Муж. Любовник. Чужой

Виктория Дорогова, 2020

Главная героиня Диана оказывается подозреваемой в убийстве, потому что не озвучивает алиби, опасаясь мести мужа и не желая подставить другого мужчину, с которым была во время убийства и которого любит много лет. Следователь, изначально уверенный в виновности героини, меняет о ней мнение, несмотря на то, что героиня открыла ему истинное алиби. В ходе расследования близкие мужчины проявляют себя и свое истинное отношение к Диане: муж вынуждает подписать отказ от ребёнка, а любовник, в конце концов, берёт героиню под свою защиту. Но так ли правдивы их действия? Почему Диана вообще оказалась на месте преступления? Случайность или чей-то план?

Глава 4

Портрет убийцы

Андрей проснулся за час звонка будильника и встал, стараясь не потревожить Алёну. Вчерашний вечер в ресторане казался ему таким же нереальным, как ночные видения. Умывшись, одевшись, Андрей решил было приготовить завтрак себе и Алёне, но, открыв холодильник, полный контейнеров разных фасонов, захлопнул его, посчитав, что Алёне полезно поспать, а он может поесть на работе.

Утренний город — с солнцем, искрящимся в лужах дорог и зашторенных окнах — встречал новый день. Парковка возле работы ещё пустовала, в здании, кроме охранников, виднелись только уборщицы. Влажный пол вестибюля и лестницы пах сырым камнем. Андрей зашёл в кабинет, вскипятил чайник и сделал себе крепкий кофе. Затем разложил бумаги по делу Янины. Перечитывая собранное, он просчитывал версии, но мысли против воли возвращали его то в ресторан, то к вчерашним фантазиям.

— Кто бы в серой мыши сумел разглядеть королеву? — произнёс Андрей и вдумался в то, что читал.

Естественная смерть Янины отпадала, медик во время осмотра указал отравление самой вероятной причиной. Значит, убийство. Могло быть, конечно, самоубийство. Но если верить словам Дианы, эту версию нужно проверять последней. А с чего он, спрашивается, должен ей верить? Если бы она убила, хотела скрыть умысел и наплела бы Андрею про несчастную жизнь Янины, кто бы её опроверг? Диана не так глупа. Это бросило бы на неё тень — если б она оказалась единственной, кто знал о страданиях Янины.

Отпечатки, конечно, расставят всё по местам, но пока что имеем? Сокрытие следов преступления налицо — раз. Два — убийство совершено по личным мотивам, так как золотишка на Янине осталось достаточно и к кошельку не притронулись. То есть имеем психологический портрет убийцы — хладнокровный расчётливый эгоцентрик. Очень скрытный. Но женщина. Отравление — типичная женская месть. И кто лучше прочих подходит под нашу картинку?

Стрелки настенных часов показали начало рабочего дня, Андрей набрал номер помощника. Одновременно с телефонным звонком открылась дверь, вошёл Алексей.

— Лёша, что у нас с опросом свидетелей? — вместо приветствия поинтересовался Андрей, снова налив себе кофе.

— Пациентку последнюю вчера опросил, вот протокол, — ответил помощник, доставая документы из толстой папки. — Вот фотографии Агеевой и Пыжиковой.

— Молодец. — Андрей взглянул на фотографии и убрал. — Что ещё?

— У вахтёрши в крови алкоголя нашли больше промилле, так что насчёт её показаний большой вопрос. — Алексей выложил последний лист.

— Всё равно посмотрю. Что по вскрытию?

— Пока не звонил.

— И чего ждёшь? — Андрей недоумевал. — Срочно звони. А ещё лучше съезди и привези мне заключение. А я полистаю пока.

Андрей просмотрел допросы свидетельниц, не вникая в суть. Но отметил, что, судя по неровным росчеркам, обе — глубоко пожилые женщины. Вахтёрша к тому же, малограмотная — вместо росписи кривая заглавная буква. Пациентка последняя подписалась полной фамилией, тоже типичная характеристика — простая, ничем не примечательная женщина, без амбиций и выдумки. Позвонил Алексей.

— Андрей Анатольевич, отравление, — отозвался помощник. — Яд — гиосцин.

