Кавалер Алькантара

Владимир Андриенко

Бывший стрелец государева полка Фёдор Мятелев, которого судьба забросила в Новый Свет, где он сражался в отряде капитана Себастиани, в 1672 году возвращается в Европу. Ныне он известен под именем идальго Федерико де Монтехо. Его старый покровитель кардинал Ордена Иезуитов Ринальдини помогает Федерико получить высокие отличия от короля Испании и бывший стрелец становится кавалером высокого ордена Алькантара, командором которого был сам король Карл Околдованный.С посольством кавалер посещает Москву, где встречает старого товарища, который ныне был дьяком Приказа Тайных дел. И снова Федор возвращается на тайную службу к великому государю Всея Руси.Судьба снова стала бросать Федора, и он находится на службе сначала у короля Карла Английского, затем Карла Испанского, потом короля Речи Посполитой Яна Собеского и султана турецкого Мухаммеда Охотника. Федор часто меняет имена. Он и кавалер дон Федерико де Монтехо, и пират по имени Висенте Мексиканец, и шляхтич пан Комарницкий, и янычарский офицер Кемаль-ага…

Многое пришлось пережить стремянному стрельцу Федору Мятелеву после его бегства из Стамбула. В Новом Свете в 1662–1665 годах он с Минковой Ивановым и Иваном Рогом под командой храброго капитана Себастиани искал древние сокровища среди дебрей неизведанного континента.

Половина отряда Себастиани умерла в пути от лихорадки, трудностей, ядовитых гадов, индейских стрел. Дошли до страны золота лишь немногие самые крепкие.

В таинственном городе погиб, спасая жизнь Федора, Иван Рог и сложил свою голову сам Себастиани. Часть его солдат выжила, и индейцы сделали их своими. Федор женился на дочери вождя племени и ходил в походы вместе с туземными воинами.

Все выжившие из отряда Себастиани, кроме двоих русских смирились со своей новой жизнью. Они не хотели более, после всех трудов, возвращаться обратно. Они обрели новый дом и стали строить новую жизнь.

Но, ни Федор, ни Минка не смирились. Они готовились бежать и ждали подходящего случая. И он представился спустя несколько лет. Во время войны с соседями Мятелев и Минка бежали.

В 1672 году постаревший и изменившийся Федор Мятелев прибыл в Европу, которую оставил в 1659 году, в год битвы под Конотопом…

Часть 1

Благодарность кардинала

Глава 1

Кардинал Ринальдини

Париж, 1672 год.

В доме у кардинала Ринальдини.

Всадник на вороном коне прибыл в столицу французского королевства Париж со стороны Бьевры. По мосту через Сену он въехал через ворота в город, и у сержанта стражи спросил, где найти собор Сен-Шапель.

Сержант сжал в руке серебряную монету, полученную от приезжего, и объяснил, как туда добраться:

— Сеньору нужно проехать стрелку Нотр-Дам, — страж показал рукой на видневшийся шпиль. — Видите вон там! Минуете улицу Дофина. И попадете к площади со статуей Генриху IV! И там легко найдете, что вам надобно, сеньор!

Всадник тронул поводья. Сержант хотел сказать еще что-то, но приезжий не стал его слушать. Тот махнул рукой и вернулся на свой пост.

— Заработал на выпивку? — лениво спросил второй стражник. — Я бы не прочь промочить горло глотком вина.

— Можно послать в таверну, — сержант подбросил на ладони монету.

Из-под моста вылез молодой горожанин в серой одежде. Он видел всадника и оценил его щедрость. Отряхнул свой плащ и окликнул стража:

— Эй, дядюшка Било!

— Чего тебе, Жак? — отозвался сержант.

— Кто этот господин?

— По виду испанец из мелкого дворянства, судя по его плащу и дешевой шпаге. Заплатил мне целый су только за то, что я указал ему улицу Дофина! Дурак! Как и все испанцы дураки!

— Пойду и я заработаю на его глупости.

— Смотри, Жак, как бы он тебе уши не отрезал. По нему видно, что он воин. И шпага его хоть и проста на вид, но зато наверняка остра.

Молодой махнул рукой и бросился догонять незнакомца.

— Сеньор! — окликнул он иностранца. — Эй, сеньор!

Всадник оглянулся. Перед ним был горожанин-простолюдин в простой серой куртке, заплатанной во многих местах. Его плащ, закинутый за спину, был рубищем и шляпа, которую он держал в руках, зияла дырами.

— Я слышал, что вы спросили у сержанта! И я понял, что вы иностранец.

— И что с того? — по-французски спросил приезжий.

— Тогда я тот, кто поможет вам найти в Париже все, что вам нужно. И возьму с вас за эту услугу я не дорого!

Всадник понял, что гид ему не повредит, и согласился. Он вытащил из кошелька монету и бросил горожанину. Тот ловко поймал её и спрятал в карман.

— Получишь еще три таких, когда доберемся до места.

— Я ваш слуга, сеньор! Мое имя Жак! Если желаете еще и осмотреть город, то я готов вам его показать! В Париже, сеньор, есть на что посмотреть.

— Мне нужна хорошая гостиница.

— В Париже их множество. И все зависит от толщины вашего кошелька.

— Я не богат, и ты это заметил по моему камзолу и по моему плащу. Мой кошелек слишком тощ и в нем не водится золото, — усмехнулся приезжий. — Но кое-что в нем звенит из серебра.

— Тогда все отлично, сеньор!

— Ты знаешь, где находится дворец монсеньора Ринальдини?

— Кардинала Ринальдини? Дворец под шпилем Сен-Шапель? Еще бы мне этого не знать. В доме кардинала я кое с кем дружен, сеньор.

— Тогда можешь показать мне город, друг. За это я заплачу тебе еще одну монету…

К полудню приезжий дворянин осмотрел город и остановился в скромной гостинице. Затем Жак проводил его к дворцу монсеньора Ринальдини.

— Вот дворец кардинала, сеньор! Но только он не слишком принимает гостей.

— С чего это? — дворянин протянул обещанную плату.

Жак схватил монеты и ответил:

— Он слишком большой человек. И не любит в последнее время оказывать покровительство.

— Может быть, для меня он сделает исключение?

— Не думаю, сеньор.

— Но я попробую войти в этот богатый дом с парадного входа…

Высокий дворянин в простом черном камзоле без украшений, на благородство его происхождения указывали лишь шпага и кинжал, явился в приемную кардинала Ринальдини.

Разряженные слуги кардинала неприветливо встретили посетителя. Много таких вот искателей денег и покровительства приходили к их господину. Ринальдини не любил попрошаек, и строго настрого приказал своему секретарю де Ромену отваживать их от его дома.

— Что угодно сеньору? — спросил гостя секретарь кардинала по-испански.

Он сразу опознал испанский покрой его одежды.

«Обнищавший идальго пришел проситься на службу или простить протекции при дворе, — подумал Ромен. — Как много развелось попрошаек».

— Вы угадали во мне испанца, сеньор секретарь? — по-французски спросил пришедший.

— Так одеваются в Испании, мелкие идальго, сеньор! — перешел на французский секретарь.

— Вы слишком откровенны, — насупился дворянин. Этот мальчишка, похоже, задумал его оскорбить. — Идальго не может быть мелким. Идальго — рыцари по благородству своего происхождения и по своему мужеству.

— Что привело вас к моему господину? — не обратил внимания на замечание секретарь. — Кардинал сейчас очень занят и не принимает посетителей с личными просьбами.

— Меня он примет, сеньор.

— Вот как? — саркастически усмехнулся секретарь. — Сеньор так в этом уверен?

