Забытый полигон

Борис Михайлович Лютин

Мы верим, что ядерное оружие лишь сдерживающий фактор. А тем временем системы ядерного удара становятся совершеннее. Расчетное время атаки идет на минуты. Парадокс, мы собственными руками приближаем свой конец, но верим, что это никогда не наступит. Семипалатинский испытательный полигон сыграл важную роль в развитии ядерного оружия. Но возможно в предстоящей войне именно он станет спасительным ковчегом для человечества. В месте, где рождалось ядерное оружие, глубоко под землей люди найдут приют.

ВОСПОМИНАНИЯ

Света сидела на широком бетонном крыльце здания, смотрящего на мир пустыми проемами окон. Когда-то они с мужем работали здесь. С глубокой тоской смотрела она на тусклый свет луны, пробивающийся через толщу пепла. Порой в редкие ночи можно было даже рассмотреть свет «Венеры», которая в прошлой жизни первая показывалась на вечернем небосклоне и светила ярко, намного ярче все остальных звезд. Казалось, что она главенствует над всеми звездами, что именно она выпускает их на небо, а утром собирает и, убедившись, что никто не остался, сама тает в утренней заре. Но это все были воспоминания. Сейчас увидеть маленькое пятнышко и то счастье, напоминание, что вокруг все-таки остался мир.

«Мир, какое емкое слово», — думала Света. «Как безрассудно мы использовали это слово, сами хоть и зная, но, не осознавая его значения. Не обращали внимания на то, что даже в самом слове заложено — в мире должен быть мир. Что это — не разделимые значения, что это — одно целое. Сначала мы разделили слово на два значения, употребляя его как определение пространства, в котором живем, и отношения между людьми. Затем и эти два значения разбили на осколки. Пространство поделили на страны, области, города. Человеческим отношениям тоже нашли определения: дружеские, теплые, холодные, враждебные. А в конце и вовсе уничтожили, уничтожили все; и те осколки, из которых состояло пространство и… самих людей. Нет теперь „мира“, никакого. Нет ни пространства, ни отношений. Некому делить это всеобъемлющее слово».

Света глубоко вздохнула. Дышать в противогазе было тяжело. Она шумно вдыхала и выдыхала эту смесь через фильтр, которую трудно было назвать воздухом. Кислорода не хватало. Вернее для поддержания жизнедеятельности организма его было достаточно, но присутствовало постоянное чувство, что он вот-вот кончится. Вдыхаемая смесь имела свой запах, свой вкус, вкус заточения. Она вдыхала спертый, с привкусом воздух и вспоминала вкус другого, чистого, наполненного озоном после дождя. Или, бывало, с необъяснимой тягой ей казалось, что именно сейчас она вдохнет тот вкусный, ароматный воздух на цветочной поляне поутру. Мозг сопротивлялся действительности. Он не готов был умирать.

Света не могла привыкнуть к жизни крота. Не могла привыкнуть к мысли, что теперь здесь ее дом. Не могла даже поверить, что все то, что произошло с ней за последние годы, реальность. В те редкие ночи, когда ей удавалось выйти на поверхность, ей казалось, что она состоит из двух разных людей. На поверхность поднимается один, а под землю спускается другой. Она даже задумывалась, что наверно это какая-то форма сумасшествия.

Она не видела Солнца с того самого дня, как они спустились под землю. Говорят, оно исчезло через три дня после начала катастрофы. На четвертый день пыль и пепел заволокли все вокруг, мгла легка на бренную землю и… не ушла. На пятый и шестой день она все сгущалась и сгущалась. Люди тогда выходившие на поверхность рассказывали, что ощущали как мгла залазит под защитный костюм, пробирается через фильтр и оседает в легких.

Спустя год люди снова начали подниматься на поверхность, но только по ночам. Днем ядовитое Солнце палило так, что даже в костюме находится на поверхности было не безопасно.

Света сидела и воспоминания сами возникали и уводили ее в прошлое и конечно в тот день, когда все кончилось. Такая тоска, такая грусть накатывала каждый раз, когда она поднималась на поверхность, самый раз пулю в лоб пустить.… Ну, нет, пока есть о ком беспокоиться, о ком заботиться она будет жить, будет, назло этой поганой судьбе.

