Грабеж средь бела дня

Валерий Гусев, 2002

Как растревоженный улей, гудит вся школа, в которой учатся братья Дима и Алешка. Никогда здесь не случалось подобного ЧП: шутка ли, средь бела дня исчезли – словно испарились! – классные журналы. Директор убежден, что их похитили двоечники, но проходит совсем немного времени, и журналы объявляются таким же неведомым образом, как и пропали, – и без единой исправленной оценки. А тут еще новая напасть: одно за другим следуют ограбления квартир учеников. В общем, впору лишь руками развести… но только не многоопытным братьям-сыщикам! «А не связаны ли эти, казалось бы, совершенно разные события?» – задаются вопросом ребята и сразу же смекают, что к чему…

Глава II

«КТО ЭТО СДЕЛАЛ?»

Сейчас, когда все трудности и опасности остались в прошлом, я часто думаю о том, как иногда за пустяшным событием может скрываться что-нибудь очень серьезное. Например, ряд хорошо продуманных и организованных преступлений. Когда я поделился этими мыслями с папой, он сказал, что я не сделал открытия. Подобные факты, добавил он, известны еще со времен Шерлока Холмса. А папе в этом можно верить: ведь, несмотря на то что он вполне современный полковник милиции, у него в служебном кабинете, прямо над навороченным компьютером, висит на стене портрет знаменитого английского сыщика.

Кстати, именно Шерлок Холмс со своим дедуктивным методом и помог нам с Алешкой разобраться в этом запутанном и опасном деле.

А началось оно довольно невинно…

…Незадолго до конца учебного полугодия вся наша школа азартно готовилась к новогоднему маскараду под названием «Сказка наяву». Это мероприятие, как всегда, придумал наш лохматый преподаватель литературы Бонифаций. Мы его так прозвали, потому что он похож на льва из старого мультика «Каникулы Бонифация». Он все время придумывает что-нибудь интересное. Ну и полезное одновременно. Чтобы мы — учащиеся — во всяких играх и развлечениях еще «лучше осваивали пройденный учебный материал».

Вот и в этот раз он предложил, чтобы вся школа (в том числе и педагоги) нарядилась всякими сказочными литературными персонажами. И чтобы в этих самодельных костюмах разыгрывались сценки из всяких известных детских книг. Бонифаций объявил, что костюмы и выступления будет оценивать высокое жюри из педсостава и родительского актива — вроде такой конкурс на лучшее исполнение сказки. А победители в этом конкурсе поедут на зимние каникулы в славный город Петербург и посетят там все музеи, исторические и памятные места.

Понятно, что все учебные дела были позабыты и позаброшены. Тем более что оценки за полугодие нам уже выставили, и мы пожинали плоды своих трудов и безделья.

— Дим, — сказал мне на большой переменке Алешка, — опять нам ружья не будет…

Папа уже давным-давно пообещал нам в подарок прекрасное многозарядное духовое ружье. Правда, при двух условиях: если мы оба хотя бы в одной четверти добьемся успешной учебы и терпимого (с точки зрения учителей) поведения. Нам это никак не удавалось. То один, то другой из нас какое-нибудь условие да не выдерживал. И вот опять…

— И много двоек? — спросил я Алешку с надеждой, что можно будет в оставшиеся дни до Нового года что-нибудь исправить.

— Не очень, — сказал он. — Около шести.

Ни фига себе! «Не очень». Отличился ребенок!

— А я не виноват! — ответил Алешка на мой укоряющий взор. — Я с Любашей случайно поссорился и случайно ей нагрубил.

Любаша — это Любовь Сергеевна, учительница в Лешкином классе. Любашей, исподтишка и снисходительно, ее называет вся школа — и взрослые, и дети. Она вся такая маленькая и молоденькая, что больше похожа на школьницу, чем на учительницу. И поэтому, чтобы выглядеть посолиднее, носит строгие очки (с простыми стеклами, ребята это выяснили уже первого сентября) и туфли на высоченных каблуках. И туфли, и очки ей все-таки великоваты. Поэтому Любаша, когда сердится на своих учеников, частенько их теряет. Я имею в виду очки и туфли, а не учеников. Иногда сидишь на уроке и слышишь, как суматошный дробный стук каблучков в коридоре вдруг резко сменяется шлепками босых ног. Значит, в Лешкином классе опять ЧП! Опять Любаша рассердилась, жаловаться директору побежала. Роняя по дороге великоватые туфли.

