Грани теней. Повесть

В. Ермаков

Иногда только опытный взгляд может распознать в человеке его двойственную натуру, которая подчиняется двум разным индивидам, один из них настоящий по документам и по форме, другой лишь обладает духовной властью над телом, продолжая давно начатое действие. Наполеон, сколько ты еще будешь блуждать в нашем мире?

Глава 9

Николай Васильевич Невзоров сидел в своем рабочем кабинете и в десятый раз просматривал сюжет с братьями Сокольниковыми. Он, затаив дыхание, вслушивался в каждое слово, произнесенное Палиным, пристально вглядываясь в мимику его лица. И с каждым разом у него крепло убеждение в том, что говорит именно мэр. Разумеется, голоса были разные, тембр голоса был другой, но интонации и манера речи были, несомненно, мэра Сокольникова.

— Надо бы найти запись речи настоящего Сокольникова, видеозапись выступлений мэра на каком-нибудь мероприятии и еще раз сравнить, — проговорил Невзоров, — это во-первых. Во-вторых, надо еще раз побеседовать с его женой на предмет его пристрастий. И на предмет возможной встречи ее мужа с мэром по каким-либо вопросам. А в-третьих, — он возбужденно барабанил пальцами по столу, — надо позвонить Мишелю и пригласить его сюда для участия в последующих экспериментах. Тут надо коллективное осмысление этого явления, и, наконец, попытаться осуществить свою давнюю, еще детскую мечту — побеседовать с самим Наполеоном.

Пожалуй, именно эта его детская мечта и привела его в психиатрию, потому что выдающиеся личности прошлого «появлялись» чаще в психбольницах. И уже в институте у Невзорова возникла мысль о том, что души великих людей после их смерти неприкаянно бродят в просторах земных из-за того, что они что-то не доделали, что-то не успели, и поэтому не могут покинуть этот мир, не выполнив до конца возложенную на них миссию. Поэтому они выискивали людей, у которых была наиболее слабой связь души с телом, чтобы, потеснив имеющуюся там душу, завладеть телом и выполнить свою роль до конца. Понимая абсурдность этой идеи в современном обществе, Невзоров никому не раскрывал своей тайны. Он очень глубоко изучал свою науку, писал статьи в научные журналы, участвовал в симпозиумах психиатров и приобрел некоторую известность в их кругах. Он очень внимательно относился к своим пациентам, лично и подолгу беседовал с каждым. Но ни в одном из них он пока не обнаружил признаков двойственного поведения. И вот когда случай свел его с мэром, а затем с пациентом, который начал называть себя мэром, он сразу серьезно обратил на это внимание. Он был готов к этому давно. Невзоров перевел Палина в отдельную палату, вызвав удивление у больничного персонала. Он приказал уделять этому пациенту более пристальное внимание. Ни в коем случае не называть его настоящим именем, а тем более больным.

После обеда, на следующий день, в кабинет Невзорова вошла жена Палина. Уже с порога она взволнованно спросила:

— Что случилось, доктор?

— Ничего не случилось, Маргарита Андреевна, — как можно мягче сказал Невзоров, — проходите, садитесь. Уверяю вас, это просто беседа. Состояние вашего мужа стабильное, без каких-либо сдвигов в ту или иную сторону. Проходит назначенный курс лечения. Я хочу с вами по другому поводу поговорить. Мне хотелось бы узнать о некоторых привычках Аркадия Степановича, которые появились у него давно, скажем в пору вашего знакомства с ним. Скажите, ваш муж не увлекался охотой или рыбалкой?

— Да нет, — несколько успокоившись, ответила Маргарита Андреевна, — у нас и ружья-то отродясь не было. Да какой из него охотник? Мать его соседа просила курицу зарезать. Крови он боится, да и животину он любит. Вон кот его сейчас без него с ума сходит. А по молодости рыбачил. Мы на реке жили, так там все рыбачили. Как в город переехали, то и рыбалку забросил.

— А кем работает ваш муж?

— Слесарем на заводе.

— Так, ну а привычки какие-нибудь необычные, часто проявляющиеся? Например, в период какого-нибудь радостного возбуждения характерные движения рук или лица.

— Ну да. Тряс руками как припадочный. Я всегда ругала его за это, когда видела.

— А смех? Были моменты, когда смех был не очень нормальный?

