Стрелкотня

Валентина Осколкова, 2021

Их шестеро, у них куча патронов, пистолеты, страхи, полбутылки воды и два «твикса». Они оказались заперты под землёй – без связи, без понятия, что происходит, без надежды легко выбраться.Один – лидер, второй – тихий омут, третья пытается быть идеальной, четвёртый – юный милитарист, пятая – маленькая мисс язва. Ну и на сладкое – их стрелковый инструктор, сам не сильно старше подопечных.Что случится, если во тьме подземелья они окажутся не одни?Что случится… когда прогремит первый выстрел?Рукопись вошла в лонг-лист конкурса «Книгуру-2020».

После стрельбы. Ната

«Бздынь!»

Зло взвизгнув, что-то закрутилось у ног Наты.

Как можно расслышать отдельный звук посреди грохота выстрелов?!

Наклонившись, Ната подбирает это «что-то» и сразу же разжимает пальцы — горячо!

Это «что-то» маленькое, сплющенное и металлическое.

Пуля. Срикошетившая от двери, растерявшая энергию и упавшая у ног Наты безобидным кусочком металла.

…Грохот выстрелов обрывается.

Стряхнув оцепенение, Ната вскидывается, подбегает на помощь Киру — «задраивать» дверные задвижки, — но не успевает перевести дух, как дверь содрогается под градом пуль с той стороны.

Ната рефлекторно отшатывается.

Ей кажется, дверь не выдержит, рухнет, а за ней…

Гул стихает так резко, словно в мире кто-то выключил звук.

Глебкин фонарь валяется на полу, светя по ногам, Славин выглядывает из кармана рубашки, остальные не горят — побросали кто куда.

— Размечтались, придурки! Она же стальная и взрывоустойчивая! — у Глебки голос дрожит от нервного возбуждения.

Ната механически поправляет стрелковые очки, нашаривает выроненный телефон, подбирает его — и зачем-то ту смятую пулю тоже. Снова зажигает фонарик, отметив машинально, что связи нет (откуда ей взяться!), а аккумулятора осталось треть. Суёт телефон на манер Славы в карман — только джинсов.

Андрей шарит по полу, потом встаёт, подходит к двери и осторожно пинает её носком кроссовка, как труп чудовища — оживёт, нет?..

Не оживает.

Ни выстрелов, ни голосов — всё позади, совсем позади.

— Это мы типа умерли или оглохли? А, нет, не оглохли…

Голос у Дашки дрожит, но Ната разбирает привычные язвительные нотки.

Дашку произошедшее что, совсем не колышет?!

— Мы не умерли и не оглохли. — Кир зажигает свой фонарик, и луч пробегает по углам тира. — Так, все целы? Глеб? Андрей?

Отвечают вразнобой. Глеб и Андрей трут уши и говорят громче обычного, остальные, наоборот, невольно понижают голос и бросают взгляды на дверь.

Нет, за ней всё тихо.

Пока что.

— Отлично. — Кир тоже начинает говорить тише и спокойнее.

От звуков его голоса Ната чуть-чуть расслабляется. Кир не паникует, и ей нечего.

Всё обошлось. Все живы, целы, здоровы.

Хотя только что были… на волосок от смерти.

«Хочу курить».

Это первая чёткая мысль с того момента, как началась вся кутерьма вокруг двери. Желание саднило и раньше, но только сейчас облеклось в слова.

Ната лезет в карман, но сигареты почему-то выскальзывают из пальцев, и она чуть не роняет одну, когда наконец-то вытаскивает.

Нет, это не в сигаретах дело, это пальцы дрожат такой крупной дрожью, что даже видно.

Зубы тоже отбивают «клац-клац-клац» о пластик, пока Ната торопливо делает затяжку. Вспыхивает алая лампочка «уголька» на конце сигареты.

Горло пощипывает и холодит — мята.

Но дрожь так и не уходит, и пар от следующей затяжки попадает не в то горло. Ната сгибается в кашле.

…Чья-то рука осторожно похлопывает по спине.

— Эй, ты как?

Кир!

