящий мужчина, но эти его горькие от никотина слюни, перегарная вонь!.. Я оттолкнула его, но вырываться не стала. Пусть продолжает, но только без поцелуя.

Он все понял и переключился на нижнюю часть моего тела. Никакой романтики, сплошное издевательство над организмом. Что-то твердое и горячее куда-то бестолково тычется!..

— Ты меня хочешь? — раздосадованно спросил он.

— Хочу.

— Так помоги мне!

Я не знала, чем ему помочь. Может, мне нужно расслабиться?

Так я и поступила, но Леша не смог войти в меня. Где-то в отдалении послышались возмущенные голоса. Он соскочил с меня. Я потянулась за колготками, но они валялись где-то за диваном, а голоса стремительно приближались. Тогда я сунула голые ноги в сапоги, застегнула куртку.

В это время в отсек нагрянула целая делегация с бабушкой Славы во главе. Участковый, сантехники из ЖЭКа, еще какая-то женщина с праведным гневом в бешеных глазах, а я с голыми ногами под запахнутой курткой. Колготки валялись где-то на бетонном полу, да и юбка там же.

— Ну что я говорила! — Глядя на меня как на последнюю тварь, бабка всплеснула руками. — Устроили здесь притон.

Самоед не растерялся, презрительно посмотрел на нее, подошел к участковому и заявил:

— Товарищ капитан, разговор есть!

С деловым видом он отвел мента в сторонку и что-то негромко ему сказал.

Тот согласно кивнул, осуждающе глянул на меня и сказал своим спутникам:

— Товарищи, вопрос улажен, попрошу на выход!

Женщины не хотели уходить, поэтому ему пришлось раскинуть руки, чтобы взять их в охапку и увести.

— Что ты ему сказал? — спросила я, когда они все убрались.

Дурная слава шла обо мне давно. Я это знала, поэтому презрительные взгляды общественников не вывели меня из себя. Хотя и приятного в этом было мало.

— Заявил, что мы закрываем лавочку. Больше мы здесь не появимся. Я слово дал.

— А стоило?

Самоед молча поднял с пола колготки, юбку, подал мне. Ну да, бабка с теткой могли бы дать волю своим рукам, сорвать с меня куртку, чтобы выставить на обозрение мою сущность. Они так и поступили бы. Самоед все сделал правильно. Лучше дать честное слово, чем выставить меня на посмешище.

Он в очередной раз повел себя как мужчина, и я должна была его за это отблагодарить. Только пусть не просит меня раздвинуть ноги. Я уже по горло сыта этим неудачным экспериментом. Мужчины меня не возбуждают, а насилия над собой я не хочу. Даже с Лешей не могу!..

— А Слава козел! — с возмущением сказал Самоед. — Навел бабку, блин!

— Думаешь, это он учинил? — спросила я и сама же себе ответила.

Слава понял, куда мы и зачем с Лешей идем, позавидовал и решил обломать нам кайф. Бабка стала его секретным оружием. Действительно козел! Меня, девочку невинную, на посмешище выставил. Теперь пойдет гулять молва, какая Рита Суворина шлюха. Еще и на стенах напишут, а тетка из ЖЭКа не позволит забелить этот срам.

— А разве нет?

— Навел.

— Ты ведь никогда ни с кем не была, а они хай поднимут.

Оказывается, Леша и думал в унисон со мной.

— Почем зря, — добавила я.

— Почем зря, — кивнул он.

— Может, меня нужно привести в соответствие?

Мне вдруг стало так обидно за себя, что я сама взяла Самоеда за руку, села на диван и потянула его за собой. Колготки я так и не надела, юбка в руке, а злость толкала на безрассудство.

Леша навалился на меня, и я раздвинулась под ним. В его движениях наметился успех, когда вдалеке снова послышались голоса.

Я глянула в сторону отсека, который мы использовали как спортзал. Там я могла и одеться, и заправиться. Почему я сразу не попыталась там скрыться?

Хорошая мысля приходит опосля, но и тогда она бывает кстати. Из спортзала я, вполне себе одетая, вышла к пацанам, которых привел за собой Медяк. Там были Буян, Грыжа и Гена Колодяжный со своим другом. Может, кто-то и подумал, что я там одевалась после траха, но ведь никто не видел меня с голыми ногами, без юбки. Да пусть кто-нибудь посмеет ткнуть в меня пальцем!

— Раздевайся! — глядя на меня, заявил Медяк и возбужденно оскалился.

У меня аж дух захватило от такой наглости.

— Смотри, что я тебе притаранил!

Он развесил на руках белые джинсы, точно такие, как те, которые были сегодня на блондинке.

