Сочинские иллюзии

Владимир Азаров, 2021

В августе 1962 года у меня был первый отпуск после окончания института. Лёжа на пляже в Сочи, я развернул газету и увидел большую статью: УМЕРЛА МЭРИЛИН МОНРО! Время хрущёвской «оттепели». Как раз перед отъездом я посмотрел фильм Билли Уайлдера «В джазе только девушки» с ней – с Мэрилин Монро. Это было для меня удивительно – видеть её на большом экране в Лужниках! Необыкновенная красавица! Чудо голливудской неотразимости! Звезда! И там – на сочинском пляже – она не умерла для меня, она поселилась в моём воображении. Город Сочи превратился для меня в волшебное пространство, где всегда будут существовать наши тесные поэтические узы!

III. Олимпиада в Сочи? В этом году?

Никакого интереса к хоккею.

Я вяло слежу за происходящим на экране.

Слушаю Жаке Иллинойса^[12].

Мне говорили: «Гогочут не только гуси —

Послушай этот саксофон».

Моя температура

Всё та же — еще очень высокая: 39,5.

У меня озноб.

Ну, ладно. Терплю…

Может Pussy Riot ловко

Споют на большой арене в Сочи

И станут супер-известными!

Вдруг — как — BEATLES!

А как возникли эти Beatles?

Эти четыре простых парня из промышленного Глазго?

И всем захочется тогда сказать: вот это да!

Hey! Viva Pussy Riot!

Ура советским девушкам безбожницам!

Вот это Сочинская Олимпиада!

Пусть на ней будут Хрущев,

Брежнев и Ельцин. И Горбачев!

О, yes!

Это время Путина!

Да-да-да — время Путина!

Это другое время!

Сейчас многое можно!

Архитекторы активно участвуют в Олимпиаде в Сочи —

Цветной КОНСТРУКТИВИЗМ —

На подмостках в Сочи — цвета красной революции!

Псевдо-древне-греческое торжество здоровья!

Оппозиция в России сравнивала зимнюю

Олимпиаду в Сочи

С Олимпийским 1936 годом времени нацизма.

Увы — у Путина нет Лени Рифеншталь,

Чтобы Сочи запечатлеть «по-ейзенштейновски»…

Как Лени увековечила на немецком целлулоиде —

Спортивные триумфы!

Иронично писал один российский журналист:

«Пятнадцатилетняя фигуристка Юлия Липницкая —

великая спортсменка.

Мне очень нравится молодая фигуристка,

но подумать только,

Как немцам летом 1936 года нравился легкоатлет —

Чемпион летних Олимпийских игр в Берлине

По толканию ядра — Ханс Вёльке…»

У всех журналистов своя логика, свой артистизм,

А Мэлор Стуруа — журналист, писатель

и поп-идеологический философ.

Стараясь быть лишь скромным разрушителем

капитализма,

Мэлор Стуруа писал:

«Президент Обама не хочет ехать на Олимпиаду в Сочи,

Но с нетерпением ждет отдыха на Гавайях».

Этот советский журналист,

писавший для «Известий» с 1950 года,

Был с 1976 по 1982 гг. главой советского корпункта

в Вашингтоне.

В 1989 г. фонд Карнеги предложил ему позицию

главного аналитика

В Вашингтоне и супервайзера

советско-американских программ.

В 1991-м Стуруа работает исследователем в институте

Джона Кеннеди, Гарвардский университет.

Мой отпускной 1962 год…

Немного влажное

Солнечное утро на Сочинском пляже.

Никого не интересует судьба Душечки Ковальчик.

Рядом со мной развалились

Два — пьяные с утра — соседа, может быть сочинца.

День только начался,

А они уже орут

Про игру «Локомотив» — «Динамо».

(Душечка, между нами, «тёртый калач» —

Прекрасно знала

Таких ковбоев по её вестерну —

Картине «Автобусная остановка», 1956 год).