Вновь и вновь и мыслями и чувствами Света возвращалась к событиям двухлетней давности. Она со своим мужем Николаем и двумя сыновьями близняшками спускались вот по этой лестнице в бомбоубежище, чтобы из него войти в подземный бункер, который предназначался как временное убежище в случае опасности ядерной войны. Света на тот момент не воспринимала все происходящее как реальную опасность. Скорее это было очередное учение. И когда она взяла на руки Артема, а Николай Никиту, чтобы толпа не задавила детей, она даже пожалела, что не осталась дома. Ну получила бы завтра выговор от начальства, зато дети не получили бы шок.

Впервые Света ощутила страх, когда вместе с потоком толпы оказалась за дверью разделяющую бомбоубежище от бункера. Подземелье, замкнутое пространство, толпа уносящая тебя еще глубже и никого вокруг. Все окружающие лица вдруг перестали восприниматься как люди. Даже знакомые, вот Людка соседка, а вот Семен слесарь, местный выпивоха с детьми, казались неестественными, совсем не знакомыми существами. Всем этим людям здесь было не место, как, впрочем, и ей самой. Рядом не оказалось ни одного близкого человека. А близкий человек, как она вдруг осознала, у нее был только один, ее муж. Вот здесь она и начала тихо паниковать, крутя головой в разные стороны в поисках Николая. Но его не было. Она даже хотела повернуть назад, но толпа толкала ее все глубже под землю. Света лишь крепче прижала Артема и поклялась себе больше никогда не расставаться с мужем после того, как закончатся учения.

Она вместе с толпой бесконечно все спускалась и спускалась, и с каждой ступенькой что-то сверху все больше давило и сжимало голову. От этого реальность растворялась, а взамен заполняла растерянность. Где-то уже на полпути Света почувствовала себя зверем, которого обложили со всех сторон. Ни свернуть с пути, ни повернуть назад. Впереди только опасность, которую ни избежать, ни отсрочить. Даже остановиться нет возможности. Словно почуяв материнскую растерянность и панику, Артем расплакался, заерзав на руках. Итак руки отваливались от напряжения, а тут еще сынок стал выворачиваться и канючить. «Ну, ну, — уговаривала Света сына. — Еще чуть-чуть, потерпи. Скоро дойдем. Совсем немного осталось». Она покачивала его на руках, продолжая спускаться. Артем не успокаивался. Детские слезы падали на грудь Светы, обжигая кожу. «Ну ты ведь хочешь увидеть папу, Никиту?» — Артем кивал головой и размазывал слезы маленькими ладошками. — «Ну вот, сейчас дойдем. А там нас папа ждет с Никитой». Свете так хотелось уже куда-нибудь дойти, и чтобы там непременно был муж со вторым сыном. Уже тогда внутри все сжималось от мысли, что они разлучились навсегда.

Наконец спуск закончился. Внизу ждал пропускной пункт почему-то из вооруженных солдат. По спискам они сверяли спустившихся людей и по каким-то одним им известным причинам направляли в разные стороны. Солдаты были раздражены. Они очень грубо обошлись с женщиной, стоявшей впереди. Один из солдат просто швырнул ей паспорт. Женщина не успела его поймать, и тот упал на пол. Ей не сразу удалось найти его между ног плотно стоящих людей. «Чего копаешься», — рявкнул солдат. «Ты не одна такая, давай быстрее, не задерживай нормальных людей». Свете резануло слух как были сказаны слова «нормальных людей». Женщина еще больше засуетилась. Толпа роптала и нажимала все сильнее. Женщина наконец-то схватила свой паспорт с пола и в этот момент кто-то наступил на нее. Она резко одернула руку и Света увидела как на запястье с тыльной стороны ладони выступила кровь. Лицо женщины скривилось, видать было очень больно. Но она не произнесла даже слова возмущения, а даже наоборот заискивающе сказала: «да, да, уже иду», и побыстрее прошмыгнула мимо солдат в том направлении, куда ей указали. Свету подмывало приструнить охамевших солдат, но Артем плакал, окружающей толпе было все равно, всем хотелось быстрее пройти как собственно и самой Свете и…, она промолчала.