— Гио — что? Впервые слышу такой. Что за хрень?

— Не хрень, а что-то вроде скополамина или даже он сам, эксперт объяснял, я так и не понял. Подсыпали в кофе. То есть подлили.

— Скополамин? — Андрей подумал. — Который «сыворотка правды»? Он же запрещён в половине мира.

— Скополамин запрещён, а гиосцин этот — нет. В аптеке не купишь, конечно, но достать в принципе можно. Эксперт говорит, жертве влили немного водицы с немеряной дозой разведённого препарата. Сказал, раствор специально готовили, потому что не бывает в природе такой концентрации.

— Когда заключение по отпечаткам будет?

— Криминалист сказал, не раньше начала недели. Перебои с фиксатором, говорит. Попросить ускориться?

— Да, Лёш, попроси. Пусть придумает что-нибудь. Скажи, главный давит или ещё что-нибудь. Ты мне свидетельниц организовал на сегодня?

— Ребята возьмут у них пальцы, часам к десяти к вам.

— После них нужна мать потерпевшей. И ещё разыщи гражданку… — Андрей зачитал из протокола допроса фамилию, — что была назначена Агеевой к восьми утра и которой Диана Сергеевна отменила приём. Узнай почему.

Андрей посмотрел на часы, до десяти оставалось немного, достал справочник ядов.

— Гиосцин. Название вообще незнакомое. Вот он. Наркотическое вещество, аналог скополамина, без вкуса, цвета и запаха, по механизму воздействия близок к м-холиноблокаторам. Помнить бы ещё, что это такое. А вот, атропиноподобное действие. Список «В». Применяется для обезболивания и купирования приступов эпилепсии. Чрезвычайно токсичен. Зафиксированы случаи сильного отравления при попадании препарата в организм через кожу. Ого! При превышении дозы человек сначала засыпает, и, если не оказана вовремя помощь, возможен летальный исход. Хорошенькое — «возможен»! — Андрей захлопнул книгу. — Удобное отравляющее вещество. Достать только сложно. Ну и кто у нас имеет доступ к лекарствам? Правильно, медики.

Ожил телефон внутренней связи.

— Приглашайте, — ответил Андрей и приготовил листы протокола.

Дверь открылась. В кабинет неуверенной походкой зашла чуть сгорбленная старушка, одетая в вязаную кофту, перехваченную вместо пояска простой бельевой верёвкой. На локте у старушки болталась авоська.

— Иванова Агриппина Ивановна? — Андрей поздоровался, вышел из-за стола и помог женщине сесть.

— Здравствуй, здравствуй, мне к твоему старшему. — Старушка прищурилась, отчего её глазки за толстыми стёклами превратились в две галочки.

— Руководитель следствия в отпуске. — Андрей поправил свою почти невесомую оправу.

— В каком ещё отпуске, — свидетельница достала повестку и прочитала с вытянутой руки, сдвинув оправу на лоб: — когда здесь по-русски указано: «старший следователь Андреев А. А.»?

— Андреев А. А. — это я.

Женщина осмотрела его, убрала повестку и опустила очки на глаза:

— А поболе опытного в целой прокуратуре не сыскалось?

— Вообще-то я начальник отдела, и мне лично доверили расследовать это сложное дело. Вас что не устраивает?

— Да всё меня устраивает, — недовольно заметила Иванова и вдруг с напором добавила: — Такую страну погубили. А я — человек пожилой! Войну прошла.

Андрей недоверчиво перепроверил анкету свидетельницы:

— При чём здесь страна, Агриппина Ивановна? И какую войну? Когда вы в сорок третьем родились?

— И родилась! — вспылила свидетельница. — Что мне довелось пережить, такого никому не приведи господь! Но этакого позора отродясь не доводилось. Милиция приезжает и увозит меня на глазах у людей, словно какую прости господи.

— Машину прислали для вашего удобства, Агриппина Ивановна, чтобы вам прибыть вовремя.

— Спасибо тебе за этакое за удобство! Нечто я сама не доберусь? Я, чай, не инвалид! Сама, почитай, почти сорок лет в медицине оттрубила. Сколько через мои руки прошло! Скольких я на ноги поставила!

