Хвоя

Браката Тат, 2023

Пережив апокалипсис, люди отказываются от технологий и решают восстановить быт 18-го века как наиболее экологичный период истории, согласно случайному алгоритму под названием косолапый. Конечно, не все с этим согласны. Так получается микс культур и взглядов. Андеграунд развлекается в кибер-кабаре, на черном рынке продаются предметы из метавселенной, а тревогу лечат растительной «крякой».Главная героиня Мана – двадцатилетняя девушка, живущая в деревне, – сбегает из дома и отправляется смотреть мир. Где сталкивается с загадочной и раскрепощенной бунтаркой Каей, тесно связной с особым местом – Хвоей, которой грозит уничтожение.Сможет ли Мана найти себя в чужой битве? Или страсти нового мира потопят её, как и весь континент, медленно и бесповоротно уходящий под воду?

СЕВЕР

Приветствую читающих сей текст. Меня зовут… Да вы и так знаете имя с обложки истрепанных Мемуаров, ведь только оно — имя — вас заманило в сырой и мрачный архив, где, уверена, прежде вы не бывали и вряд ли оказались бы по случайности. Несмотря на наше формальное знакомство я все равно представлюсь самостоятельно: так проще начать историю и сблизиться, если повезет. Сторонники мне не помешают.

Мана. Манана Климентин. Мне 23 года, я родилась на севере континента, где красивые скалы, леса, уникальные целебные травы, простые добрые люди, выросшие в своих избушках, и звери, привыкшие к заботе людей. У нас всегда ранняя осень. Это не мешает урожаю овощей и способствует самым блестящим агро-достижениям. Все благодаря уходу за почвой, жадно поглощающей сияние.

Я успела упомянуть два специфических явлений севера — сияние и наличие особых трав. И вы все молчите, не спрашиваете, что это такое. Полагаю, что место, где вы вчитываетесь в каждую строчку данного творения — подземный архив с лепниной в виде паутины, самый сырой и мрачный зал для «познания», куда вас провела библиотекарша (не обольщайтесь ее улыбке, она любит запирать посетителей), — уверена, здесь, из-за глушащих звук стен вам со своей жаждой познания не уйти далеко, разве за границы своего терпения. Туда мы тоже попадем. Но сперва расскажу про сияние.

Оно обнаружилось в наших краях 443 года назад. Сияние купает наши мысли, освежает быт и, что самое важное, способствует процветанию хозяйства и традиционных промыслов. Отчасти благодаря сиянию здесь живут неслыханные добряки — все долгожители, не распадаются семьи, а лучшие ремесленники находят благодарных покупателей.

Север — поразительное место. Здесь можно полноценно и комфортно жить натуральным обменом. Представляете? Всегда меняться. 30 кг тыквы — платье. 100 грамм специй — шляпка. И ни у кого не возникает желания нажиться на ближнем — все жители до единого щедры и трудолюбивы. Сами посудите, возможно ли такое без воздействия высшей силы?

Но есть и обратная сторона этой коллективной благости. С Сиянием меркнет амбициозность и желание быть где-то кроме севера. Творчество? Ментальное развитие? Наука? Развлечения? Все это заменяется чем-то простым, лопуховым и кружит, кружит, словно в хороводе, что не замечаешь, как живешь жизнь крестьянскую, не являясь поклонником этой тематики. Если бы не редкие приезжие, которые не мыслят свою жизнь без путешествий и перемен, на севере отсутствовала бы элементарная цивилизация. Сейчас она чуточку кустарного пошиба, но все же цивилизация!

Кто-то считает, что сияние снисходит на землю в виде дождя, кто-то уверен, что его распыляет утренний туман, но все слышат его тихий шепот по ночам. И мне он предрек искать судьбу на юге.

Как вышло, что девушку двадцати лет от роду сияние погнало в такую даль для самореализации? Раньше мне казалось, что на протяжении нескольких месяцев я слышала в голове недвусмысленные фразы «ступай к странникам», «в болотах ответ», «баржа отходит в семь». Думаю, эти вещи нашептывал какой-то неведомый дух, сияние не дает столь практичных советов; обычно взаимодействие происходит путем прослушивания странненьких фактов, это звучит в голове как бит морских камней или сверчков, или еще тян знает чего, — так мне рассказывали. Но раньше я не знала этих забавных подробностей. Увы, мысли людей не подслушать.

Однажды с рассветом я решила отчалить на барже в семь, не прощаясь с семьей. В шизо-подкастах, виновника которых сложно определить, не говорилось, в 7 утра или вечера необходимо отбыть. Я решила, что утром всего безопаснее — родные заняты на грядках, едва ли кто-то заметит мое отсутствие. Согбенная над редькой фигура вызовет больше подозрений.

Дорога до моря заняла больше ожидаемого, я слегка задержалась, пиная влажные камни, разглядывая звонких птичек, туман и крыши домов, ярких и хаотичных, как южные цветы. Минут 20 брела в полусне, осязая свои преступления, что гремят в темноте сундука. Карты, компас, дорожные платьица, дождевик. Завидую вещам, они лишены муки выбора.

Поутру я оставила прощальную записку на столе, перекусила фруктами, умылась и прибрала волосы на манер туристок из города, обвязала их темной косынкой, чтобы быть похожей на девушку с картины, которую мы с неродными родителями собирались купить на ярмарке. Выбирали между ней и бледным натюрмортом с бананами и краюхами хлеба; победил хлеб.

