Громче всех!

Виктория Добрева (2023)

Нулевые в России запомнились появлением фаст-фуда, интернета, сотовых телефонов, игровых автоматов и… звёзд, которых штамповали на популярных реалити-шоу, как на конвейере. Анна Реброва попала в число счастливчиков, которых взяли в «Громче всех!» не за деньги или связи. Ей долгое время действительно везло: она не выбыла оттуда первой, второй или даже третьей, но вот достаточно ли её таланта для того, чтобы крутой продюсер в конце концов подписал с ней контракт? — Спорный вопрос. А на что она сама готова пойти, чтобы добиться славы певицы? — Предать любовь? А друзей? А саму себя?

Глава 6

К седьмому отчётному концерту Олег Викторович придумал некоторым участникам собственные сценические образы.

Серёжа играл роль типичного городского жителя, офисного работника, слишком серьёзного и ответственного, чтобы хоть как-то развлекаться. Продюсер решил, что только в таком амплуа мог выступать самый старший в команде участник, а для убедительности образа выдал ему очки без диоптрий, которые Бутаков ещё долго носил, считая, что они ему очень идут.

Самую младшую участницу проекта — Катю Свечину — организаторы попытались раскрыть в качестве глубоко чувствующего подростка-поп-рокера. Косички расплели, чтобы показать длинные русые волосы, одели в чёрное, дали в руки, как всегда, неподключенную гитару и крупным планом показали по всем телевизорам страны. Она была любимой участницей телезрителей младшего возраста.

Дима Костин, которому, как и мне, повезло не вылететь из шоу в первых же выпусках, придерживался образа рэпера со двора. Песни он писал сам, благодаря чему сделался ещё одним фаворитом Меганцева.

Я зашла в студию звукозаписи. Это помещение никогда не показывали камеры, потому что оно было не до конца отремонтировано. В одном кресле сидел Олег Викторович, а в другом Елена Ивановна. Марина записывала, как это сейчас называется, кавер на известную французскую песню. Она идеально чисто брала все верхние ноты и, что немаловажно, умудрялась имитировать французский акцент во время пения.

— Так, это было хорошо, но на всякий случай запишем ещё один дубль, — сказала педагог по вокалу. Она всегда присутствовала во время записи песен.

По команде Марина начала петь заново. Меганцев обернулся и заметил меня.

— Сейчас, Аня, подожди ещё минут пять, — шёпотом попросил он.

— Можно тут подождать?

Я хотела послушать, как пела подруга.

— Можно. Нравится, как поёт Марина?

— Да.

— Мне тоже. Потрясающий голос. Только что с ним делать — ума не приложу! — с досадой сказал продюсер.

Стало понятно, почему Марина пела чужую песню: Олег Викторович не смог ничего ей написать. С ней у него не было такого взаимопонимания, как с другими участниками. Олег Викторович уважал в Марине артистку, а она в нём продюсера, и отношения между ними были строго рабочими.

— Всё. Отлично. Марина, можешь быть свободна. Аня, иди к микрофону, — сказала Елена Ивановна.

Мне нужно было записать фонограмму для сольного номера, который я получила в качестве приза за лучшее, по мнению команды, выступление на прошлом концерте. Песню написал Олег Викторович.

Музыка Меганцева отличалась неординарностью. Другие продюсеры писали попсовые песни, целью которых было понравиться людям. Они были мелодичными, легко привязывались, имели незамысловатый текст. Такие песни выпускались сотнями, одна на другую похожими, внезапно выстреливали и так же быстро забывались. В этом плане Олег Викторович обгонял своих коллег и своё время. Композиция, которую мне предлагали исполнить, тоже относилась к альтернативной музыке, и я плохо представляла, как её записывать.

— Нет, — он прервал запись. — Не то настроение.

— Да, я и сама знаю, — призналась я.

–Нужно как-то свободнее, сексуальнее, — ответил Олег Викторович.

Из Орла я приехала наивной нецелованной девочкой, поэтому мне было сложно понять настроение песни. Я не знала, чего от меня требовал продюсер. Либо переигрывала, либо не дожимала эмоцию.

— Я не понимаю! — сдалась я после очередной попытки.

— Ну как-то игривее, смелее, увереннее! — объяснял он, а затем пропел никак не дававшиеся мне строки.

Тридцатилетний мужчина объяснял мне, как быть привлекательной и желанной. Именно такой образ ему привиделся в той серой мышке, какой я приехала.

Мы провели в студии несколько часов, прежде чем получили хотя бы одну удачную версию.

— Ничего, научишься! Тебе просто нужно дать себе больше свободы, — ободрял продюсер. — Как продвигается твоя диета?

— Сбросила уже два килограмма.