Вообще-то он никогда не выделял Нату среди своих подопечных. Пока она просто возила Дашку — отделывался дежурно-вежливым кивком, а потом хоть и перешёл на «ты» и дружелюбные улыбки, но не делал каких-то скидок на то, что она девчонка или новенькая. Гонял наравне со всеми — чем иногда изрядно бесил.

Почти как Дашка.

Но потом Ната как-то привыкла и втянулась. Тренировка за тренировкой, чёткие команды, ровный голос, в котором редко когда проскакивало настоящее раздражение, и ни тени сомнения, что Кир требует от неё чего-то невозможного.

И со временем вот это вот отсутствие «особого отношения» начало Нате… нравится?

Он не видел в ней старшую сестру Дашки, не требовал, чтобы она на мелкую «как-то повлияла». Он не видел в ней девчонку, которая автоматом «недочеловек, что с неё взять», как это было на физкультуре. Он смотрел просто и прямо. И видел перед собой… человека?

Ната не задумывалась об этом. Просто начала радоваться тренировкам и удачным выстрелам, смешным подкатам Андрея и ехидным Кировым замечаниям, специфическим шуткам, рождающимся спонтанно и вряд ли понятным кому-то за пределами тира… всему тому, что сплелось в насмешливо-родном слове «Стрелкотня».

А ещё — почему-то — моментам, когда Кир подходил и в который раз поправлял Натину стойку. Спокойно, терпеливо, уверенно.

Совершенно не замечая, как Ната замирает от его прикосновений, так не похожих на те, что доставались ей от одноклассников, пытающихся навязать «отношения».

Ната появилась на секции последней — но однажды обязательно станет первой. Чтобы Кир посмотрел на неё… по-особенному.

С восхищением.

— На, выпей. — Кир суёт Нате бутылку воды, возвращая из странного ступора. — Это что у тебя, электронка, что ли?

— Ага. — Ната делает осторожный глоток. Дрожь постепенно проходит.

— Слушай, дай-ка…

Ната растерянно отдаёт сигарету. Кир вертит в руках… и делает хорошую затяжку. Мелкими порциями выдыхает ментоловый пар.

От мысли, что только что сигарета была у неё в губах, а теперь у Кира, Нату бросает в дурацкий жар.

Зато дрожь точно прошла.

Кир делает ещё одну затяжку и возвращает сигарету:

— Спасибо. — И добавляет, словно оправдываясь: — Нервы…

Ната поспешно кивает и бережно убирает сигарету в карман.

Кир отходит, говоря негромко, но резко:

— Оружие на предохранитель, магазины проверить, добить до полных. Давайте глянем, чё у нас есть… Слав, это у тебя единственная бутылка?

— Ага, — мрачно отзывается Слава откуда-то из тёмного угла. — Там кулер у ресепшена есть вообще-то.

— Очень актуально, конечно, — саркастично отзывается Кир. — Эй, про оружие команда не для тебя была?!

— Иду, иду, — раздражённо бросает Слава, подходя. Огонёк его фонарика покачивается в такт шагам.

Ната послушно достаёт свой «чизет», выщёлкивает магазин… и тут её снова пробивает дрожью.

Пистолет вдруг перестаёт быть привычным спортинвентарём.

Это — оружие. Из него стреляют по людям.

Из точно такого же CZ-75, как у неё, возможно, стреляли те, в коридоре. Стреляли, чтобы убить!

Ужас залепляет внутренности клейкой ледяной массой.

Патрон — это не единичка счёта.

Патрон — это маленькая смерть.

Настоящая. Чья-то.

С трудом переборов отвращение, Ната загоняет магазин обратно — в её случае это пустая формальность, Ната не сделала ещё ни одного выстрела, — а внутри что-то продолжает то и дело спазматически сжиматься.

Добить во второй магазин три патрона, отстрелянные ещё во время упражнения — за целую вечность до этого! — удаётся с трудом. Пальцы дрожат ещё хуже, чем до разговора с Киром. Наверное, даже со стороны видно.

Как у наркомана, блин. Позорище… Только бы Дашка не увидела.

Спохватившись, Ната оглядывается по сторонам в поисках мелкой. Хороша старшая сестра, называется! Только вспомнила!