Простодушная Мэрилин, американский секс-символ:

Ходили слухи о том, что её отношениями

с братьями Кеннеди,

Интересовалась мафия.

Мэрилин подозревала,

Что была втянута в опасную игру

С опасными людьми в двубортных пиджаках.

Мэлор Стуруа писал:

Американские империалисты

Подсыпали ей снотворное в бокал с вином.

А я —

Невинен и наивен.

Очень печальный,

Прочитав «Известия»,

Лежу —

На сочинском пляже уже почти месяц…

Моя плановая работа на кульмане

в моём Моспроекте закончена…

Успею всегда к следующей —

За мою зарплату 110 рублей. Старший архитектор.

Об огромном мире ничего не знаю,

Лишь слышал шепот-слухи-сплетни о другой —

Какой-то заграничной жизни…

Бог с ней.

Мы счастливы в своем стабильном советском коконе.

В коридорах нашего МАРХИ

я встречал еще совсем недавно

Студента Вознесенского.

Повторяю про себя

Его строки о пожаре в здании студенческой

святой архитектуры,

О том, что у него сгорели архитектурные амбиции.

Он теперь — ПОЭТ —

Реализованный и настоящий!

«Эй, Кариночка Красильникова!

Ты с Андреем однокурсница?»

И я её спрашиваю —

«Он действительно был в Америке?

И Уистен Хью Оден^[13] переводил его стихи?»

Карина, скажи!

Знаменитый Оден действительно переводил

Стихи Андрея?

Это невозможно! Сказки! Полнейший бред!

Я шарахаюсь

От собственной тени в моей трусливой скромности —

Кто знает, ещё ли эта разбушевавшаяся «оттепель»

Или даже уже «жара»?

Или вдруг похолодело?

Поехать в Америку? Это невозможно!

Карина, ты, видимо, всё знаешь —

И Роберт Кеннеди написал предисловие

К его книге?

Карина! Ну это уже совсем враньё!

Антисоветская, с приветом, пропаганда!

Кто видел переводы стихов Андрея,

Сделанные американцем Стэнли Кьюнитцем^[14]?

И среди книг этого американского поэта —

«История под надутым парусом» — и это

«Юнона и Авось» Андрея!

В Москве это уже рок-опера

в театре Ленинского комсомола!

Глядишь, и запоют её

на чёртовом английском языке…

Это уж выдумки!

Пришла ко мне мысль —

Огонь архитектурного пожара изменил

судьбу Андрея.

Огонь для всех. Для всех нас.

Тех, кто молится на алтаре архитектуры,

Кто просит о хлебе насущном,

Строив сейчас послушно крыши

Над пятыми этажами хрущёвок…

Пожар в Архитектурном институте,

Андрей Вознесенский:

Пожар в Архитектурном!

По залам, чертежам,

амнистией по тюрьмам —

пожар, пожар!

По сонному фасаду

бесстыже, озорно,

гориллой краснозадой

взвивается окно!

А мы уже дипломники,

нам защищать пора.

Трещат в шкафу под пломбами

мои выговора!

Ватман — как подраненный,

красный листопад.

Горят мои подрамники,

города горят.

Бутылью керосиновой

взвилось пять лет и зим…

Кариночка Красильникова,

ой! горим!

Прощай, архитектура!

Пылайте широко,

коровники в амурах,

райклубы в рококо!

О юность, феникс, дурочка,

весь в пламени диплом!

Ты машешь красной юбочкой

и дразнишь язычком.

Прощай, пора окраин!

Жизнь — смена пепелищ.

Мы все перегораем.

Живешь — горишь.

А завтра, в палец чиркнувши,

вонзится злей пчелы

иголочка от циркуля

из горсточки золы…

…Все выгорело начисто.

Милиции полно.

Все — кончено!

Все — начато!

Айда в кино!

АЙДА В КИНО!

