В окрестностях Рая

Валерий Свешников

Автор рассказывает о возвращении домой с Дальнего Востока. Но дома приключения продолжаются. В разных ситуациях он неожиданно для себя встречается с новыми друзьями и необычными людьми с их невероятными историями. Автор, наконец, попадает в удивительный край, где постигает новые радости жизни. Но обнаруживает он их в самых обычных вещах и событиях. Автор описывает и собственные приключения. Он узнает любопытные истории из жизни окружающих, многие из которых становятся основой повествования.

© Валерий Свешников, 2021

ISBN 978-5-4498-8111-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Возвращение

Известно, что любой приезд как-то связан с отъездом откуда-то. У меня же возвращение в Ленинград оказалось обставленным сразу несколькими заморочками, случившимися перед отъездом.

После передряг, приключившихся в тот год, я понял, что не стоит следовать принципам восточной философии, и искать в тех событиях какие-то смыслы, а настала пора решительных действий. То есть надо поступать вопреки пословице: «Пришла беда — отворяй ворота».

Спохватился я вовремя. И стоило мне малость напрячься, в смысле, собраться с мыслями и силами, как в какой-то неведомой типографии закончилась черная краска. Видимо, где-то там наверху тоже бывают авралы и неразбериха. Схватили первую попавшуюся, но это уже другая, а не прежняя черная краска. А по мне, так любой цвет подойдет, лишь бы перебить эту полосу невезения.

Хорошо, что в конце года для половины сотрудников нашего института наступала пора отпусков с командировками. Я едва успел прилететь домой к Новому году.

Благодатное отпускное время в Ленинграде закончилось настолько быстро, что даже небольшая добавка командировочных будней, почти ничего не изменила — неотвратимо приближался перелет на Дальний Восток.

Как обычно, часть заданий по командировке я выполнял в Физиологическом институте, и поэтому перед отлетом во Владивосток направился туда, чтобы отметить свою командировку.

Помнится, что в тот день стояла хорошая солнечная погода. Я шел и радовался приходу долгожданной весны, и вдруг неожиданно у входа в институт встретил Мих-Миха, наблюдающего, как какой-то его знакомый мотоциклист пытается «оживить» своего коня.

Прежде я писал, что Мих-Мих — эрудит и знаток во многих областях человеческих знаний и бытия, я давно в этом убедился. Но никак не предполагал, что имел он некоторые представления и о мотоциклах.

Оказалось, что у этого специалиста в области физиологии кроветворения были не только права, но имелся и небольшой стаж вождения мотоцикла. И следом с удивлением услышал, как Мих-Мих вместе женой — Аллой вели довольно осмысленный диалог с горе-мотоциклистом, пытающимся оживить свою машину.

Выглядела эта беседа очень уморительно. Ведь Мих-Мих и Алла стояли на солнце в бесснежных (рабочих) халатах, надетых для физиологических опытов на животных. А вот потный и чумазый мотоциклист был в соответствующем одеянии. Поразительно, но это оживленное общение шло почти на равных!

Я конечно, подивился открытию новых талантов Мих-Миха, и выразил свое искреннее восхищение. Тут, наконец, упрямый мотоцикл ожил, и его хозяин умчался по свои делам.

Мы прошлись по солнышку до дверей института. Постепенно в разговоре неожиданно выяснилось, что Мих-Мих ищет сотрудника на «беременную ставку». А я, в свою очередь, поделился с ним тщетными поисками выхода из череды неурядиц. Тогда мой знакомый возьми, да и предложи, мне занять это освобождающееся место.

Мих-Мих пояснил, что работа моя будет заключаться в освоении совсем нового микроскопа, работающего в отраженном свете. Этот прибор настолько новый, что нет специалистов по работе с ним. Поэтому новый прибор все равно придется осваивать кому-то из коллег его лаборатории и прислушиваться к советам сотрудницы, которая пока на нем работает, но со дня на день уйдет в декрет.