А сердится она часто. Ей все время кажется, что ребята плохо ее слушают и слушаются из-за ее мелковатости и молодости. Она преподает первый год и зарабатывает педагогический авторитет тем, что все время спорит со своими учениками, как девчонка…

— Случайно поссорился, — я сел на стол и строго постучал по нему пальцем. — Случайно нагрубил… Выкладывайте, Алексей Сергеич, ваши «случайности».

Алешка попробовал увильнуть, но под моим нажимом «раскололся».

На прошлой неделе Любовь Сергеевна после уроков стала расспрашивать свой класс — кто какой костюм приготовил себе к новогоднему конкурсу? Никто ничего еще не придумал, и поэтому она предложила:

— Я буду Белоснежка, а лучшие ученики — семь гномов. Здорово?

— А остальные? — обиделся Санек, один из худших учеников.

— Тридцать три богатыря, — съехидничал Алешка. — Мелковатые, правда.

— Раз ты такой умный, — обиделась Любаша, — то у тебя костюм уже, конечно, готов.

Алешка сказал, что давно готов и что он придет на праздник в мамином фартуке.

— Это что ж за персонаж такой? — удивилась Любовь Сергеевна. — Фрекен Бок, что ли?

— Кенгуру, — ответил Алешка. — У этого фартука карман прямо на животе.

— Что-то не припомню такого литературного героя, — пожала плечами учительница. — Кенгуру… Вот еще выдумал!

И тут Алешка нахально ляпнул:

— Вы плохо знаете английскую классику!

— Не думаю, что хуже тебя, — еще больше обиделась Любовь Сергеевна.

Алешка — нет, чтобы извиниться, — напомнил ей «Винни-Пуха». Про Кенгу и Крошку Ру.

— И вот она стала меня после этого преследовать, — пожаловался он в конце своего драматического рассказа. — За диктант сразу пару влепила. Ни за что…

— Покажи диктант, — потребовал я.

— Потом, — сказал Алешка.

— Сейчас, — потребовал я.

Алешка посопел, попыхтел, покопался в своей сумке. Выложил на стол учебники, две куклешки из «Киндер-сюрприза», плеер, горсть старых батареек, книгу про Шерлока Холмса, пустой корпус гранаты «лимонки» с ненастоящим запалом.

Эта граната была не опаснее булыжника. Алешка выпросил ее у папиного двоюродного брата. Дядя Боря служил офицером и преподавал в военном училище. У него этих учебных гранат — целый ящик. Хорошо еще, что Алешка не выпросил у него пулемет. Представляю, что стало бы с Любашей, если бы он притащил его на уроки.

— Зачем ты ее в школу таскаешь?

— На всякий случай, — лаконично пояснил Алешка, продолжая копаться в сумке. — Кругом враги.

— Директор увидит — отберет.

— Не отберет, — возразил мой братец и логично обосновал: — Он подполковник, а дядя Боря полковник.

Наконец на свет появилась мятая до отвращения тетрадь.

Первая же фраза диктанта все прояснила. «Мы саберали яблыки в заду».

— В каком заду?! — заорал я.

— В колхозном, наверное, — спокойно ответил Алешка.

Действительно, ни за что пара. По две ошибки в каждом слове.

Тут прозвенел звонок, и мы расстались, недовольные друг другом. Плакало опять ружьишко. «Яблыки в заду»…

А в понедельник по школьной радиотрансляции грозно прозвучал голос нашего директора:

— Всем учащимся немедленно собраться в актовом зале.

Мы собрались. Расселись по своим классам. И особенно не волновались. Немного интересно было — и все.