А ту девушку я запомнила в точности — внешность, позу, одеяние, и даже нарекла Авророй. Она напомнила мне себя. Те же русые волосы, светлая кожа, глаза цвета горного воинственный. Теперь меня ободряла храбрость героини портрета, я представляла себя ей, так было легче решиться на побег и странствие.

***

Первый час дороги на барже. Так околеваю, что приходится надеть все платья и платки разом. Выглядит нелепо, движения становятся неуклюжими. Мать назвала бы меня ходячим термитником. Начинается дождь. Непривычно крупный — кажется, что шлёпаются ледяные селёдки, видимо, из-за неприятного запаха на палубе. Узор изрезанной судном воды завораживает, я вдыхаю особенный воздух новой жизни. Он влажен и недружелюбен.

И как я не додумалась спрятаться под навес сразу. Кажется, там сильнее воняло рыбой, или мне не хотелось пачкать подол. Сырость, ветер и холод одолевают с такой силой, что, преодолевая страх общения с незнакомыми людьми, я прошу у пассажиров налить себе горячего травяного настою.

Крепкие мужики, любующиеся стихией грозы с палубы, удивленно усмехаются, но откупоривают сосуд и протягивают желаемое в жестяной кружечке. Я радуюсь их добродушной щедрости, здесь не так уж плохо, думаю я и отхлебываю напиток, задев зубами шершавую стенку.

⁃ Тьфу, гадость, — выплевываю жуткую на вкус жидкость, обжигающую горло. Едва сдерживаю тошноту.

⁃ Хех, — кривится рыжий тип в вязаной шапке, — думала, это чай? Ты неправильно пьешь, надо сразу проглатывать, херес не пробуют на язык, — говорит и тут же иллюстрирует свой метод, хлопнув из кружки.

⁃ Сам ты херес, Гаврил, — протяжно рявкает его товарищ. — Это самогон, лабораторное чудо под 50 градусов, таких на севере не делают. На, выпей еще и дуй в каюту, нечего тебе тут делать, — мужчина, похожий на молодого лешего, наполняет мою кружку хересом или «само..» само чем-то там.

⁃ Спасибо за предложение, но нет, — стараюсь как можно вежливее подвести к прощанию. — Думала, у вас в колбе травяной настой… знаете, из бузины, — на меня непонимающе косятся. Леший протягивает добавку со звуком, похожим на любезность медведя. Я беру, но пить не хочется, судорожно ищу повод для отказа, чтобы не обидеть новых знакомых.

И чувствую, часть напитка, попавшая в горло, начинает согревать изнутри. Дождь становится чуточку теплее, мягче. Настой незнакомцев не в пример действеннее, чем тот, который давали дома, хоть и во сто крат более гадкий. Я вздыхаю, испуганно окидывая взглядом берег, палубу: дождь не думает прекращаться. Рыжий подмигивает, зеленая куртка подбадривающе кивает, и я выпиваю.

***

Бодро шагаю по палубе в поисках капитана, отбивая каблучками ритм любимого танца. За решение пойти узнавать про каюты стоит поблагодарить лабораторное чудо. Дорогу мне указали те же участливые господа.

⁃ Стало быть, с севера? Северяне изнеженные дети, взрослеющие к сорока, — заявляет капитан.

⁃ А это плохо? — прикидываю, что легкомысленнее: копать плугом или вертеть штурвалом.

Собеседник дивится моим вопросам и предельной откровенности, с которой я объявляю ему мотив побега.

⁃ Ты одна? Путешествуешь, — произносит капитан, глядя на меня из-под толстых стекол очков. Кто считает преодоление залива за странствие?

⁃ Одна, — отвечаю, не успев сформулировать ответный вопрос.

⁃ Поди сюда, познакомлю с дочкой, ей наверняка одиноко.

Скрежещу зубами. Малышню навязывает, выгляжу слишком доброй. Он продолжает:

⁃ Не могу отлучиться, сама познакомишься, вы, похоже, ровесницы. Иди прямо, затем заверни и спускайся вниз. Тебе нужна красная дверь без номера.

⁃ Хорошо, — мысль поболтать с кем-то своего возраста меня чрезвычайно радует. Прощаюсь с капитаном и иду обратно в указанном направлении, забыв уточнить про свою каюту. Впрочем, плыть недолго.

Мое положение начинает усложняться.

Из двух сундучков, которые я оставила на полпути к капитану, дождался меня только один — и тот выглядит вскрытым. Так и есть. Опоминаюсь от невольного оцепенения — в щель могла попасть вода! Подбегаю и оттаскиваю сундук под навес, поспешно проверяя, что уцелело. Пропал компас и сушеные фрукты. Исступленно охаю. Деньги, большим трудом заработанные тайной продажей провокационных вышивок, тоже пропали — все монеты до единой. Осталось белье, атлас и лекарственные травы. Звать кого-то разыскивать мои вещи кажется бессмысленным — первые упрекнут в легкомысленности. Захлопываю сундук и отправляюсь в каюты, подавив отчаяние.

