Стрелкотня

Валентина Осколкова, 2021

Их шестеро, у них куча патронов, пистолеты, страхи, полбутылки воды и два «твикса». Они оказались заперты под землёй – без связи, без понятия, что происходит, без надежды легко выбраться.Один – лидер, второй – тихий омут, третья пытается быть идеальной, четвёртый – юный милитарист, пятая – маленькая мисс язва. Ну и на сладкое – их стрелковый инструктор, сам не сильно старше подопечных.Что случится, если во тьме подземелья они окажутся не одни?Что случится… когда прогремит первый выстрел?Рукопись вошла в лонг-лист конкурса «Книгуру-2020».

Самый обычный день. Слава

«Этот парень — тот ещё тихий омут…»

Слава хорошо помнит момент, когда впервые услышал эту фразу.

Большой семейный сбор (а вот чему посвящённый, память уже не сохранила), Славе четыре года. Фразу эту говорит вполголоса мама про одного из Славиных двоюродных дядь, а Славка крутится неподалёку, вот и слышит — и весь вечер таскается за дядей, не отходя ни на шаг и всё пытаясь понять, как же человек может быть тихим омутом?

Как омут в него помещается, не выливаясь?

На краю дедова леса в омуте, говорят, водится огромный сом, «чёртов конь», как его называет дед. А у дяди такой сом — есть?

Потом уже дед объяснит Славе про пословицу, чертей и переносный смысл. Но образ большущей рыбы, плавающей у человека где-то в груди, намертво застревает в памяти.

О себе эту фразу Слава впервые услышит лет через десять, хотя внутри омут появится раньше, летом после четвёртого класса. Просто тогда никто его ещё не заметит.

Омуты, как и люди, тоже растут. Подтачивают берег.

Иногда Слава даже чувствует, как там, за рёбрами, на дне этого омута шевелится огромная склизкая рыбина, перебирает усами, смотрит сквозь толщу воды — Славиными глазами.

«Чёртов конь».

…Из раздумий Славу выбрасывает пиканье напоминалки. Пора в тир, пора в тир!

Слава разжимает руки и спрыгивает с турника. Повисел после подтягиваний, называется, подумал о вечном. Аж пальцы занеметь успели.

Ладно, проехали.

Андрей всё не пишет… Дёрнуть его, что ли? Хотя зачем отвлекать человека. Может, занят чем-то?

Гамает, например, ага. Спелся на секции с мелким Глебом и теперь с концами потерян для общества… Славу, правда, общество не волнует, а увлечения друга готов и потерпеть, если его лично не заставят в этот самый фоллаут лезть.

Короче, пока время есть, можно неторопливо собраться…

Или наспех покидать всё нужное в сумку и ещё раз попробовать воскресить мотик. Хотя, конечно, громко сказано — «мотик». Так, табуретка о двух колёсах, старенький скутер, вскладчину с Андреем купленный летом…

Кошелёк, стрелковые очки, пауэр-банка, наушники — не стрелковые, обычные, те на клубе. Всё? А, воды.

Бутылка, неприятно булькнув, летит в сумку, и Слава отгоняет мысли про тихий омут и сома.

Самый обычный день, чего старые образы так в голову лезут?!

Ничего, десяток выстрелов ровно в «альфу» — и все мысли уйдут. Слава воюет с воспоминаниями каждый раз — и каждый раз побеждает.

И сейчас победит. Как обычно. Бамс, бамс, мысль, ты труп.

На улице тепло, в тире прохладно, так что в качестве компромисса Слава просто накидывает камуфляжную «уличную» рубашку поверх футболки. Волосы, как-то незаметно совсем отросшие к началу осени, зачёсывает назад.

Вот теперь точно всё. Бейсболка задом наперёд, звякнувшие ключи, три щелчка замка (один — открыть, два — запереть с той стороны), десять шагов и четыре ступеньки. Двор, солнце, бабье лето, красота.

Слава машет рукой соседу, Сане-Шумахеру, подкачивающему свою ниву, и сворачивает к мотику — но увы…

Краткий следственный эксперимент устанавливает: чудо так и не случилось, мотик сдох и воскресать даже в виде зомби не собирается.

Ну да и хрен с ней, с этой табуреткой. Где там Андрей? Часики-то тикают… Если сегодня на автобусе добираться, то уже совсем пора двигать!

Слава присаживается на мотик, достаёт телефон, включает наушники, пробегает взглядом по новостной ленте под многозначительное сплиновское «каждый умеющий читать между строк — обречён иметь в доме ружьё». Глеб радостно отчитывается в «Стрелкотне», что выезжает, «до встречи на точки», и от его опечаток в Пикачу просыпается граммар-наци. Андрей не проявляется. Время неумолимо подбирается к отметке «цигель-цигель ай-лю-лю».

И чё делать?

Шумахер заканчивает возиться с нивой, садится внутрь, не закрывая дверцы, заводит мотор…

— Са-ань!

— Чё, Славян?

— Ты ща в какую сторону?

— А чё? Подбросить куда?

— Да к этой, «Фабрике». Ну, к заводу бывшему. Нас с Андреем.

— А-а, вы как обычно, — ухмыляется Шумахер, демонстрируя сколотый зуб. — Клуб юного киллера?

Внутри неприятно ёкает. Сом перебирает усами где-то на дне.

— Сань, выручишь?

— Да не вопрос! Я сам, считай, туда.

И вот тут-то наконец звонит телефон.

— Славян, — командует голос в наушниках, — на выход с вещами!

Ну наконец-то!

— Уже! Ты где?

«В каких фоллаутах тебя носит, дорогой?»

— Вытряхаюсь… Мотик?

Сколько надежды в этом голосе… Полчаса назад спросить не судьба была?

— Не… Мёртв.

В наушниках на несколько секунд воцаряется гробовая тишина, буквально кричащая об Андреевом отчаянии. Слава философски пинает пяткой мотик и, наконец, отрывает зад и топает к ниве. Когда тишина готова лопнуть незлым матерком на мироздание, Слава сообщает в трубку невозмутимо:

— Я тут Шумахера тормознул. Он в ту сторону едет. Подбросит… — Слава кидает задумчивый взгляд на экран и решает придать немножко ускорения товарищу: — Тебя где носит-то? Он ща свалит!

«Ща сваливающий» тихо ржёт на заднем плане.

— Две минуты! — в голосе у Андрея горячая мольба. Ага, судя по звукам — несётся бегом.

— Ну две так две. Давай. — И Слава не может удержаться и не добавить: — А то он время засёк.

И обрывает звонок, потому что Саня ржёт уже в голос, неприкрыто.

Слава пожимает плечами и, обойдя машину, забирается на заднее сиденье в ожидании друга. Чего ржать, разговор как разговор — ну, и немного мотивирующих психологических манипуляций.

Всё как обычно.

Самый обычный день, в общем.