Сверив Светин паспорт со списками, солдат сразу смягчил тон и довольно вежливо сказал «пожалуйста, пройдите туда», и указал направление. «Там», это через коридор в другом зале, Свету ждал еще один пропускной пункт, но уже без толпы и вооруженных солдат. Женщина в военной форме, в которой Света узнала секретаршу Виктора, выделила ей комнату.

— Вы не знаете, это надолго? — Спросила Света.

— Ну откуда мне знать. Никто же ничего не объясняет, — улыбаясь, ответила секретарша. — Думаю, вы даже больше меня знаете.

— Нет, я тоже ничего не знаю. А Николай тоже должен сюда прийти?

— Да, конечно, эта комната для всей вашей семьи.

Подошла еще одна семья. Света их знала постольку поскольку. Встречались иногда, здоровались, не более. Муж был спокойный мужик, а жена очень скандальная.

— Какой ужас, зачем нас сюда загнали!? Этому Виктору просто делать нечего. Недавно сгоняли, и снова…

— Ваша комната…, — женщина даже не дала секретарше договорить.

— Да знаю, знаю. До конца и направо. Кстати милочка, в прошлый раз полотенце было грязное. Уж не знаю, кто им вытирался, но это никуда не годится.

Следом шли еще люди. Женщина продолжая ворчать прошла дальше по направлению к своей комнате.

Света открыла ключом деревянную дверь, нащупала на стене выключатель. Зажглась яркая лампочка, озаряя выделенную комнату. Две сетчатых кровати, пустой шкаф с открытыми дверками и небольшой столик, под который были задвинуты четыре табуретки. Вот собственно и все, что предстало перед Светой. Ну еще между всем этим узкий проход ведущий к внутренней двери, за которой, как потом выяснила Света, пряталась малюсенькая душевая с унитазом.

Света тяжело вздохнула, сразу оценив тесноту. «Ну ничего, это ведь ненадолго», — сказала она про себя и закрыла за собой дверь, чтобы не слышать возмущения и жалобы находившихся в коридоре людей.

Но тонкая дверь не отделила ее от внешнего мира. С коридора все также были слышны разговоры, разве что тише. Артем вскоре уснул. Света ворочалась на неудобной кровати и, как ни пыталась прогнать тревожные мысли, ничего не получалось.

Вскоре захотелось пить. Все-таки под землей было душновато. Света открыла кран в ванной, но вода не полилась. Света вышла в коридор. Здесь не было много народа. Так, то тут, то там стояли по несколько человек и шептались неизвестно о чем. Вдоль коридора ходил патруль, наблюдая за всем происходящим. Вроде никто не издавал громких звуков, но в замкнутом пространстве все эти тихие звуки создавали постоянный давящий шумовой фон.

— Вы куда? — Остановил ее патруль.

— Я… Мы с сыном хотим пить. А в водопроводе нет воды. Я иду на пост узнать… — ее прервали.

— Вам там не помогут. Воды действительно нет. Но этим вопросом занимаются и буквально в течение часа вода будет. Пожалуйста вернитесь в комнату. — Успокоил ее молоденький солдат.

— А вы случайно не в курсе, сверху еще спускаются люди? — С надеждой на то, что Николай все-таки еще придет, спросила она.

— Вряд ли, — ответил другой солдат, почесав небритое лицо, — Вроде дверь еще часа два как закрыли.

— А вы не знаете, это надолго? — Не отставала Света.

— Ну, — солдаты переглянулись. То ли они не знали, то ли не имели право говорить.

— Я жена Николая Прохорова, зам. начальника части. Просто его нет, и я беспокоюсь, — поспешила добавить Света, решив, что так она покажется более своей что ли.

Лица солдат действительно стали менее напряженными.

— Да, вроде это надолго. Тревога боевая. Так что наберитесь терпения и вернитесь в комнату. Скоро все наладится. В столовой начали готовить завтрак. Так что скоро всех напоят и накормят.