Автономный режим спускает ноги по лестнице, я не предпринимаю усилий к перемещению, отчужденно смотрю сменяющиеся декорации, интерьеры морского транспорта, мимо протискиваются пассажиры — потенциально присвоившие бронзовый компас, который достался от папы… Не подымаю на них взгляда, пусть подавятся.

Дверь, которую описал капитан, отворена больше чем на половину, стучусь и, не дожидавшись ответа, робко вхожу.

Уютная каюта, обшитая деревом, круглое окно, в нем плещется море, видно проясняющееся небо и… как раз справа на единственной кровати сидит Она с книгой в руках. Существо столь необычно выглядящее, столь чудно одетое, что на время я теряю дар речи, напрочь позабыв о приличии.

⁃ Вам не сюда, — отрезала девушка, подняв и тут же опустив взгляд обратно в книгу.

Ее лицо… нет, лучше я сразу скажу, что она напомнила мне огнедышащего дракона. О таких я слышала только в сказках, и представляла их человекоподобными — как раз как она — с аккуратными чертами лица с строгим, почти опасным видом. Большие слегка раскосые светлые глаза, белая кожа, курносый темпераментный нос с колечком сбоку, и фактурные губы. Лицо обрамляют короткие рассыпчатые волосы темной меди — длины едва закрывающей уши, — такие на севере не носят. И голос как будто создан для дыхания огнем.

Такое колоритное, доселе невиданное существо привлекло и тут же отпугнуло меня. Прежде я никогда не видела девушек в другой одежде, кроме простенького платья, с другой прической — кроме косы или распущенных волос, с другим характером, с негостеприимным видом.

⁃ Как раз сюда, — отвечаю, сконфузившись. — Капитан сказал, где вас отыскать. Я очень замерзла, и у меня пропал один сундук с важными вещами, — приподнимаю уцелевший и слегка трясу им в качестве подтверждения.

В скользкой грязи, он своевольно вышмыгивает из рук, чудом успеваю поймать его в 5 сантиметрах от пола. Я так напряглась, пока ловила свою поклажу, что изобразила на лице что-то карикатурное, лучше бы он просто упал. Спасибо что шею не заклинило. Подавив неловкость, кашляю и продолжаю:

— Надеялась провести с вами время и отогреться… Простите за беспокойство, я уйду, если мое присутствие неуместно, — последние слова приходится протараторить на повышенной ноте, чтобы приветственная речь не оказалась длиннее фразы, с которой меня препроводят обратно на палубу. Так уж я чувствую в эту минуту. Девушка поднимает на меня изучающий взгляд и расправляет плечи, как крылья. Еще секунда, и я бы вышла. Но она говорит:

⁃ Я открыла дверь, чтобы впустить воздух, а ко мне потащились непрошенные гости. Но вы, конечно, не из их числа, проходите, — девушка изъясняется предельно серьезно, но с каждым словом ее интонации становятся мягче. В конце она округляет глаза и изумленно спрашивает:

⁃ Что за ворох на тебе?

⁃ Это платья. Надетые друг на друга — и плащик сверху, — смущаюсь я. — Снаружи довольно промозгло….

⁃ Хорош брезент, весь стог промок, — скептически замечает собеседница.

Сама она одета в точности с моими представлениями, как расхаживают дочки капитанов по мрачным отсекам суден. Черные штаны с бесчисленными карманами, выстиранная футболка, скрепленная булавками и колечками, которые пропущены на одной из откровенных прорезей в зоне груди, что заставляет меня смущенно опустить взгляд.

⁃ Тебе нельзя в этом оставаться, снимай.

⁃ Все?

⁃ Мокрое, — поясняет девушка. — Нужно сушить. На борту нет лекаря.

⁃ Спасибо. Нижнее платье сухое, останусь в нем.

Стаскиваю последнее неповоротливое одеяние. Влажный лён тяжелее обычного, он досадно цепляет нижнюю сорочку и тянет ее за собой. Скрежещу зубами. Ноги планомерно обнажаются до бедер, меня пробирают мурашки, пока я завершаю окукливание. Девушка упивается моей нелепостью и следит за переодеванием с нескрываемым любопытством.

⁃ Держи, — и, не дав подержать, ступает, скрипнув половицей, за мою спину и накидывает на меня шерстяную мантию.

Раскладываем мокрые вещи сохнуть. Влажные платья крепятся прищепками на конструкцию с леской — вместо карты и чертежей, которые небрежно отправляются под кровать. Девушка просит меня замотать волосы в полотенце.

⁃ Ты правда с севера? Не слышала, чтобы его покидали, — говорит она, усаживаясь на кровать и приглашая меня туда же.

⁃ К чему уезжать, если все устраивает. А меня…. не совсем… — утомленно отвожу взгляд. Девушка смотрит прямо. — Тебе пора? — выпаливаю свою догадку, не утерпев.

⁃ Куда? — деловито уточняет дракониха, поправляя волосы.

⁃ На службу. Ты помогаешь капитану?

⁃ С чего ты взяла, что я тут работаю или… служу? — удивляется собеседница. Она ловко вытаскивает книгу из стопки рядом.

⁃ Мне показалось, ты в служебной одежде и помогаешь управлять баржой… Может, командуешь матросами?

⁃ Как тебя зовут? — поворачивает ход беседы.

⁃ Манана.