…Дашка стоит у стола, на котором фонариком вверх валяется её телефон. Судорожно сжимает обеими руками свой «мелкашный» зигзауэр, плечом пытаясь утереть что-то со щеки. Плачет?

Ната суёт пистолет в кобуру и подходит к сестре, прикидывая слова утешения. Она привыкла фыркать на Дашку, тормошить, дёргать… а вот утешала последний раз сколько лет назад?

«Слеза» на щеке почему-то тёмная.

А в свете телефонного фонарика — красная.

— Дашка?! — выдыхает Ната испуганно. — Ты ранена?

— Поцарапалась чем-то… — шмыгает носом Дашка. — Т-только не поняла, ч-чем. Оно вдруг вжик и…

— Больно?

— Фигня, — мужественно уверяет Дашка, кусая губы. — Внезапно просто.

— Дашка… блин, а где твои очки? — вдруг спохватывается Ната.

— Где-то там, — кивает вбок Дашка. — Слетели…

А если бы пуля попала Дашке в глаз?!

Первым — неожиданно — замечает их разговор Слава.

— Что там у вас?

Ната, не отвечая, в ступоре смотрит, как по щеке Дашки ползёт очередная красная капля, как сестра неловко вытирает её плечом, размазывая в полосу, как набухают по краям ссадины новые красные бисеринки, сливаясь в следующую каплю…

И в голове колотится одно: «Старшая сестра, называется, старшая сестра, называется…»

Дашку ранило. Неважно, что это всего лишь ссадина, неважно, что Дашка и пострашнее могла поцарапаться, носясь по двору или лазая на крышу школьной пристройки с мусорного бака по пожарной лестнице. Тогда Ната могла сколько угодно закатывать глаза и говорить коронное «самавиновата».

А сейчас виноват — кто?!

— Эй, всё в порядке? — Теперь и Кир замечает, что у сестёр что-то случилось. — Что тут? Ёлы-палы, Пикачу… Рикошетом задело, что ли?

Дашка дёргает плечом, выражая неопределённое согласие.

Тут уж вокруг собираются все — Глебка наперевес со своим фонарём, Слава, Кир… даже Андрей подходит и первым же делом спрашивает, не задело ли саму Нату.

— Я в порядке, — отрезает она, отворачиваясь к столу.

Внимание Андрея кажется неуместным и потому только раздражает.

На столе рядом с наушниками обнаруживается ещё один кусочек металла, в котором с трудом можно узнать пулю со смятым носом. Такой безобидный, уже успевший остыть… и не успевший кого-то ещё ранить. Или убить.

Например, Кира, который рванул тогда за дверь спасать Андрея. Или самого Андрея. Или мелкого Глебку, который вечно лезет вперёд всех — и под пули тоже… В то время как Ната послушно спряталась в глубине тира, подальше от двери. Не бросилась на выручку, не присмотрела за Дашкой, вообще ничего не сделала!

…Пока Кир залепляет Дашке щёку пластырем, а Глеб играет при нём роль фонарного столба, Ната отходит в сторону, растерянно касаясь рукояти своего чизета.

Да, он по-прежнему её пугает — до отвращения, до спазма.

Но почему-то теперь кажется невыносимо стыдным тот факт, что она отсиживалась и не сделала ни одного выстрела.

Но кто это был? Кто стрелял по ним там, в темноте коридора, и где они теперь? Ушли?.. Или засели с той стороны двери и ждут, пока кто-то неосторожно высунется?

И тут Ната понимает одну простую вещь: а уходить-то — некуда! Гермозатвор отрезал их всех от мира, запер в замкнутом пространстве бывшего бомбоубежища.

В темноте. С оружием. И стоит открыть дверь, как…

— Кир! — наконец не выдерживает Ната. — Кто эти люди? Что им надо?!

— Да понятия не имею, — неохотно отвечает Кир. — Так, с патронами у нас порядок, я с запасом перед занятием брал… Вода у кого есть? Кроме Славы.

Все растерянно молчат — привыкли бегать к кулеру в коридоре. Или вообще наверх, к автомату на первом этаже.

Уже второй раз стальная дверь отрезает их от мира. Сначала — гермозатвор, а теперь и здесь…

Пространство сжимается, загоняя всех… куда?