Но тут на сцене затрепетал занавес и шагнул из-за него вперед наш директор. Он строго окинул всех нас пытливым взором и рявкнул:

— Встать! Кто это сделал — шаг вперед!

Наш директор был когда-то офицером и до сих пор не бросил свои армейские замашки. Когда мы особенно его доставали, он грозно топорщил усы, вытягивался в струнку, руки по швам и объявлял:

— Я полком командовал! А уж с вами одной левой справлюсь.

Мы встали, но никто шагать не стал. Во-первых, потому что некуда было шагать, не по стульям же, а во-вторых — мы столько всего наделали, что не догадывались, чем именно вызвали гнев начальства.

Назрела страшная тишина. И в этой тишине особенно грозно прозвучали слова директора:

— Кто похитил из учительской классные журналы? Два шага вперед! Если через пять минут журналы не вернутся, я вызову милицию. И предупреждаю: виновный будет строго наказан. А юных двоечников и юных хулиганов это все равно не спасет: все наши педагоги отлично помнят все ваши оценки. — И он почему-то при этих словах посмотрел на Алешку. Алешка покраснел. Но не от стыда. Скорее — от злости. — Разойдись!

Мы разошлись… Журналы не вернулись… Милицию директор не вызвал — не захотел «пятнать позором мундир нашей славной школы». Но предупредил, что увольнительных… то есть новогоднего карнавала не будет до тех пор, пока не появятся журналы и не объявится их похититель. Хоть до Восьмого марта…

Алешку я отловил в спортзале. Он там пытался исправить двойку хотя бы по физкультуре и висел, болтая ногами, на шведской стенке.

— Здорово, да? — спросил он меня. — Вот повезло.

— Куда ты их дел? — не стал я деликатничать.

— Ты что, Дим! — взвыл Алешка. — Я, по-твоему, совсем дурак, да?

Я не успел ответить, потому что в зал заглянула Любовь Сергеевна и грустно сообщила, что Алешку вызывает директор.

Из кабинета директора он вылетел злющий, как маленькая оса.

— Ну я ему!.. — пыхтел он. — Ну!.. Рога пообломаю!.. Ухи пообрываю!..

— Кому? — спросил я с надеждой. — Директору?

— Похитителю! Я его найду! У меня хоть одна тройка была — по поведению. Теперь и ее нету! Из-за этого гада!

Я понял, что нужно выручать братца. Одному ему с этими рогами и ушами не справиться.

А немного позже я понял, что кража журналов из учительской — это не рога и уши, а гораздо серьезнее: первое звено в цепи подготовки неизвестными лицами целого ряда преступлений. И когда я это понял — отступать уже было поздно…

А в тот вечер мы с Алешкой обсудили наши проблемы и решили разобраться с этой кражей классическим путем. Нужно установить: кому это выгодно? Папа всегда так говорит, когда начинает расследование нового дела.

Вот тут-то и появилась первая нестыковка. Похищены были три журнала: Алешкиного класса, моего и шестого «А». Но если два журнала имело какой-то смысл утащить — по количеству в них двоек, то в шестом «А» оценки у всех ребят были вполне приличные. Этот класс недавно сформировали из какого-то расформированного частного лицея. В нем учились примерные детки престижных родителей. В этом классе и четверки-то были редкостью.

— Для отвода глаз сперли, — предположил Алешка. — Чтобы никто сразу не догадался.

В нашем классе никто не вызвал моего подозрения. Я хорошо знал своих одноклассников. Это были серьезные и умные личности. И никто из них на такую глупость не решился бы. Даже временно неуспевающие.

А вот у Лешки полкласса с удовольствием сперли бы журнал. Хотя бы назло директору. И чтобы подразнить Любашу.

Поразмыслив таким образом, мы с горечью убедились, что классический путь (кому выгодно) — не для нас, слишком он сложный и длительный. Потому что спереть журналы было выгодно очень многим ученикам.

Тогда мы решили пойти своим путем: выяснить, кто бы мог это сделать.

Поразмыслив и таким образом, мы с еще большей горечью убедились, что утащить журналы мог любой из нас. У каждого могли найтись для этого свои тайные причины. И свои возможности…