⁃ Кхм… — она замолкает. Слишком надолго. И продолжает сверлить меня взглядом. Не выдержав, начинаю нервно хихикать. И с глупой интонацией спрашиваю ее имя.

⁃ Кая. Приятно познакомиться, — она ловит мою руку и пожимает длинными пальцами. Книга откладывается в сторону. «Узколесье».

⁃ Да, правда приятно! — горячо отвечаю на рукопожатие. — Наверное, я ошибочно поняла твою одежду. У нас совсем не принято так ходить. Скоро я начну во всем разбираться. И приглашаю тебя выпить.. хересу или само.. самокону, ты наверняка знаешь эти традиционные напитки, — мысленно благодарю попутчиков. — Через час или пол часа сойдем на сушу и, прежде чем расстаться, лучше узнаем друг друга. Сейчас приведу себя в порядок — представляю, какое впечатление производят мои косматые волосы, хи-хи, — они просто промокли, я их приберу…

⁃ Ты разве не уже? — Кая прерывает мою суетливость.

⁃ Что уже?

⁃ Хересу или самогону.

⁃ Как ты узнала? — меня выдергивают из смелых мечтаний и возвращают на каюточный фронт; щеки пылают, словно на них прилепили по блину с горчицей.

⁃ Ну так, чувствуется же запах, а еще немного речь.

⁃ Знаешь, — слегка обижаюсь, отпрянув. — Я так перемерзла, что меня буквально заставили выпить этот настой, чтобы согреться, всего один глоток, — с каждым словом разгорается мое праведное возмущение. «Эта девушка то и дело стыдит меня, причем в ответ на предложение дружбы». И я говорю с гордостью, запинаясь и краснея как помидор. — К тому же я не знала, что это за пойло такое, первый глоток расплескала на себя, как раз сюда, — второй приняла как лекарство! — в действительности все случилось в другом порядке, но уже не важно.

⁃ А третий? — уточняет девушка, склонившись ко мне.

⁃ Что третий?

⁃ Третий был? Глоток.

⁃ Был и третий… — мой горький стыд не знает границ, внезапно я вспоминаю, как в родных краях относятся к приезжим пьянчужкам. Почему я была неспособна соврать? Сожалеть о сказанном поздно, придется продолжить фразу. Сминаю и перетираю подол пальцами, проверяя на прочность хлипкую ткань, заодно и нервы. — На удачу, как сказали джентельмены с палубы…

⁃ Я поняла. Ну все, прости, Мана, я не в укор. Куда ты собралась?! — восклицает она. Я действительно уже на ногах, не собираюсь жертвовать самообладанием:

⁃ Скоро высадка, не буду задерживать. Оденусь, подожду на палубе баржи, — чеканю менторским тоном.

⁃ Да почему ты называешь баржой корабль, этого я не пойму? — кажется, она всплеснула руками. — Нам плыть еще 4 дня. Сходим, куда захочешь, когда высадимся. Только не шатайся в таком виде по коридорам, — уже тише и заботливей замечает она. — Кто здесь только не едет, помимо твоих «джентельменов».

Тут происходит какая-то вспышка. Это не метафора, я действительно увидела вспышку — так загорелось мое сознание. Сползаю вниз по стене. Не думается. Кавардак из мыслей отказывается собираться в слова.

⁃ Дыши, дыши! — Кая трясет меня, обхватив руками, ее лицо перекошено тревогой, а вокруг глаз появился красный контур напряжения.

Мы сидим на полу около входа в каюту. Судорожно вдыхаю, с кислородом становится легче. Спустя миг прихожу в себя и уже без обиды уточняю:

⁃ В 7 утра подходит не баржа?

⁃ В северных краях баржи ходят с 10. Только не спрашивай, откуда я знаю, — хмурится Кая.

⁃ Значит, мне нужно было сесть вечером… перепутала, — произношу чужим голосом.

⁃ Интересно, куда плывешь? — пропитанные энергией интонации, чтобы разбудить мои мысли. В голове что-то зашевелилось, возвращаю внимание к собеседнице.

⁃ Нет, — вместо усмешки получается неряшливый гав. — Расписание всем известно, кроме северян? — спрашиваю и тут же ухожу в раздумья.

⁃ Гляди, сейчас утащит!

⁃ Кого? — пугаюсь.

⁃ Тебя. В щель, куда пялишься. Что там?

⁃ А-а, — легко смеюсь. — Все так перевернулось. Знаешь, мне ведь без разницы, куда плыть, — отваживаюсь взглянуть в зеленые глаза и продолжаю — Мне говорили, что у меня есть родственник на юге, вернее, на южной части севера, я захватила с собой его портрет, собиралась отыскать. Через 4 дня — значит через 4, — удрученно замечаю я. Рано или поздно на затею следовало взглянуть трезво, и этот момент настал, как раз, когда я протрезвела: каламбур под стать обстоятельствам. Пинаю сундук, Кая вздрагивает.

⁃ Ты плывешь не на юг, а в сторону запада, там тоже неплохо. Совсем другая природа, экзотические нравы у людей. Это весело, хоть и экстремально порой, — усмехается она, но тут же хмурится, заметив, как скисло мое лицо.