— Думаю да.

— А я иного мнения, сеньор. Мое имя шевалье Франсуа де Ромен. И я готов встретиться с сеньором в удобное для него время.

Это был вызов. Пришедший дворянин усмехнулся. Убить этого хлыща было для него слишком просто.

— Передайте кардиналу, что его желает видеть соратник дона Алонсо Себастиани!

— Я не имею чести знать этого дона, сеньор.

Лицо дворянина стало строгим.

— Я попросил вас, сеньор, передать кардиналу кто пришел и все. Какое мне дело до того, что вы знаете или нет? Я не пришел ничего просить для себя. Но я должен передать кардиналу послание от дона Алонсо. Кардинал захочет меня выслушать.

Де Ромен отправился докладывать кардиналу о госте. Слишком уж уверенным был его тон для просителя.

Ринальдини постарел. Теперь это был уже не подтянутый аскет-монах, но дряхлый старик. Он с трудом передвигался, и его мучили многие болезни. Но на его худом, обтянутом желтой кожей лице, светились прежние любопытные глаза.

Он читал богословский трактат и с неудовольствием выслушал своего секретаря. Кардинал не любил, когда его размышления прерывали. Но, услышав имя Себастиани, он сразу отбросил книгу от себя на столик.

— Как ты сказал, Франсуа? От кого прибыл этот человек?

— Он сказал, что он соратник дона Алонсо Себастиани, монсеньор! Я хотел гнать его прочь, но…

— От дона Алонсо? — кардинал перебил секретаря. — Матерь божья! Неужели кто-то выжил из той экспедиции, так давно пропавшей?

— Прикажете позвать?

— Сюда этого человека! Немедленно! — вскричал кардинал.

Секретарь бросился выполнять приказ. Он низко поклонился дворянину и передал, что кардинал ждет его.

Через минуту незнакомец приветствовал кардинала Ордена. Ринальдини не узнал его.

— С кем имею честь говорить? — спросил он по-испански.

— Ваша милость не узнала меня?

— Нет, — кардинал, сколько ни всматривался в лицо пришедшего, не мог его узнать. — Но вы не капитан Себастиани.

— Нет, монсеньор. Я тот, кого вы послали с доном Алонсо искать страну Золотого короля в 1661 году от Рождества господа нашего Иисуса Христа!

— Но ваше имя, сеньор?

— Фёдор Мятелев, монсеньор. Хотя меня давно так никто не зовет. Я много лет был доном Федерико де Монтехо и уже привык к этому имени, монсеньор.

— Фёдор? — старик поднялся с кресла и подошел к Мятелеву. — Фёдор! Неужели тот самый сын боярский ^[1]?

— Тот самый, падре!

Кардинал обнял боярского сына и прижал к себе.

— Не узнал тебя. Да и как узнать? Ты стал совсем иным. Кто может узнать в испанском доне русского парня? Как годы меняют людей.

— Я долгое время жил под солнцем Юга. И лишения изменили мое лицо. Я уже не молод.

— Не наговаривай на себя. Ты выглядишь молодцом. И что с того, что ты стал зрелым мужем? Когда я сказал о годах, то не хотел сказать, что ты постарел. Ты изменился. Но помоги мне. Я совсем разволновался.

Фёдор помог старику снова сесть в кресло. Кардинал усадил его на стул рядом с собой.

— Как много лет мы не виделись! Я уже и не надеялся увидеть тебя в этой жизни. И вот ты вернулся. Это чудо! Это еще одно доказательство существования бога. Ты мне послан в тот момент, когда ты мне нужен!

— Я привез вам, монсеньор, то, что вы просили меня принести. В моей сумке лежит золотая книга древнего народа чибча-муисков.

Кардинал принял сумку, но не торопился её открыть. Мятелеву это показалось странным. Он много раз представлял себе встречу с Ринальдини и думал, что кардинал сразу бросится смотреть это сокровище.

— Ты удивлен? — понял его взгляд кардинал. — Я уже не тот. Я стар и меня мало что интересует. Тайны древних уже не для меня. Эти 11 лет состарили того Ринальдини, которого ты знал, и я готовлюсь перейти в лучший мир, Федор. Пусть древними тайнами занимаются другие.

— Монсеньор! Все это было напрасно? — изумился Федор.

— Нет. Поиск истины не может быть напрасным. Древний артефакт важен и он нужен людям. Но все это уже не для меня. Мое время прошло. Его изучат другие. Да и я посмотрю его потом. Но расскажи мне, что ты пережил и что видел? Вот что мне интересно!

— Я готов рассказать все. Мне некуда спешить, монсеньор!

— Ты где остановился?

— В гостинице, монсеньор. Средств у меня не много. Я не стал богаче, падре. Богатство обходит меня стороной.

— Это ничего. Я не слишком могущественный владыка, но этот твой недостаток в силах исправить. Хотя я и сам никогда не гонялся за благами земными. А остановиться тебе следует в моем доме. Я пошлю слугу за твоими вещами в гостиницу.

— Как будет угодно монсеньору, но…

— Никаких «но», Федор. Ты будешь жить здесь, все время твоего пребывания в Париже.

Они говорили долго. Затем прервались для трапезы и снова вернулись к разговору. Кардинал сказал секретарю, что его ни для кого нет.

Федор рассказал о том, как они шли через леса, как колючие шипы раздирали их кожу, о вожде чибча-муисков, о таинственном городе золотого короля.

— Итак, Себастиани погиб?

— Погиб, падре, — ответил Федор. — Это уже когда мы вошли в город великого сипы Лунного Света. Так они называют своего короля. Трудно даже рассказать, что мы пережили, пока дошли до города. И во время этого пути я оценил кто такой дон Алонсо Себастиани. Это был человек из стали. Таких теперь уже нет, монсеньор. Он только силой своего слова и силой своей воли подавлял бунты в отрядах.

— Солдаты бунтовали?

— Не то слово, падре. Непроходимые джунгли, когда каждый метр приходилось прорубать через чащу — озлобят кого угодно. На каждом шагу ядовитые гады и враждебные племена. Отравленные стрелы и копья. Я и сам потерял веру в то, что мы найдем то, что искали. Такое отчаяние накатывало. Люди просто зверели. А Себастиани умел смирять их словом.

— Он довел отряд до города Золотого короля?

— Да. Но нас тогда осталась едва ли половина. Когда мы впервые там оказались, я был удивлен их постройками.

— Город великого сипы такой большой?

— Лунный город? Большой. Но сам город — это не жилая часть. Там храмы, места для жертвоприношений предкам и могильники. Они засушивают своих знатных покойников. Вначале потрошат, изымая внутренности, затем вымачивают тело в растворе, и уже после этого набивают внутрь сушенные травы и вставляют в глазницы драгоценные камни.

— Нечто подобное делали в древности жители Египта.

— Город Луны, ибо великий сипа считается там сыном этого бога, не только один, падре. Таких там семь.

— Вот как?

— Эти города враждуют между собой. Совместно они ненавидят только пришельцев. Хотя, сказать по правде, им не за что любить чужаков. Они не принесли им ничего кроме жадности и рабства. Но надеть цепи на этот народ оказалось трудно.

— Вы захватили город? — спросил Ринальдини:

— Подчалу нам так казалось. Сипа и его стража были нами разбиты. Дон Алонсо сразил своим мечом большого военачальника сипы. Затем он швырнул его отрубленную голову к ногам вождя и сказал, что он привык, когда его встречают оружием.

— Себастиани захватил власть?

