Стрелкотня

Валентина Осколкова, 2021

Их шестеро, у них куча патронов, пистолеты, страхи, полбутылки воды и два «твикса». Они оказались заперты под землёй – без связи, без понятия, что происходит, без надежды легко выбраться.Один – лидер, второй – тихий омут, третья пытается быть идеальной, четвёртый – юный милитарист, пятая – маленькая мисс язва. Ну и на сладкое – их стрелковый инструктор, сам не сильно старше подопечных.Что случится, если во тьме подземелья они окажутся не одни?Что случится… когда прогремит первый выстрел?Рукопись вошла в лонг-лист конкурса «Книгуру-2020».

Тени в темноте. Глеб

— А теперь разрядили оружие!

…К несчастью, Глеб прекрасно знает, что такое «гермозатвор». Едва ли не лучше всех присутствующих кроме, может быть, Кира. Это проходит в его голове как «всякая фигня из раздела “общая фортификация”», поизучал тему после того, как стал свидетелем установки конкретно этого гермозатвора на заре существования тира…

Из-за чего в бомбоубежищах гермозатворы срабатывают ВОТ ТАК — Глеб знает тоже.

Окончательное, сокрушительное понимание того, что же произошло, накрывает аккурат в тот момент, когда он ловит выскользнувший из рукоятки «глока» магазин…

«Ядерный удар!»

Всю глупость следующей мысли Глебка понимает и сам, но приходит она помимо его воли: «Ну вот, пришёл БП, а у меня по дефолту уже глок и полтора магазина, живём…»

Следом за этим подсознание рисует красивую картинку термоядерного взрыва над Москвой — и диаграмму зон поражения от 500-килотонной боеголовки «трайдента»…

А потом Глеба нахлобучивает, как пыльным мешком.

В этой красивой картинке вот прямо сейчас сгорают папа, Серёга с Ленкой и ещё десятки и сотни знакомых и незнакомых людей… хороших людей! Да вся его прежняя жизнь исчезает — в атомном пламени, за бетонными стенами тира!

Вокруг и так темно, но свет собственного фонаря (мощный родной «шурфайр») вдруг как-то тускнеет, становясь далёким и нереальным. Словно пластик стрелковых очков в одночасье помутнел. В ногах поселяется противная, ватная слабость, а в голове всё громче начинают стучать молоточки: нет-нет-нет-нет!..

И тут на смену насмерть перепуганному семикласснику вылезает мрачный милитарист с «энциклопедическими познаниями матчасти»:

«Чё истеришь, придурок! Пятьсот килотонн… а где ударка и прочие прелести применения?!»

«Так воздушный подрыв…»

«И чё?! Ещё раз, по слогам, пять-сот ки-ло-тонн! А у нас только герма слегка хлопнула и всё! Да этот бункер сейсмоволной тряхнуть должно было так, что до “палубных переломов” дело бы дошло, а тут даже пыль не поднялась!»

«Но… а… ф-фух, точно. Блин. Спасибо тебе, э, глас рассудка!»

«Пожалуйста. Просто в голову надо не только есть…» — И мрачный милитарист куда-то исчезает.

Глеб приходит в себя. Пистолет с третьей попытки оказывается в кобуре, магазин, который Глебка всё это время так и сжимал в ладони — в подсумке на поясе… а не на столе, как по идее следовало. Ладно, авось в темноте никто не заметит.

Расфокусировав свет «шурфайра» в широкий луч, Глебка торопливо оглядывается: «Дашка, вроде, норм… Да все норм… и пыль, кстати, да — не поднялась. Всё норм! Всё!»

Глеб протягивает так и сидящей на полу Дашке руку и помогает подняться, очень надеясь, что ни она, ни остальные не видели, как он чуть не впал в совершенно детскую истерику.

— Спасибо, — шепчет Дашка чуть слышно.

Глеб сжимает её ладонь, продлевая прикосновение. А может, вот прям сейчас взять и сказать ей?!

«Да не, бред… Мы тут влипли не пойми во что, а я ща к ней полезу со своим, блин, объяснением-предложением. Дурак, как есть дурак, впадающий в детские истерики…»

Держать Дашку за руку дальше становится как-то совсем неловко, и Глеб поспешно шагает в сторону, выпуская её ладонь.

Очень вовремя Кир решает сходить глянуть, что случилось. Решение созревает мгновенно:

— Я с тобой, можно?!

Лицо Кира приобретает такое страдальческое выражение, что Глеб успевает почти — почти! — пожалеть о вырвавшихся словах, и даже попытаться придумать обоснуй, повод, аргументы…

Но внезапно вызывается ещё и Славян, и Кир, махнув рукой, соглашается.

Итого трое — уже нормальная боевая тройка…

«Какая тройка, дурак!»

«Нормальная! У Кира браунинг и тринадцать патронов в магазине — он не разряжался. И плюс два запасных мага… или он их в тире оставил? Ладно… У меня маг в кармане, в нём четырнадцать, и загнать его обратно в глок — секунда. Славян, правда, пустой, но раненых кому-то надо оттаскивать!»

«Каких раненых? Тебя что ли?!»

Додумать эту — новую и свежую — мысль Глебка не успевает, потому что его слегка хлопает по плечу тот самый Славян и шепчет:

— Глеб… у тебя патрон в стволе.

«Блин! Точно! Я ж магазин вытащил только, затвор не передёрнул!..»

— Только вот прям сейчас не дёргай, — опережает его движение Слава. — Кир и так на нервах.