⁃ Не унывай, мы что-нибудь придумаем, — легкие похлопывания по плечу. Руки пахнут мандарином, а манжеты слегка, совсем чуть-чуть машинным маслом. — Я дам тебе адреса своих знакомых, они помогут обосноваться… или снова сбежать, если душа зовет, — едва проступающая улыбка. Но как будто не договаривает.

⁃ А ты не поможешь? — сама идея искать чьих-то знакомых в чужом городе кажется страшно неуютной, еще и без денег. И это притом, что несколько минут назад я не могла рассчитывать решительно ни на чью помощь. Человеческая наглость не знает границ.

Кая отворачивается и хмуро глядит на свои руки, рассматривает каждый палец, обе ладони, затем снова пальцы. Вдоль безымянного с боковой стороны нанесена загадочная символика. То ли прутики, то ли водорослинки, тонкая и аккуратная работа. От приезжих купцов я слышала про такие долговременные, а то и вечные рисунки на теле, обозначающие принадлежность человека к определенному социуму. Что эти символы обозначают у Каи, трудно понять. Наверняка связано с морем.

⁃ У меня другие планы. Сразу исчезну по прибытии, — взгляд Каи проясняется, от прежних морщинок ни следа.

⁃ Скрываешься от кого-то? — уточняю недоверчиво.

⁃ Нет. Другое. Посветлело, идем обедать, — тон собеседницы исключает возражения, я покоряюсь — одним самоконом сыт не будешь.

Не буду подробно описывать наш обед, лишь скажу, что никогда за всю жизнь не была так рада еде, которую сейчас проглатывала как хищная змея, забывая жевать. Мы говорили с Каей потихоньку, как будто обо всем подряд, смеялись и завершили трапезу «бокалом вина». Не знала раньше о таких чудесах — ни бокалов, ни вина в наших краях не производят. Мне стало головокружительно весело, второй бокал Кая значительно разбавила водой, искренне веря, что я не замечаю. Полагаю, обед был включён в стоимость билета, отдельные закуски нам принесли в качестве комплемента, подавальщики напрочь отказались принимать от Каи доплату.

Мы вместе нашли мою собственную каюту, чуть менее уютную, но все же теплую и тихую. Кая научила играть в карты перед сном и ушла, когда от усталости мои глаза начали тяжелеть, а рот, словно морская раковина, защелкал зевками.

***

Закатный луч стучит в избу. Тереза накрывает лампу своей юбкой, впуская гостя. Комнату заполняет розовый. Пляска света в ручном светильнике замолкает под плотной материей, Терезе тепло. При естественном свете легче дышится, жаль, не всем суждено это понять.

⁃ А ну перестань! Пожара хочешь? — ворчит Кумико, срывая ткань со стеклянного плафона, чуть не оторвав подол у мечтательной Терезы.

⁃ Давай просто выключим, светло же, — подаю голос с кресла-качалки.

⁃ Молчи, Манана! Лучше совсем ничего не делать, чем ТАК! Наверное, этого и добивалась, — худощавая женщина с крупным скелетом вырывает у меня документальную вышивку, чем неприятно удивляет. Я могла уколоться иглой или того хуже — испортить работу на конкурс.

Сестра делает шаг в тень и принимается выключать лампу, дергая рычажок. Тереза всегда на моей стороне.

⁃ Позорище! — загорелое лицо хозяйки сморщилось, как хлеб в печи, но еще надеется выправить ситуацию давлением, ждет извинений.

⁃ Кумико, я вышиваю, что вижу. Вы кидались говном, вот и зарисовала, — развожу руками, активно раскачиваясь, что нервирует и без того беспокойную женщину.

⁃ Ты во всем видишь гадости, под стать себе. Но я не буду тебя ругать, довольно склок. Ты сирота, а я твоя тетя, ныне мать. Мы в одной телеге. Так что… — женщина чешет вспотевший под платком лоб. — Вышивку можешь оставить себе. Но на урок не бери, — она протягивает кусок ткани обратно.

⁃ Еще чего! Заново вышивать? — усмехаюсь я. Моя интерпретация посадки картошки с использованием навоза нехило ее тригернула.

Кумико закусывает губу, сейчас что-то будет.

⁃ Можешь не идти на урок…

Тереза вытаращилась на нас. Мать предлагает прогулять учебу. Комбучи, что ли, перепила.

⁃ Так не пойдет, Кумико, этот урок между историей и кейп — попом. Не идти — так на все. А то что обо мне подумают… — делаю огорченный вид, как будто спать в классе мне нравится больше, чем дома.

⁃ Ничего нового сенсеи о тобе не узнают, — ворчит мачеха. — Ладно, твоя взяла.

Не успеваю порадоваться выходному, как нарядная Тереза выходит из тени:

⁃ Мама, нет! — возмущается сестра. — Пусть берет вышивку, она же классная.

Женщина качает головой, жалостливо вздыхая. Она вновь забирает работу и подносит ее к окну, подзывая дочь.

⁃ Кто, по-твоему, эта фигура в красном? По пояс в дерьме, — вкрадчиво интересуется она, ехидно улыбаясь.

⁃ Я, кто ж еще, — горделиво замечает девчонка.

Мы с сестрой напрягаемся, чтобы подавить бессовестный, громкий, визгливый смех. Воздержание не идет на пользу, в ожидании реакции Кумико наши лица краснеют, твердеют и вот-вот лопнут. Женщина это, конечно, видит, она мрачнеет быстрее сумерек. Ситуацию разрешают соседи с вилами, объявившиеся на крыльце.

