Кровь Альбарруды. Милитари детектив

Артур Берг

Небесный Старик дал тебе шанс, Дэн. Не подведи его и постарайся остаться самим собой, что бы с тобой ни случилось. Ведь тот простоватый беспризорник, и рядовой Солёного батальона, и студент из Рио – это всё ты… Что? Не стоит вспоминать? Но почему же случайная фраза так легко отбросила тебя на десять лет назад? Туда, где остались вечные друзья и непрощёные враги. И полны сил взрослые, вовремя подавшие надёжную руку. И где была Она, единственная и всё-таки не забытая…

Отдых на воде

Настал час икс. Я нехотя распрощался с приятелями, осторожно похлопал Антонио по плечу, но всё ещё медлил, в размышлении взвешивая на руке рюкзак. Оставить, что ли, ром здесь? Попьём с бабушкой кофейного ликёра?

Сеньора Анжела, периодически присматривавшая за Сольдером, не оставила мне никакого выбора. Она категорично указала на выход и сама отконвоировала меня к Штольцу, легонько подталкивая ухмыляющегося идиота кулачком в спину.

Приказ майора я выполнял без радости.

Уже темнело, когда меня, неподвижного и полусогнутого, в тёмных очках под фиделькой и в пледе, наброшенном поверх инвалидной коляски, не совсем скрытно, но очень торжественно провезли по приморской гостинице и с почётом сопроводили до роскошной губернаторской яхты. Усиленную охрану возглавлял лейтенант Гарсиа. Процессию замыкала сеньора Анжела, с до предела, судя по её строгим окрикам, озабоченным лицом.

Я как мог сыграл свою роль. Всё тот же солдат, грубо пихнув коляску, оставил меня у раскрытой двери шикарной гостевой каюты. И только переехав через её порог, я свободно вздохнул. Будем надеяться, что трюк, придуманный Штольцем, сработает, и люди Гунивары не заподозрят подмены. С этой минуты Антонио станет недоступным для врага. Он сел на корабль и исчез. Страна сможет защитить своего Героя! Но оставим пафос журналистам.

Сбросив маскарад, я упал на прохладную кожу дивана и, ликуя в предвкушении небольшого морского путешествия, стал устраиваться поудобнее — подложил здоровую руку под голову, скрестил ноги. Да, с таким комфортом я согласился бы совершить и кругосветный круиз. Три часа до Каррата — это недопустимо мало!

Простор и в то же время удобства каюты тихо радовали. Если б не месяцы красивой, удивительной жизни в Бразилии, настоящего городского штурма на моё в принципе деревенское сознание, я бы глядел на изысканный интерьер кают-компании во все глаза. Теперь же я скупился на похвалы. Стенки, обшитые цельными дубовыми панелями (я даже недоверчиво ковырнул ближайшую), неброский, но вместительный бар, пухлые кресла, пришторенный телевизор, люстра под старину — всё было подобрано, расставлено и развешено с барским вкусом. Губернатор несомненно был себе не враг. А ведь это была лишь общая каюта, для гостей.

Очень хотелось сдвинуть жалюзи и взглянуть в огромный иллюминатор на причал, на остающихся в Санта-Ви сослуживцев, особенно на Мото, так мечтавшего хоть раз прокатиться на «Ла Эсперансе». Но, видимо, сегодня день отпускника Фабундоса.

Гул катеров, набитых провожающими, постепенно затих. Корабль стал плавно разворачиваться. Откуда-то неслышно появился холёный стюарт, который окинул меня бесстрастным взглядом, провёл чистейшей салфеткой по барной стойке, смахнул пылинки с телевизионного экрана и исчез. Чёртов фокусник!

А вот лёгкий стук каблучков заставил меня приподняться! Штольц говорил, что со мной отправится лейтенант с командой, но о докторше речи не было. Если она здесь, то кто же будет рядом с Антонио?

Я мгновенно забыл обо всём на свете, задохнувшись от восторга — маленькая крепкая ладонь пробежала по моим волосам и замерла на лбу:

— Что-то темновато здесь… Ну как ты, Дэниель?

Я старался смотреть Анжеле в глаза, но мой взгляд странным образом закрутился возле её губ.

— О, дружок, такая самодеятельность здесь неприемлема.

Она присела на край дивана и занялась перевязкой моего плеча:

— Как встретил Рождество?

— Так, не очень, — неопределённо протянул я, почему-то вспомнив последнюю ссору с Эстель.

— Всю жизнь мечтала побывать в Бразилии… На гору Корковадо поднимался?

— Нет.

Она чуть отодвинулась и посмотрела на меня как на ненормального:

— Дэн! Ты шутишь?

— Не успел. Между прочим, на статую Христа лучше смотреть с Сахарной Головы. Сел на канатку и ты уже на вершине. Любуйся — не хочу.

Сеньора Анжела недоверчиво свела брови:

— Я уж и не знаю, верить или не верить тебе.

— Не верьте. Не ездил я на канатке. Дорого. А до Христа доберусь. Он бесплатный.

— Боже, Дэниель! Христос бесплатный! Соображай, что говоришь!

Я хмыкнул.

— Хорошо, а что же вы ещё там видели?

— Пепино, Фламенгу, Сан-Конраду…

— Пляжи! — Она хлопнула в ладоши и засмеялась, слегка прижавшись ко мне — О, дети!

