Спокойных дней не будет. Книга III. Время любить

Виктория Ближевская

Илья и Соня уверены, что должны быть вместе. Но пока он ищет способ исполнить обещание, Соня неосторожно попадает в романтические сети. Арсений, который пытается украсть ее сердце, молод, хорош собой и представляет серьезную угрозу для Ильи. Потерявшая голову Соня совершает ошибки, теряет близких и наживает врагов. Но Илья не сдается, и прямо накануне свадьбы Соне предстоит выбрать свою судьбу. Потому что даже из самого запутанного лабиринта чувств есть только один выход. И этот выход – любовь.

Глава 2. Дело техники

Для Арсения Орлова сбегать в деревню на стареньком чероки независимо от времени года было необъяснимой потребностью души, потому что только в такие моменты он ощущал, что душа в нем еще осталась.

Летом его страсть к деревне вспыхивала гораздо реже в силу разных, подчас не зависящих от него обстоятельств. Во-первых, он не любил пробки. В городе он их терпел, активно пользуясь телефоном или тренируя память запоминанием десятков деталей в обстановке за окном. Но на трассах пробки были настоящим проклятием. При этом количество дачников, стремящихся прочь из мегаполиса, росло с каждым годом, и спасения от них не было ни на проселочных дорогах, ни даже на обочинах, по которым он объезжал многочисленные заторы. А во-вторых, за пять лет эти же самые дачники заполонили тихую деревню в ста километрах от Москвы, где он выстроил свою маленькую крепость, и не давали ему возможности насладиться законным одиночеством и сельской тишиной. Его приводили в тихое бешенство крики детей, лай собак, дым костров над мангалами и бесконечные строительно-ремонтные работы, которые велись на шести сотках с апреля по октябрь все двадцать четыре часа в сутки.

Для него, ведущего ночной образ жизни, утреннее кудахтанье и ругань на участке справа или визги младенцев и стук молотка на участке слева были равносильны пытке бессонницей в застенках гестапо.

В остальные дни, когда его не тянуло в деревню, чтобы отдаться мнимому уединению, он вел жизнь успешного и рискового бизнесмена и ездил на черной семерке БМВ, надраенной до блеска, хищной и опасной, как лесной зверь, опрометчиво посаженный на цепь у дома. Семерка годилась на то, чтобы навещать партнеров, бесить врагов, покорять сердца женщин, нарушать скоростной режим, — то есть практически на все случаи его беспутной жизни.

Чтобы познакомиться с Соней поближе, семерка подходила как нельзя лучше. Он уже несколько дней ездил за ее мерседесом, придумывая, с какого бока подобраться, и эти вовремя проколотые колеса посреди автомобильного столпотворения стали большой удачей. Теперь ему надо было подобрать хорошую наживку, чтобы золотая рыбка снова не ускользнула. Все остальное было делом вдохновения и техники соблазнения, отработанной годами.

Четкого плана относительно Сони Билецкой у него пока не сложилось, да и задача была поставлена слишком абстрактно: узнать о ее брате что-то, о чем не была осведомлена ни официальная пресса, ни конкуренты, ни партнеры. По бизнес-каналам информация о нем собиралась по крупицам, но глубоко в частную жизнь пока никому проникнуть не удалось. Заказчик Арсения знал, что Илья был крепким орешком. Он не распространялся о своих планах, держал рядом только хорошо проверенных людей и был подозрителен, как неаполитанский мастиф.

— Что я должен найти?

— Понятия не имею. Но ты поймешь, когда на это наткнешься. У тебя хорошая интуиция, и ты разбираешься в женщинах.

— Она точно знает то, что вам нужно?

— Возможно, ключ не в ее знании, а в чем-то ином. Так что ищи и будь осторожен.

— Сколько у меня времени?

— Столько, сколько тебе понадобится. Возможно, и нечего искать. Но что-то мне подсказывает, что наш добрый друг разыгрывает одному ему известную партию, да еще и на разных досках, а остальные участники могут оказаться в дураках. Я не привык быть пешкой. Я хочу получать информацию первым, о чем бы ни шла речь.

— Если есть, что найти, — я найду.

