Любовь выше суда

Виктор Кособоков, 2023

Книга Виктора Кособокова "Любовь выше суда" – это одновременно и апология материнства, и попытка донести правду о нравственной, глубоко сокровенной стороне аборта, на который женщины сейчас решаются, часто даже не задумавшись о ее существовании, и потому решаются с легкостью, какой-то обыденнностью. В ней читатель не встретит сухой статистики абортов в России, но лишь внутренние и потому известные только страдающей душе переживания, присущие ей в разной мере по причине совершенного аборта-убийства. В этом уникальность книги. Она будет полезна к прочтению прежде всего тем или той, кто стоит в преддверии этого страшного решения. Она будет полезна всякому или всякой, кто почему-то убежден, что аборт – это просто искусственное прерывание беременности и не больше.

— Глава 7 —

— Лена, ты куда пропала? Давай скорее раздевайся и надевай операционную рубашку, тебя уже все ждут, — быстро проговорила Света и прошла в операционную, оставив Лену одну.

Лена начала дрожащими руками стягивать с себя джинсы и всю остальную одежду. Надела халат, собрала в шапочку свои густые рыжие волосы, это получилось только со второго раза и то благодаря Свете, пришедшей ей на помощь.

— Оперировать тебя будет сам Сергей Леонидович! Поняла!?

Лена только кивнула головой, ёжась от холода и неловкости перед Светой.

В операционной у умывальника, спиной к ней стоял доктор, в котором она безошибочно узнала Сергея Леонидовича. Лена легла в кресло, положив ноги на специальные подставки и вдохнув несколько глотков из поднесённой к лицу маски, уснула, придя в себя только в палате.

Было светло от солнца, светившего прямо в широкое, блестящее окно. Голова была как в тумане, думалось с трудом, всё тело болело. Лена хотела было встать, но раздавшийся вдруг прямо у неё над головой знакомый голос сказал:

— Лена, тебе лучше пока лежать, хотя операция и несложная, но лучше лежать, так как ты ещё не пришла в себя от наркоза.

Таня, это была Таня — её лучшая подруга. Но как же она узнала…?

Таня, прочитав по лицу Лены её вопрос, поспешила ответить:

— Мне всё рассказала Света, не обижайся на неё, я сама попросила об этом, когда она звонила мне за день перед твоей операцией, я просто допекла её так, что она, наконец, не выдержав, сама всё рассказала. Но мы обе будем молчать, в этом можешь не сомневаться.

Лена лежала и молча слушала. Ей одновременно было и приятно, что рядом человек, которому она доверяет порой больше, чем себе, и несколько неловко, потому что между ними уже лежит какая-то черта, если не отчуждения, то разности, черта, проведённая Леной настолько решительно, что возврата просто уже не может быть, по крайней мере у неё, к тем дружеским отношениям, которые были до аборта. Около неё сидела всё та же Таня, но перед Таней лежала уже не та же Лена.

Рядом с Таней ей было и тепло и холодно одновременно. Хотелось расплакаться перед ней и тут же прогнать её, а потом снова расплакаться, но уже одной. Поэтому Лена просто лежала и молчала. Замолчала и Таня. В палате, к несчастью, никого больше не было, воцарилась противная для них обеих тишина, которую они сильно желали нарушить, но боялись это сделать, страх перед словами в адрес друг друга сковал их. Они хотели покончить с застывшей в воздухе тишиной, но страшились слов. Тишина давила и стала до того невыносима обеим, что даже скрип кровати, на которой лежала Лена, казался спасением.

Две подруги, которые раньше могли проговорить всю ночь напролёт о совершенных пустяках, сейчас не находили и полслова, которые могли бы их вырвать из царствовавшей над ними тишины. И этим неловким молчанием они опровергали давнишнюю, неизвестно кем придуманную, поговорку о том, что друг не тот, с которым есть о чём поговорить, а тот, с кем можно помолчать…

Наконец Лена решилась на первое слово:

— Ты меня, наверное, презираешь? — сказала она чуть слышным голосом, ещё не окрепшим после операции.

— За что? — спросила Таня тихо-тихо и как можно ласковее, чтобы не растревожить и без того переживающую подругу.

— Ведь я же, по-твоему, убила… убила человека.

Повисла пауза, и вновь повеяло тяжёлым холодом тишины, Таня, почувствовав это, поспешила скорее нарушить её, и как будто не услышав вопроса, защебетала своим звонким голосом:

— Слушай, Лен, я тут тебе апельсины принесла! Хотя мне сказали, что тебя уже к вечеру отпустят, если всё будет хорошо… А ещё… а ещё книгу. Я положу тебе её на стол. Если будет желание — почитаешь, — Таня достала из сумки свёрток с книгой и пакет апельсинов.

— Спасибо, — Лена неловко улыбнулась и закрыла мутные от слёз глаза.

— Ну, я пойду?

— Да, конечно. Только маме…

— Ни слова не скажу! Будь в этом уверена! — опередив, пообещала Таня, вставая со стула, у изголовья кровати. — Кстати, завтра будет лабораторная по анатомии: ты придешь или может быть сказать, что ещё на больничном?

— Да, постараюсь прийти…

Таня закрыла дверь и Лена осталась одна в по-прежнему светлой палате. Сентябрьское солнце светило ещё по-летнему, правда уже без жара, и несколько скупо. От этого света Лене сделалось чуть-чуть веселее, она даже ободрилась, подумав про себя: «Свободна! Неужели свободна!?» Не успев до конца это осознать, Лена услышала звук шагов по коридору, который заставил её насторожиться. Дверь палаты открылась, — вошёл сам Сергей Леонидович:

— Добрый день, Лена! — поприветствовал он её своим добрым врачебным голосом.

— Добрый день, Сергей Леонидович, — насторожено ответила Лена.

— Итак, как мы себя чувствуем?

— Голова как в тумане, и тело немного болит.

— Ну, это нормально, — Сергей Леонидович достал тонометр, ловко надел манжету на правую руку Лены, затянул, и начал накачивать воздух.

— Итак, сто десять на семьдесят… — глядя на показания тонометра, проговорил как будто больше для себя, чем для Лены. — Низковато, конечно, но в пределах нормы. Итак, Лена, сейчас у нас уже тринадцать ноль-ноль, часов в семнадцать, я зайду снова, чтобы осведомиться о твоём самочувствии и если всё будет хорошо, то ты можешь сегодня же нас покинуть, в противном случае тебе придётся остаться, хотя бы до завтрашнего утра.

— Нет, нет! Со мной будет всё в порядке! Мне сегодня же нужно попасть домой, так как завтра нужно срочно быть в меде, у нас лабораторная по анатомии, — затараторила Лена, ещё не совсем хорошо выговаривая слова после наркоза и поэтому получилось несколько смешно, но Сергей Леонидович не подал вида, чтобы не показаться бестактным.

В семнадцать ноль-ноль Сергей Леонидович, как и обещал, навестил Лену, ещё раз измерил давление и температуру, и отпустил домой, строго предупредив, чтобы она вновь пришла к нему на приём через две недели. На что Лена утвердительно кивнула головой и, собрав свой небольшой саквояж, пошла к выходу, еле заметно пошатываясь, всё ещё чувствуя некоторую слабость и неясность в голове — сказывался наркоз.