⁃ Астафьевы! Мары! Танаки! — с каждой фамилией отчаяние хозяйки преображается в восторг. Мне уже не так весело. — Мацуды!

⁃ И мамаситы на подходе… — закатывает глаза Тереза.

⁃ Ямаситы опоздают на час, у них поздняя жатва. Хватит ёрничать, дочь, — смотрит Кумико с фальшивой укоризной. Все ее мысли сейчас о том, как бы не намочить панталоны от счастья: после июньского скандала к нам снова приходят гости.

Хозяйка командует включить искусственный, как она, свет и бежит открывать дверь. За окном стемнело, я бы обошлась парой свечей, но женщина любит зашториваться, превращая дом в логово.

Тереза говорит, что матери нравится уют, который она обнаруживает в любовании ажурными занавесками, за кои мы отдали 20 килограммов редиски. Овоща, что я этими руками сажала, пропалывала и таскала в подоле на сборе, срывая спину. С тех пор я не работаю на огороде, чем злю не только Кумико, но и сверстников, которые просто завидуют. Кстати, некоторые из них уже садятся за сервированный к ужину стол. Вилы оставлены за дверью, как дань почтения хозяевам и святой Тян.

Гости благодарно едят, обсуждая аграрные новшества. Не обходится без обобщений — АстафьевЫ, МадудЫ. Большая семья прячется под шляпой фамилии: она одна, их — восемь. Но всем плевать, Астафьевы — плотники, и точка, попробуй возрази, что каждый из них — личность, что старший играет на гуслях и ему бы в трубадуры, а не терять пальцы за станком. Сестра его — лекарь, сними ей кабинет на западе, соберётся километровая очередь. Нет, дышать морилкой после перевязки брата милее.

Моя тетя и мачеха по совместительству чтит преданность делу — ремеслу, рукоделию. Она и мне желает обрести покорность. Считает, что сияние несправедливо обделило меня своей милостью, — оттого я такая колючая.

Звучит грустно, скажете вы. Она не так уж плоха, моя тетка… Если подумать, мы нечасто ссоримся, и во многих перепалках я выторговываю свои условия. Иногда ликую, но бывает, как сегодня, огорчаюсь ее равнодушию. Родную дочь Терезу, она любит больше, чем меня. Про отчима и говорить нечего, после эпизода с «кабаре» Аки ушел в работу. С новой миссией агро-воина он стал редко бывать дома.

Еще у меня есть брат Субару, тоже сводный, год назад он женился и съехал от нас. Они с благоверной иногда зовут на чай с малиновым кустом, но я отказываюсь, их милования напоминают мне о собственном одиночестве.

***

Просыпаюсь посреди ночи от загадочных звуков снаружи каюты. Лениво встаю и направляюсь в сторону уборной, ежась от холода.

Каково обнаружить свою знакомую при полном параде — с сундуками и в верхней одежде, крадущуюся в сторону лестницы, ведущей на палубу!

Становится любопытно, и я бесшумно следую за ней, давясь от смеха и азарта быть замеченной, ступая осторожно, чтобы не скрипели шаги. Получается чересчур искусно — меня слишком долго не обнаруживают… Так, полагаясь от ветра и холода на один лишь адреналин, в тонком ночном платье и накинутом на плечи платке, я поднимаюсь на палубу по следам Каи и дохожу почти до борта, когда она удосуживается обернуться и в ужасе вскрикивает. Мой исступленный, долго удерживаемый смех вырывается ответным воплем.

⁃ Что ты тут делаешь?! — тихо и сердито спрашивает Кая.

Ее лицо выражает крайнее недовольство и озадаченность. Такой я вижу ее впервые. Цепенею, не зная, что ответить.

⁃ Тебе нельзя здесь быть, скорее уходи, — добавляет она, энергично перевешиваясь за борт — возится с верёвками, затем двигает ногами ящики, что-то ищет.

Стучат зубы, ссутулившееся от озноба тело колотит дрожью. Опоминаюсь спустя минуту безмолвного наблюдения, когда слышится плеск шлепнувшейся в реку лодки.

Небо высокое, чистое. Непривычно холодная тишина оглушает острой правдивостью. Кая сидит верхом на борту и уже собирается прыгнуть вниз, когда я хватаю ее за кафтан.

⁃ А ну стоять! — рявкаю севшим голосом. — Куда собралась? Куда плывешь? — прежде чем принять участие в диком допросе, девушка пробует высвободиться — сперва осторожно, затем более предприимчиво, — но сдается: резкий рывок может ее опрокинуть. Да и куда тягаться с моей пятерней, закостеневшей на морозе. Ветер шевелит и рассыпает волосы темной меди по ее лицу; губы кажутся синими. Нашу сцену подсвечивает тусклый фонарь и россыпь звезд. Далекая вода отвечает на свет упругим движением.

⁃ Мне нужно на остров — я из странников, — произносит она, сдавшись. — Плыву туда тайно, капитан единственный в курсе. Пойми. Ты меня тормозишь. Нельзя, чтобы кто-то увидел, — нервно озирается девушка. — Тебе дорога в бобик, если застукают.