И снова в груди что-то сжалось, впуская холодок отчаяния. «Когда это закончится? Почему до сих пор нет Николая? Где Никита? Вместе ли они?», — мысли смешивались. Не находя ответа, в этом ворохе сомнений и отчаяния зарождалась паника. Но Света смогла взять себя в руки.

— Спасибо, — произнесла она тихонько и вернулась в комнату.

Ночь видать закончилась. Света поняла это по усиливающемуся шуму. Она не спала. Все слышала и даже хотела выйти, но отчего-то не могла встать. Прям как во сне. Все вокруг кажется реальным, а собственное тело подводит, не слушается команды мозга.

В дверь несколько раз громко ударили.

Все на завтрак, — кричала громогласная женщина. — Пошевеливаемся, пошевеливаемся. И снова, но уже тише, так как женщина пошла дальше по коридору. — Все на завтрак. Пошевеливаемся, пошевеливаемся.

Артем резко открыл глаза и испугавшись, прижался к матери.

— Мама, мама. Где мы? Мне страшно. — Его глаза налились слезами, подбородок затрясся. Вот-вот он должен был разрыдаться.

— Все хорошо сынок. Все хорошо. — Света взяла его на руки. — Так надо. Это хорошее место. Сейчас мы пойдем покушаем. Скоро придет папа…, — Света говорила еще и еще, лишь бы не молчать.

Артем успокоился, чего нельзя было сказать о самой Свете. Ей так хотелось, чтобы кто-нибудь и ее саму взял на ручки, пожалел, утешил. Хотелось прижаться к крепкой груди мужа. Чтобы он обнял ее крепко, защитил и решил все проблемы и за нее, и за детей как уже бывало в их жизни и… как уже никогда не будет, вернулась она мыслями в реальность.

Столы накрыли, если можно так назвать, в большой рекреации. Еду привезли сюда в больших баках. Сама же кухня была явно совсем в другом месте. Как Света могла понять, оказалась она с сыном среди «элиты». Да оно и понятно, высокая должность мужа. Всего таких элитников оказалось человек сто. Ну может немногим больше. В основном вокруг за столами сидели женщины и дети. Мужчин было человек двадцать. Все были напряжены. Если и разговаривали, то вполголоса. Обслуживали всех всего две женщины, поэтому около стола раздачи образовалась очередь. Правда из-за нехитрого меню очередь продвигалась быстро. Одна женщина накладывала в тарелку большую ложку перловки на воде, вторая наливала в стакан компот из сухофруктов. Это оказался весь нехитрый завтрак. Некоторые вполголоса роптали, но так, чтобы явно их никто не услышал. По краям, в уходящих в обе стороны из рекреации коридорах стояли по паре солдат. Они не пялились на людей, но и глаз со всех не спускали.

Света и Артем подсели к паре с ребенком примерно такого же возраста, как и Артем. Кушать не хотелось. Нервная нагрузка и неаппетитная еда не располагали. А вот компот ушел быстро.

Антон, так звали мужчину за столом, собрал на поднос все стаканы и пошел за добавкой. Пока он ходил, Света выяснила, что он замначальника отдела связи, а его жена Лида медсестра. Вернулся Антон с полными стаканами… воды. Он виновато посмотрел на женщин.

— Компота больше нет. Сказали, что едва на всех по стакану хватило.

Ну и это было не плохо. С ночи так хотелось пить.

— А насчет воды в комнатах ничего не сказали? Когда дадут? — Поинтересовалась Света.

— Обещали вот сразу после завтрака. Какую-то отчистку делают.

Где-то далеко по коридору, а может и близко, Света еще плохо ориентировалась в звуках подземелья, раздались отрывистые хлопки очень похожие на выстрелы. Стоящие в коридорах солдаты тут же скрылись. Некоторые из мужчин, человек пять, быстро последовали за ними. Раздались два выстрела, потом с перерывом штук десять. Потом вроде стихло, но через минуту череда выстрелов раздалась совсем рядом. Ее прервала череда из другого оружия и опять все стихло. Народ забеспокоился.