Я тут же дал согласие заняться такой работой. Мих-Мих на все про все просил уложиться в двадцать дней.

В этой связи, мой поспешный отлет из Владивостока и быстрое возвращение в Ленинград не выглядели метаниями и поисками, а казались поездкой делового человека.

Но в небесной канцелярии подсуетились, и все-таки нашли немного черной краски, чтобы у меня остались незабываемые впечатления о стремительном отбытии с Дальнего Востока. О перевороте контейнера под мостом я уже писал. Но под самый финал моего пребывания на Дальнем Востоке случилась еще одна закавыка.

Из Владивостока в аэропорт меня провожали друзья. Набилась полная «Волга», в которой все спешили горячо и всласть наговориться на прощание. Мы вспоминали прежние походы, приключения и совместную работу. А снаружи ярко светило солнце, и скоро даже стало жарко на майском солнцепеке. Я с трудом снял кожаную куртку в тесном салоне машины, положил ее к окну за задним сидением, да там и забыл.

Вспомнил об этой куртке уже прохладной ночью где-то в Сибири. И с очень большим сожалением подумал о своем промахе, когда прилетел в Ленинград. В Питере стоял почти мороз — около пяти градусов, хотя и тепла, но с дождем и ветром. А я прилетел в легкой рубашке.

Выручила меня, как часто это бывало прежде, советская пресса. На этот раз, это была газета «Правда». Хорошо, что она всегда имелась в продаже. Купил я в первом попавшемся киоске Центральный орган партии, расправил во всю ширь, потом сложил пополам и засунул его под рубашку, как теплоизолятор. Печатный орган не дал мне околеть, да и встреча с родными тоже согревала.

Как и обещал, через неделю я уже появился на рабочем месте — у новенького микроскопа. Помимо нового для меня занятия, появились и непривычные впечатления. Ведь каждый летний сезон мы на наших МЭСах работали безвылазно месяцами, а в Питере вдруг освободились целых два выходных дня в неделю. Они оказались настолько нужными и к месту, что трудно даже передать. Всей семьей мы начали осваивать городские и окрестные достопримечательности, и радовались неожиданным открытиям.

Известно, что весна и начало лета — это посевная страда у дачников. Хотя у нас не было своей фазенды, но у многих знакомых и близких они уже имелись. Это увлечение, почти хобби, связано с разнообразными полевыми работами, а там всегда нужны помощники. Вот мы и становились временами сельхозработниками, приезжая в гости на дачи то к одним, то к другим родным и близким.

Везде нас принимали с радостью, и не потому, что нужны помощники в страду, а скорее, по причине редких встреч в последние годы. Ездили мы обычно втроем, то есть всей семьей. Увеличение народонаселения у нас предполагалось, но это дело неспешное. И вдруг численность нашей семьи разом увеличилась.

Обнаружилось это прибавление под вечер, когда я пришел домой с работы. Еще открывая дверь ключом, я вдруг услышал какое-то рычание, похожее на собачье. Войдя же в квартиру, увидел смотрящую на меня спаниельку. Она предупреждающе слегка рычала, но и помахивала своим куцым хвостом. Собака явно давала понять, что она стоит на страже для порядка.

Появление этой собаки стало не просто подароком, а подарком судьбы. случилось это, потому что в институтском виварии ФиБа, время от времени бывали поступлении новых подопытных животных. И вот в одной из клеток среди привезенных собак Валя увидела грустные глаза красивой спаниели. Все остальные собаки суетились, лаяли, вставали на задние лапы и тянулись к людям, а она спокойно сидела и очень печально смотрела прямо в глаза.

Как охотничья собака, могла оказаться среди бродячих псов, хотя и была она в возрасте, никто не знал. Но Вале сердце подсказало — надо спасти ее от участи подопытного животного.