— Не то чтобы. Сипа признал его почетным гостем своего народа, и все шло неплохо. Но дон Алонсо был настоящий идальго. Капитан водрузил над дворцом сипы знамя своего короля и объявил город собственностью испанской короны. Это не понравилось жрецам Луны. Капитан в гневе заколол одного из них, и наши солдаты свергли с пьедестала большую статую.

— Не самое лучшее — оскорблять местные божества и их служителей. Я бы воздержался от подобного. И как поступили с вами жрецы?

— Нас одолели хитростью, падре. В одну из ночей, когда наши перепились, жрецы подняли людей, и они захватили нас врасплох.

— Это и должно было случиться. Дон Алонсо действовал как некогда Писарро. Но он забыл, что у Писарро были тылы и поддержка Испании. А Себастиани был в чужой стране без опорных баз и король Испании даже не знал о захвате новой страны в его честь. И что было дальше?

— Они истребили всех, падре. Вернее почти всех. Мне и еще нескольким солдатам была дарована жизнь.

— И за что они оказали вам такую милость? — спросил кардинал.

— Я не был участником кутежей и не оскорблял святыни. Я действовал, как указывали вы, падре. И мы мужественно защищались. Иван Рог, заслонил меня от стрелы и умер на моих руках. Меня и Минку захватили и связали, но не убили, и потом сипа велел нас освободить. Но мы дали клятву навсегда остаться среди местных и воевать с их врагами. Я три года жил среди них. У меня даже была жена — одна из дочерей сипы.

— Но ты, все-таки, ушел?

— Я и Минка Иванов. Мы хотели бежать и бежали. Минка по пути погиб, а я добрался до Коро, испанского города неподалеку от Маракайбо. Из Коро я добрался до колонии Сан-Мигель. Оттуда на корабле до Кубы, а уже оттуда вернулся в порт Палос в Старом Свете. В Испании я недолго служил в армии. Мне были нужны деньги. Затем я узнал, что кардинал Ринильдини постоянно живет в Париже. И вот я здесь.

— Тебе многое пришлось пережить, Федор.

— Падре, я хочу спросить…

— О Марте? — догадался кардинал. — Она жива!

— Жива! — вскричал Федор.

— Но она вышла замуж. Ведь не могла же она ждать тебя всю жизнь, Федор. Да и захочешь ли ты видеть её спустя столько лет?

— Я бы хотел, падре. Но кто её муж?

— Полковник гусарской хоругви пан Ян Поланецкий. Это выгодная партия для Марты. Пан Ян богат и занимает хорошее положение в Варшаве.

— Чего нельзя сказать обо мне, — ответил Федор. — На моей родине меня больше никто не ждет. Наверное, отец и мать уже умерли, а мои три сестры замужем и они поделили отцовское наследство.

— Иными словами тебе в твоей Московии не будут рады? — усмехнулся старик.

— Думаю, нет. И кем я там буду, падре? Снова поступить стрельцом в стремянной полк? Нет. За эти годы я столько повидал и пережил, что старая жизнь более не для меня. Я дон Федерико де Монтехо, испанский идальго. На это имя имею право, падре. Сам Федерико, которого я встретил у муисков, передал мне права на него.

— А с чего это он подарил его именно тебе? Внешне ты не испанец, Федор. Хотя солнце Юга сделало твою кожу более темной.

— Настоящий Монтехо видел, как я сражался и сказал, что это повадка их родового стиля фехтования. Сам он умирал и потому захотел, чтобы его фамильное имя не умерло. В Сан-Мигеле я получил бумаги на имя Монтехо и оно мое.

— А в Испании у дона Федерико нет родственников?

— Нет. У дона Федерико нет ни родственников, ни собственности. У него есть только имя.

— Что же, дон Федерико, дворянское имя это неплохое начало для новой жизни…

Ринальдини рассказал Федору о возвышении его товарища Василия Ржева ^[2].

Мятелев всегда помнил дворянина из конницы Шереметева, с которым свела его судьба в 1659 году. Они вместе путешествовали в Крым, там попали в рабство на галеру «Меч падишаха». Затем восстание рабов в имении спахии и путешествие в Стамбул, где он и оставил Ржева, когда они с Минкой Ивановым бежали из города, и больше его не видел.

Под этим именем скрывался человек московского царя дьяк Тайного Приказа Дементий Башмаков. В 1666 году, после того как ханом Крыма стал Адиль Гирей, Башмаков покинул Стамбул и вернулся обратно в Москву.

— Он был обласкан царем и стал фактическим главой Приказа Тайных дел. Его заслуги были оценены.

— А что Дауд-паша? — спросил Федор.

— Ты не забыл этого турка?

— Нет, падре. Это умный человек. Я только потом понял всю его хитрость и ловкость. В стране чибча-муисков у меня много было времени для размышлений.

— Дауд-паша, каймакам при дворе великого визиря, получил от султана шелковый шнурок ^[3]. А это значит, что его больше нет среди живых. И это моя заслуга.

— Ваша, монсеньор?

— Башмаков стал слишком много знать через него о том, что делается при дворе султана. Ордену это было невыгодно. Ведь это из-за него тогда Марта Лисовская вынуждена была покинуть дворец. А это Орден через Вахид-пашу подставил её султану.

Мог ли Федор такое забыть? Он тогда по приказу Дауд-паши проник в гарем повелителя османской империи и выкрал его любимую наложницу.

— И Башмаков теперь в Москве?

— Да. И мне нужен ловкий человек, который отправится туда. Я ломал голову, кто может это выполнить и судьба снова послала мне тебя, Федор.

— Монсеньор предлагает мне работать против Москвы? — спросил Федор.

— Отчего же против? — перебил его кардинал. — Я предложил тебе побывать на родине за чужой счет. Разве это тебе не нужно? Ты не станешь обузой для своих сестер и не станешь претендовать на наследство отца.

— Это соблазнительное предложение, монсеньор. Но я должен знать, с какой целью и в качестве кого я поеду?

— В составе испанского посольства. Король Испании Карл II отправляет в Польшу и Московию своего представителя маркиза Мансеру. Я могу определить тебя в его свиту. И могу дать тебе слово, что ты не станешь вредить Московии, Федор. Да и что тебе за дело до Московского царя? Ты давно ничем ему не обязан.

— Может и так, но мой отец и дед защищали царей и служили им верой и правдой.

Ринальдини внимательно посмотрел на Федора и сказал:

— Федор, я готов отпустить тебя. Я помогу тебе добраться до рубежей Московии.

— Но ведь есть «Или», монсеньор? Вернуться на родину или…

— Или я предложу тебе служить Ордену.

— Служить иезуитам?

— Я скоро умру, Федор. Ты останешься моим духовным наследником. Я не могу оставить тебе золото и драгоценности. У меня этого совсем не много. Да что толку в материальных благах? Я дам тебе много больше! Тебе откроются многие тайны европейской политики. Да и не только европейской.

— Я должен выбирать? — спросил Федор.

— Да. Каждый из нас должен время от времени делать выбор. Ты можешь подумать.

— Я согласен, падре. Возвращаться на родину никем я не желаю. Старая жизнь для меня закрыта. Это я понял еще в городе муисков. Мог ли мой отец, стремянной стрелец государева полка, представить себе, что его сын женится на басурманке, и будет молиться лунному богу.

— У тебя там были дети, Федор?

— Моя жена родила мне двоих сыновей, но они умерли во младенчестве. Мои друзья Иван Рог и Минка Иванов погибли. В далеком краю я сроднился с этими парнями, и они стали моей семьей. Так что я теперь одинок. И кроме вас у меня нет близкого человека.

— Я искренне рад, что ты согласился, Федор.

— И я рад нашей встрече, падре.