— Твой размер! — в ожидании моего восторга протрубил Медяк.

— Откуда?

— От верблюда! Они, блин, товар на пятак завезли, а мы пошлину сняли!

Он смахнул со стола баул, высыпал из него на диван свою добычу: спортивные костюмы, джинсы, кроссовки. Здесь была даже кожаная куртка.

— Убери это! — строго сказал Самоед.

— А что такое? — вскинулся Медяк.

Он чувствовал себя героем дня, а Самоед покушался на его славу.

Но Леша пронзил его взглядом, и он вжал голову в плечи. Не тот у Медяка вес, чтобы оспаривать слово старшего.

Сначала Самоед придавил его своим авторитетом и только затем объяснил ситуацию:

— Участковый здесь был. Как бы снова не появился.

— Участковый?.. Так ты от него пряталась? — Медяк просиял.

— Нет, трахалась с духом Брюса Ли. — Я скривила губы и кивнула в сторону спортзала. — Заходи, он и тебе вставит!

— Нет, спасибо, мы как-нибудь на двоих покурим. А чего менту надо?

— Закрывают нашу лавочку, — сухо сказал Самоед.

— Сколько раз закрывали?

— На этот раз без базара.

— Ну и черт с ним! У нас теперь бабла хватит! Дом снимем, там зажигать будем.

Самоед косо глянул на него, но промолчал. Медяк, похоже, воспринял это как признак слабости. Придурок он, если так подумал. Не мог Самоед быть слабаком, не той он породы, в отличие от некоторых. Уж насколько круто Слава себя поставил, а на поверку оказался позорным стукачом. Так и надо будет ему сказать.

— Чего стоишь? Раздевайся! — Медяк протянул мне джинсы.

Я посмотрела на Самоеда. Как он скажет, так и будет. Он кивнул, разрешая принять подарок.

Я взяла джинсы, вернулась в спортзал, включила там свет и надела обнову. Брюки оказались мне как раз, что называется, тютелька в тютельку. В них я и вышла к парням.

— Супер! — восторженно протянул Медяк, взял кожаную куртку, набросил ее мне на плечи. — Блин, да она тебе как раз!

Я надела куртку, но, увы, она была размера на три больше моего. К тому же мужская, хотя это, в принципе, и не имело значения. А кожа классная, лайковая.

Я с сожалением вернула куртку Медяку и сказала:

— Все равно спасибо!

— Да ты не кисни, я из тебя такую куколку слеплю! Королевой будешь!

— Чьей королевой? — спросила я, глянув на Самоеда.

Я хотела быть его королевой. Если стану ею, то одевать меня будет только он, а не кто-то еще.

— Моей королевой будешь! — заявил Медяк.

— А ничего не треснет?

— Ничего, склеим!

— Губы себе залепи, а то раскатал!

Медяк ничуть не обиделся и задиристо подмигнул мне. Дескать, никуда ты от меня не денешься.

— Шмотки пусть пока побудут у тебя, — заявил Самоед, сурово глянув на него. — Ты на это дело забился, так что если возьмут за задницу, то сам и ответишь.

— Так я для всех… — начал было Медяк, но Леша его перебил:

— Замолчи и слушай сюда! Как для всех быть, мы потом думать будем. Завтра собираемся… — Самоед осекся, многозначительным взглядом обвел помещение, набрался решимости и четко продолжил: — Да, завтра собираемся в баре «Оазис».

— Где? — подал голос Медяк.

— А что такое? — усмехнулся Самоед. — У тебя же бабла валом!

— Ну, не валом. Пока только шмотками взяли.

— А чем «Оазис» хуже твоего пятака? С него что, нельзя снимать?

— Почему нельзя?.. — взбодрился Медяк. — Если там самарские лапу запустили, то всех на фиг! Теперь наша власть.

— Наша. Только у нас не анархия. Как скажу, так и будет!

Похоже, Леша смирился с неизбежностью. Все правильно. Если ты не можешь справиться с каким-то делом, то нужно возглавить его.

Кафе-бар «Оазис» можно было назвать вывеской капиталистического образа жизни. Какой-то кооператор поднял это дело и рубил на нем капусту. Там и виски шотландского можно было выпить, и сигару выкурить. Девочкой, если надо, тоже угостят, за отдельную, разумеется, плату. Туда на один вечер надо было брать столько денег, сколько моя мама не получала в месяц. Я могла бы отдыхать там и бесплатно, но для этого мне нужно было бы стать путаной. Нет, спасибо. Я в такие игры не играю.