— Что это? Где? Откуда стреляют? — Не одна Света не понимала даже с какой стороны доносились хлопки.

Буквально через пару минут вернулись мужчины с оружием в руках.

— Все хорошо граждане. Не беспокойтесь. — Предупреждая вопросы начал один из них. — Просто кто-то не адекватно отреагировал на…, ну…, тяжело в общем перенес спуск в убежище. Сейчас уже нет никакой опасности. Нас охраняют. Не переживайте.

Народ пошумел слегка. Именно слегка, до странности без особых эмоций, словно страх и давящая со всех сторон толща земли лишила воли.

И потянулись дни, если так можно определить время между включением и выключением электрических лампочек в коридорах. Выделенное крыло подземелья являлось «элитным спальным районом». Утром приходили прачки, забирали грязное белье и приносили чистое. Кормили три раза в день. При этом за пределы района могли выходить только мужчины. Они и составляли управляющую верхушку подземелья. Днем они в основном уходили на службу, как и раньше на верху. Вечером возвращались, но не все и не всегда. Виктор тоже жил здесь. По крайней мере его комната находилась в отдаленном углу. Но она пустовала, почти всегда. Лишь иногда он ночевал в ней и тогда около двери стояли солдаты и не просто не допускали к нему, но и не позволяли громко разговаривать в коридоре. Женщины с детьми скучали целыми днями, ходили друг к другу в гости да вспоминали былые времена, там наверху.

Свете было очень тяжело. Тянулись глубокой грустью воспоминания о прошлом. Щемило сердце о муже и о втором сыне. Давили стены подземелья. Но не одной ей было плохо, и видать ей было не хуже многих других. Однажды ночью, когда свет уже притушили и все разошлись по комнатам, Света лежала и пыталась уснуть, отгоняя очередные мрачные мысли. К редким звукам в коридоре, порой отдаленным, а порой совсем рядом Света привыкла. Это по началу ее все напрягало и пугало. В ночи за дверью подземелье жило. Кто-то нес охрану, кто-то куда-то ходил. Свету это не трогало и не интересовало. Ее это не касалось и ее это устраивало.

Но в тот вечер, если так можно выразиться, звуки были какими-то странными. Света, еще не поняв почему прислушалась и даже встала с кровати и подошла к двери. Какое-то шипение или бормотание приближалось. Часто оно прерывалось глухими ударами. Скорее всего о стены. А потом на минуту все стихло. Света даже хотела уже вернуться спать. Но вдруг совсем рядом разразился истерический смех и скрип железа о соседнюю дверь. От неожиданности Света вздрогнула. Источник звука переместился под ее дверь и… замяукал. Нет, это не была кошка, скорее всего женщина имитирующие такие звуки. От этого сделалось жутко. Вскоре звук перерос в нечто между всхлипыванием и смехом. А потом голос зашептал, но Света услышала: «Ты умрёшь. Страшной и жуткой смертью. Все мы умрем. Вы уже мертвы. Мы все в могиле…». Потом голос снова истерически расхохотался и пошел дальше, чем-то тяжелым ударяя и царапая стены.

Света отшатнулась к центу комнаты. Слова неизвестной женщины за дверью, а это несомненно была женщина, словно ударили. Свету даже заколотила мелкая дрожь и охватила легкая паника. Но Света быстро совладала с собой и успокоилась. Потом послышался топот бегущих людей, крики охраны, глухие удары и все стихло. Не трудно было догадаться, что одна из женщин сошла с ума и охрана ее забрала.