⁃ Плывем вместе, — отвечаю, не заставив себя ждать. Разбираться, что за бобик, нет времени. Вспоминаю фразу из северного галлюциноза «ступай к странникам».

Глаза Каи округляются, на лбу появляется черточки теней, она беспрестанно к чему-то прислушивается, нервничает, вся ее поза выражает недовольство. До настоящей минуты ей и в голову не приходило, на кого она нарвалась. Такой неприкаянной наивности, жаждущей веселья и перемен, ей точно не приходилось встречать.

И тут я думаю: возможно ли, чтобы в ее сундучках лежали вовсе не вещи, а какие-нибудь драгоценности, с которыми она пытается бежать, а я ей мешаю. К своему стыду стоит признать, что с нравственной точки зрения меня это не смущает нисколько. Разве лучше снова знакомиться с попутчиками и наощупь, как слепой котенок, ползти в незнакомый мир? На этих раздумьях Кая вырывается: она перекинула ногу и метнулась вниз, словно летучая мышь. Выглядываю за борт и вижу, как она проворно спускается по трепещущей лестнице прямо к лодке. Спустя несколько секунд девушка уже в ней, ловит вёсла и собирается отбывать, когда я кричу:

⁃ Ты забыла свои сундуки! — напоминаю как можно громче, срывая голос.

⁃ Забери себе, — слышится ответ, заглушаемый вёслами.

⁃ Постой!!! — воплю на пределе своих возможностей. — Не оставляй меня тут! Я не говорила, но у меня совсем, абсолютно нет денег!

⁃ Как нет? — вёсла притормозили. — Ты не взяла даже меняльных предметов? Или чем вы на севере рассчитываетесь?

⁃ Мои деньги украли.

⁃ Мана… Мне нужно плыть. Ты начнешь новую жизнь, — она поднимает лицо, оно грустное, надеюсь, что все-таки грустное, в темноте не разобрать. Вдалеке загорается несколько фонарей, становится шумнее. Выдыхаю туман, тру руки, глаза болят от жгучих аммиачных слез.

Любой сказал бы, сей разговор в тупике, и нечего пытаться разжалобить спешащую странницу. Но как говорится в одном из эпизодов маниме — Норуту: «Трудолюбие — это ключ к успеху, но без настойчивости и усердия он не откроет ни одной двери». Решаю ломится в ворота неординарным способом. Хватаю деревянный сундук Каи, перекидываю ремень через голову и карабкаюсь на борт.

⁃ Что ты делаешь?! — подает голос девушка. Лодка и гребчиха были отвернуты, но стоило услышать стуки, любопытство заставило ее повернуться и взглянуть, кто за ней лезет. Похоже, мой план начинает срабатывать, поскольку вёсла уже не гребут — смотрят зрелище.

А тут есть на что посмотреть. Попробуйте угадать, что мне мешает больше: сундук, платье, спешка, темень или веревочная лестница, самая бестолковая и опасная, какую только можно придумать? Нетрудно догадаться, что мне мешает все и сразу, даже ботинки, которые никак не встанут на «ступеньку». Холодно, несколько раз ударяюсь о борт и протираю ногой угол железяки. От ветра волосы наползают на лицо, а юбка обнимает канаты, заматывая меня в кокон. Какую пытку я себе устроила!

Должно быть, вы думаете, что все эти злоключения сопровождают меня на пути по лестнице — сверху вниз? Ах, если бы! Я беспомощно повисла на самом верху. Прихожу в извращенный восторг: теперь надо мной точно сжалятся.

⁃ Бросай сундук и поднимайся! Я же оставила контакты! Сорвешься! — возмущается Кая.

⁃ Хочу плыть с тобой! — упрямлюсь.

⁃ У тебя есть мечта? — не сдается девушка. — Тебе помогут. Заведешь друзей!

Какой удивительный разговор у нас завязался. Почему она взывает к моим стремлениям?

⁃ Мечта? Была одна… Я хорошо танцую, — лестница дергается от моего поворота, еле удерживаю равновесие и поклажу, чтобы продолжить. В отчаянном страхе остаться одной, решаю, самое время сказать, что хочу выступать в кабаре, — было предчувствие, что Кае не понравится эта идея. Она никому не нравится.

⁃ В кабаре?.. Почему? — напрягается она. Слышу многообещающую перемену в голосе. Наши с ней реплики словно паркур по лабиринту сомнений. Ее задача — найти выход, моя — увязаться с ней.

⁃ Восхитительные образы! Я учила младшую сестру танцевать в ярком костюме, хотя нас наказали родители… Пожалуй, это единственное, что у меня получается. Надеюсь, возьмут, — от воспоминаний детства меня озаряет радостью. Странно, что, покинув дом, я сразу забыла, о чем мечтала. Мои мысли занимало одно — как устроиться и не пропасть. А вот как жить, планируя свое будущее дальше чем на 3 дня в роли, отличной от приживальщицы, мне еще предстоит узнать. В конце концов, неужели всерьез я сказала про кабаре? Ведь не просто так мы стерпели наказание, кое-что нам удалось узнать про изнанку эпатажа и пылких танцев.

⁃ Ты была в настоящем кабаре хоть раз? Знаешь, что это такое? — перебивает мои мысли Кая.