Андрей снова глянул в анкету:

— Вы же всю жизнь в психлечебнице работали, Агриппина Ивановна?

— Нечто там не люди лежат? — возмутилась та. — Для чего я там сорок лет с лишним вот этим горбом, — свидетельница хлопнула себя ниже затылка, — горбатилась? Чтоб позор этакий выносить?

— Да в чём позор-то? — возмутился Андрей.

— Что обо мне станут судачить соседи, ты знаешь? Вовек не отмыться! А в чём я виновата?

— Извините, Агриппина Ивановна, но таков порядок, — строго сказал Андрей. — Паспорт давайте.

Иванова, пошарив в авоське, подала документ. Андрей деловито взглянул на неё и на фотографию, открыл страницу прописки и переписал адрес в протокол.

— Вчера уже всё рассказала, — негромко ворчала Иванова, пока он записывал. — Где надо, роспись проставила. А сегодня ещё и руки измазали, будто какой прости господи, а я — человек пожилой!

— Таков протокол. — Андрей вернул паспорт.

— И что он даёт, протокол твой? — возмутилась та громче. — Ежели вы невиновному человеку руки чернилами вымажете, поможет это преступника отыскать? Бесполезная работа, как я погляжу.

— Почему же бесполезная? Сравнит эксперт ваши отпечатки с отпечатками на месте происшествия и напишет заключение, что вы, Агриппина Ивановна, невиновны.

— Как будто это и так неясно. — Свидетельница прошлась рукой по без того гладко зачёсанным волосам.

— Вы в курсе, почему вас привезли? — начал Андрей, по опыту предполагая, что от показаний старухи толка не будет.

— Нечто ты сам не знаешь, над чем работаешь? — буркнула Иванова.

— Так почему?

— Убили кого-то у зубного, где я была. Доктора ихнюю, что ли.

— Что можете рассказать о погибшей — Пыжиковой Янине Леванидовне?

— О ком? — спросила старуха. — Знать не знаю такую.

Андрей изумился:

— Так вы были в стоматологическом кабинете по улице Двадцать второго партсъезда тринадцатого числа?

— Была. Я и не отказываюсь. Но никакой Нины Леонидовны в лицо не видела и знать не знаю.

— Странно. А что вы делали там?

— Что там все прочие делают? Зубы показывала.

Андрей внимательно осмотрел Иванову, задержав взгляд на верёвочном поясе:

— И откуда у вас, извините, деньги на платные услуги?

— В том-то и дело. — Старуха придвинулась. — Подруга моя Галя Сморчкова…

— Полное имя и отчество.

— Галина Фёдоровна Сморчкова. Так вот Галя и присоветовала врача, иди, мол, та к пенсионерам с душой, лечения на копейки выйдет, а уважения — на мильон.

— Доктора как звать?

— Диана Сергеевна, кажется. Точно не Нина.

— Фамилия?

— Фамилию я не припомню. Да и зачем мне она? Галя научила, как записаться, я позвонила. Чай, не две там Дианы Сергеевны в ряд будут стоять? — Иванова вопросительно посмотрела. Андрею пришлось согласиться.

— Ну и как доктор? Много денег взяла?

— Доктор учёная очень и очень грамотная, сразу видать. Но подороже взяла, чем Галя расписывала.

— Сколько?

— Пятьсот. — Иванова развела в сожалении руки, но тут же спросила: — Неужто убили её? А за что?

— В стоматологическом кабинете нашли убитой Янину Леванидовну. Убийство произошло примерно в то время, когда вы там лечились. До которого часа вы там были?

Андрей заметил, что Иванова, услышав об убийстве, занервничала, что тоже было нормально для женщины её лет.

— Почти до восьми. В полдевятого уже дома была. Пока трамвай, пока от остановки дошла. В восемь вышла я.

— В кабинете кто оставался? — спросил Андрей, довольный, что свидетельница заговорила по делу.

— Так Диана Сергеевна же! — Иванова удивлённо смотрела.

— Давно её знаете?

— Да знать я её и не знаю! — снова удивилась Иванова. — Я же уже говорила! К ней всегда ходила подруга моя Галина. Галина Фёдоровна Сморчкова.

