Любовь выше суда

Виктор Кособоков, 2023

Книга Виктора Кособокова "Любовь выше суда" – это одновременно и апология материнства, и попытка донести правду о нравственной, глубоко сокровенной стороне аборта, на который женщины сейчас решаются, часто даже не задумавшись о ее существовании, и потому решаются с легкостью, какой-то обыденнностью. В ней читатель не встретит сухой статистики абортов в России, но лишь внутренние и потому известные только страдающей душе переживания, присущие ей в разной мере по причине совершенного аборта-убийства. В этом уникальность книги. Она будет полезна к прочтению прежде всего тем или той, кто стоит в преддверии этого страшного решения. Она будет полезна всякому или всякой, кто почему-то убежден, что аборт – это просто искусственное прерывание беременности и не больше.

— Глава 5 —

Весь следующий день, с самого утра, Лена пробегала по больнице сдавая анализы. Это отвлекало её от гнетущих мыслей, и она всеми силами старалась не возвращаться к ним, полностью погрузившись в процесс сбора справок. Ради этого взяла отгулы в мединституте и, ни слова не сказав родителям, ушла рано утром в поликлинику, не выпив даже чая.

Таня больше не звонила. Лена посчитала, что она смирилась с её решением, сама она тоже ей не звонила. Одной было и легче и одновременно тяжело. Тяжело было носить в себе желание избавиться от «него», так она стала называть ребёнка, облегчение приносила мысль о том, что так и только так она отомстит Владу, которого, к тому же, случайно увидела на остановке, недалеко от дома. Как же она его ненавидела! Эта ненависть затмила в ней всё! Теперь она поняла, что и его букеты, и его слова были всего лишь красивым обманом. Ничего из того, что вспоминалось, не заставило её хотя бы чуть-чуть умалить свой гнев в отношении этого «отребья», как она его прозвала, каждый раз с особым остервенением выговаривая это его новое имя.

И вот всё собрано, и Лена у двери кабинета Сергея Леонидовича. Уже вечерело, и приём почти закончился, остался последний пациент, который одиноко сидел на кресле в коридоре, терпеливо ожидая своей очереди. Предварительно постучавшись, Лена зашла в кабинет.

Сергей Леонидович провожал больного, только-только поднявшегося со стула у его стола. Увидев Лену, он помрачнел.

— Лена, добрый вечер Вам! Ну, как у вас успехи, всё собрали, что я Вам написал? — как можно бодрее спросил он.

— Да, Сергей Леонидович, вроде бы всё, — ответила она, протягивая ему папку со справками.

— Дайте-ка посмотрю, — взяв папку из её рук, он принялся внимательно просматривать содержимое.

— Да, Лена, действительно всё на месте и вроде бы анализы хорошие. Только знаете, мне не нравится анализ крови, уровень гемоглобина что-то низковат. Хотя может и сгодится, но всё же я лучше уточню у коллег и вам перезвоню, продиктуйте свой номер телефона, а лучше запишите.

Лена написала номер на листочке и отдала Сергею Леонидовичу, он, по своему обыкновению, прочитал вслух и переспросил:

— Точно, нет ошибок?

— Да, всё верно, это мой номер телефона.

— Ну и прекрасно, тогда или сегодня, или завтра я вам позвоню, хорошо? — ответил он, пряча бумажку в карман халата.

— Хорошо, Сергей Леонидович, я буду ждать. Можно идти? — пятясь назад, спросила Лена.

— Да, конечно. Только, знаете, единственное, прошу вас, перед операцией помолитесь дома, чтобы всё прошло хорошо.

Лена промолчала.

Выйдя из кабинета, тут же получила от уже стоявшего под дверью пациента нешуточные укоризны за то, что зашла вне очереди. Но и тут она, на удивление себе, смогла не ответить, хотя делала это всегда и с великим удовольствием.

Улица встретила её порывистым ветром, вырвавшимся из густых потёмок позднего вечера. Уже давно горели фонари, туда и сюда одна за одной летели маршрутки, высаживая и забирая пассажиров с остановок. Пройдя мимо всё тех же чёрных готических ворот, Лена направилась к остановке, поплотнее закутавшись в свой бежевый плащ и поправив на шее светло-коричневый узорчатый шарфик. Она мёрзла и не могла согреться вот уже третьи сутки. Мёрзла в квартире, мёрзла на парах в меде, тем более мёрзла на улице. Даже горячий чай и кофе никак не могли её согреть. Она мёрзла внутри.