Света очень боялась и не спала до утра. Всю ночь потом были слышны перешептывания каких-то людей. На следующий день только и было разговоров о несчастной. Действительно, жена одного из высокопоставленных чинов не выдержала жизни в подземелье. В прошлую ночь муж был на дежурстве, она где-то раздобыла кусок железяки, подождала пока все разойдутся по комнатам, постучалась к соседям, а когда они открыли сумасшедшая этой железкой забила до смерти мужчину и женщину. После этого она измазалась в крови и ходила вдоль стен, царапая их железом и пачкая кровью. Женщина эта жила всего в пяти комнатах от Светы и могла зайти и к Свете, а не к тем несчастным. Свете сделалось дурно от всех этих разговоров. Она поспешила в комнату. Кровь на стенах отмыли видать уже ночью, а вот борозды от железа на бетонной стене остались. При виде этого Света оступилась и…

Кто-то хлопал ее по щекам. Вроде как во сне. Света открыла глаза и осознала, что лежит на полу, вокруг собрались люди, а один из соседей шлепает ее по лицу, стараясь привести в сознание. Не надо и говорить о том, что этот случай еще больше усугубил моральное состояние Светы и с того дня где-то в сердце поселился не проходящий страх.

Постепенно разговоры о скором возвращении наверх исчезли совсем, словно их и не было. Между людьми возникали какие-то свои отношения. Света всех боялась подпускать поближе, но как можно отгородиться в таком маленьком замкнутом пространстве. Волей-неволей Света общалась с соседями, хотя это давалось ей с трудом. Ближе других ей стала Галя, жена начальника блок поста, бывшего замначальника отдела снабжения. И Галя, и ее муж Дмитрий были довольно открытыми людьми, так казалось Свете. Они располагали к себе людей, не унывали, часто помогали другим. Вроде бы мелочами, то какие-нибудь вещи одолжат, то в быту помогут. Галя с удовольствием и одежду чужую штопала и даже новую шила. Дмитрий, когда был не на работе, помогал всем чинить разные вещи, ведь всегда что-нибудь ломается. Люди, конечно, были им благодарны. Так как денег в ходу не было, то рассчитывались бартером, в основном продуктами. Света не понимала, как и откуда берутся в подземелье различные вещи. У кого-то появился чайник, у других утюг. В нескольких комнатах Света видела картинки на стенах, скатерти, покрывала и т. д. То, что обменивались едой, Света сразу поняла. Каждый старался в столовой что-нибудь припрятать, то кусок хлеба, то сахар. Все, что можно было хранить какое-то время клали в карман, экономили на еде. Часто Галя приходила в гости и приносила Артему конфеты, настоящие в фантиках. Это очень ценилось в подземелье и Света всегда пыталась дать Гали что-нибудь взамен, только не всегда было что.

Через Галю Света узнавала новости подземелья. Кто, что и за сколько выменял, кто болеет, кто с кем поссорился и даже, кто бы мог подумать, кто кому и с кем изменяет. Оказалась что скромная и стеснительная Даша, по крайней мере такой ее знала Света наверху, принимала у себя мужчин в то время, как ее муж уходил на работу. И якобы даже муж об этом знал и чуть ли не поощрял. За секс Даша брала сигаретами, а потом меняла их на другие вещи. Впрочем, муж Даши тоже не хранил ей верность. Якобы он был любовником жены одного из охранников самого Виктора. В общем довольно быстро в таком маленьком обществе запустились какие-то и личные и социальные отношения. Появились и «богатые», вроде Гали, и «бедные», вроде Светы. И это только в их секторе, среди бывшей элиты! Что же творилось за блокпостом, за тем самым на котором в свою смену служил Дмитрий, казалось, никто не знал. Это была закрытая информация. Об этом разговоры не вели, а если таковые и возникали, то только на фоне слухов, но они быстро затихали от нехватки информации.

Как-то Галя пришла к Свете довольно поздно. Света уже засыпала, когда услышала слабый, но четкий стук в дверь. В свете недавних событий Света испугалась. Но стук настойчиво повторился. Свете пришлось встать и подойти к двери.

— Кто там? — Спросила она тихо, чтобы не разбудить сына.

— Свете, это я, Галя. Открывай.

Света подумала и сказала:

— Галя, уже поздно. Артем спит.

— Да я знаю. Но очень надо…

Света с сомнением открыла дверь. Галя зашла и… она была пьяна. Ну не совсем чтобы пьяной, но о стул запнулась и чуть не упала. А когда она достала еще и начатую бутылку водки, Света и вовсе удивилась. Спиртного Света не видела и даже не слышала о нем с момента спуска под землю.

