Дорогу осилит идущий…

Вероника Жданова

Моим мальчишкам. Когда-нибудь и вам захочется о чем-то рассказать своим детям. Удивительно, как много людей случается в нашей жизни.

Детали…

Меня всегда интересуют детали. Например, я не вдохновлюсь приключениями героев на необитаемом острове, пока мне не покажут, чем они питаются и куда ходят в туалет. В самых романтических моментах в фильме мне нужно знать — куда они дели сумку и заплатили ли за ресторан. В жизни меня всегда интересует — на что живет человек. А в новых для себя местах и помещениях я первым долгом интересуюсь, где запасной выход и туалет. Вот так нудно я устроена. Всю романтику для меня всегда отравляют детали.

Октябрь в Париже встретил нас неласково. Как-то уж слишком серо, ветрено и промозгло было там. Будь я одна, то уже давно бы поменяла билет и помчалась навстречу солнцу. Но сыну Париж нравился и такой, потому что у него был разработан целый план на три дня. План довольно своеобразный: определенный памятник в Версале (1 раз), определенная гробница в Нотр-Дам (3! раза), какая-то выставка (тоже 3 раза!) и так далее. Вечером он сосредоточенно что-то черкал в крошечном блокнотике и удовлетворенно похмыкивал. Я обеспечивала «ненавистные детали» — питание, проживание и даже туалеты, чего уж там! Чем хуже становилась погода, тем тяжелее мне было таскаться по всем намеченным маршрутам. Но, увы, раз уж привезла — терпи. «Лишь бы мой крошка был счастлив!» — подумала бы любая образцовая мать, но я шипела и вредничала, отчаянно мерзла и все время хотела в туалет. В третий раз навещать гробницу кого-то там я наотрез отказалась, пока не схожу в туалет. Сын терпеливо вздохнул, и побрел за мной, оглядываясь на громаду собора. «Это недолго!» — успокоила я его, и мы спустились вниз. Очередь начиналась прямо у последней ступеньки, делилась по гендерному признаку и скрывалась за поворотом. Сын ухмыльнулся, погладил меня по макушке и достал наушники. Очередь продвигалась неспешно. За поворотом, которого мы настигли минут через двадцать, открылся вид на две колонны понурых в ожидании голов. Все расы, национальности, социальные слои и прослойки молча стояли объединенные единым желанием. Даааа….все возвышенное и великое может подождать, а вот человеческое естество — нет.. В животе у меня стало предательски побулькивать от сдерживаемого смеха, я поджала губы и скосила глаза в сторону и вниз, чтобы соответствовать общему порыву. « Мама! Только не смейтесь! Пожалуйста!» — проговорил сын, но мне уже было не сдержаться. Смеяться, так же как и пИсать я могу упоительно долго. Очередь стала оборачиваться. Сын сделал вид, что он не со мной. Впереди две смешливые бразильянки закатились тоже. Всплеснула ладошками какая-то бабулька, заржали немцы и понеслось. Хохоча заходили в кабинки. Туалет обслуживали африканки, не берусь определить из какой страны, но все они были похожи на Бегемотиху из «Мадагаскара». Одна из них, поддавшись всеобщему веселью, вдруг включила музыку и завертела попой под африканские ритмы. Такой вот бегемочьей попой, необыкновенно женственной и тяжелой, что первых в очереди с мужской стороны уже пришлось вталкивать в кабинку. Иначе их жены и подруги из другой очереди тормозили нашу колонну, контролируя своих мужчин. Уже три грации из « Мадагаскара» самозабвенно танцевали, покачивая мощными бедрами, потрясывая попами, полу-приседая в такт, показывая розовые ладошки и влажные перламутровые зубы. Про очередь забыли. Народ хлопал в ладоши, подпевал и даже приплясывал сам. Из туалета выходить не хотелось. Монетки сыпались звонким потоком не столько за туалет, сколько за танец, и благодарные уборщицы заливисто смеялись, не забывая при этом наводить порядок в кабинках. Дошла и наша очередь. « Прима!» — только и смогла я сказать, обессиленная смехом. « Ха!» — выдохнула Бегемотиха и протолкнула меня вперед перед зазевавшейся теткой. В третий раз к гробнице мы не пошли. А просто гуляли по улицам, продолжая смеяться и повторять африканские па.