Когда она, уже добравшись до дома, подходила к квартире, вдруг зазвонил телефон. Лена достала его из сумочки — номер неопределённый. «Кто бы это мог быть?» — подумала она и нажала на кнопку принятия вызова.

— Алло, это Лена Смирнова? — послышался на том конце провода знакомый голос, но она никак не могла его узнать.

— Да, это я, — ответила она, по-прежнему теряясь в догадках.

— Это Сергей Леонидович, ваш гинеколог, узнали?

— Да, Сергей Леонидович, теперь узнала.

— Лена, я проконсультировался с коллегами: всё в порядке, мы можем приступать к операции, поэтому завтра постарайтесь быть в поликлинике к восьми часам утра, сможете?

— Завтра? — Лена как будто не ожидала, что всё случится так скоро — Завтра… да, конечно, смогу.

— Только точно, потому что у нас плотный график и не должно быть срывов в работе, — спокойно предупредил её Сергей Леонидович.

— Хорошо, Сергей Леонидович, я точно буду завтра к восьми часам у вас в кабинете.

— Нет, Лена, подходите не к кабинету, а в ординаторскую к Свете. Она вам всё расскажет и приготовит к операции, договорились?

— Да, хорошо, — ответила Лена безжизненным голосом, слово «операция» повергало её в какую-то пустоту. — Да, я непременно буду.

— Тогда до завтра. И последнее, — повисла некоторая пауза, — непременно помолитесь, это важно. Ну, прощайте, до завтра.

— До завтра, — ответила Лена и отключила телефон.

«До завтра», — повторила она уже про себя, задрожав всем телом от осознания того, что с этого момента начался отсчёт времени до операции.

Войдя в квартиру, она, как уже обычно в последние эти дни, не заходя на кухню, прошла в свою комнату, закрыла дверь и, раздевшись, легла в постель. «До завтра», — звучало у неё в голове. — До завтра. Господи, лишь бы не сойти с ума!»

Спустя некоторое время в комнату вошла мама:

— Дочка, что с тобой? — спросила она, сев на край кровати.

— Ничего, всё в порядке, мам! — как можно спокойней пыталась ответить Лена.

— Лена, я же вижу, что с тобой что-то творится. Я же твоя мама и потому от моего сердца не может укрыться ни одна твоя тревога. Что с тобой, дорогая моя дочка? — тихо и мягко спросила Татьяна Николаевна.

— Мам, ну, правда, всё хорошо! — уже нервничая, отвечала Лена.

— Точно?

— Точно!

— Ты, знаешь, у любой мамы есть внутренне безошибочное чувство, оно даёт о себе знать каким-то особенным беспокойством, совсем не похожим на обычное беспокойство. Его появление — это верный знак того, что с ребёнком что-то не так. И ты знаешь, моя дорогая дочка, это чувство сейчас мне говорит, что с тобой что-то не так. Но если ты настаиваешь на том, чтобы я не вмешивалась в твои проблемы, а я чувствую и вижу, что у тебя проблема, то я не буду настаивать, чтобы не раздражать тебя. Ты уже взрослая, и я искренне надеюсь, Леночка, на твоё благоразумие. Хотя мне, как матери, и трудно вот так оставлять тебя, поверь, очень трудно, но доверюсь тебе. Даст Бог, всё у тебя будет хорошо.

— Спасибо, мама! Все будет хорошо, — укутываясь в одеяло, ответила Лена.

Татьяна Николаевна поцеловала её в густые волосы и ушла, закрыв за собой дверь.

Всю ночь Лена не смыкала глаз. А если закрывала их и пыталась уснуть, то видела один и тот же кошмарный сон: она совершенно голая, стоит на краю пропасти, внизу черная даль, и дна совершенно не видно, даже если сильно присмотреться. И вдруг поднимается ужасно холодный ветер, и с огромной силой толкает её туда, в эту пропасть, как будто у ветра появились руки, и вот этими самыми невидимыми, холодными руками он толкает её в пропасть. Она чувствует прикосновение этих холодных невидимых рук, и от этого ей ужасно страшно и холодно, она вся дрожит и упирается изо всех сил, но не может совладать с ветром и срывается с крутого обрыва в чёрную пасть пропасти, и летит, разбивая тело о каменные выступы, крича от боли и ужаса. От этого повторяющегося кошмара Лена в очередной раз проснулась в сильном поту, вскрикнув и подскочив на кровати. Этот сон настолько её вымотал, что после четвёртого такого ужаса она не выдержала, села и зарыдала в подушку, прижавшись к стене, и так просидела до самого утра, больше не уснув.