— Ну что стоишь? Давай тару, — видя ступор Светы, сказала Галя.

Света достала два имеющихся стакана и два кусочка хлеба припрятанных на всякий случай.

— Что случилось Галя? А водка откуда? Что-то с Димой? — У Светы мысли как-то разбежались в разные стороны. Происходящее было настолько странным, что вопросы возникали сами по себе.

— Не, не, не… Слава Богу, слава Богу! С Димочкой все хорошо. — Запричитала Галя. — Жив, здоров, мой хороший. — Галя всхлипнула и размазала слезы по щекам. — Трудно ему. Таких мужиков еще пойди найди. По пальцам пересчитать. Вот и липнут к нему…, — Галя опрокинула четверть стакана, шумно втянула воздух и с натугой продолжила, — …шалавы. Вот одна тварь прилипла. А кто я против нее? Там наверху я бы ей все волосы повыдирала. А здесь что я могу сделать? Вцепилась в него как клешнями…

— Да кто такая? — Спросила Света, воспользовавшись паузой между причитаниями.

— Что? — Словно сбившись с мысли не поняла Галя. — А, да так. Что-то я разговорилась. Ты меня не слушай. Это все водка говорит проклятая. У нас все хорошо. Давай выпьем.

Женщинам хотелось пооткровенничать, поделиться переживаниями. Но разговор не клеился. Вроде и накопилось в душе всякое, и хотелось было все выплеснуть, освободиться от груза, тяжелых мыслей, но что-то не давало. Тяжесть подземелья не пускала наружу даже слова. Только когда бутылка была пуста, получился какой-то диалог.

— Молодец ты Света. Не скурвилась как другие. Хотя тебе тяжело. Очень тяжело. Я же вижу. Тебе тяжелее чем многим другим. Но ты держишься. За это я тебя уважаю. Куда ни глянь, не люди, а сплошное гнилье. Самое плохое из людей лезет. — Света хотела что-то сказать. — Нет, нет, не перебивай. Ты просто этого по доброте души своей не видишь. Ты уж мне поверь. Я, в отличие от тебя, с многими общаюсь. Да и сама я не далеко от них ушла. Прогибаюсь под обстоятельства.

— Да перестань Галь. Ну что ты такое говоришь? Ты вон какая. Всем помогаешь. Все тебя любят. Такую деятельность развела. Знаменитость прям.

— Деятельность. — Галя задумалась. Заглянула в пустой стакан и снова поставила его на стол. — Страх это. Страх и бегство от самой себя. Не могу наедине со своими мыслями оставаться. Вот и занимаю себя чем-нибудь, чтобы не думать ни о чем. Нахожу себе работу лишь бы не задумываться о нашей жизни. Но знаешь Света, ничего не получается. То тоска нахлынет, то страх. Да так сильно стискивают, что выть хочется. Вот хочешь верь, хочешь нет, в такие минуты я о тебе вспоминаю. Ты для меня пример мужества в этом Богом забытом месте. Думаю: «если Светка держится, то и мне нечего раскисать» — у Гали даже слезы выступили от избытка чувств.

— Да какое мужество, — тоже со слезами на глазах сказала Света. — Я как овощ живу. Мужа потеряла, сына потеряла. Никакой радости от такой жизни. Если бы не Артемка, наложила бы на себя руки. Ничего мне в этой жизни больше не надо. Да и разве можно назвать это жизнью. — Света обвела взглядом тесную комнату. — Ничего не видеть, не слышать не хочу. Все мне в тягость. Пусто внутри. Одни кошмары мерещатся. Я по ночам толком не сплю, днем хожу как не живая. Бывает ни одной мысли в голове нет, словно умерла я. Очнусь и боюсь, что с ума сошла. Не за себя. На кого я сына оставлю? Кому он здесь нужен? Не станет меня, пропадет он. Как начинаю об этом думать, так просто до дрожи от страха доходит. Никакого будущего не вижу даже для себя, не то, что для ребенка. Хорошо еще, что нас кормят, поят, да ведь я понимаю, такое не вечно будет продолжаться. Наверх подняться уже и разговоров нет. А наш закрытый поселок, долго ли мы так просуществуем? А что там за кордоном? Почему нас изолировали? А вот как все рухнет?