— Завтра в шестнадцать у «Оазиса», — постановил Самоед. — Арматуру и цепы не брать, а свинчатки можно. Мало ли что!..

Он собирался обложить бар данью. Это понимали все, поэтому вопросов никто не задавал. И возражений я не услышала, и страха в глазах ни у кого не увидела. Да и сама совсем не прочь была погулять на празднике жизни. Действительно, если самарские могли стричь шерсть с кооператоров, то мы чем хуже?

— Жульен, на пять секунд. — Леша даже не глянул на парня, поманил его за собой движением головы.

Жульен — симпатичный малый. Смазливое личико, спортивная фигура. Не амбал, среднего роста, но плечи по сравнению с талией широкие, ноги длинные, сильные. Не очень внушительный у него вид по сравнению с тем же Медяком. Можно сказать, что он какой-то сладковатый, но кулаками машет будь здоров. У всех после стычки с самарскими на лицах синяки, ссадины. Один только он, Жульен, цел и невредим, как будто и не дрался. Одежда на нам чистая, аккуратная, нигде не порванная. Но я-то видела его в самой гуще событий.

Жульен вышел за нами во двор. Самоед что-то шепнул ему, тот кивнул и куда-то ушел. Минут через десять он принес какой-то ключ, и Леша благодарно похлопал его по плечу.

Жульен понимал, зачем нам ключ от пустующей квартиры, но даже в мыслях не усмехнулся, глянув на меня. Он никому ничего не скажет. Правильный пацан. Я могла гордиться тем, что мы с ним в одной команде.

Но больше всего я была довольна тем, что Самоед удостоил меня особым вниманием. Я ничуть не пугалась того факта, что оказалась в этой квартире. Он уложил меня на кровать, стал раздевать, и я ничуть не сопротивлялась. В конце концов, мне давно пора привести себя в соответствие со своим имиджем. Если я должна стать женщиной, то посвятить меня в это звание должен был Самоед. Только он один и заслуживал этой чести.

Еще я хотела наказать Славу за его подлость. Как он только мог застучать нас своей бабке?..

Мы снова дошли с Лешей до критической черты. На этот раз мне казалось, что нас ничто не может остановить. На это была способна только я сама. Так я и сделала.

— Пусти! — Я оттолкнула Самоеда от себя, поднялась с постели и потянулась за одеждой.

— Эй, ты чего?

— Скажи, ты будешь уважать Медяка, если трахнешь его? — из прихожей спросила я.

— Ну ты и сравнила!

— Все правильно я сравнила! И сама я правильная! Извини!

Я оделась и ушла, а Леша даже не попытался меня остановить. Мы не воры, не бандиты, но у нас тоже есть понятия. Я едва не перевелась в разряд опущенных, причем по своей собственной воле.

Я вышла из подъезда и буквально столкнулась с Медяком. Его лицо и в спокойном состоянии имело красновато-медный оттенок, а сейчас оно просто пылало багрянцем. Он сбивался с ног, так куда-то спешил. Уж не меня ли разыскивал?

— А Самоед где? — сбивчиво спросил он, глядя на меня большими глазами.

— Что-то случилось? — поинтересовалась я, пытливо глядя на него.

— Он же с тобой был, да?

Я вздохнула. Слава казался таким правильным, Жульен тоже, но меня сдали и тот, и другой. Никому в этой жизни нельзя доверять, особенно если ты женщина.

— Был. Как друг. А ты что подумал? — Я схватила Медяка за грудки и тряхнула, но не парня, а всего лишь его куртку.

Здоровый он, как минимум на голову выше меня, в плечах шире чуть ли не в два раза, и веса в нем чуть ли не втрое больше. У меня и удар поставлен, и мышцы рук тренированы, но при всем при этом я не могла сдвинуть эту глыбу с места. Зато он мог раздавить меня как слон черепаху.

Мимо нас проходила какая-то женщина. Она невольно перекрестилась, глянув на меня как на дуру, которая явно переоценила свои возможности. Женщина испугалась за меня, но Медяк и не думал давать ответку. Он стоял и глупо улыбался.

Я здесь, перед ним. Самоед не трахает меня. Именно это его и радовало. Можно подумать, я удержалась от соблазна ради него.

— Запомни, морда, я не шлюха! — заорала я ему в лицо. — Я ни с кем и никогда!.. Ты это запомнил?

— Ни с кем, никогда. — Он кивнул. — Только со мной!

— Только с тобой, да, но в загробной жизни!

Я хотела оттолкнуть Медяка, но сама отскочила от него. Такой он был тяжелый, неподъемный и совершенно непробиваемый. Неужели этот красавец и в самом деле думает, что у него есть шанс насчет меня?