— Только смотри, не влюбись. Она очень хороша, эта Соня Билецкая, да не твоего поля ягода. И брат никогда не отдаст ее тебе. Прошлое у тебя, сам знаешь…

— Я не пустоголовый щенок. И даже если она принцесса…

— Ты пока не понимаешь, с кем имеешь дело. Не знаю, кто она на самом деле, но для Ильи она принцесса. Она часть его семьи, и он не позволит ни тебе, ни кому другому нанести ущерб своим близким. Он скорее сотрет тебя в порошок, чем рискнет сестрой.

— Я не претендую на его сестру. Это работа, а не любовное приключение.

— И все-таки соберись. Я не хочу, чтобы ты завалил дело.

Соня блаженно жмурилась и подставляла лицо весеннему солнцу. В последние несколько дней она стала сбегать в обеденный перерыв из офиса, чтобы просто посидеть на бульваре. Здесь можно было не думать ни о доме, ни о работе. Просто нежиться на солнце и перескакивать с одной мысли на другую: об облаках, которые таяли в синеве, как сахарная вата, о нежных народившихся листочках, сквозь которые пробивались солнечные лучи, о голубях, суетящихся на дорожке, о людях, спешащих по своим делам. И все эти мысли складывались в то самое «ни о чем», которое не приносило раздражения и не оставляло тягостных воспоминаний об очередном загубленном дне. Возвращаясь в офис, она ликовала, что ей снова удалось вырваться на полчаса из повседневности, сбежать на необитаемый остров, куда не доносились гудки машин, обрывки чужих разговоров и отголоски неприятностей, которыми щедро награждала ее жизнь.

— Я столько дней представлял нашу встречу, а вот теперь не знаю, что сказать. Здравствуйте, Соня.

Она не сразу поняла, что человек, минуту назад севший на ту же скамейку, обращается к ней. Но когда повернула голову, встретила осторожный и чуть лукавый взгляд. Ей следовало удивиться, потому что именно так поступают благовоспитанные леди, когда случается подобная запланированная неожиданность, но она все это время подозревала, что однажды встреча состоится, и не стала играть.

— Вы нашли меня. — Прищурившись, она испытующе смотрела на мужчину. — Как и обещали.

— Да, взял на себя смелость продолжить знакомство.

Он придвинулся ближе, заподозрив в ее словах поощрение. Соня улыбнулась и укоризненно покачала головой.

— Вы за мной следили и, к счастью, не сказали, что это опять случайность.

— Теперь не случайность, конечно. Мне было бы проще позвонить и договориться о встрече. Но вы не оставили ни своего номера, ни даже своего имени.

— Если вы нашли меня здесь, значит, и несколько цифр для вас не проблема.

— Но что бы я сказал по телефону? — Он сделал строгое лицо и заговорил напряженным голосом: — «Здравствуйте, это Арсений». А вы бы сразу повесили трубку. Или, может быть, вспомнили, но возмутились моей бесцеремонностью.

— То есть, нельзя позвонить, но можно прервать мое уединение на бульваре? А если я жду приятеля?

— Тогда просто скажите, и я уйду.

— Нет, останьтесь. Я просто греюсь на солнышке.

— Я тоже люблю иногда сбежать от всех. Так вы не сердитесь, что я разыскал вас?

— Я знала, что вы найдете. Только незачем.

— Вы не гоните меня, как в прошлый раз. Это хороший знак.

— Я опасалась неприятностей для себя. — Она запнулась, но все же закончила фразу: — И для вас.

— Ревнивый муж?

— Не ломайте комедию, Арсений. Если вы смогли найти меня на бульваре, то наверняка знаете, за кем я замужем.

— Простите. Я знаю, что ваш муж болен. И у вас есть покровитель, а у него серьезная секьюрити. Там, в казино…

— Я мало что помню. Это была утомительная поездка, да к кому же тем вечером я заболела.

— Вы мне сказали тогда, что не любите играть.

— Чистая правда, не люблю. И в казино до того вечера не бывала.

Она, конечно, кривила душой, потому что помнила залы игровых автоматов в Лас-Вегасе. Невообразимый шум, азартные выкрики, музыку и звон момент, сыпавшихся в руки счастливчиков. Впрочем, туда, где солидные господа играют за столами с зеленым сукном, Роза ее действительно не пускала.