Тонкий, едва уловимый запах её духов на доли секунды выудил из памяти образ моей утренней знакомицы, и тут же безжалостно уничтожил его. Смешно? Ничуть. Однажды увидев Анжелу Копполо, я сравнивал с ней всех женщин, девушек и девочек. И пока счёт был не в их пользу. Ты выдумал идеал, это допустимо в твоём возрасте — возможно, скажу я сам себе когда-нибудь, лет через десять. А пока… Пока я заставлял себя не смотреть на её такие близкие аккуратные округлости и не заглядывать в заманчивый вырез лёгкого платья. То, что угадывалось, тревожило ещё больше. Чтобы как-то приостановить физическое воплощение тревоги, я спросил:

— Мэм, Ваш парень, наверное, стал совсем большим?

Трёхлетнего бутуза Артуро, сына военврача я помнил всегда серьёзным, сосредоточенно решающим свои глобальные проблемы — как сделать из пустого патронного ящика грузовик или водяной пистолет из компрессорной грелки. Привычные игрушки его не прельщали. Я не зря заговорил о нём — его существование было для меня охлаждающим душем, заставляющим встряхиваться и придерживать свои чувства. Сеньора откровенно обожала сына и я прекрасно понимал, что она переносит на него нерастраченную любовь к его отцу. А кто его отец, знали все. И первой в стане недоброжелательниц Анжелы была сеньора Долорес, сводная сестра Полковника.

Женщина, застигнутая моим вопросом врасплох, радостно вздохнула:

— Лучше не спрашивай… Сам увидишь. Ума не приложу, кто научил его драться?

— Пусть. Он же будет Вас защищать.

— Не знаю, не знаю. Я боюсь, что его не примут в пансионат. Там с неудобными быстро прощаются.

Я слушал её плавную неторопливую речь и тихо млел.

— Не переживайте, всё будет хорошо… А майор Льянос меня проклинает?

— Не слышала что-то. Зубами скрипит, ругает стрелявшего. Пуля разрывная. Боюсь за его бедро. Кость не задета, но сильно повреждены сухожилия, на выходе сплошное месиво. Впрочем, майор держится достойно.

— А «Айсберг»? — вспомнил я о старшом.

— Успокойся, дружок. Та встряска, которую ты ему устроил, такая мелочь, если взять всё, что он пережил… и что ему предстоит… Ты удивишься, но когда утром в Турмосе мы забирали Антонио из госпиталя, я прошла мимо, не узнав его. А потом, уже на пароме, разревелась как старая крокодилица. Ты смеёшься? Не веришь?

— Не могу представить Вас плачущей, мэм.

— Я сама не понимаю… Но теперь наш грозный немец спрячет его как надо. И ребята с ним остались. И профессор Рикарду прилетел.

— Начальник медслужбы? Сам?

— Конечно. Теперь он снова возглавляет госпиталь для ветеранов. Для Антонио там приготовлен замечательный уголок. Можно не волноваться…

— Хм, — Я коряво усмехнулся, но так, чтобы сеньора не заметила. Наверняка этот замечательный уголок уже на примете у людей Джамбы.

— Так… Вот теперь порядок. Завтра дома ещё раз обработаю рану. Сознайся, эти полгода ты врачам не показывался.

— Сознаюсь.

— И плохо. Теперь никуда от меня не денешься.

Я заурчал от тайной радости. Анжела приняла моё мурлыканье за недовольство и погрозила пальцем:

— И не вздумай сбежать! — Потом вдруг положила раскрытую ладонь мне на грудь и, приблизив своё красивое лицо к моему, прошептала:

— Дэн, а вообще-то ты молодец! Но морфия не дам. И не вставай пока, побереги плечо.

Глубоко до хрипа вздохнув, я мысленно дополнил эти последние слова нежным покусыванием её оказавшихся совсем рядом губ. Так близко от неё я оказался впервые и, надеюсь, ничем не выдал своего намерения.

Молодая женщина быстро поднялась и, словно заставляя себя, прошла вдоль стены, потом обратно мимо больших пухлых кресел и широких иллюминаторов, попутно заглянув за жалюзи. Замерла в центре, двинулась по кругу, внимательно рассматривая помещение. Я следил за нею сквозь прикрытые веки.

— Чудесная лодочка, не правда ли, Дэниель?

— Я не видел её.

— Чудесная… У некоторых богатых людей есть вкус… Да, есть вкус… Знаешь, как называлась эта яхта раньше?

— Нет.

— «Анжела».

Я приподнял голову:

— В Вашу честь, сеньора?

Она как-то невесело усмехнулась и, словно не расслышав мой вопрос, вышла. Загадка! Эх, почему я не банкир! Я бы…

Тёмная история с женой Полковника, почему-то уехавшей в Мадрид и не спешащей возвращаться обратно, меня не волновала. Кто-то говорил о её зашкаливающей религиозности, кто-то о мёртвом ребёнке от офицера-порученца, вхожего в дом Полковника.

— Дура-баба, — по-крестьянски веско говорил о ней Малыш Рэм. — Запуталась. А мужа держит. Про запас, не иначе. Он, бедняга, и в Ватикан летал. Только зря. Не помогло.

Ромарио знал всё обо всех, но никогда я не слышал от него грязного скрипа. Он просто и точно расставлял каждого человека как нужную в хозяйстве вещь на своё место. Не больше. Про военврача же он говорил так:

— Эта кобылка свой норов ещё покажет.

Я не обижался за сеньору. У неё действительно был сильный характер…