Кардинал пожал руку дона Федерико де Монтехо…

Глава 2

Орден Алькантара

Мадрид.

Дворец Мансера 1672 год.

Эскуриал — королевский дворец.

Федор прибыл в Мадрид как богатый дворянин. Он был в роскошном украшенном серебром камзоле, в узких до колена полотняных штанах. Манжеты на его рубашке были отделаны тонкими кружевами, на плечах — большой отложной воротник. Пышное перо на шляпе скреплено большой пряжкой с бриллиантами. Ринальдини настоял на том, что он должен научиться одеваться как придворный. Кардинал снабдил его пятью тысячами золотых на дорогу, дабы он ни в чем не нуждался.

Федор быстро отыскал дом маркиза де Мансера и добился приема. Мансера был иезуит и как только узнал, что к нему пожаловал человек от Ринальдини, сразу принял его…

Дон Антонио Хосе Мариа де Толедо, маркиз де Мансера принадлежал к древнему роду, представители которого занимали высокие должности при испанском дворе.

Маркиз был плотный мужчина среднего роста с красивым лицом с правильными чертами. Эму было в тот год 40 лет. И он уже десять лет принадлежал к Ордену Иисуса ^[4].

— Я осведомлен о том, что должен сделать для вас, дон Федерико — сказал маркиз. — Я получил послание от кардинала. Монсеньор очень плох?

— Он выглядит неважно, — ответил Федор. — Как скоро я буду представлен ко двору?

— Через неделю. Ибо через две недели мы покидаем Испанию. И монсеньор желает, чтобы вы к тому времени по своему положению сравнялись со многими грандами Испании…

В карете маркиза де Мансера Монтехо отправился из Мадрида на прием к королю Испании Карлу Австрийскому. Маркиз по пути рассказал ему, что великолепная резиденция королей Испании Эскуриал построена великим архитектором из рода Толедо.

— Из вашего рода маркиз?

— Дон Хуан де Толедо, архитектор, был из побочной ветви нашего рода. Он получил заказ от самого короля Филиппа II и начал строительство. Но умер, не закончив работ, и его приемником стал архитектор Хуан де Геррера.

— Это честь для вашего рода, маркиз.

— У нас в Испании не сильно ценят архитекторов, дон Федерико. Но таким человеком как Хуан де Толедо стоит восхищаться. Смотрите!

Вид величественного дворца открылся дону Федерико. Эскуриал был выстроен в форме прямоугольника из больших гранитных плит. Холодный замок из прямых линий на скалистой равнине воплотил в себе сам дух Испании того времени. Это был символ славы и величия королей Карла V и Филиппа II. Недаром из шести статуй иудейских царей у церкви Святого Лаврентия были две с лицами этих монархов.

— Этот дворец называют чудом света, — оценив какое впечатление произвел Эскуриал на чужестранца, гордо произнес Мансера.

Карета въехала во дворец с востока со стороны главного фасада, который имел три портала.

— Что это за собор, маркиз? — Монтехо указал через окно на красивую церковь.

— Это церковь Святого Лаврентия, дон Федерико. Она не уступит даже собору Святого Петра в Риме.

Карета маркиза остановилась среди карет иных придворных. И слуги, соскочив с запяток, бросились открывать двери. Маркиз вышел первым.

— Прошу пожаловать в Эскуриал — цитадель королей Испании, дон Федерико! Далеко не каждому идальго удается попасть сюда вот так сразу.

Монтехо вышел и осмотрелся. Недалеко стоял отряд стражи. Всюду суетились слуги в шитых золотом ливреях с гербами Испании.

К ним подошел дворянин с жезлом и поклонился маркизу:

— Ваша светлость! О вас уже справлялись. Я отведу вас к королеве-матери!

— Благодарю вас, дон Кристобаль. Со мной благородный идальго дон Федерико де Монтехо!

Дворянин поклонился Монтехо и тот ответил тем же. Он пригласил благородных господ следовать за собой…

Федерико де Монтехо и маркиз де Мансера были пропущены во дворец и удостоились приема в кабинете королевы-матери Марианны Австрийской, которая правила за своего малолетнего сына, короля Карла.

— Наш король еще мал, — пояснил маркиз дону Федерико.

— Я знаю это, маркиз. Все решает королева-мать. Она не откажет Ордену?

— Как можно! Королева верная католичка. И она многим обязана Ордену, — сказал иезуит Мансера. — Больше того она лично знакома с кардиналом Ринальдини. Да и великий инквизитор Испании и Португалии Иоанн Нитгард на нашей стороне. А он второй человек после королевы.

Федор уже был наслышан об этом человеке. Нитгард был фаворитом королевы, и она во всем полагалась на него в ведении государственных дел. Но инквизитор не был любовником королевы-матери, как знаменитый кардинал Мазарини был и первым министром и любовником королевы Франции Анны Австрийской. В этот раз фаворит и любовник означали не одно и то же.

Королева Мариана Австрийская после смерти своего мужа облеклась в монашеское одеяние и не меняла его более на роскошные придворные наряды. Это была необычная королева. И её сын король Карл Испанский не был обычным ребенком.

В приемную вошел сам великий инквизитор Испании и Португалии, в простой монашеской рясе доминиканского ордена ^[5]. Уже немолодой полный человек с властным лицом и непроницаемыми глазами.

Он увидел Мансеру и подошел к нему.

— Маркиз! Рад вас видеть.

— Монсеньор!

— А этот молодой человек посланец монсеньора Ринальдини?

— Дон Федерико де Монтехо, — представился Федор.

— Королева примет вас, и король Испании окажет вам честь, молодой человек.

После этого инквизитор вошел в кабинет королевы.

— Против нас будет сводный брат короля дон Хуан Австрийский, — прошептал Федору Мансера.

— Сводный брат? — спросил Мятелев.

— Он уже совершеннолетний. Молодой человек подает надежды, но он бастард ^[6]. Впрочем, сегодня его не позовут сюда, и вы его не увидите.

— Он имеет власть и влияние?

— Пока небольшую. Но в будущем он себя еще покажет.

Федора мало интересовало будущее Испании. Жить он здесь не собирался.

— Я вас понимаю, дон Федерико. Вы не рассчитываете задерживаться в Испании долго. Но титул вы получите от Испании, и он будет привязывать вас к этой стране. А титул в Европе вещь весьма удобная.

— Вы хотите сказать, маркиз, что его могут у меня отобрать?

— Кто может поручиться за будущее, дон Федерико…

Камергер двора его Католического величества короля Испании и Императора Обоих Индий пригласил маркиза де Мансеру и сеньора де Монтехо войти. Он еще раз напомнил обо всех тонкостях этикета, который неукоснительно соблюдался при испанском дворе.

Федерико, наученный маркизом, сделал все как он. Они вошли в кабинет и низко поклонились. Затем сделали еще несколько шагов и снова отвесили поклон.

Королева была в черном монашеском одеянии без украшений. Она после смерти своего мужа отказалась от мирской тщеты в виде нарядов и драгоценностей.

Лицо у Марианны Австрийской было грубым с крупными чертами. Массивный нос портил её, но королева давно привыкла к тому, что она не красива. Внешность давно потеряла для нее всякое значение.

Вела она себя властно, как и положено государыне, чье слово было законом. Она кивнула, пришедшие подошли еще ближе и снова поклонились.

— Я рада видеть вас, маркиз! — произнесла Марианна и протянула Мансере руку.

Тот почтительно поцеловал её.

— Мне передали просьбу принять нового дворянина, вернувшегося из колоний.

— Ваше величество, — начал маркиз. — Монсеньор кардинал Ринальдини посылает нам этого дворянина и просит принять как своего сына!