— Припомните, когда вы лечились, не показалось вам, что кто-то сидел в соседней комнате? Может быть, чашка стучала о блюдце или запах кофе вы ощутили?

Иванова недолго подумала:

— Кофеем пахло вроде.

— Доктор разговаривала по телефону при вас?

— Отвечала, да, точно помню. — Иванова вновь пригладила гладкие волосы. — Ответила, что занята и ответить не может.

— Отвечая, ответила, что ответить не может? — Андрей поднял трубку внутреннего телефона. — Студентов мне парочку организуйте.

— Это ещё для чего? — Свидетельница насторожилась.

— Следственный эксперимент проведём, Агриппина Ивановна.

— Над кем, надо мной? — Глаза Ивановой расширились за линзами, но всё равно остались не больше гречишных зёрен.

— Не над вами, а с вашим участием, успокойтесь, пожалуйста, — сказал Андрей.

Дверь открылась, зашли молодой человек с девушкой и без слов подписали протокол.

— Агриппина Ивановна, я покажу вам сейчас три фотографии, среди которых вы должны выбрать фото Дианы Сергеевны.

Андрей достал фотографии Янины, Дианы и сотрудницы из отдела кадров прокуратуры, типичная внешность которой позволяла разбавить ряд опознания. Иванова полезла в сумку, достала футляр из-под очков. Футляр оказался пустым, и она с неловкой улыбкой его убрала, сняла очки с глаз, взяла фотографию и отодвинула руку.

— Агриппина Ивановна, зачем же вы сняли очки, раз настолько плохо видите? — спросил Андрей.

— Эти очки у меня только для дали, вблизи вижу отменно. — Иванова приосанилась, но почему-то стала казаться ещё более жалкой в старой потрёпанной кофте с авоськой в руках. Андрей, помедлив, отошёл к тумбе в углу и включил чайник:

— Агриппина Ивановна, вы чай или кофе хотите?

— Чашечку чая, если позволите. — Та внимательно изучала снимки.

— Сахара сколько?

— Две ложки.

Чайник шипел, Андрей засмотрелся на сумку-авоську. С такой же его бабушка, мамина мама, приходила за ним в детский сад. Андрею было не больше трёх, и он не должен был помнить, но он помнил, как бабушка приносила бидон с молоком в одной руке, а другой держала авоську и вела Андрея. Из дырок авоськи частенько торчали куриные цевки, мотались при каждом бабушкином шаге и норовили испачкать Андрея. Чем-то ещё неуловимым Иванова походила на его бабушку. То ли тугим пучком на затылке совершенно седых волос, то ли рукодельной кофтой, то ли кольцом со стекляшкой на морщинистых, но ухоженных чистых руках с аккуратными ногтями. Бабушки нет давно. Нет даже мамы.

Тумблер чайника щёлкнул. Андрей подал чашку чая на блюдце. Свидетельница поводила беззвучно ложкой, беззвучно выложила её и отхлебнула, громко причмокнув. Андрей очнулся от дум:

— Узнали кого-нибудь?

— Узнала, конечно. — Иванова, шумно допив чай, аккуратно поставила чашку. — Но не совсем.

Понятые переглянулись, а Иванова продолжила:

— Я же её раньше не видала, а она весь приём была в очках, шапочке и медицинской маске. Так что узнать было трудно, но я узнала! — Агриппина Ивановна придвинула снимок Дианы.

Андрея выбор Ивановой не удивил, и он подозвал понятых подписать протокол.

— Весьма помогли, Агриппина Ивановна. Если потребуется, мы вас пригласим.

— Милицию только не присылайте, Христа ради, сама доберусь. — Иванова ушла.

Андрей убрал протокол, размышляя, сможет ли он, опираясь на показания вредной старухи, закрыть дело. В дверь вошла женщина с шапкой чёрных волос и громко сказала:

— Здравствуйте, господин следователь. Скажите, её уже посадили?

Андрей посмотрел в список, следующей шла вахтёрша, но это была не она.

— Вы, простите, не Вера Ивановна?

