Ангелов в Голливуде не бывает

Валерия Вербинина, 2016

Счастливое детство в царской России, бегство после революции за границу, работа машинисткой в лос-анджелесской газете во время Великой депрессии – все это выпало на долю Татьяны Коротич. Ее скромную одинокую жизнь на чужбине полностью изменило знакомство с итальянским семейством Серано. Татьяна влюбилась в одного из четырех братьев, но он трагически погиб. После этого ею овладела апатия, и она приняла ухаживания другого брата Серано, Тони. Девушку даже не смущало, что к тому времени из добропорядочного работника автосервиса Тони превратился в правую руку итальянского мафиози. Таня убеждала себя, что сама она к его криминальной деятельности не имеет отношения, пока не подозревая – если свяжешься с мафией, то вырваться уже не получится…

9

Я люблю Лос-Анджелес весной, когда цветет жакаранда^[6], но осень в городе наводит на меня тоску. Туманы чередуются с ливнями, над дорогами нависает пелена смога. Изо дня в день одно и то же — работа в газете, работа дома, дешевая невкусная пища, Джонни, который не обращает на меня внимания, его братья и кузен со шрамом, не забыть отложить деньги для квартплаты, бензин опять подорожал, и мотор машины стал как-то не так постукивать, когда я завожу ее. Узнав о проблеме, Рэй вызвался взглянуть, в чем дело, и я приехала в мастерскую.

— Во сколько мне обойдется ремонт? — спросила я напрямик, когда он осмотрел машину.

— Ни во сколько, — ответил Рэй, вытирая испачканные маслом руки. — Я починю ее бесплатно.

— Ну нет! — возмутилась я.

— Я не беру деньги с друзей.

Он произнес эту фразу таким тоном, что я сразу смирилась, но Тони, который возился с машиной клиента и тоже слышал наш разговор, нахмурился.

— Эй, что за дела? — промолвил он по-итальянски. — У нас тут что, благотворительная организация? Пусть она заплатит.

— Заткнись, — холодно ответил Рэй, убирая полотенце, которым вытирал руки. — Между прочим, мастерская куплена на мои деньги, так что я сам решу, кто платит, а кто нет.

— Твои деньги? — возмутился Тони. — Да ты был сопляком! Мама получила право распоряжаться твоим наследством, так что это и наша мастерская тоже!

— Может, хватит, а? — не выдержал Джонни. Он выходил покурить и только что вернулся. — Мы все — одна семья! Мы не должны ссориться! — Он повернулся к мрачному, напряженному Тони. — Какое тебе дело, сколько он берет за свою работу? Он же не говорит, что ты должен помогать ему за бесплатно!

— Миротворец, — буркнул Тони, играя желваками. — Ты что, не понимаешь, что он пытается нам сказать? Это, видите ли, его мастерская, потому что ее купили на деньги, оставшиеся после его папаши. Скажите пожалуйста!

— Но ведь так оно и есть, — пожал плечами Джонни. — Я не понимаю, чего ты злишься?

— Чего я злюсь? — вскинулся Тони. — Его отец работал в нефтяной компании. Его мать за всю жизнь палец о палец не ударила. И что? Сделали они хоть что-нибудь для наших родителей, для нас? Я тебя спрашиваю.

— Сделали — посылали нам подарки на Рождество и дни рождения, а мне однажды даже купили велосипед, — ответил Джонни. — А помнишь, как Лина заболела скарлатиной? Врача тогда тоже дядя оплатил.

— Очень ей этот врач помог, раз она умерла, — огрызнулся Тони. — И ничего особенного они для нас не делали. Его отец мог бы моему отцу хорошую работу подыскать…

— Слушай, о чем мы говорим? — Джонни начал раздражаться. — Дядя был инженер, а не президент компании. Да, они жили в лучшем доме, чем мы, и у них были слуги, и Рэй ходил в хорошую школу. Ну и что?

— Я уж не говорю о том, что искать работу пьянице бесполезно, — вставил Рэй, широко улыбаясь.

— Ты что сказал? — заорал Тони, от неожиданности переходя обратно на английский. — Ты как назвал моего отца?

— Он был пьяницей, который не мог продержаться ни на одном месте, а потом его подставили и убили ни за грош, — ответил Рэй. — Мои родители, по крайней мере, были приличные люди.

— Ах ты сукин сын!

И в следующее мгновение они сцепились, причем по выражению их лиц я готова была поклясться, что на этот раз дело точно закончится смертоубийством. Заверещав от ужаса, я выскочила из мастерской и побежала в соседний дом — звать Розу, которая только одна и могла их образумить.

Роза была занята с клиенткой, но, едва услышав, в чем дело, извинилась перед ней и последовала за мной. Когда мы прибежали, из рассеченной губы Рэя текла кровь, а под глазом Тони красовался фонарь, но противники были полны жажды продолжать драку. Впрочем, появление Розы оказало на них отрезвляющее действие: они нехотя отошли друг от друга. Осмотрев боевые раны, Роза дала несколько советов, как минимизировать ущерб, а потом, не стесняясь моего присутствия, влепила драчунам по подзатыльнику, как будто они были маленькими детьми.

— Ай! — Потирая затылок, Тони сделал вид, что ему очень больно. — Мама!

— Как ты можешь драться с сиротой? — сердито спросила Роза.

— Этот сирота сам кого хочешь обидит, — буркнул Тони.

— Из-за чего вы поругались? — требовательно спросила Роза, переводя взгляд с сына на племянника.

— Да так, — нехотя уронил Рэй.