Что дальше? Что делать? Чего ждать?

— Ладно, лучше так, чем ничего, — кивает Кир, словно всё идёт по плану.

По плану…

«В замкнутом пространстве. Связи нет, света нет, уйти нельзя, зато оружие в руках. А в темноте впереди есть… другие люди. Тоже вооружённые. И они знают о вас — и договориться с ними не выйдет».

Но Кир ведь… не знал? Ведь не знал же?!

Ната кидает встревоженный взгляд на инструктора, аккуратно собирающего на центральный стол пачки патронов. Такой спокойный, несмотря на весь творящийся вокруг ад…

— В конце концов, — глубокомысленно замечает Дашка, — если бы у нас было много воды, мы бы быстро захотели в туалет.

Туалет на нижнем ярусе, у винтовочного тира. Чтобы не огибать каждый раз по коридору все помещения, ребята частенько срезали прямо через нижний тир, когда там никого не было, но теперь о том, чтобы выйти за дверь, спуститься по лестнице и топать по тёмному коридору до входа в тот тир, даже подумать страшно.

Кир, впрочем, страха показывать не собирается:

— Ну, на крайний случай у нас всегда есть технический ход за пулеуловителем… Так, а с едой у нас что?

— Твикс… два! — гордо сообщает Глебка.

— Предусмотрительный ты наш. Два твикса на шесть человек — это сильно.

— Но я…

— Да понятно. Никто не думал.

–…Они грабанули оружейку, — произносит вдруг Слава нарочито будничным тоном.

— Да! — тут же оживляется Глеб. — И топали к эвакуационному выходу! То есть, на нижний ярус.

Андрей соображает быстро:

— А, так они поэтому в коридор сунулись! Потому что к лестнице шли. А тут мы, значит… Кир! А может, стоит просто им дорогу перекрыть, а? Хотя нет, они уже пройти успели, эх…

— Мы не спецназ, — ровным тоном говорит Кир, переставляя последнюю, початую пачку патронов. — Нам просто нужно дождаться, пока гермозатвор вскроют. Те… люди уже ушли скорее всего.

«Если конечно, они не против оставить у себя за спиной свидетелей, — холодея, понимает вдруг Ната. — А может, они только и ждут там, за дверью, пока мы высунемся…»

И тяжёлая стальная дверь, которую Ната несколько минут назад помогала закрыть, вновь кажется не слишком надёжной преградой.

Ведь рано или поздно придётся за неё выйти.

— Можно попытаться их нагнать! — продолжает в запале строить предложения Андрей. — У нас тут шесть стволов.

— А сколько у них — неизвестно.

Андрей сникает.

И тут Слава ещё раз открывает рот:

— Эти уроды хотят выбраться отсюда и вынести оружие в город.

— Слав, ради Бога, объясни нам, сирым умом, что ты предлагаешь? — Кир снимает стрелковые очки и смотрит на парня с какой-то бесконечной усталостью во взгляде.

— Я?.. Нет, Кир, ничего.

Звучит почти с вызовом, но Кир, кажется, решает этого не замечать.

— Ладно… Так, что ещё у кого есть? Полезное в данной ситуации.

Глебка тут же начинает перечислять содержимое своей мегапонтовой жилетки. Андрей ехидно комментирует.

К вопросу о «нагнать» никто больше не возвращается.

Ната находит взглядом Дашку, хочет спросить что-нибудь у неё — такое нейтральное, невзначай, типа… но в голову лезет всякая чушь. И в глубине души ровным счётом ничего спрашивать-то на самом деле не хочется. И ответов Дашкиных слышать — тоже.

И вообще хочется свернуться в уголочке, закрыть глаза и потом, когда откроешь, обнаружить, что всё это — дурной сон, всё это — можно отменить, переиграть, переделать…

Но сон не заканчивается… и не закончится никогда.

Этот ночной кошмар случился наяву. И пистолет под рукой — настоящий. И Дашкина кровь настоящая.

И смерть тоже будет — самой настоящей.

В темноте и неизвестности.

–…Славян, а у тебя случайно нет… Слав? Эй! А где Слава?!