— Молодец. Продолжай в том же духе. Сегодня от тебя больше ничего не потребуется, можешь идти отдыхать. А завтра тогда начнём разучивать постановку.

— Ого, у меня будет постановка? — радостно переспросила я.

— Конечно, — улыбнулся Олег Викторович.

— Люблю начинающих артистов за то, какими восхищёнными глазами вы на всё смотрите! — сказала Елена Ивановна.

До этого я переживала, что наоборот всем докучала своим незнанием деталей шоу-бизнеса.

Я вышла из домашней студии звукозаписи и спустилась на первый этаж — в столовую к ужину. Другие ребята уже были там.

— Кать, ну, прекрати! — устало проговорила Варя.

Варя и Катя плохо ладили. Свечина вообще в доме мало кому нравилась, но все делали скидку на её возраст. Она дурачилась, передразнивала, капризничала, во время разговора с другими участниками могла перебивать и спорить, но голос у неё был звонкий, а сил и желания работать хоть отбавляй. С точки зрения продюсеров, она была интересна во всех смыслах. Катя пела с самыми крутыми приглашёнными артистами, её не ставили в дуэты или группы с другими участниками, не навязывали романы для пиара шоу. У неё были все возможности для развития сценических и вокальных способностей, и она по-настоящему выкладывалась на концертах.

Варю зрители ценили за необычный тембр. Я никогда не оспаривала наличие и уникальность голоса Вари, но мне он казался слишком низким и тихим, будто бы тяжёлым для восприятия. Когда я слушала её песни, а живьём на «Громче всех!» она не выступила ни разу, у меня появлялось ощущение, что эстрада и шоу-бизнес — это не для неё, она так называемая «домашняя певица». Однако она добросовестно отыгрывала роман с Димой Костиным и писала весьма приличные песни, что было большим плюсом для неё как для артистки. Последний талант облегчал работу и Олегу Викторовичу, когда Варя оказывалась в числе претендентов на выбывание.

Я села за стол. Варя продолжала накрывать, Дима что-то рассказывал Марине и сидевшему напротив меня Серёже. Я тоже начала слушать, но быстро выпала из разговора и больше не понимала, о чём шла речь. Я вдруг задумалась, где сейчас мог быть Борис Ладушкин. Мне было тяжело выбросить его из головы, потому что с тех пор, как в эфир вышел первый выпуск «Громче всех!», он не переставал названивать. Телефоны нам выдавали на две минуты в неделю, и я видела несколько десятков пропущенных звонков, текстовых и голосовых сообщений на автоответчике — всё от него. Живя в доме во время шоу, я была в безопасности, но это было не навсегда. Что ждало меня за его дверьми? Возможно, сумасшедший, одержимый мной. Из-за этих беспокойств я иногда заедала стресс, после чего Меганцев снова просил меня похудеть.

— Аня! — позвал меня Серёжа. — Ты слушаешь?

Казалось, ему самому было не особо интересно слушать болтовню Димы, но делать это один он не хотел, а Марина куда-то отлучилась.

— Да, я слушаю, — притворилась я и посмотрела на него.

На пару секунд наши взгляды встретились. Он попытался что-то найти в моих глазах, затем быстро осмотрел меня саму и снова вернулся к глазам. Дима замолчал, или мне так показалось? Я даже не заметила, кто первым отвёл взгляд.

Сначала вернулись звуки: ребята, садясь за стол, отодвигали стулья, разговаривали, шутили и смеялись, Катька что-то напевала, а Дима продолжал со всеми подробностями рассказывать бессмысленную историю. Затем в глаза стали бросаться яркие цвета, в которые была выкрашена столовая, потом — тарелки с обедом, участники. Марина принесла и положила на стол несколько ложек. Бутаков больше не смотрел на меня, а я на него.

Засыпая вечером, я раз за разом снова прокручивала в голове тот момент, когда мы с Серёжей смотрели друг другу в глаза. При всём желании я не могла никак трактовать его взгляд, и это меня беспокоило. Что-то изменилось то ли в нём, то ли во мне, то ли в окружавшем нас обоих мире. Сама я не осознавала, что именно, но мне казалось, что другие люди всё заметят, поймут или сами додумают что-то не то, даже если я буду просто стоять рядом с Серёжей. Вокруг нас было полно менеджеров, организаторов, операторов, педагогов, других участников и камер, через которые всё могли увидеть телезрители и интернет-пользователи. Поделиться мыслями мне было не с кем, но не проговаривать вслух не значило не думать. Я часто просыпалась посреди ночи, часа в три, и невольно начинала вспоминать один или даже все эпизоды прошедшего дня, в которых был Серёжа. Их набиралось всё больше. Я отношу себя к тому типу людей, которым свойственно думать порой слишком много, и в тот период все мои мысли со временем неожиданно свелись к одному человеку.