Кир? Инструктор же спокоен как слон на минном поле, как будто его каждый день запирают в тире! Знай себе шагает по коридору, шаря лучом своего карманного фонарика по полу.

Ну ладно, Славяну виднее.

«Итого у меня тринадцать в магазине, один в стволе, и плюс сэкономленная секунда, раз затвор не передёргивать…» — продолжает невозмутимо подсчитывать въедливый внутренний милитарист.

Они успевают дотопать до решётки, официально отделяющей территорию тира, а сейчас распахнутой настежь, как Кир вдруг шарахается к стенке и железной рукой впечатывает в неё же Глеба. Славян повторяет за ними.

— Ти-хо! — чуть слышно выдыхает Кир. — Эт ещё кто?! Семёныч с Колькой с нижнего свалили же перед нашим занятием…

Семёныч — заведующий оружейкой, а Колька — это, значит, Николай, дежурный инструктор из винтовочного тира, под который отведён весь нижний этаж двухъярусного на самом деле бомбоубежища…

Всё это мелькает в голове Глебки, пока он судорожно пытается высунуться из-за Кира и разглядеть, что же там, за решёткой и поворотом.

А за поворотом всё такой же тёмный и пустой коридор, вдоль стены — кулер с водой и стол ресепшена квестовой зоны, а дальше ничего не видно — коридор ещё раз поворачивает, уже в другую сторону, к гермозатвору и лестнице наверх.

Кир гасит фонарик. Глеб торопливо выключает свой. На секунду охватывает темнота, но глаза быстро привыкают.

…Из-за дальнего поворота доносятся голоса. Чужие.

Жестом велев оставаться на месте, Кир плавно и тихо выдвигается по коридору мимо ресепшена и замирает на углу, прислушиваясь. Глеб несколько мгновений стоит спокойно, как ему велели, а потом ещё тише, пригибаясь, юркает вдоль стены за стол ресепшена, прячась сразу ото всех — и от чужаков (опасность теоретическая), и от Кира (а вот от него влетит безо всякой теории).

Теперь, если присесть на корточки, из-под стола становится виден финальный отрезок коридора. Взгляд по привычке выискивает широкий металлический порог… но вместо этого утыкается в стальную стену.

Гермозатвор.

Освещённый лучами ЧУЖИХ фонарей.

— Да чё за нах?! Это что у них, типа, второй контур охранки был, да? И нас тут заперли! Это ловушка!

— Какой второй контур, окстись. Вся система на одном кроссе висит, и шлейф с него к ментам уходит.

— Так какого…?!

Мечутся лучи фонариков, мечутся тени на стенах, и всё это непонятно… и страшно.

Не тем бессильным ужасом недавней истерики, а страхом напряжённым и деятельным, от которого рука сама собой тянется к кобуре.

— А я почём знаю, а? Пожарка местная локализована и на «Сигнал» вся приходит, а с «Сигнала» — шлейф на «01». Нету на кроссе никакого дополнительного шлейфа на гермуху! В оружейке — точно! Я там всё проверял.

Глебка отчаянно прислушивается, пытаясь уловить смысл сказанного. Какой сигнал, что за шлейф, что там про пожарку? Наверху пожар? После взрыва?!

Стоп, никаких взрывов, мы это уже проходили…

— Так! — судя по командному рыку, это главный. — Хватит! Сработал и всё. Включаем план Б — вон схема эвакуации висит… В любом нормальном бомбоубежище есть минимум один запасной выход, который должен уводить ЗА зону обрушения, учите матчасть, придурки. Топаем, вскрываем, уходим. Всё!

— Так он закрыт небось!

— Оружейка тоже закрыта была, и что? Нас тут четверо молодых и красивых… с инструментом и стволами. С кучей стволов! Вскроем! А будешь выделываться — домкрат сам потащишь.

От пляски этих теней по загривку ползут неприятные мурашки. Глеб, ещё не очень понимая, что именно происходит, вытаскивает из кармана магазин…

«Стоп! Славян — ваще пустой!»

…И выщёлкивает пару верхних патронов. Оборачивается, ища взглядом Славу, а тот обнаруживается — внезапно — рядом. Под стол не заполз, просто присел за ним, чтобы не маячить, и смотрит в коридор так же неотрывно, как и Глебка пару секунд назад.

Глеб тихонько хлопает его по плечу и передаёт патроны.

Слава всё понимает правильно. А тени и чужаки всё спорят:

— Да мля! Шумно и долго, и свидетели на выходе нарисоваться могут… Это если в самой бомбухе точно никого больше нет!

«Ага, нет, аж два раза… не, шесть раз “нету”, блин, тут никого», — мрачно комментирует Глеб про себя.

— Будний день, придурок, откуда тут кто! Я ж спецом проверял. Квестов нет, внизу тоже никого, сам же видел… И вообще! Варианты? Нет? Так хлебало завалил и вперёд искать запаску! А для свидетелей, если они таки найдутся… у нас вообще-то ты есть. Но это — край и только по моей команде! Вкурил?!

— Да чё тут вкуривать… Понятно всё! Нету человечка — и проблем нету…

Тут Глеб аккуратно выдёргивает пистолет из кобуры и загоняет магазин на его законное место. Так, считая патрон, что был в стволе, и минус два патрона Славяну… На выходе двенадцать. Двенадцать полноценных «9х19 Парабеллум».

Para bellum. Глебка — мальчик начитанный, знает, как это переводится с латыни.

Хочешь мира…

«Вот хрен ты угадал с проблемами!»

Сзади тихо лязгает затвор — Слава досылает первый патрон в ствол.

…готовься к войне.