Полина, иди на свет. [Следуйте за героем]

Бессон Айра

Это история о Полине. Она ходит на работу, встречается с друзьями и засыпает мечтая. Она чувствует, что ее жизнь – это моток серой пряжи однообразных дней, вечеров и ночей. Ей бы хотелось что-то изменить, но что? Нечаянная встреча с весьма странным незнакомцем в продуктовом магазине переворачивает все с ног на голову. Полина пойдет на свет. Но, может быть, это ошибка? Время покажет.[Следуйте за героем]

Глава 4

Илья знал, что Поля заметила перемену в нем при появлении его коллеги, но и вида не подал. Ей было и досадно, и любопытно, пока они молча шли по коридору. Передвигаться, кстати, было тяжело — ее начало мутить, так как осознавать свое положение в пространстве во включенном состоянии оказалось непросто.

Внезапно вспомнив про нее, Илья обернулся и произнес: «Прости, тебе, наверное, нехорошо. К сквозящему зрению тоже надо привыкнуть» — и сжал ее запястье. Мир обрел привычный вид. Они вошли в лифт и поехали на девятый этаж. Поля не выдержала:

— Кто эта женщина?

— Это Ольга, самый сильный эмпат в стране и глава тренинг-центра эмпатов. Будешь учиться у нее, — произнес он, как показалось Полине, с гордостью.

Ее передернуло, и она пробурчала недовольно: «Я еще ничего не решила».

— Ты, возможно, нет. Но судьба уже определилась, — Илья хитро, как кот, улыбнулся ей в лицо.

***

Смешанные чувства обуревали Полину всю неделю. Ей не нравилось, что в Департаменте все видят друг друга насквозь, не нравилась Ольга с ее свечением и славой лучшего эмпата, не нравилось, как Илья на нее отреагировал, и ей очень не нравилось, что совершенно невозможно рассказать об этом хоть кому-нибудь. Но, с другой стороны, все это было так притягательно и непохоже на ту рутину, которую она знала. На самом деле, внутри она уже приняла решение. Перед возможностью стать частью действительно чего-то важного, изменить мир хоть немного она не могла устоять.

Единственное, что смущало Полину, так это ее симпатия к Илье. Она не хотела признаваться себе самой, что постоянно думает о нем, вспоминает эти прозрачно-голубые глаза, чувственные губы, длинные пальцы. Было сложно.

В конце концов она подумала, что чувства можно и заглушить — глупо быть влюбленной в босса. А вот увлекательное будущее и полезную людям работу неразумно упускать, продолжая карьеру в медиапланировании и каждый день наблюдая лицемерного Григория (#чертоваслужителясатаны).

В преддверии первого апреля она решила «пошутить» — написала заявление на увольнение и взяла отпуск, чтобы съездить домой. Григорий был шокирован. Иван был подавлен. Он смотрел на нее с такой печалью, что Поля сжалилась и всю последнюю рабочую неделю ходила на обеды исключительно с ним. Про реакцию Люси ничего известно не было.

В свой последний день, собирая вещи, она наткнулась на шутливую валентинку с надписью: «Выше нос, красотка! Мужчины, как трамвай, один ушел — другой встречай. Лю».

Год назад Поля переживала по поводу отношений с очередным негодным ухажером, который пропал аккурат накануне ее дня рождения и не появился и неделю спустя в День святого Валентина. И она помнила, как Люся выслушивала ее бесконечные «Что со мной не так?!» и пыталась приободрить ее. Полине стало досадно. Не хотелось уходить с обидой в сердце. В конце концов, Поля была уверена, что Люся не хотела подставить ее намеренно. Просто будучи крайне несообразительной и к тому же трусливой, она не смогла взять ответственность на себя. Поля знала — ей приходилось сложно, Люся приехала в Москву из маленького поселка и пробивалась как могла.

Полина подошла к столу бывшей подруги и замерла, не зная, с чего начать. Люся подняла на нее глаза, и тут же смутилась, видно было, что ей стыдно. Поля нерешительно начала:

— Ты, наверное, не знаешь… Сегодня мой последний день.

— Да нет. Знаю, конечно, — сказала Люся, неспособная оторвать глаз от стола.

— Я не смогла уйти не попрощавшись. Извини, что так вышло. Я не хотела, чтобы у тебя были проблемы с Гришей, правда.

Люся стала красной, как рак, на ее глаза навернулись слезы. Она встала и произнесла:

— Поля, черт, это я должна извиниться. Я поступила мерзко. Прости.

Они обнялись, у Поли в носу предательски защекотало.