— Вот как? — Марианна взглянула на Федора по-другому. Рекомендация кардинала много для неё значила.

— Это дон Федерико де Монтехо! — представил маркиз дворянина королеве.

Она протянула руку Федерико. Это было знаком большой милости. Придворные, стоявшие у стен, зашептались, обсуждая, кто такой этот высокий дворянин, чье негромкое имя не произвело на них впечатления.

— Друзья кардинала — мои друзья. Я сделаю все, что нужно, — проговорила королева. Монтехо ничего не сказал в ответ. Говорить ему с монархиней не полагалось.

Он отошел от кресла королевы немного в сторону и замер на месте.

Мажордом двора его Католического величества трижды стукнул своим посохом об пол и объявил, о приходе короля.

Король Испании Карл, по прозвищу Околдованный был последним представителем династии Габсбургов на троне в Мадриде. Мальчик-король был небольшого роста и худощавого сложения. Он вошел в кабинет шаркающей походкой, и придворные помогли ему сесть в кресло рядом креслом его матери.

Федерико низко поклонился монарху. То же самое сделал и маркиз Мансера.

Король Карл обладал своеобразной внешностью, совсем неподходящей для государя. Монтехо видел его на портрете в доме Мансера и понял, что художник польстил юному монарху.

Голова короля была непропорционально крупной, слишком длинная нижняя челюсть, впалые щеки и массивный нос уродовали его. Только рыжеватые волосы венценосца были густыми и длинными.

Марианна Австрийская нагнулась к Карлу и прошептала:

— Сын мой, рядом с маркизом де Мансера стоит благородный идальго дон Федерико де Монтехо. Вам стоит почтить его кивком головы.

Король кивнул Федору. Тот еще раз низко поклонился.

— Я должен что-то сделать для этого кавалера, мадам? — спросил король мать.

— Да, государь. Дон Федерико был среди дворян, что подняли знамя короля Испании над новыми землями.

— А где это произошло? — спросил мальчик-король.

Марианна Австрийская не запомнила названий, про которые говорил ей утром Нитгард. Да и фамилию командира отряда она не смогла бы назвать. Потому она сказала сыну:

— Дон Федерико дворянин, но государь может поднять его выше.

— Что я должен сделать? — речь короля из-за его нижней челюсти и длинного языка была невнятной, но мать его хорошо понимала.

— Дон Федерико должен отправиться в путешествие как гранд Испании. Вам, ваше величество, стоит пожаловать его рыцарским орденом Алькантара.

Так Федор Мятелев, сын боярский, или дон Федерико де Монтехо стал кавалером рыцарского ордена Алькантара основанного в 1156 году. С 1494 года сан гроссмейстера этого ордена был соединен с саном испанского короля и потому жаловать его мог только монарх.

И уже на следующий день Федор получил грамоту и орденский знак, состоявший из зеленого мальтийского креста, концы которого были соединены золотыми лилиями.

Теперь его будут знать в Испании. Да и имя храброго капитана Себастиани, поднявшего знамя его величества над новыми городами не будет забыто. На следующий день при дворе было объявлено о подвигах экспедиции и храброй гибели её участников во имя короля и веры христовой. И единственный оставшийся в живых дворянин Федерико Монтехо был отмечен высоким титулом и благодарностью короля.

Мадрид, 1672 год.

Дворец дона Хуана Австрийского.

Дон Федерико де Монтехо бродил по улицам, осматривая Мадрид, когда заметил двух дворян, что следовали за ним по пятам.

«За мной следят? — удивился Федор. — Но я недавно прибыл в город, и у меня здесь нет знакомых. Неужели это из-за того, что меня пожаловали в рыцари Алькантара?»

Но Федор ошибся, дворяне не следили за ним. Они искали его. Один сделал ему знак рукой.

«Он желает со мной говорить. Послушаем, что им нужно!»

Они подошли к нему и первый, сказал:

— Дон Федерико де Монтехо?

— Это мое имя! С кем имею честь говорить, сеньоры?

— Дон Диего де Эспиноса! — представился первый, высокий человек в черном с серебром камзоле.

— Дон Франциско де Гонзаго, маркиз де Мендоза! — представился второй.

— Рад знакомству с благородными идальго! Но чем я обязан честью знакомства с благородными сеньорами? Полагаю, сеньоры подошли ко мне не просто так?

— Вас желает видеть мой благородный господин, дон Хуан Австрийский. Мы сопроводим вас в его дворец. Вам угодно следовать за нами?

Федор понял, что отказаться нельзя. Его звал в гости сам принц Хуан Австрийский Младший, сын умершего короля Филиппа IV и красавицы актрисы Мари Кальдерон.

В 13 лет король Филипп признал Хуана королевским бастардом ^[7] и назначил его магистром Мальтийского Ордена в Кастилии и Лионе. В возрасте 22 лет принц Хуан проявил себя как талантливый флотоводец и был удостоен громкого титула «князя океана».

Мансера говорил, что дон Хуан можем начать ставить им палки в колеса. Ведь они воспользовались покровительством Нитгарда, которого тот ненавидел. Может, и сейчас он позвал его ради этого?

«Не хотелось бы втягиваться в их интриги, — подумал Федерико. — Этот Нитгард высокая особа и хитер, как сам дьявол. Это сразу видно, даже после первой встречи с ним. Но и бастард короля человек в Мадриде не последний…»

В строгом мрачном дворце принца было неуютно. Громада высоких сводчатых потолков с облупившейся росписью давила на посетителя и статуи рыцарей прошлого напоминали призраки ушедших эпох времен войны с маврами.

Во дворце было множество слуг и дворян — сторонников дона Хуана. Они с любопытством разглядывали нового кавалера ордена Алькантара. Мендоза и Эспиноса проводили дона Федерико до самых покоев принца и доложили о нем секретарю.

Дон Хуан принял дона де Монтехо. Федерико вошел в кабинет и увидел принца стоявшим у небольшого стола застеленного картой Европы. Дон Хуан был высок и отлично сложен. Лицо его было смуглое, как у истинного кастильца, а черные длинные волосы ниспадали на плечи.

Хуан был одет в лилового бархата камзол, штаны до колен, белые чулки и башмаки с алмазными пряжками. Орденский знак Мальты был на груди бастарда.

— Дон Федерико? — спросил принц, оторвавшись от карты. — Я слышал о вас.

— Как и я, монсеньор! — Монтехо отвесил принцу поклон.

— Вы пользуетесь покровительством Иоанна Нитгарда, моего врага. Но по виду вы благородный идальго, а не низкий интриган. Я узнал, что вы служили под началом Алонсо Себастиани. Это храбрый капитан — образец истинного испанца.

— Я хорошо знал дона Алонсо, — согласился Федерико. — Он был моим командиром и вел нас в бой с дикими туземцами. Это он отважился на поднятие флага короля, над городом туземного вождя и за это пал в бою, как рыцарь. Редко я встречал людей такого мужества и такой силы.

Принц кивнул в ответ и сказал:

— Да. Дворян подобных Кортесу, способных бросить вызов судьбе, у нас осталось мало. А Испании как раз нужны такие люди. И вы из таких, дон Федерико. Но что вас связывает с Нидгардом?

— Я не большой господин, монсеньор. Я служу великому человеку, и он послал меня сюда к нужным людям. Они свели меня с Нитгардом. Я не выбирал.

— Я предлагаю вам, дон Федерико, служить мне. Мне скоро будут нужны отважные дворяне.