— Да нет, про смех ничего сказать не могу.

— Так, так. А на работе он занимался какой-нибудь общественной деятельностью?

— Нет, какой из него общественник? После работы сразу на диван и футбол свой до ночи смотрит.

— И еще такой вопрос, Маргарита Андреевна… Ваш муж мог знать нашего мэра?

— Откуда ж ему знать про него? Мы про него узнали только по телевизору, когда его убили. А почему вы об этом спрашиваете? — насторожилась она.

— На одной из наших с ним бесед он ругал мэра за плохие дороги.

— И вы хотите сказать, что это он убил мэра? Из-за дорог?

— Нет, я ничего не хочу этим сказать. Да и разговор у нас этот был после убийства. Это я у вас для проформы спросил. Я лично был знаком с нашим мэром, и мне было не очень приятно слышать о нем плохие слова. Мы часто осуждаем чиновников за плохую работу, но они иногда не в состоянии что-либо сделать. А вот Сокольников помог нам с ремонтом этого здания, и мы иногда беседовали с ним здесь. И еще один вопрос, пожалуй, наиболее важный из всех. Ваш муж злоупотреблял алкоголем?

— Да как все. Праздники не пропускал, зарплату там. Но никогда не напивался, домой приходил всегда сам. При этом был такой смирный-смирный, разве что говорил громче обычного. Вспыльчивый он был.

— Так, так, — насторожился Невзоров.

— Было у него как-то наоборот. Когда трезвый — из-за любого пустяка мог скандал устроить. А когда выпивший — добряк добряком. Поэтому и не ругала его за пьянки. Работал, пил на свои, из дома не тащил, и ладно.

— Отлично, отлично, — задумчиво проговорил Невзоров.

— Могу я повидать своего мужа? — спросила Маргарита Андреевна.

— К сожалению, это пока нежелательно. Он сейчас проходит стабилизирующий курс по моей новой методике, все контакты ограничены. Никакие эмоции: ни положительные, ни отрицательные — сейчас ему не нужны. И это продлится недели три-четыре. А потом мы вас пригласим, и то только одну, чтобы только вы, после нашей консультации, начали навещать его. Очень осторожно вводить в курс повседневной жизни.

— Вы хотите сказать, что его еще можно вернуть к нормальной жизни? — с некоторым недоверием спросила Маргарита Андреевна.

— Будем лечить, — уклончиво ответил доктор. — Спасибо, что пришли. Я и вызывал вас в основном из-за того, что вам придется воздержаться от посещений. А вот кот нам может пригодиться, берегите его. Это как компонент для возвращения в нормальную жизнь. До свидания, Маргарита Андреевна.

— До свидания, — несколько растерянно произнесла она и вышла.

Невзоров выключил запись и удовлетворенно потер руки. «Прямых контактов Палина с мэром его жена не зафиксировала. Да и что может связывать заводского слесаря, диванного любителя футбола и пива после зарплаты с мэром города? Ничего. Так почему душа мэра вселилась именно в это тело и в моей клинике? Вон — недалеко есть наркологический диспансер. Уж куда более доступные тела, с более слабой душевной политикой. Стоп! Стоп! Сокольников выбрал Палина, потому что он лежит у меня. Он выбрал меня».

Невзорову показалось, что в кабинете стало светлее.

— Сокольников выбрал меня, чтобы через меня попытаться сделать то, что не смог сделать сам.

От этой мысли у доктора закружилась голова, и ему показалось, что душа Сокольникова пытается внедриться в его собственное тело. Он даже машинально произвел мимику лица, характерную для Сокольникова, на которую он обратил внимание сразу при их первой встрече. Он откинулся на спинку кресла, пытаясь успокоиться.

— Надо взять себя в руки и все еще раз хорошенько обдумать. В таких рассуждениях можно далеко зайти, благо остановить некому.

Он набрал номер телефона Устиновича.

— Здравствуйте, Александр Витальевич, Невзоров говорит. Ну как? Вы просмотрели видеозапись?

— Здравствуйте, Николай Васильевич. Да, посмотрел.

— Могли бы мы подышать свежим воздухом, скажем, в парке? Есть некоторые соображения, коими я хотел бы с вами поделиться.

— Хорошо. Тогда в пятнадцать часов у входа в парк. У меня тоже есть кое-что для вас.