Проводить ее вышли только Люся с Иваном. Они втроем поочередно клялись, что обязательно будут видеться. Но в душе знали, что, может, и встретятся разок через полгода, но скорее всего, и этому не суждено случиться. Полина ушла пораньше, позволив себе бунт в последний день, и избежала давки в час пик, что позволило ей спокойно доехать до дома со всем барахлом, скопившимся в офисе за почти два с половиной года работы аналитиком.

***

Она очень ждала момента, когда обнимет родителей. И хотя Поля понимала, что не сможет рассказать им ничего о грядущей перемене в карьере, ей хотелось побыть рядом с ними в этот важный момент жизни.

Мама и папа очень обрадовались ее приезду — она внезапно заявилась к ним поздним вечером. Мама сразу унеслась на кухню и в панике начала доставать из холодильника припасы, как будто ей предстояло накормить роту оголодавших солдат.

Папа сразу же, как только она переоделась в домашнее, захватил ее рассказами о своих достижениях в фотографии. Поля и папа были лучшими друзьями. На протяжении ее детства они делали все вдвоем: ездили рыбачить, сидели в гараже и чинили машину, читали книжки. Полина была его любимицей, и сердце ее разрывалось, когда она уезжала учиться в Москву. Отец, конечно, поддерживал ее и старался не показывать, как ему тяжело отпускать своего любимого друга. И первое время он постоянно звонил ей, чтобы просто узнать, как прошел день.

В последние годы папа завел новое хобби — фотографию — и усердно, как и во всем, за что он брался, ее осваивал. Он покупал дорогое оборудование, ходил на курсы, изучал материалы в интернете. И, конечно, писал Полине длинные письма о том, как в очередной раз втайне от мамы спустил весь аванс на новый объектив.

Нигде Поля не чувствовала себя настолько значимой персоной, как в папиной «студии», которая раньше была ее спальней. Почти вся комната была увешана ее портретами, сделанными во время ее предыдущих поездок домой. И сейчас папа потребовал выделить ему время на прогулки, где он сможет отснять новые фото, на что она с радостью согласилась.

Полины родители были очень веселыми и хлебосольными людьми, так что как только она оказалась дома, в их квартиру сразу потянулась вереница друзей семьи, чтобы послушать про ее жизнь в Москве. Каждый день они устраивали застолья с пением под гитару для бесчисленных дядь Паш и теть Наташ. Полина уже устала рассказывать одни и те же истории (дорогие гости больше всего хотели слышать про личную жизнь), но умалчивала о своем увольнении. Она смалодушничала и решила открыться родителям по телефону, когда подпишет договор в Департаменте. Поля знала, что ей не избежать миллионов вопросов, и, по правде сказать, ответов на многие у нее и самой не было. Она совершенно не представляла, как ей преподнести это секретное государственное учреждение так, чтобы они не забеспокоились о ее психическом здоровье.

Да и так хорошо, так привольно ей жилось дома, что совсем не хотелось поднимать острые темы. Мама и папа обхаживали ее, как королеву. Никто не будил по утрам, кормили самыми вкусными деликатесами, какие только можно было достать в Мирном. Они много гуляли с папой и фотографировались, пекли с мамой пироги и вечерами смотрели телевизор, от которого Полина совсем отвыкла в Москве.

Но как ни заняты были ее будни приятными домашними радостями, мыслями она часто возвращалась к Департаменту эмпатии. Иногда в животе холодной глыбой вырастало чувство бессилия. Вот они сидят с родителями на кухне, пьют чай и смотрят телек. Она точно знает, что сейчас все является тем, чем оно кажется. Никаких загадок, ничего скрытого. Ее мама и папа — понятные и простые. И где-то здесь, в этой же реальности, но параллельно, существует мир, где определяющими являются положительные качества человека, и только они решают все. Мир, где очень важно быть хорошим. А насколько она, Полина, хороший человек? Насколько она способна сопереживать людям вообще? Да, Илья разглядел в ней что-то, что также заметили Андрей и эта Ольга. Но вдруг они ошибаются? Поля никогда не считала себя какой-то исключительно доброй. Да и к тому же, это все какой-то бред. Бред. Бред.

Хотя апрель давно вступил в свои права, весна еще не пришла в Мирный. Было слякотно, серый грязный снег лежал на улицах. Ее беззаботный отпуск близился к концу, и, хотя Поля еще была с ними рядом, на родителей уже наваливалось грузное ощущение приближающейся разлуки. Это сделало вечера еще более теплыми и уютными, еще нежнее и дольше стали объятия.