— Прошу меня простить, монсеньор! Но я уже имею господина и должен служить ему. Хотя для меня большая честь — такое предложение. Я был бы рад служить вам, если бы не был связан словом!

— Достойный ответ, дон Федерико. Хоть и не тот, на который я рассчитывал. Но если передумаете, то принц австрийский снова подаст вам руку.

— Монсеньор! — Федерико низко поклонился принцу.

Дон Хуан показал де Монтехо, что аудиенция окончена. Федерико покинул дворец принца и пожалел, что не может служить ему. Принц ему понравился. Открытый, честный и смелый. Настоящий воин и предводитель.

«Отчего падре не дружен с такими людьми? Я с большим удовольствием обнажил бы саблю рядом с принцем Хуаном. Но судьба дает мне иных друзей…»

Глава 3

Посланец иезуитов

Варшава

Дом Поланецких, апрель 1672 год.

Дон Федерико де Монтехо, кавалер ордена Алькантара, отыскал в Варшаве большой дом полковника королевской гусарской хоругви Яна Поланецкого.

Ринальдини предупреждал его об осторожности и не советовал посещать дом полковника и встречаться с его женой. Но Федор не смог удержаться. Тем более что посольство остановилось в Варшаве только на три дня.

Слуги пана Поланецкого сообщили пришедшему дворянину, что хозяина нет. Он в войске коронного гетмана Яна Собеского. Как известно, началась война с большим турком. Тогда де Монтехо попросил встречи с панной Поланецкой. Седоусый управляющий Поланецких, по виду шляхтич, сообщил, что панна не принимает никого в эту неделю.

— Но уже через день мы покинем Варшаву, пан. И я больше не смогу видеть панну, а у меня есть до панны Поланецкой важное дело, — сообщил иностранный дворянин на неплохом польском языке.

— Так пан знает панну Марту? — спросил управляющий.

— Нет, пан, я не имею чести знать панну Поланецку! Но если нет пана Поленецкого, то я должен видеть панну.

— Кто пан есть?

Федор решил поразить управляющего многими титулами:

— Дон Федерико де Монтехо, кавалер ордена Алькантара, доверенный человек маркиза де Мансера, полномочного посла испанского короля Карла!

Пан управитель не запомнил ни одного титула, из названных, но они его впечатлили, и он отправился докладывать панне о приходе гостя…

Панна Марта Поланецкая в девичестве Лисовская, была по-прежнему красива. Прошедшие годы не оставили следа на её прекрасном лице. Её формы стали более женственными. Панна любила балы и её хорошо знали при дворе. Она успела порядком поистратить состояние своего мужа и не стеснялась заказывать все новые и новые наряды.

Она сейчас как раз разглядывала новые драгоценности, принесенные еврейским купцом, и прикидывала, какие сможет купить.

— До вас пан кавалер, моя панна, — доложил управитель.

— Я никого не принимаю.

— Но он настаивает, моя панна.

— Какой кавалер, Казимеж? Я говорила, что меня нет ни для кого кроме панны Зоси Яблоновской.

— Пан назвал много имен, но я не запомнил. Он не поляк, моя панна.

— Так что ему нужно? Ты сказал, что пана Поланецкого нет?

— Сказал, моя панна. Но он хочет видеть панну, раз пана нет. То важный господин из свиты испанского посла, что прибыл в Варшаву. Пусть панна сама его послушает!

— С чего это испанец пришел к нам в дом? Ладно! Зови его!

Пришедшего дворянина она не знала. Он отвесил ей придворный поклон, и она оценила его костюм с модными кружевами.

«Одет по последней моде. И с чего он надумал навестить меня?»

— Дон Федерико де Монтехо, рыцарь короля Карла, кавалер ордена Алькантара! — представился пришедший.

Он был поражен видом Марты и подумал про себя:

«Она все еще красива и годы не изменили её! Но она, похоже, совсем не узнает меня».

— Пан знает мое имя, и пришел ко мне по делу?

— Да, панна Марта.

— Пан хорошо говорит по-польски.

— Благодарю, моя панна. Я говорю по-польски давно. Еще раньше, чем по-испански.

Марта с удивлением посмотрела в лицо испанского дона. Что это он имеет в виду? И его глаза показались ей знакомыми в этот миг.

— А я не могла видеть пана раньше? — спросила она.

— Так, панна Марта! — поклонился дворянин. — Мы виделись с вами раньше. Но вы не узнали меня. А я вас узнал сразу.

— Так пан не испанец?

— Теперь да. Но раньше нет, панна Марта!

— Пан меня интригует! Я видела пана ранее? И мне так показалось, но я не могу вспомнить, где видела пана. Но могу поклясться, что имя Монтехо мне незнакомо.

— Я ношу это имя не всю жизнь, панна. Раньше меня звали по-другому.

— Так пусть пан назовет свое имя.

— Я был тогда стрельцом в войске воеводы Пожарского, панна.

Марта изменилась в лице. Она после этих слова сразу вспомнила эти глаза.

— Федор?!!!

— Это я, Марта. Но Федором я был в прошлой жизни. Теперь я испанский дворянин и кавалер. Меня пожаловал этим отличием сам король Испании Карл, и меня принимала королева-мать Марианна Австрийская.

— Каким ты стал… Совсем другой человек. Ты так изменился. А я думала, что ты погиб в Новом Свете…

Он сделал шаг ей навстречу, и Марта также приблизилась к нему. Она всматривалась в его лицо, все еще не веря, что перед ней тот самый Федор Мятелев.

Он не стал стариком, но он был другим. Не было уже того Федьки, бесшабашного молодца, наивного и бесхитростного. Перед ней стоял зрелый муж, много повидавший в жизни и отлично умевший скрывать свои чувства.

— Ты не рада меня видеть, Марта? — спросил он.

— Рада, но ты другой. Федор повел бы себя не так. Тот Федор, которого я знала. Но чего ты стоишь? Садись в кресло.

Он сел, и она расположилась на стульчике рядом с ним.

«Тот Федор сжал бы меня в объятиях, — подумала она. — А этот даже не коснулся моей руки».

— Как все это произошло с тобой? — спросила она. — Как ты вдруг стал таким важным?

— Я много пережил, Марта. Можно сказать, что я прожил там, в Новом Свете, целую жизнь. Я видел иной народ и жил по его языческим обычаям. Я изучил его язык и усвоил его правила. Я знал его женщин, так не похожих на наших. Там у меня родились дети и там они умерли. Об этом можно говорить много дней, Марта.

— Но ты вернулся.

— Я бежал с риском для жизни, и все мои друзья лежат в той чужой земле. Я один из экспедиции Себастиани, кто смог вернуться обратно.

— И кардинал Ринальдини принял тебя? Это ему ты обязан своим нынешним положением?

— Да. Падре оказал мне честь. Я ведь не стал там богаче, Марта. И все что имею — это дары падре Ринальдини.

— Он отличил тебя по достоинству.

— А ты предпочла жизнь светской дамы? — он показал на раскрытый ларец с драгоценностями.

— Предпочла! — ответила Марта с горечью. — Меня заставили сделать этот выбор. После того как кардинал встретил тебя, я стала ему не нужна. Особенно после моего провала в Стамбуле. Он пристроил меня в Варшаве, и я вышла замуж за богатого и знатного пана. Но это только тень жизни.

— Ты не довольна?

— Ты прожил замечательные годы, Федор. Пусть они были тяжелы, но они не были скучны!

— Скучать мне было действительно некогда. В этом ты права.

— А я танцевала на балах и встречалась с любовниками. Я вела жизнь светской панны и мне эта жизнь ненавистна. Поэтому я так ненавижу сейчас кардинала! Он лишил меня всего. Вначале поманил, а затем выбросил как ненужную вещь! Можно ли это простить?