— Горелова Арина Михайловна, мать Пыжиковой Янины. Вера Ивановна подождёт. — Вошедшая кивнула за дверь, промокнула глаза белым квадратиком и повторила: — Скажите, господин следователь, её уже посадили?

— Кого? — не понял Андрей.

— Убийцу, естественно, — сказала Горелова. — Или станете говорить, что не знаете, кто убил?

— Арина Михайловна, Агеева даже не подозреваемая. — Андрей догадался, о ком речь, и добавил невольно: — Пока.

— Как же она — не подозреваемая, когда Янина оставалась с ней в тот вечер?

— Но, Арина Михайловна, зачем Диане Сергеевне было убивать вашу дочь? — спросил Андрей.

— Как зачем? Вы хотя бы представляете себе, как они воруют? — возмутилась Горелова.

— Кто? — снова не понял Андрей.

— Кто-кто? Доктора, — сказала Горелова плаксивым голосом. — Мы для них всё — материалы, людей, оборудование. А они! Только и рыщут, где что украсть.

— Если вы были уверены, что Агеева вас обворовывает, почему в суд не подали? — усомнился Андрей. — Сейчас проблем с этим нет.

— Какой суд, что вы — дитя неразумное? Не пойман — не вор, да и шум поднимать нельзя, не то всех клиентов перепугаешь. — Горелова махнула было рукой, но вдруг оживилась: — Надо будет камеры в кабинете поставить.

— Но вы знаете наверняка, что Агеева воровала?

— А то. За руку только поймать не могли, хотя сколько пытались. Янина и в тот вечер мне предложила: «Мама, я сейчас позвоню Диане, скажу, что заеду, она засуетится, и я тут как тут». И позвонила Агеевой, но не сказала, что сама уже в здании, только в аптеке. И ведь сразу же, сразу пошла! Да всё равно не успела. — Арина Михайловна снова махнула рукой и подняла испуганный взгляд: — Или успела?

Андрей заметил, что сколько б Горелова ни крутила платок, ни прикладывала его к влажным глазам, тот оставался аккуратным белым квадратиком.

— Расскажите, какой была ваша дочь? И были ли у неё враги?

— Какие враги? Что вы! Она была доброй, общительной, умела к людям подход отыскать, словом, доктор от бога. Она и с Агеевой этой дружила. А та только и ждала, чтобы Янина уехала, чтобы снова деньги в карман класть, хотя у самой какой муж богатый! Верно пословица говорит, дал же бог три горла.

— Почему же вы ей не мешали? — спросил Андрей. — Отчётность же можно было ввести?

— Я вводила. Обязала Агееву записывать в специальную тетрадь всех, кто у неё лечился. И чтобы она с каждого брала роспись рядом с уплаченной суммой. Страницы в тетради я пронумеровала, а медсестра наша прошила суровой ниткой. И на последней обложке концы заклеила бумажкой, а я печать сверху поставила. Причём, заметьте, печать эта была лишь у меня.

— Несколько архаичный метод. — Андрей кашлянул. — И как, помогло?

Горелова только махнула рукой:

— Медсестра наша, соседка по даче, конечно, тоже присматривала, но её рабочий день с десяти до шести, а раньше и позже Агеева могла вертеть деньгами как хотела.

— Арина Михайловна, ваши показания могут серьёзно помочь делу. Проведём параллельное дознание и предъявим Агеевой обвинение в воровстве. Тогда, если она убила, и в убийстве скорее сознается.

Горелова пододвинулась.

— Заниматься этим, конечно, буду не я, — продолжил Андрей, — а мой коллега по экономическим преступлениям. От вас лишь потребуется представить всю финансовую информацию по денежным потокам клиники, эксперт найдёт нестыковки. Поверьте мне на слово, это не так сложно. Не представляете, Арина Михайловна, как много женщин последнее время оказались за решёткой по подобным статьям. И почти все поголовно — особы, ведущие собственный бизнес. Вот нашёл. — Андрей открыл нужный контакт в телефоне: — Так я звоню.

Арина Михайловна замялась:

— Подождите, Андрей Анатольевич. К чему отвлекать специалистов этакой мелочью? У них есть дела покрупнее, пусть с ними и борются. Тем более я Агееву уже рассчитала. К чему прошлое ворошить? Вы лучше её за Янину мою в тюрьму посадите.