Накануне возвращения в Москву она по давно заведенной традиции пошла прогуляться одна, чтобы попрощаться с дорогими сердцу местами. Вот рядами стоят дома на сваях, вбитых в вечную мерзлоту, вот ее любимый большой книжный магазин, площадь, на которой когда-то стоял бюст Ленина, в народе именуемый «чупа-чупс»… Она и не заметила, как ноги привели ее в родную школу. Здесь было спокойно и хорошо, она помнила расположение всех классов. Прозвенел звонок, и дети неудержимым потоком хлынули в коридоры, их энергичное возбуждение напомнило ей о собственных юношеских годах. Она закончила школу девять лет назад — внезапно пришло ей в голову. Училась она всегда отлично, старалась не огорчать учителей и родителей, поэтому в старших классах ее не особенно звали в компании. Ее «тусовка» преимущественно складывалась из тех, с кем она занималась в музыкальной школе. Поэтому в обычной общеобразовательной она скучала, пока в восьмом классе не появилась Женька. Любимица учителей и одноклассников, она сразу стала неформальным лидером, с которым все хотели общаться, а Женя почему-то выбрала Полю. Они обожали друг друга целых три года, пока Женькины родители не решили переехать в Штаты. Первое время подруги переписывались, рассказывая о самых важных переживаниях (жизнь у Женьки в Америке, конечно, била ключом), но потом все как-то само собой завершилось. Да и Полины школьные годы подошли к концу.

Полина задумчиво блуждала по коридорам, погруженная в воспоминания. Вдруг ее окликнули. Любовь Владимировна — ее любимая учительница русского и литературы — спешила к ней навстречу. Поля помнила ее бойкой женщиной с горящими глазами, привившей ей страсть к чтению. Поэтому незнакомый тусклый взгляд и поникшие плечи заставили Полино сердце сжаться еще до того, как они заговорили.

Любовь Владимировна сразу же начала делиться своими учительскими переживаниями. «Дети сегодня совершенно ни к чему не стремятся, им неинтересно читать, они привыкли к быстрой и разжеванной информации, их невозможно приучить думать самостоятельно» — пожилая учительница даже как будто уменьшилась в размерах, пока рассказывала о своей беде. Они говорили около получаса, сидя в старом, почти не изменившемся за десять лет классе по литературе, с портретами Толстого, Пушкина и Гоголя, цветами на подоконнике, деревянными скрипучими половицами.

Поле горько было видеть, как не поспевают за современным миром старые потрепанные книги из школьной библиотеки, Пушкин, Гоголь и ее любимая учительница. Она накрыла своей рукой ладонь Любови Владимировны и сказала, стараясь вложить максимум поддержки в свои слова: «Я правда не думаю, что современные дети совсем пропащие и безнадежно погрязшие в технологиях. Ну вспомните, в моем классе сколько было тех, кто запойно читал? Тоже ведь не больше трех, — Поля заглянула учительнице в глаза, надеясь подбодрить ее, — но вы всегда умели достучаться, показать, что человеческая природа и в 19 веке, и сегодня одна и та же. Люди по сути не меняются. Я вам так благодарна за те часы, что вы стучались к нам в души. Только сейчас и понимаешь, каких сил вам это стоило».

Глаза Любови Владимировны наполнились слезами.

— Поля, ты даже не представляешь, как важно мне было услышать это. Спасибо, что зашла.

Прозвенел звонок, и в класс потянулись дети. Они шумно рассаживались за парты и доставали тетради. Полина поднялась, пора было прощаться. Они вышли в коридор и обнялись. Поля ненавидела расставания, но сейчас ей было легко уходить — она наконец увидела знакомый блеск в глазах Любови Владимировны.

Она поторопилась домой, где ее как всегда ждал традиционный бой с мамой перед отъездом. Никак не желая верить в то, что Полина не испытывает нужды, мама под предлогом помощи в сборах подкладывала ей в чемодан и сумки провизию. Поля же старалась незаметно выкладывать все это, за что получала небольшие нагоняи. И этим вечером они всей семьей разбирали и заново собирали ее чемодан.

Прощание с родителями, как обычно, было тяжелым. Папа крепился и старался шутить, мама тихонько утирала слезы и просила выбираться к ним почаще. А у Поли на сердце становилось так свинцово тяжело, что она даже плакать не могла.

В самолете по пути в Москву она собирала свои мысли. Вот ее жизнь — двадцать пять лет сумбура и попыток ужиться с собой. И наконец что-то большое, решение, которое необходимо принять, дверь, которую надо открыть. Ведь ее ни обойти, ни отодвинуть. Можно вечно колебаться и сомневаться. А можно сделать шаг и отворить ее. Дверь в настоящую жизнь.