— Тогда стоит хоть раз попробовать.

— Не стоит, — покачала головой Соня.

— Потому что покровитель запрещает или потому, что вам слишком везет в любви и не может везти в картах по известному закону?

Соня расхохоталась его здоровому чувству юмора, но через минуту посерьезнела.

— В любви мне везет, это правда. Но я не люблю саму атмосферу игры и ажиотаж вокруг нее. Слишком много внимания деньгам. Хотя мои представления о казино заимствованы из кинематографа, а не из личного опыта.

— Может быть, я смогу пригласить вас посмотреть на игру другими глазами? Проведите вечер со мной в казино.

— Боже упаси! — почти испугалась она. — Я не об этом говорила. Мне достаточно моей теории.

— Не сомневаюсь, но я мог бы показать вам другой мир. Мир игры не снаружи, а изнутри.

— Каким образом? Вы волшебник?

— В этом нет волшебства. Все давно описано в романах: новые технологии, камеры слежения, электроника.

— Ах, в этом смысле изнутри! То есть, если я правильно догадалась, вы там работаете?

— Так и есть. Я не призываю вас играть. Я предлагаю посмотреть на человеческие пороки и страсти со стороны.

— А вы опасный человек, Арсений! Вы так тонко искушаете меня. Наблюдать за чужими страстями, взлетами и падением и не давать волю собственным страстям… Возвыситься над остальными, над слабостями человечества, — это гордыня во всей красе.

— Так попробуйте. Вы ничего не потеряете, — мягко уговаривал он.

— Это как посмотреть. Не всякое знание полезно.

— Никакое знание не может само по себе вести к падению. Во всем остается наш выбор. Сделайте его, и все встанет на свои места.

— Может быть. — Она коротко взглянула на часы и заторопилась. — Извините, мне пора.

— Постойте, Соня. Еще минутку. Не заставляйте меня искать случайных встреч с вами на бульварах. Давайте увидимся вечером. Не хотите в казино — не надо. Сходим, куда скажете. В ресторан? В театр?

— В театр?

Она оценивающе посмотрела на него, словно решала, можно ли показаться на публике с таким спутником

— Я сейчас же куплю билеты на вечер.

— На завтрашний вечер, — уточнила она. — Сегодня у меня другие планы.

— Вы всерьез? — Он был удивлен такой быстрой победе. — Так я позвоню вам?

— Вот. — Она достала из сумки визитку и написала на ней номер своего мобильного. — Только не говорите, что и этот номер вы уже знаете.

— Этот еще нет. В ГАИ его не дают.

Соня смешливо наморщила нос, как девчонка, и поднялась со скамейки. Высокий Арсений вскочил еще раньше, и Соня чуть отступила назад, чтобы иметь возможность видеть его лицо, а не только галстук, и первая протянула руку. Он слегка сжал ее и наклонился, чтобы поцеловать.

— У вас есть предпочтения насчет театров?

— Не хочу ничего большого и многолюдного. Какая-нибудь студия, малая сцена. Чем меньше людей, тем лучше. Я от них и на работе не в восторге.

Она удалялась в сторону оставленной машины, и неугомонное сердце выскакивало у нее в груди. Только что привлекательный и галантный мужчина назначил ей самое настоящее свидание. И она, замужняя дама, мать, хозяйка дома и любовница своего брата, согласилась на эту авантюру. И ни за что не передумает к завтрашнему вечеру, потому что устала от груза ответственности, от капризов Николая, от сумасшедшей работы, от вечной борьбы с Ильей. А с этим незнакомцем легко и приятно. И ничто не помешает ей провести вечер с удовольствием, сходить в театр, выпить чашечку кофе в фойе и поболтать о пустяках.