Федор понял, что Марта все же изменилась. Она стала злой и научилась ненавидеть. Это совсем не та красавица, которую он любил. Падре был прав. Им не стоило встречаться.

— Федор…

— Нет, нет, Марта. Прости меня, что я заставил тебя вернуться к прошлому. Я уйду и больше не появлюсь в твоей жизни. Да и Федора больше нет. Я Федерико. Стремянной стрелец Мятелев умер давно.

— И ты сейчас уйдешь? — она протянула ему руку.

— Так будет лучше, Марта! — Федор встал с кресла и не ответил на её порыв.

— Лучше для тебя? Для твоего кардинала? Он выделил тебя из многих и перед тобой откроется новая жизнь, полная почестей и приключений. Ты станешь одним из тех избранных, кто вращает колеса истории.

— Что ты говоришь, Марта? Все эти годы я не вращал никаких колес истории. Я только старался выжить в новом для себя мире.

— Но сейчас ты снова здесь!

— Прости меня! — он не стал больше её слушать и покинул дом Поланецких.

Марта зарыдала. Но в будущем Федерико де Монтехо дорого заплатит за эти слезы красавицы…

Москва.

Дворец государя Алексея Михайловича, апрель 1672 год.

Царь и великий князь всея Руси Алексей Михайлович, прозванный Тишайшим, к 1672 году погрузнел и был уже не тем молодцем, что в 1659 году, в год трагической битвы под Конотопом. Хотя одевался с неизменной пышностью и во всем соблюдал этикет. Вот и сейчас (хотя прием был малый для доверенных лиц) на царе были драгоценная шапка и бармы ^[8]. Его парадный кафтан золотой парчи был расшит золотыми узорами и украшен изумрудами и рубинами.

Рядом с государем был новый его фаворит Артамон Сергеевич Матвеев. Он, также как и прошлый любимец монарха боярин Ордин-Нащекин, не был высокого происхождения. Матвеев — сын дьяка и смолоду служил в стрелецких полках. При осаде Конотопа он, в качестве головы 3-го стрелецкого приказа, сражался с татарами и казаками Выговского.

Артамон Сергеевич был сторонником западного пути развития для Московии. Он много читал и собрал большую библиотеку. В прошлом году Матвеев способствовал новой женитьбе овдовевшего царя на девице Наталье Нарышкиной. В начале 1672 года царь пожаловал Матвеева в бояре в честь рождения сына своего Петра Алексеевича.

Матвеев стоял рядом с креслом царя.

Государев большой дьяк Тайного приказа Дементий Башмаков докладывал царю о положении дел в Украине и Порте Оттоманской ^[9].

— Войско султана Мухаммеда IV со дня на день выступит в поход, государь.

— Это уже давно не секрет, — раздраженно молвил царь. — Султан уже два месяца назад объявил сбор своих войск. Было и так понятно, что они выступят против Польши. Численность войска турок известна?

— Да, государь, — ответил Башмаков. — Султан с великим визирем ведут двести тысяч. Они направят удар на крепость Каменец. Взяв эту крепость, турки получат господство над всей Подолией.

— Это ослабит и турок и поляков, — проговорил Матвеев. — То для дела нашего великого государя есть благо.

— Не думаю, что султан ослабнет после этой войны с Речью Посполитой ^[10], — ответил на слова Матвеева Башмаков. — Я знаю, какими силами располагает король Речи Посполитой в тех землях. Поляки не смогут долго сопротивляться и скоро пойдут на мир с турками. Речь Посполитая не способна одна противостоять султану. А усиление султана не выгодно для дела великого государя.

— Что Дорошенко? — спросил царь о гетмане Правобережной Украины.

— Дорошенко снова поклялся султану в верности, — ответил Башмаков. — Вся Правобережная Украина теперь союзное туркам государство. Мне доносит наш человек в Стамбуле. Лично для себя Дорошенко выговорил постоянство свое в гетманском сане и передачу его по наследству в его роде. Больше того, султан пожаловал ему титул князя Украины. И султан повелел хану Крымскому Селиму Гирею не беспокоить больше Дорошенко набегами!

Царь взглянул на Матвеева. Это сообщение ему не понравилось. Крымчаки перестанут беспокоить Дорошенко, и полякам станет не до него. Это даст силы гетману справиться со своими противниками.

— Дорошенко пользуется популярностью среди старшины в Украине! — заявил царь. — Наш гетман Левобережный Демьян Многогрешный не справится с ним. Чего стоило только снять с него церковное проклятие!

В 1670 году Дорошенко исхлопотал через посредство султана у константинопольского патриарха проклятие для Многогрешного. Это сильно повредило авторитету Многогрешного и московского царя. И Алексею Михайловичу многих трудов стоило добиться его снятия.

Башмаков решил, что время для той просьбы, с которой он пришел, настало. И он заговорил:

— Я хочу просить у великого государя позволения сместить Многогрешного!

— Многогрешного? — изумился Алексей Михайлович. — Но это верный нам человек!

— Но жалобы на него поступают великому государю постоянно! Сребролюбив этот гетман и старшина жалуется на него! Нужен ли нам такой гетман, великий государь?

— Что скажешь? — царь посмотрел на Матвеева.

— Дак в Украине они постоянно жалуются друг на друга и чубы друг другу рвут! То не новость, великий государь.

— Государь! — почти взмолился Башмаков. — Ты знаешь верность мою и радение о делах державы твоей! Многогрешный нынче вреден для дела твоего! Многие полковники левобережные уже сносятся с Дорошенко. Нам нужен иной гетман! Иначе мы можем потерять всю Украину!

— И кого ты прочишь в гетманы вместо Многогрешного?

— Такой человек есть, великий государь! — ответил Башмаков. — Это полковник Иван Самойлович!

Царь и Матвеев переглянулись. Самойловича? Того, кто был так враждебен к делу московского царя. Матвеев подумал, уж не сошел ли с ума Башмаков?

— Полковник Самойлович будет верным человеком для дела великого государя! — сказал Башмаков. — А что ранее он был врагом, так это даже хорошо! Его никто не обзовет московским холопом, как Многогрешного. И он объединит вокруг себя старшину левобережную!

— Ты, Дементий, так уверен в Самойловиче?

— Уверен, великий государь. Мой человек есть в его окружении, и он доносит, что Самойлович будет верным человеком для дела великого государя. И он окажет помощь войскам нашим, когда придется сойтись с турками! А та война уже не за горами.

— И его изберут? — спросил царь. — Наше влияние сейчас в Украине не слишком велико. А старшинская Рада должна избрать этого кандидата, если мы сами сместим Многогрешного! Есть ли гарантия того, что так и будет?

— То мне известно, великий государь, — ответил Башмаков. — Я могу ручаться своей головой, что гетманом Самойловича изберут! Я все подготовлю, если будет на то воля великого государя!

— Буду думать, Дементий! — ответил Алексей Михайлович. — А ты скажи мне, с чем к нам едут гишпанцы ^[11]?

Башмаков понял, что царь согласится на смещение Многогрешного.

— Посланцы гишпанского короля Карлоса будут говорить о делах торговых и войне с турками, — ответил Башмаков. — Им нужны в будущем войска великого государя против османов.

— А откуда сие знает дьяк Тайного Приказа? — спросил Артамон Матвеев, занимавшийся иностранными делами. — Неужто и в Гишпании есть у него свой человек?