— Что ж… — Андрей придвинул протокол. — Скажите, почему вы не беспокоились, когда Янина не вернулась домой в тот вечер?

— Янина меня предупредила, что ночевать не придёт, попросила собачку её вечером и утром выгулять. Мы же рядом живём… жили.

— Не говорила она, куда собиралась и с кем?

— Андрей Анатольевич, знали бы вы, до чего моей дочери не повезло с супругом. Мы возлагали такие надежды на это замужество, знакомили его с такими людьми! Я-то радовалась, дочка всегда рядом будет, а его на Сахалин унесло…

— Далеко. И чем ваш зять там занимался?

— Нефтью. — Горелова брезгливо поморщилась.

— Не верится как-то, что у сотрудника нефтяной отрасли оказались плохие условия, — заметил Андрей.

— Вы просто не в теме, — убедила Горелова. — Билет бизнес-классом — под сто тысяч в конец. Ему-то компания оплачивала, но мне где набрать на перелёт каждый месяц такую сумму? Вот и сидела моя Янина одна, поговорить не с кем, сослуживцы — сплошь иностранцы.

— Так ваш зять в зарубежной компании трудится? Почему же он вам не помогал с перелётом, зарабатывать должен неплохо?

— Неплохо? Да он деньги гребёт лопатой! Они с Яниночкой как-то месяц жили на острове. Вы хоть представляете, сколько стоит месяц прожить на Мальдивах? Впрочем, откуда вам. А в прошлый приезд он квартиру купил, в новостройке на Главном проспекте. Знаете, где это? — Не дожидаясь, пока Андрей кивнул, Горелова продолжала: — Она ему в пять миллионов встала! Мы с Яниной прикидывали, и на ремонт с мебелью лимона три бы ушло, если, конечно, лишь самым необходимым обходиться. Так он эту квартиру взял и на свою мамашу оформил! А как маме жены с билетом помочь, так мы — ни за что! Стойте, Янина же застрахована была! У них корпоративный пакет страховой на работников и членов семей. Так он ещё и компенсацию выручит? — Горелова смяла платок.

— Арина Михайловна, вы так и не ответили, с кем собиралась Янина провести ночь на четырнадцатое?

— Да это неважно. — Платок в руках Гореловой стал комком. — У Янины сестра есть двоюродная, та развелась недавно. Вот они и собирались с её новым знакомым куда-то. Вроде ещё мужчина планировался. Простите, мне надо идти, господин следователь. Сами понимаете, столько хлопот.

Когда Горелова вышла, Андрей позвонил:

— Лёша, сестра Пыжиковой есть в списках? Опроси её, хахаля и его друга. Пациентку утреннюю нашёл?

— Созвонился. Сказала, что Агеева обещала ей приличную скидку в отсутствие начальства. К вам везти?

— Обязательно и сегодня же.

В дверь постучали. Андрей разрешил войти. Заглянула училищная вахтёрша, кутаясь в серую шаль, поздоровалась сиплым «здрассь-те» и присела на краешек стула. Андрей поздоровался:

— Вера Ивановна, вы дежурили тринадцатого числа в училище?

— Я дежурю там каждый день, — просипела вахтёрша, добавив: — и каждую ночь.

— Когда же вы дома бываете? — поразился Андрей.

— Так я там и проживаю, в общежитии, в комнате. — Вера Ивановна достала паспорт и развернула страницу с пропиской.

Взглянув, Андрей отложил документ, вахтёрша дрожащей рукой тут же схватила и спрятала со словами «чтоб не забыть». Андрей мысленно признал правоту Алексея, что вахтёрша вряд ли поможет, и продолжил:

— Вспомните всех, кто заходил в здание училища тринадцатого?

— Всех разве упомнишь? — поразилась вахтёрша.

— Во сколько пришла Диана Сергеевна?

— Утром она пришла, как обычно. Нет, вру. Чуток позже. Я спросила ещё, что она так припозднилась? Так она ответила, что медсестра их заболела, поэтому она будет до вечера. И уходила как, помню. В телефон свой уставилась, не попрощалась даже.