⁃ Практически что была, — вздыхаю от тяжести, — мне показывала артистка, она же и обучила танцам. — Не выдерживая нагрузки, стаскиваю шершавый ремень сундука и отпускаю. Массивный груз плюхается в воду, окатив Каю брызгами — судя по ее вскрику. Остаются крупицы сил, чтобы спуститься — или уже лезть наверх. Принимаю решение и ползу вниз. Кая не возражает.

Скрипят вёсла, меня приглашают на борт. Внутренне я ликую, несмотря на усталость и нелюбовь к хитрым манипуляциям, прибегать к которым приходится крайне редко.

⁃ Тебе бы утеплиться, — бурчит Кая. Запрокидываю голову к небу и узнаю несколько созвездий, попутно соображая, чем она предлагает греться.

⁃ Ты же оставила свои сундуки.

⁃ Там был хлам для дороги на корабле, чтобы от скуки не помереть, — смеется она. — Я плыву пятый день. На острове всё и так есть. А в хвою ничего не возьмешь. Нагнись, под твоим сидением мешок, достань из него что-нибудь потеплее. Нам еще пару часов.

В плотном мешке нахожу лохматую накидку песочного цвета, ноги накрываю шерстяным платьем. Все равно не согреться, вызываюсь грести в надежде расшевелить тело. Параллельно гадаю, что подтолкнуло меня сорваться в бегство с незнакомкой. Сил нет совсем, даже от минимальной нагрузки голова идет кругом. Вёсла весят целую тонну, а вода, такая густая, тягучая, словно кисель, нещадно пинает их, тянет в разные стороны и дергает, забирая последнюю энергию.

Затем происходит неслыханное по дерзости нахальство: пролетающая мимо чайка, поравнявшись с нами, пронзительно вопит прямо в ухо. В глазах темнеет, я даже не вздрогнула от неожиданности, а как-то сникла и стала медленно сдуваться, словно шарик. Кая выглядит озадаченной. Со словами «с такой скоростью мы приплывем через год» она забирает весла и велит мне лечь под лавки на оставшуюся в мешке одежду. Забываюсь тяжелым сном и просыпаюсь, когда мы уже подплываем. Несмотря на плохое самочувствие, больше всего меня мучает стыд за то, что я не помогла грести. Солнце уже взошло — мы прибыли позднее планируемого. Балласт в моем лице поубавил скорость. А ведь она торопилась… Совсем тошно. Возможно, я издала какой-то звук, потому что девушка посмотрела на меня.

⁃ О, ты очнулась, еще одна хорошая новость, — сияет она.

⁃ Что значит очнулась? Я же спала.

⁃ Может, и спала. Взгляни, мы приплыли! — постепенно мне передаются ее легкость и восторг. Значит, не так уж и плохо, что припозднились. В нескольких метрах виднеется песчаный берег, а дальше на горизонте шевелятся деревья приятного цвета. Остров выглядит чрезвычайно притягательно.

⁃ А могли не приплыть? — уточняю с доброжелательной иронией.

⁃ Могли, — серьезно отвечает она. Всматриваюсь ей в глаза, пытаясь понять, что она имеет в виду. — Голова болит? — девушка касается моего виска, который действительно саднит.

⁃ Голова нет, а вот здесь, где твои пальцы, жжет, — задерживаю дыхание, пока она отползает к носу лодки. От соленого ветра волосы Каи стали косматыми, как корень брюквы. Думаю предложить ей гребень и вспоминаю, что теперь я налегке как никогда в жизни. У домашнего щенка больше собственности, чем у меня сейчас.

⁃ Нехило она тебя клюнула, — вердикт девушки.

⁃ Чайка?! Она громко крикнула, я чуть не оглохла, — вареная, начинаю садится, едва не черпнув лодкой морского рассола. Восстанавливаем равновесие. Кая поморщилась и улыбнулась. Ее глаза отражают красоту момента.

⁃ Птица клюнула в висок, и ты лишилась чувств, — отвечает она. — Это в назидание, не со зла. Нас пустили. Мы доплыли всего за час, вдвое быстрее.

Накопилось огромное количество вопросов. Не хочется признаваться, дорогой читатель, но эта особа чересчур загадочна. Когда это звери членовредительствовали в назидание, что за странное оправдание? Впрочем, не мне судить, на севере звери вообще не кусают людей. Сойдя с лодки, направляемся вдоль берега к какому-то домику, про который Кая обмолвилась парой слов.

⁃ С этого острова странники совершают переходы в Хвою, священный мир. Если бы остров пускал всех подряд, что стало бы с тем миром?

Значит, остров нас впустил, как шлагбаум, а мои страдания — это плата за проезд? Я внимательно слушаю, но мало что понимаю. Иногда перед глазами возникает туман и я слышу Каю словно за тысячу верст. Мы добрели до белого деревянного домика на побережье, зашли, внутри загостились какие-то приживальщики — судя по всему, знакомые Каи. Она измучилась их выгонять. Все закончилось обкидыванием друг друга подушками, затем предметами пожестче. Кая победила своих гостей, и они ушли. Все время я полулежу на диване, укрывшись тяжелой усталостью на мягкой подушке головокружения. И ничего не воспринимаю в светлой гостиной, разве только размытые образы. Затем снова забываюсь сном. Много позже мне удалось вспомнить детали этой неразберихи.