Так у нас в одночасье появилась Чапа. Имя ей дала наша дочка, и мы с ним согласились, хотя для породистой собаки оно выглядело простовато. Чапа оказалась удивительно умной, отличной охотницей, доброй и ласковой. Ее возраст, похоже, перевалил через экватор, но она была еще бодра и неутомима. Мы с ней успели много раз отлично поохотиться. Об этом еще будет идти речь впереди.

После такого внезапного пополнения нашей семьи, мы уже ездили на прогулки только с Чапой. У меня же появилась новая обязанность, но приятная и в чем-то впечатляющая — утренние и вечерние прогулки с собакой в Сосновку или в Удельный парк.

Между тем, надо признать, что новая работа оказалась более, чем интересной. Я с удовольствием погрузился в проблему «голубой крови». Это название искусственный кровезаменитель получил потому, что порошок, который надо было всего лишь развести физиологическим раствором, чтобы получить нужный объем крови, имел приятный голубой цвет.

В опытах он себя показывал с самой лучшей стороны. Даже при потере половины объема крови животного, вовремя введенный кровезаменитель восстанавливал жизнеспособность крыс и кроликов.

От меня требовалось с помощью нового микроскопа изучение влияния на костный мозг животных этого препарата. Я, естественно, внимательно изучил руководство, прилагающееся к микроскопу, восхитился обещанными возможностями его, и начал присматриваться к открывающимся картинам. Они должны бы были показывать имеется ли какое либо влияние «голубой крови» на костный мозг крыс и кроликов.

Прошла первая неделя, а затем вторая, но что-то не ладилось в моей работе — то есть я ничего путного не видел. Мне стало немного не по себе, ведь я обещал Мих-Миху не ударить в грязь лицом.

А получалось так, что я ничем не могу помочь, хотя уже сидел, не разгибаясь, третью неделю. Мих-Мих успокаивал — присмотрись, как на нем работают в других лабораториях, но оказалось, что нигде подобного микроскопа еще в глаза не видывали.

Но тут, как всегда неожиданно и невпопад, пришлось ехать «на картошку». И здесь меня нашла родная партия и послала на помощь сельчанам, правда, мы помогали в прополке, а не в уборке урожая. Между тем, мне бы самому кто-нибудь помог, но приходилось отрываться на совсем уж бессмысленное «мероприятие» в самый разгар освоения прибора.

Единственное, что я мог сделать — это взять с собой более полное пособие для работы с этим прибором, с трудом добытое на ЛОМО — фирме-изготовителе этих микроскопов.

В тот раз привезли нас в совхоз близ станции Горьковская. Компания подобралась хорошая и веселая. Мы быстро подружились, так как оказалось, что почти половина «добровольно-принудительных» помощников колхозникам заканчивала наш университет.

И там, среди картофельных полей я узнал возможную причину неполадок в микроскопе. Мне посоветовали досконально проверить всю оптическую систему микроскопа. Ведь, не ровен час, моя предшественница — микроскопистка не хотела, чтобы кто-нибудь смог ее заменить. В смысле, занять ее законное место. Коллега, возможно, надеялась вскоре вернуться на работу из декретного отпуска, и тогда могла бы показать, что она и только она, способна работать на столь сложном приборе.

После услышанной версии моих неувязок в работе, мне сильно захотелось вернуться в институт и попытаться найти «проблему», случившуюся с микроскопом. Но моя тяга к возвращению на работу, стала выглядеть несколько искусственной, потому что прополка нас не тяготила, а народ в команде подобрался дружный и веселый. Я с трудом дотерпел до окончания страды.

Когда же я вернулся, то сразу нашел микроскопную «проблему», и работа пошла. Я быстро наверстал упущенное. Настроение сразу поднялось.

Скоро мои родные уехали в отпуск, а я пока наверстывал упущенное и, наконец, тоже получил отпуск.

Вскоре вместе с Чапкой я отбыл на отдых. Только не в Баден-Баден, а в Невель-Невель — в этот небольшой город, с которым потом будет связано много приятных впечатлений и воспоминаний.

Только там я ощутил полной мерой счастье от того, что вернулся к своим родным.