В окрестностях Рая

Валерий Свешников

Автор рассказывает о возвращении домой с Дальнего Востока. Но дома приключения продолжаются. В разных ситуациях он неожиданно для себя встречается с новыми друзьями и необычными людьми с их невероятными историями. Автор, наконец, попадает в удивительный край, где постигает новые радости жизни. Но обнаруживает он их в самых обычных вещах и событиях. Автор описывает и собственные приключения. Он узнает любопытные истории из жизни окружающих, многие из которых становятся основой повествования.

Меж Звоницей и Ущёй

Со мной, наверное, многие согласятся, что купание с загоранием прибавляют здоровья, но быстро надоедают, и многие отдыхающие начинают искать развлечений и приключений. Мы тоже купались, но на разу не лежали на песке, чтобы пристал загар. Зато развлечений и приключений не искали — не было нужды.

Близ Видусово, где мы проводили славные дни отпуска, время летело настолько быстро, что мы едва успевали оценить всю прелесть лета. Уже в октябре — ноябре нам казалось, как тому мальчишке, что в деревне всегда светило солнце и были одни радости. Хотя бывали, конечно, дожди, и холода, но они обычно сменялись хорошей погодой. Эти недолгие непогоды не мешали нашему летнему счастью.

В окрестностях деревни оказалось, настолько много удивительных мест, что почти за десяток летних сезонов не удалось всех их осмотреть. Как ни странно, но большую часть этих достопримечательностей, я увидел, когда пас коров! Было, правда, это занятием не частым.

Примерно раз в месяц, когда выпадала наша очередь, мы с Колей Коптеловым пасли деревенское стадо. Коля — это удивительный человек, известный во всей округе, а теперь еще и наш родственник.

На два хозяйства — Ларисы Николаевны и Коли с женой Валентиной — дочерью нашей хозяйки — набиралось довольно много живности — одна корова и пяток овец. Поэтому пропорционально числу голов, нам приходилось пасти два дня подряд.

С довольно большим стадом мы передвигались по полям, что лежали вокруг. Двигались наши коровы с овцами медленно, поэтому я с Колей все время переговаривался.

Самое удивительное, что и животные что-то сообщали друг другу — у них есть свой язык звуков, поз и движений. Мы за ними все время приглядывали, а мне же хотелось побольше узнать у Коли о тех местах, по которым проходили со стадом.

Поразительно, но почему-то в любой местности можно встретить много слов с необычными ударениями и названиями. Некоторые из них поначалу казались нелепыми, но потом мы к ним быстро привыкали.

Так, в том краю Псковской области обычное слово «пастИ» произносилось, как «пАсти». Вот мы и пАсли наше видусовское стадо с шести утра до шести вечера в любую погоду. Хотя не совсем так, в сильную жару мы делали днем перерыв, чтобы буренки отдышались в хлевах, да и мы спешили выкупаться и освежиться.

Вообще-то это были нелегкие дни, но очень интересные. Каждый раз мы гнали коров в новые места, просто потому, что им надо дать новую и свежую траву. Для меня эти новые окрестности почти каждый раз оказывались совершенно неизвестными. Вот я и обращался к Коле с просьбой рассказать что-нибудь из их истории.

Самое высокое место в округе — это холм ЗвонИца. Во время войны там наши и немцы устраивали наблюдательные пункты. Следы от этих сооружений, правда, едва заметны, но кое-что еще можно разглядеть.

Мы прогоняли наших подопечных через места, где когда-то жили люди. После этого селитьбы — все то, что осталось от деревень Росамаки и Чурилово — стали более понятными, хотя сохранившиеся приметы уже едва различимы. Прошедшая война сильно порушила родовое гнездо Волковых — Ларисы, Марии и их сестер и братьев.

Добирались мы и до полей близ Салепты — удивительного места у дальнего края озера. Позднее Коля показал следы от монастырских построек и остатки кладбища. Монастырь исчез, а точнее, его уничтожили еще в 1929 году или чуть позднее.

Мы водили стадо прямо, как Сусанин поляков, по дальним полям из расчета, чтобы эти вредные животные не потравили — не потоптали засеянные поля или не пожрали сено в стогах. Надо признать, что хлопот с этими, казалось бы, неповоротливыми скотинами было много. Думаю, что и применение слова «скотина» здесь будет уместным и понятным.

Удивительно, но догнать и наказать какую-нибудь коровищу, нарушившую правила, нами установленные, оказывалось совершенно невозможным. Коровы проворно убегали и ближе, чем на пяток метров меня не подпусками. Коле тут очень помогал пастуший кнут, почти хлыст.

Это целое сооружение из разрезанных вдоль старых ремней от комбайна, особых скрученных бечевок и еще ряда приспособлений. Этим кнутом-хлыстом Коля ловко доставал бока коров, и те становились заметно послушнее, а точнее, осмотрительнее в своих проказах.

Я твердо решил, что надо научиться владеть кнутом — хлыстом так, чтобы извлекать им оглушительные щелчки и попадать бичом по выбранной «цели».

Этому искусству Коля учил меня почти целый день. Если честно сказать, то досталось не коровам, а почти всем частям моего тела. Почему-то особенно пострадала голова, а, точнее, уши. Неужели они так у меня торчат? Досталось и пятой точке, ногам и спине. Но к вечеру я уже более-менее овладел техникой извлечения звука, похожего на выстрел.

Оценил мое новое умение только сын. Надо признать, что мне удалось передать его Егору быстрее, чем самому научиться. Может быть, потому что я уже хорошо представлял наиболее трудные моменты этого искусства.

На следующий день Коля вооружил и меня личным кнутом, а коровы быстро уловили угрозу с моей стороны и стали покладистей и предусмотрительней — они меньше нарушали пределы дозволенного.

Академик И. П. Павлов все-таки был не прав — разум у животных есть. Ему бы попАсти коров — он быстро бы это понял.