Арсений смотрел ей вслед и, довольный собой, размышлял, как неожиданно легко дело сдвинулось с мертвой точки. Женщина вблизи была привлекательна и вовсе не так неприступна, как казалось в Питере. Искусственные диалоги, которые он несколько раз успел разыграть сам с собой, остались невостребованными. Она с самого начала дала понять, что не тяготится его обществом и не сердится на его настойчивость. За то время, что он собирал о ней сведения, он успел понять, что она по-настоящему одинока. Ни работа в большой компании, ни маленькая дочурка, ни дорогая машина не смогли обмануть его внутреннего наблюдателя. Ей не хватало человеческого участия, как не хватает его многим мужчинам и женщинам, живущим в клетке большого города. Как не хватает и ему самому, несмотря на многочисленные успехи у дам, деньги, сотни случайных знакомых и давних приятелей. Возможно, именно брат, который вырастил ее, и был тем человеком, с которым у нее были по-настоящему доверительные отношения. Он заботился о ней, а она отвечала ему искренней преданностью. Закономерные отношения между близкими людьми, которые в силу разных причин опасаются доверять посторонним.

Когда-то у него был доберман. Убийца без страха и упрека, готовый за хозяина растерзать любого. И все же ему требовалась ласка и внимание, как любому живому существу. В отсутствие хозяев он выл и тосковал, радовался, когда они возвращались, и с тоской во взгляде провожал их по утрам. Казалось, с таким сторожем квартира в безопасности. Однако, однажды, вернувшись домой, хозяин обнаружил смущенного пса, жмущегося к его ногам, и до копейки выпотрошенный сейф. Зубастая машина для убийства купилась на человеческое участие домушника. И неважно, что это участие проявил вор, нанесший хозяину значительный урон. Пес хотел любви и получил ее от постороннего, от первого встречного, оказавшегося в дверях квартиры.

И Соня была неприступна лишь с виду. В душе она стремилась к общению, не ограниченному социальными рамками или финансовыми и политическими интересами своей семьи. Именно на понимание и внимание со стороны чужого человека ее можно было изловить. Может быть, не слишком быстро и легко, но у него было время. И желание тоже было. Он снова убедился, что она умна и хороша собой. А он испытывал давнюю слабость к этому уникальному сочетанию женской привлекательности.

Они встретились на следующий день без четверти семь возле входа в театр «Сфера». Это была самая маленькая сцена, которую он знал в Москве, и Соня днем подтвердила, что в выборе он не ошибся. Арсений принес ей розу на длинном стебле и во время спектакля, несколько раз искоса взглядывая на свою спутницу, видел, что она держит ее возле щеки, как будто согревает своим теплом. Спектакль оставил у обоих смешанные впечатления, и на дорожке перед театром они бурно обсуждали музыкальное сопровождение, неожиданный поворот сюжета и актерскую игру. Она все еще прижимала розу к лицу, касалась ее губами, слушая мужчину, и отодвигала от себя цветок, как микрофон, когда сама принималась говорить.

— Жаль, что я не смогу проводить вас домой, — внезапно сказал он, вместо того, чтобы ответить на ее очередную реплику о странностях сюжета. — Ох, уж эти самостоятельные женщины за рулем!

— Да. — Она потупилась, опасаясь выдать собственные мысли. — Уже пора ехать.

— Еще не поздно. Может быть, выпьем по чашечке кофе? Здесь в двух шагах, в саду.

— Прекрасная мысль, — тут же согласилась она.

Но в кафе темы для разговора как будто иссякли. Она молча пила свой капучино, изучая что-то на глянцевой поверхности стола. Арсений смотрел на ее склоненную голову и думал о том, что предпримет, когда последние минуты вечера подойдут к концу.

— И что дальше? — первой спросила она, как будто угадав его мысли.

— Дальше я надеялся, что вы согласитесь сходить со мной еще куда-нибудь.

— С вами интересно, — бесхитростно сказала Соня, не отвечая на предложение. — И спасибо за этот вечер.

— Тогда задержимся еще?

— Зачем? Мы молчим уже пятнадцать минут.

— Простите. Просто я не решался сказать, что хотел бы продлить нашу встречу.

— Надолго? — пошутила она и вдруг смутилась. — То есть, я имела в виду…

— Надолго, — поспешил с ответом он и взял ее руку в свою. — Очень надолго.

— Меня ждут дома. — Женщина залилась краской и прижала розу к губам, скрывая смущение. — Идемте к машине.