— Лину вспомнили, — сказал Тони. — Ну и как-то… слово за слово…

Роза распрямилась. Глаза ее сверкнули так грозно, что сын даже отступил на шаг.

— Не смей! — вспыхнула она.

— Кто такая Лина? — не удержавшись, вполголоса спросила я у Джонни.

— Наша сестра. Она умерла. Мама никогда о ней не говорит.

Лина — скорее всего, в честь Лины Кавальери, чья открытка с автографом, купленная по случаю у какого-то старьевщика, висела в ателье; но я решила, что с меня хватит и того, что я знаю, и ни к чему продолжать расспросы. Позже я случайно узнала больше — от Мэй, когда мы с ней, Сэди, братьями Серано и Рэем сидели в кафе после просмотра фильма. Мужчины отошли приветствовать какую-то компанию, Сэди удалилась в дамскую комнату, а Мэй, говоря то об одном, то о другом, добралась и до таких подробностей о семье Джонни, которые я не знала.

— Роза в молодости была что надо. Не красавица, но глаз не отвести, — сплетничала Мэй, затягиваясь сигаретой, на которой остался отпечаток ее ярко-красной помады. — Она могла выйти за Джино де Марко, но в ту пору его посадили в тюрьму. Болтали, что он еще убил человека, и Розе это не понравилось. Короче, она вышла за Карло Серано. Он был добрый, покладистый, спокойный — в общем, добавить бы деньги, так мечта любой нормальной женщины. Но особых денег у него не было. К тому же он играл на скачках и частенько просаживал даже то, что зарабатывал. Потом Джино вышел из тюрьмы, предложил Розе уйти к нему, но она ответила, что она честная женщина. Один муж, одна семья, и никаких походов налево. Через пару лет Джино женился на другой, но она здоровьем подкачала. Три раза рожала мертвых детей, потом родила дочь Флору, а потом выяснилось, что у нее чахотка. Зато дела у Джино пошли в гору, потому что сухой закон дал ему возможность развернуться. А Карло, наоборот, стал много пить, и Роза ничего не могла с этим поделать. Когда их единственная дочь Лина заболела, Роза сказала, чтобы он привел врача. Он ушел, встретил приятелей, загулял с ними и забыл, что дочь больна. Роза потом дозвонилась до брата Карло, он прислал доктора, но было уже поздно: Лина умерла. Роза устроила мужу ужасную сцену, кричала, что проклинает тот миг, когда согласилась выйти за него. В общем, случившееся как-то его образумило. Он нашел работу, стал регулярно приносить хорошие деньги, перестал пить. А потом полиция смертельно ранила его во время облавы.

— То есть он не сказал жене, кто именно взял его на работу? — спросила я.

— Не сказал.

— Но Джонни уверен, что де Марко подставил его отца?

— Тебя что-то не устраивает? — Мэй с вызовом прищурилась.

— Нет, ну подумай сама: сдавать собственный склад полицейским, рассчитывая на то, что они убьют Карло… а если бы он ушел со склада до облавы? Если бы сразу же сдался? Или если бы убежал? И потом, зачем столько сложностей — полиция, облава… Куда проще организовать несчастный случай — или убийство во время уличного ограбления, например, если уж де Марко и в самом деле хотел от него избавиться.

— Ну раз ты так говоришь, поверю тебе на слово. — Мэй насмешливо улыбнулась сквозь дым. — Только вот сам Карло был убежден, что Джино все подстроил. Он успел сказать это Винсу и заставил его пообещать, что он и его братья никогда не будут иметь дело с Джино и еще — что они не попытаются отомстить за Карло.

— Даже так?

— Конечно. Потому что Джино убить их — раз плюнуть. Карло не хотел, чтобы его дети пострадали. Он и так винил себя в том, что Лина умерла.

— О чем говорим? — поинтересовалась Сэди, подходя к нам и садясь за стол.

— О мертвецах, — ухмыльнулась Мэй, сминая окурок в пепельнице.

— Фу, гадость какая. — Сэди брезгливо передернула плечами. — Другой темы найти не могли?

Мэй расхохоталась. Сэди в ответ смерила ее неприязненным взглядом и отвернулась. Вернулись наши спутники, и разговор продолжился, но уже совсем о другом.

Рэй починил мою машину, и на радостях, что она больше не доставляет мне хлопот, я расцеловала его в обе щеки.

— Этого мало, — усмехаясь, заметил Тони из другого угла мастерской. Он и Джонни чинили старый, видавший виды кабриолет — возможно, выпущенный еще до Первой мировой войны.

— А ты и этого не получишь, — парировала я. Тони сразу же перестал улыбаться.

Мужчины и женщины по-разному воспринимают некоторые слова, и эта фраза, которую я ляпнула от избытка хорошего настроения и — будем откровенны — невеликого ума, однажды мне аукнется.

— Может, пойдем завтра в кино? — предложил Рэй.

— Не могу, на неделе я занята, и на следующей, наверное, тоже. Миссис Блэйд принесла мне толстую рукопись на перепечатку. Ей сказали, что за романы больше платят, ну, она и написала роман. Поразительная женщина.

— Может, тебе стоит найти работу получше? — спросил Рэй. — Невозможно же всю жизнь перепечатывать всякую ерунду.

— Знаю, но кем еще я могу быть? Продавщицей? Официанткой? Все это несерьезно.

— А в кино не хочешь попробоваться? — спросил Джонни.

— Актрисой? Еще чего не хватало. Актрисой, — торжественно заключила я, — я не буду никогда!

Примечания

6

Фиалковое дерево.