Деревянные подрамники,

Выбеленные ватманом…

Вознесенский в моём сознании

Стал совсем другим —

Таким бунтарским и мятежным —

Франсиско Гойей?

Да, Гойей!

Эй Гойя! Гойя!

Этот вибрирующий длинный звук этого имени —

Йа-я, йа-я-я-я…

Эхо космоса в Лужниках!

Его — Вознесенского — надрывного голоса!

Среди криков

Тысяч благодарных поклонников

И громом их аплодисментов!

А потом…

Он стал Мэрилин…

Он —

Вознесенский…

Совершенно неожиданно

Он заговорил о ней её голосом!

Он не рисовал её портрет —

Просто он превратился в НЕЁ!

В несчастную суперзвезду!

Сегодня Мэрилин — это Гойя,

Гойя — это Мэрилин:

Я — Мэрилин, Мэрилин,

Звезда, звезда.

Героиня на героине…

Кому нравятся мои горящие цветы?

Кто говорит по моему телефону?

Кто снимает штаны

В моей гостиной?

Это — невозможно, это — ужасно!

И самоубийство — непереносимо!

Ужасно, словно смех студийного босса!

Я помню Мэрилин.

Ее видели, как мне напоминают,

Водители автомобилей в ночном кино «драйв-ин»,

На стометровых экранах

Под россыпью мигающих звезд ночью —

В прериях, в степях,

В перерывах, во время рекламы…

Мэрилин тяжело дышит

Пока Билли Кид мастурбирует в толпе автомобилей

За рулем своего подержанного джипа,

Заменив ворованного коня сегодняшним мотором…

Откуда Билли взялся?

В первый раз его видели вчера —

Он стоял в позе, словно из фильма

«Ровно в полдень»

(Один из лучших вестернов

Американского кино — 1952 год),

С украденными им четырьмя Оскарами

за этот фильм,

И пел:

«У дьявола есть пистолет…»

Она в последний раз

Проверяет косметику на своём лице,

В отражении хрустального бокала Редел,

Который элегантный хулиган Роберт

Кладет ей в сумочку

На вечеринке в Белом доме, шепча:

«Эта форма бокала

Направляет вино в нужную полость рта,

Чтобы подчеркнуть его терпкость…»

Джон стоит рядом и, улыбаясь,

Кивает своей благородной головой…

Ковальчик в своей постели,

Осадок на дне хрустального бокала Редел…

Ей еще хочется пить, во рту пересохло,

Неожиданно понимает, что

Попала в бедственную убийственную ситуацию!

И она вдруг — перед лицом своей

Няни из её детского приюта:

«Норма Джин! Перестань!»

Мэрилин выбегает на улицу,

Чтобы потеряться в вязах…

«Норма Джин»!

Няня ей кричит!

Её холодное-холодное тело

В холодных-холодных простынях…

Разбитое стекло

На антикварном паркете…

Среди вязов её ждет Билли Кид,

Смотрит в жерло пистолета дьявола,

Кричит:

«На счет «три!»

Мэлор — репортёр, который все знает о бандитах,

Увидев «пистолет дьявола»,

Стенографирует происходящее…

Примечания

12

Иллинойс Жаке (Jean-Baptiste Illinois Jacquet; 1922–2004) — американский джазовый тенор-саксофонист.

13

Уистен Хью Оден (1907–1973) — один из самых известных англо-американских поэтов XX века. Почти инакомыслящий для западного мира — в 1935 году поэт Оден переложил на английский язык текст фильма советского кино-авангардиста Дзиги Вертова «Три песни о Ленине», что было заказано Иосифом Сталиным.

14

Стэнли Кьюниц — (1905–2006) один из самых популярных американских поэтов, критик, редактор, переводчик, пропагандист русской поэзии в США, переводчик поэзии Вознесенского — стал его другом. Приезжал в Москву обсудить свою работу — лауреат Пулитцеровской премии 2000 года.