Арсений выпустил ее руку, и она порывисто поднялась и заторопилась к дверям, словно опаздывала на важную встречу. Теперь по дороге к стоянке она уже не держалась за его локоть, и он шел рядом, глядя на ее задумчивый профиль.

— Так я могу надеяться? — нарушил молчание мужчина, когда в конце дорожки показалась стоянка.

— Можете, — сухо кивнула она и пошла еще быстрее.

— Соня! — Он поймал ее прохладную руку, когда она остановилась возле своей машины. — Что-то не так?

Ее лицо было в тени, а ветер перебирал кудри у нее на макушке. Он осторожно пригладил взлетевшую прядь. Соня вздрогнула и мотнула головой.

— Мне пора ехать.

— Но, Соня…

— Я благодарна вам за… внимание. — Она повернулась и, подняв голову, посмотрела куда-то ему за спину. — Но мы не сможем встречаться.

— Из-за вашего друга?

— Он мой брат, — с неохотой призналась женщина.

— Брат? — Арсений замолчал, сделав вид, что переваривает услышанное. — Тогда я не совсем понимаю…

— А я не могу объяснить. Просто прошу, не ищите больше встречи со мной.

— Это невозможно, Соня. Я… — Он запнулся и сжал ее пальцы, пытаясь придать уверенности голосу. — Мне нужно увидеть вас еще раз.

— Только раз? — уточнила она с женской непосредственностью. — И на этом мы закончим?

— Нет. — Он улыбнулся своей оговорке и поднес ее руку к губам. — Я хотел сказать, много раз. Я хочу видеть вас часто, Соня. Вы очень красивы. И еще…

— Не тратьте зря слов! — Она отняла руку и нахмурилась. — Я не хочу этого слушать.

— Не хотите знать, что нравитесь мне? Я обидел вас?

— Конечно, нет!

— Тогда завтра днем пообедайте со мной.

— Я не могу.

— Прошу вас, Соня. Всего лишь обед. При свете солнца, на глазах десятков людей. Я не скомпрометирую вас, не буду навязчив, не скажу ничего лишнего.

Он наклонился, пытаясь поймать ее ускользающий взгляд. Соня поднесла розу к лицу и на секунду закрыла глаза. «Только обед, — сказала она себе. — Один единственный раз!»

— Хорошо, — ответила она.

— Вы согласны? — Он не сразу поверил сказанному. — Я не ослышался?

— Встретимся на бульваре. У меня будет сорок минут.

— Целая вечность рядом с вами!

По дороге домой она то и дело переставала следить за дорогой и еле избежала аварии, перестраиваясь вправо. В конце концов, ей пришлось остановиться у тротуара и заглушить двигатель. «Он такой… неожиданный! Говорил о театре и так смотрел. И если бы поцеловал… Совершенное безумие! Я хочу, чтобы чужой мужчина меня поцеловал! Должно быть, у него отбоя нет от поклонниц. А я… Бог знает на что стала похожа. Кожа да кости, глаза запали. Давно пора заняться собой. Только когда? Белла болела. И Николай… Если Илья узнает, он убьет нас обоих! Почему же он не сделал попытки поцеловать? Мы сидели рядом, и я чувствовала, как он смотрит. Кажется, если бы он попросил, я бы поехала с ним… С ума сошла! Куда с ним? С первым встречным! Просто потому что он красивый и галантный? Какая невозможная весна! Я чувствую себя совсем девчонкой, как до замужества. Нет, тогда я даже не знала, чего хотеть. Был только Илья. А сейчас я хочу другого! После всего, что у нас было с Ильей, вот так просто взять и увлечься незнакомым человеком! Ах, если бы он поцеловал меня! Завтра… Мы договорились пообедать завтра! Так, если я сейчас же не сосредоточусь на дороге, то завтра для меня просто не наступит».