— В котором часу это было?

— Сказала утром, что будет до вечера, значит, часов в семь или в восемь. Я к вечеру хуже вижу, милой, куриная слепота у меня. Знаешь такую заболевание?

— На часы, значит, не смотрели?

— Не смотрела, — согласилась вахтёрша. — Телевизор смотрела я, сериал, по второй программе. «Роза-Изабелла» называется, не смотришь?

— Нет. Кто ещё приходил?

— Из зубных? — сообразила вахтёрша. — Хозяйская дочка-красавица. Но она никогда не здоровается. Вещи на ней всегда — загляденье, и духи ароматные! Пройдёт, так в каморке моей с полдня воздух приятный стоит. Царствие ей небесное.

— Во сколько Янина пришла?

— Во сколько? Телевизор я не смотрела, я ведь не больно его жалую, одну только «Розу-Изабеллу» и смотрю. Там героиня есть, Люсия, так наша Янина с этой Люсией ровно одно лицо, а главное…

— Ещё кто в училище в тот день приходил? — оборвал Андрей.

— Чья-то родственница в общежитие. — Вера Ивановна морщила лоб: — Уборщица наша. Пьянчужка какой-то. Но я его выставила, не пустила! Это с утра у нас людно, а вечером тихо.

— Что за родственница? Почему вы решили, что она — в общежитие? Узнать сможете?

— Где там узнать? Поздно было. Но я её первый раз видела. В гости к внучке, наверное, приехала. Соскучилась, гостинцев, поди, навезла.

— Не в стоматологию она шла? Почему не спросили, Вера Ивановна? Это же ваша обязанность!

— Чего было спрашивать, и так видно было! Чай, не басурманка! В Бога, поди, верует! — возмутилась та. — Старая, зубов, поди, у неё не осталось. Что у зубных наших ей делать? Точно вам говорю, к внучке пришла. — Лицо вахтёрши озарилось, и она, подняв палец, важно заметила: — Или к внучку!

— Ладно, — сдался Андрей. — Как она выглядела, опишите.

— Как она выглядела? Да никак! Как все старухи. Как я, — приоткрыла одутловатые веки вахтёрша и запахнулась в шаль, умело прикрыв дыру пальцем с обкусанным нечистым ногтем.

— Очки на ней были?

— Про очки я не помню.

— Как же это вы, зубы разглядели, а очки не заметили? Сумка была у неё?

— Сумка? — Вахтёрша подумала. — Сумка была. Должна же она была в чём-то гостинцы везти.

— Какая сумка была?

— Не помню. Но точно помню, сумка была. Большая, тяжёлая, потому что старушка горбилась. Хотя у меня к вечеру куриная слепота развивается. Знаешь такую заболевание?

— Вспоминайте, во сколько старушка пришла. До того, как закончился ваш сериал, или после?

— Не помню. Телевизор я не смотрела. Там ведь как не сериал — одни новости, а я их не люблю. Посмотришь — и ничего прямо не хочется, а не посмотришь — и ничего.

— Ладно, во сколько та женщина вышла?

Вера Ивановна изумилась:

— А она никуда не выходила. Я же вам говорю, она к внучку приехала, соскучилась и гостинцев навезла.

— Так, может быть, вы утром видели, как она выходила?

— С утра ученички эти знаешь как носятся? Чистые черти! Пока занятия не начнутся, не усмотреть.

Выпроводив вахтёршу, Андрей открыл в компьютере телепрограмму за тринадцатое. Сериал, который смотрела вахтёрша, начинался в семь сорок пять, а заканчивался почти в девять с перерывом на новости. Получалось, что даже если Диана избавилась от отпечатков пальцев на чашках, улик против неё достаточно. Андрей набрал Алексея:

— Ты где?

— Как вы сказали, за пациенткой поехал. Уже возле дома её. Скоро доставлю.

— Оставь пациентку. Вези мне Агееву. Срочно.

— Так. — Андрей крутанул колесо компьютерной мыши. Строчки программы скакнули вниз, и он с удивлением прочитал: — Вот тебе и раз! Ещё одна «Роза-Изабелла». Шестнадцать пятьдесят пять — семнадцать сорок.