— Кто тебе сказал? Откуда знаешь? — Галя с раскрывшимися от страха глазами уставилась на Свету.

— Что знаю?

— Откуда знаешь, что все это скоро рухнет?

— Да я не знаю. Просто мысли всякие в голове.

— Не может быть. Это секретная информация. Ты где-то слышала? От кого?

— Да ничего я не слышала.

— А ты еще кому-нибудь об этом говорила?

— Никому я не говорила. Я вот только с тобой мыслями поделилась.

— Светка, — Галя зашептала, — ты больше никому ничего подобного не говори. О том, что за блокпостом ни с кем не разговаривай. Это очень опасно.

— Что значит опасно? Ничего не пойму.

— Тот, кто интересуется этой темой, — Галя так зашептала, что Света потянувшись к ней еле расслышала, — пропадают с нашего поселка.

— Как пропадают? Куда?

— Так некуда у нас пропасть. В том то и дело. Кроме как за кордон и некуда. Помнишь пара была молодая. Он вроде у нас наверху дома строил. То ли прораб, то ли инженер какой-то. — Света не припоминала. — Ну симпатичный такой мужик. Жена у него вечно скандалила в магазине. Такая натуральная блондинка. Часто еще косу заплетала.

— Да, да, — вспомнила Света и вопросительно посмотрела на Галю.

— Так они с расспросами приставали то в столовой к поварихе, то к женщинам, которые у нас мусор забирают. — Галя вздохнула, оглянулась зачем-то. — Пропали они. Вторую неделю как их нет.

— Да не может быть что из-за этого.

— Может. Еще как может. Мне Дима рассказывал. Примерно месяц назад оттуда вернулась группа солдат раненые огнестрелом. Так один из них рассказал доктору что-то такое, видать чего не следовало. Ни солдата, ни доктора с тех пор никто не видел.

— Да что ж там такое творится?

— Забудь, забудь, что я тебе наговорила. — Замахала руками Галя. — И никому, никому… — Галя прижала палец к губам, да так сильно, словно целует его.

Разговор снова затих. Кушать было нечего, выпить тоже. Темы, вертевшиеся в голове, не оформлялись в конечные мысли.

— Заняться тебе чем-то надо, — наконец сказала Галя.

— Чем, — отрешенно спросила Света занятая своими непонятными мыслями.

— Не знаю. Тебе решать. Здесь я тебе не советчица. Но ты правильно заметила. Вечно так продолжаться не будет. Самой надо начинать зарабатывать. — Потом Галя замолчала, надолго… и продолжила свою мысль, — Любым способом Света, любым…

Опять наступила долгая пауза. Сидели, молчали.

— Я согласна, — так тихо сказала Света, словно не сказала, а просто громко подумала.

— Что? — Не расслышала Галя.

— Я согласна зарабатывать сама. Только не знаю как? — Света засмущалась.

Галя глубоко вздохнула, вставая и направляясь к выходу.

— К сожалению у нас нет большого выбора. — Потом она обернулась, уже взявшись за рукоятку двери. — Я постараюсь тебе помочь. Только ты тоже меня не подведи.

С этими непонятными многозначительными словами она открыла дверь и вышла.

Прошло несколько недель. Обеспечение становилось хуже день ото дня. И без того не вкусная еда доставлялась с перебоями. Компот, конфеты, сушеные фрукты исчезли совсем. Из сладкого остался только сахар. Да и тот, еще недавно находившийся почти в свободном доступе, стал ограничен, по пять граммов на человека. Все реже в еду добавляли жир или масло. Какое-то мясо еще присутствовало, но и его норма урезалась. Жареные блюда почти исчезли, тушеные остались пару раз в неделю. В остальные дни чаще был не замысловатый «суп», сваренная на воде какая-то бурда заправленная жиром и приправами. Еще часто кормили «кашами», сваренные на той же воде дробленые или чаще растертые в порошок злаки. В этом случае блюда приправляли только солью.

Конец ознакомительного фрагмента.