Но завтра наступило в срок, и утром она тщательнее обычного укладывала непослушные волосы и подбирала помаду. Зато время обеда все никак не начиналось, и Соня гипнотизировала то наручные часы, то маленькие цифры в правом нижнем углу монитора, то темный дисплей телефона и отчаянно нервничала. Привычные шутки Кирилла казались плоскими, вопросы Анечки — глупыми, звонки коллег — навязчивыми. А когда Александр Васильевич предложил вчетвером провести время в ближайшем кафе, Соня вспылила и заявила, что все они эгоисты и должны, наконец, дать ей отдохнуть хотя бы в законный обеденный перерыв. Коллеги в недоумении переглянулись.

— Для климакса, вроде, рано, — заметил Кирилл, словно ненароком заглядывая в вырез ее блузки. — Тебе что, с утра машину поцарапали?

— Можно оставить меня в покое? — огрызнулась она, уткнувшись в свой блокнот.

— Можно. Ты предпочитаешь покой из красного дерева с латунными ручками или золотую урну?

— Я предпочитаю деловую обстановку на рабочем месте. Деловая обстановка — это когда никто не сидит у тебя на столе на пачке документов и не пятится на твою грудь.

— Соня, если ты встала не с той ноги… — начал было Александр Васильевич, но она ощерилась на всю команду, как лисица из норы.

— А если я вообще не ложилась? Мне и без вашей болтовни ни днем, ни ночью покоя нет.

— Сказала бы просто, что не хочешь обедать, — наконец обиделся Кирилл и первым отошел от стола. — Подумаешь, вегетарианка диетическая.

— Соня, когда у тебя будет время, не могла бы ты мне подсказать… — робко попросила Анечка, но фразу закончить не успела.

— После обеда. — Офис-менеджер подняла голову и на миг задумалась. — После того, как я вернусь с обеда.

— Ладно. Скажи, когда освободишься.

Анечка тоже испарилась, а Соня перевела недобрый взгляд на Александра Васильевича.

— Ну, к тебе тоже зайти, когда освобожусь?

— Нет, ко мне прямо сейчас.

Он пошел в свою часть кабинета, оставив дверь открытой. Она в раздражении бросила карандаш на стол и поплелась следом, проклиная предыдущий диалог на чем свет стоит.

— Ты что, с цепи сорвалась?

— Прости, трудный день. Можем попробовать сначала…

Директор по персоналу опустился в кресло и смотрел на нее с укоризной, как смотрит государь на зарвавшегося любимца. Соня устроилась напротив, демонстративно положив ногу на ногу, отчего ее узкая юбка поднялась выше положенного корпоративными правилами уровня.

— Вы не в баре, Софья Ильинична. И не на рынке. Поэтому не надо со мной торговаться. — Его ледяной тон заставил ее выпрямиться на стуле и одернуть подол. — Я еще вчера ждал от вас бумаги, относительно…

— Вчера я не успела, — в том ему заметила она. — Сегодня к пяти.

— А письмо в дирекцию?

— После обеда я подам его на подпись.

— А что у нас с запчастями для копира в бухгалтерии?

— Я собиралась звонить утром. Но теперь уже после трех.

— А что у нас намечено на обед?

— Извини?

— Обед. Почему одно упоминание об обеде вызывает у вас такую бурную реакцию?

— Я должна уйти с половины второго до половины третьего. — Она поерзала на стуле, ожидая, что дальнейшие расспросы прекратятся. — У меня встреча.

— Я бы за вас порадовался от души, но письмо в дирекцию необходимо составить к двум. Так что перенесите свой обед на более раннее или более позднее время.

— Я не могу, — растерялась она и подалась к нему. — Нет, это невозможно.

— Больше я вас не задерживаю. Без пяти два оно должно лежать у меня на столе.

— Саша, я, правда, не могу.

— А придется.

— Меня будут ждать.

— Позвони и отмени встречу.

— Но мне некуда позвонить. Я знаю время и место…

— Уличный рыцарь? — усмехнулся он. — Маленькие радости большой любви?

— Это тебя не касается! — отрезала она, чувствуя, что внутри все закипает от его бесцеремонности.

— Согласен. Зато меня касается твоя работа.

— Саша, я все равно уйду. Ты не понимаешь…

— Не советую. Я вкачу тебе выговор.

— Значит, будет выговор. Это меня не остановит.

— А что тебя остановит?

— Ничего. Теперь уже ничего.