— В Гишпании нет, великий боярин, — спокойно ответил на сарказм боярина Башмаков. — Но того и не нужно. Мои люди есть в Варшаве и Кракове. При дворе короля Михаила Вишневецкого и в ставке великого коронного гетмана Яна Собеского…

Вскоре по приказу великого государя Алексея Михайловича гетман Левобережной Украины Демьян Многогрешный, за многие лихоимства им свершенные, был арестован и доставлен в Москву…

Москва.

Приказ тайных дел, апрель 1672 год.

Василий Ржев (Дементий Башмаков) изменился за прошедшие 11 лет. Он все еще был крепок телом, но годы и тревоги избороздили морщинами его лицо, под глазами залегли синие круги. Он поседел.

Вернувшись из Стамбула в Москву, он наладил хорошую сеть агентов в Варшаве, Кракове, Бахчисарае, Стамбуле. Его люди были при королевском дворе, рядом с ханом Крыма, во дворце Пушечных Ворот в Турции. Правда после смерти Дауд-паши информация из Стамбула не была такой точной.

Большой государев дьяк засел в приказе за грудой бумаг. Он еще раз просмотрел донесение агента о приезде испанского посла. Маркиз де Мансера весьма знатный господин.

Дементий не мог понять, с чего они вдруг послали в Москву именно этого вельможу и потому призвал дьяка Посольского приказа Елизара Вылузгина, большого знатока европейских дел.

Тот явился к вечеру. Слишком много у него было и своих дел. Вылузгин был уже не молод, худ как щепка и голову имел нескладную лысую. Одевался просто, без показной роскоши, хотя жалование ему было положено от великого государя большое, как боярину.

— Здравствуй, Дементий Минич! С чего звал? Что за срочность?

— Прости, Елизар Силыч, что от дел оторвал тебя. Но служба государева.

— Понимаю. Стало быть, надолго? Так прикажи подать мальвазии да закусить чего.

— А все уже готово, Елизарушка. И стол накрыт и мальвазия там, и водка гданская.

— То хорошо! — крякнул Вылузгин, любивший выпить и хорошо поесть. — Отдохновение от дел надобно, Дементий. Сколь их накопилось! До конца дней не разгресть того. Не вру ей богу.

Они ушли в другой покой и там сели за богатый стол. Башмаков знал все слабости дьяка Посольского приказа. Выпили по впервой и несколько минут насыщались молча. Затем Вылузгин спросил:

— Тебя посольство гишпанское интересует? Так?

— Можно ли что скрыть от тебя, Елизарушка?

Они выпил мальвазии, и сам хозяин ухаживал за гостем. Слуг к тому разговору Башмаков не допускал.

— Дак про твой разговор с великим государем я знаю, Дементий. Тебя гишпанское посольство заботит. С чего гишпанцам к нам такого маркиза слать? Чай государства наши далеки друг от друга. И я про то думал.

— И чего надумал, Елизар Силыч?

— Дак маркиз токмо для виду послан! А среди его людей будет тот, ради кого все и затеяли. Нет нужды гишпанскому королевусу к нам маркиза слать. В том могу поручиться, Дементий.

— Стало быть, едут они от иезуитов?

— Верно! Ордену надобно наши планы выведать до Украины касаемые и до войны с турком! Их королевус Карл, прозванный Околдованным, еще дитя неразумное. При нем его мать правит, а при ней великий инквизитор Гишпании, и он служит Ордену! А стало, они посольство по Орденскому запросу организовали. Но вот, поди узнай, кто главный среди них человек? При маркизе будет не менее тридцати дворян!

— А тебе известен состав посольства, Елизарушка?

— Кой чего знаю.

— Не хитри, Елизар! По глазам вижу, что ты уже знаешь!

— Касательно персон значительных — знаю.

— Так не томи! Говори.

— Много среди них кавалеров знатных. И есть некий кавалер ордена Алькантара дон де Монтехо. Пожалован он в сии кавалеры недавно и стало не просто так. Ведь при гишпанском дворе он персона незначительная, токмо недавно в Мадриде появившаяся неизвестно откуда.

Башмаков заинтересовался. В такие совпадения он не верил.

— А что знаешь про того Монтехо? — спросил он посольского дьяка.

— Дак роду он незнатного. Прибыл невесть откуда, и связей у него при дворе нет. Но сразу приема у королевы-матери и у короля удостоился. А то в Мадриде ой как не просто.

— Стало, он по рекомендации от генерала иезуитов прибыл?

— Похоже, что так, — Вылузгин снова осушил кубок мальвазии. — В кавалеры Алькантара просто так не производят. Тут заслуги надобны. А придворные королевуса Карла ничего о заслугах того Монтехо не слыхивали. Вот и размышляй. Не простой то человек.

— Ох, и помог ты мне, брат Елизар! Он и помог! Не зря я тебя позвал! Теперь знаю, за кем наблюдать стоит! И ты мне в том немало помочь можешь!

— И помогу! А чего не помочь? И я великому государю слуга верный!

— Здрав буди великий государь Всея Руси! — поднял кубок Башмаков.

— Здрав буди! — отозвался Вылузгин.

Они дружно выпили…

Москва, август, 1672 год.

Государь Всея Руси Алексей Михайлович в полном царском облачении, Большом наряде, вышел к придворным. Он был высок ростом, немного тучен, белолиц, румян. Волосы имел русые, борода царя была широкой окладистой.

Царь всегда одевался во время приемов торжественно с византийской пышностью. Отложной ворот его кафтана был расшит жемчугом. Голову царя венчала шапка Мономаха, остроконечный головной убор, отороченный соболем и украшенный многими драгоценными камнями: рубинами, изумрудами, жемчугом.

Государь сел на царское место — мономахов трон. Бояре вручили ему Скипетр из золота с драгоценными камнями, и Державу, символ власти в виде золотого шара, увенчанный крестом.

Рядом с монархом стояла стража в белых с золотом кафтанах. Вдоль стен большой приемной палаты находились знатнейшие бояре Русского государства. За ним стояли большие дьяки и думные дворяне.

Сегодня принимали посольство испанского короля. Посол Мансера и десять его дворян вошли в покой и предстали перед царем. Они были одеты с особой пышностью. И особенно блистал нарядом сам посол, одетый в камзол синего цвета, богато украшенный серебром и драгоценностями. Отложной ворот был из тончайшего кружева. Маркиз держал в руке шляпу с плюмажем, скрепленным драгоценной пряжкой. Он сделал придворный поклон государю и вслед за ним это повторили его дворяне.

— Мой король, его католическое величество Карл II, король Испании и император Обеих Индий, шлет пресветлейшему и державнейшему, великому государю всея Великой и Малой и Белой Руси самодержцу, пожелания доброго здравия и многих лет счастливого царствования.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Боярские дети — в 17-ом веке разновидность мелкого служилого дворянтсва на Руси.

2

Ржев Василий — один из героев романа «Стрелец государева полка», который есть первая часть трилогии, куда входят романы «Стрелец государева полка», «Кавалер Алькантара», «Город лунного божества».

3

шелковый шнурок — посылался султаном неугодным вельможам с приказом покончить с собой

4

Орден Иисуса — Иезуиты, также Орден Святого Игнатия, основан в 1534 году Игнатием Лойолой. Девизом Ордена стала фраза «К вящей славе Божией!»

5

Доминиканцы — католический монашеский Орден основанный святым Домиником. Орден существует по настоящее время.

6

бастард — незаконнорожденный

7

бастард — незаконнорожденный

8

шейное украшение царей, богато украшенное драгоценностями и золотом

9

Порта Оттоманская или Блистательная Порта — название османской (турецкой) империи

10

Речь Посполитая — объединенное полько-литовское государство, образованное в 1569 году

11

испанцы