— Тогда я поставлю вопрос о твоем соответствии должности.

— Но почему? Разве я плохо работаю? Не справляюсь? Я столько раз задерживалась здесь до глубокой ночи.

— Не строй из себя героиню. Мы все много работаем.

— Да, но… — Она замялась, прежде чем обратиться к тому человеку, которого целый год считала своим другом. — Ты в курсе моей ситуации. Разве у меня не может быть личной жизни?

— Разумеется, может, но не в ущерб работе.

— Ты ревнуешь? — вдруг поняла она и разозлилась ни на шутку. — Ты просто ревнуешь и злишься из-за этого? Из-за того, что я могу стать хоть чуть-чуть счастливее не с тобой?

— Меня это не касается! — Он сделал вид, что не заметил ссылку на его заинтересованность. — Личная жизнь сотрудников — их дело. Но повторю еще раз: не в ущерб работе.

— Это мой обеденный перерыв, и я имею право…

— Я тебя предупредил.

— Ты… Ты просто солдафон!

— Раньше ты так не думала.

— Раньше ты не был таким.

— И ты не была такой.

Разговор все больше походил на семейную сцену, и Соню передернуло от отвращения.

— Да, ты прав. Ты еще не все знаешь.

— И что же мне предстоит узнать?

— Что с обеда я здесь больше не работаю.

Она поднялась и пошла к дверям, твердо припечатывая тонкими, как иглы, каблуками потрепанный ковролин.

— По законодательству у меня есть право… — начал он и осекся.

Она обернулась и вернулась к столу, оперлась о него обеими руками, наклонилась так, что он увидел белоснежные кружева бюстгальтера в вырезе ее блузки и непроизвольно сглотнул слюну, как голодный при виде накрытого стола. Ее потемневшие глаза были двумя ледяными лунками, в которых плескалась ярость.

— По законодательству? Я плевать хотела на ваше законодательство. Посмотри внимательно, ты давно меня знаешь. Я принимала ухаживания начальника, я сплю с собственным братом, я не нуждаюсь в зарплате и помощи. Я могу жить так, как мне нравится. И мне плевать на государство, а государству плевать на меня, пока моя семья платит налоги. Может, ты собираешься напугать меня записью в трудовой книжке? Так я ведь могу выбросить ее в мусорное ведро и не работать больше никогда. И при этом за всю жизнь не потрачу свой счет в одном только Дойче Банке. Ну, так какое из своих начальственных прав ты собираешься реализовать?

— Вот как ты заговорила!

Он хотел откинуться в кресле и хоть чуть-чуть подумать, но она словно пригвоздила его к месту, и он не мог оторвать глаз от ее груди, одновременно представляя себе, какой соблазнительный вид открывается с другой стороны стола.

— Вот так я заговорила. И что дальше?

— Не знаю, что дальше. Но, думаю, что у тебя просто весеннее обострение. Ты не уволишься.

— Если ты пытаешься таким сомнительным способом воззвать к моей совести, то напрасно тратишь ораторский дар.

— Полагаю, твой новый друг не видел тебя такую.

— А ты знаешь какая я?

— Ослепительная! — вздохнул он и поднял глаза к ее злому лицу. — Возбуждающая! Просто вулкан эмоций! Он сможет оценить тебя по достоинству?

— Не твое дело.

— Как далеко ты позволила ему зайти?

— И это не твое дело.

— Еще бы! У тебя ведь только исключительные любовники, другим места нет. Ты не боишься, что они между собой не поладят?

— Почему я должна бояться? — с вызовом спросила она, но он заметил, что ее голос на миг дрогнул. — Они никогда не встретятся.

— А если твой брат узнает?

— Ты пытаешься шантажировать меня?

— Помилуй, Соня. Кто угодно, только не я. Я просто беспокоюсь за тебя.

— Не стоит, — бросила Соня и, выпрямившись, оправила блузку. — Я смогу за себя постоять. Извини, у меня мало времени. Надо писать письмо…

— Можешь написать его после обеда.

— Это значит, можно повременить с заявлением об уходе?

— Я тебя не отпускаю. Ты — мой лучший работник.

— Может и не лучший, но временами полезный, — без выражения сказала она и закрыла стеклянную дверь.

— Не просто полезный, — пробормотал он себе под нос. — Незаменимый.

Они подошли к скамейке, на которой встретились в прошлый раз, одновременно. В руке у Арсения был маленький букет из белых, желтых и синих крокусов. Кремовый плащ с багряной подкладкой болтался на сгибе локтя.

— Вы пришли, — расцвел улыбкой мужчина и со старомодным изяществом склонился над протянутой рукой. — Я счастлив!

Она залилась румянцем и с осторожной нежностью посмотрела на его каштановую шевелюру.

— У нас такой аврал. Шеф не хотел отпускать меня на обед.

— И все же вы вырвались.

— И чуть не уволилась.

— Из-за меня?

— Из-за вас, — без кокетства подтвердила она и потупилась. — С моей стороны было глупо затевать ссору. Но я не знала, как сообщить вам, что я могу задержаться.

— Нужно было оставить вам мой номер.

— Похоже, что так.

Они обедали в кафе с видом на бульвар, и Арсений поминутно прикасался к ее руке, будто хотел убедиться в действительном присутствии женщины.

Они говорили о погоде, о весне, о предстоящем отпуске. Обо всем и ни о чем конкретно. Сорок минут пролетели, как одна.

— Мне пора. — Соня потянула к себе руку, находящуюся у него в плену, к себе. — Спасибо за чудесный обед.

— Завтра здесь же? — спросил он. — У них неплохой повар.

— Да-да, завтра, — закивала она и полезла за кошельком.

— Соня, я знаю, что вы в состоянии оплатить наш обед и даже провести благотворительный прием для всех нищих на бульваре, но здесь вы со мной. И мне обидно такое отношение.

— Простите, я по привычке. — Она смутилась и торопливо закрыла сумки. — На работе мы платим каждый за себя.

— Так значит, завтра?

— Ох, нет, — вспомнила она. — Ведь завтра суббота. Может быть, в понедельник?

— Вы хотите оставить меня тосковать целых два дня?

Они стояли на улице возле ее машины, и она нервничала и смотрела на часы.

— Арсений, я опаздываю.

— Где мы увидимся завтра?

— Не торопите события, прошу вас. У меня есть семейные обязанности. Но я с удовольствием пообедаю с вами на следующей неделе.

— Но хотя бы позвольте вам позвонить.

— Арсений, мне пора!

— Только позвонить!

— Хорошо, позвоните.

Александр Васильевич ревниво наблюдал за ее возвращением. Она поставила цветы в кружку с водой, посмотрелась в темный монитор, как в зеркало, тронула «мышь» и задумалась, подперев щеку рукой.

Она хотела встретиться с ним и завтра, и в воскресенье, но поощрять мужчину к формированию событий было рискованно. Если он заинтересован в ней, он дождется понедельника. И тем приятнее будет встреча после вынужденной разлуки в два длинных выходных дня.

Телефон вывел ее из оцепенения, и она рассеянно ответила на звонок. Это был Левушка, который пытался напомнить ей о завтрашней встрече. Соня закрыла лицо рукой и покачала головой. Как она могла забыть о его дне рождения! Надо наряжаться, покупать подарок и ехать на встречу с семьей. И все это именно теперь, когда у нее нет никаких моральных сил встречаться с братом.

Провести день рождения сына Роза невестке не доверила, хоть и завуалировала свое недоверие правильными и жалостливыми причитаниями, что бедная Лиза, отказавшаяся от мамок и нянек, едва справляется с малышом. Соню ждал очередной семейный обед в кругу родственников, которых она не видела с первого дня нового года. Левушка мурлыкал в трубку, как соскучился, как сочувствует ей из-за болезни Николая и даже в приступе сентиментальности вспомнил, как проходили когда-то его дни рождения. Соня слушала Левушкину речь, втискивая свои «угу» и «конечно» между его восторженными фразами и, еще раз уточнив время встречи, попрощалась с братом.

Александр Васильевич еле дождался окончания этого разговора и поманил ее рукой из-за стеклянной перегородки. Она вздохнула, поправила волосы и отправилась в кабинет начальства выслушивать новый выговор.