Времени не существует

Артем Тимофеев, 2023

О Человеке. Который столкнулся с создающейся системой новой идеологии. Обратив результат вспять, выйдя за рамки человеческих возможностей, главный герой – Алекс – становится частью упорядоченной структуры. Ему не нравится механизм, по принципу которого работает машина – жизнь каждого окружающего. Герой начинает бороться. В первую очередь с самим собой. Его отталкивает изначальный посыл, он не принимает возникшие вокруг него условия, Алекс отыскивает выход, следуя по замкнутому кругу действительности, которая с каждым днём преподносит что-то новое. Неоднозначные эмоции забивали его голову на протяжении всего пути. Он метался из стороны в сторону, не имея ни малейшего представления о том, что на самом деле нужно делать. Его поставили на передний план картины, окружённой чрезмерной неоднозначностью, обёрнутой в хаос переплетающихся событий, и прошептали: – Ты не справишься.

5

Первые шаги

Мы зашли вовнутрь отеля и сказать, что я был удивлён — ничего не сказать. Всё то вызванное первое впечатление об этом здании тут же улетучилось, когда я своими глаза увидел начинку этого помещения. Внутри казалось очень просторно, если сравнивать с тем, что я видел перед тем, как зайти сюда. Только войдя в двери, передо мной раскинулась огромная разветвлённая лестница, разделяющее это здание на две части: восточное крыло и западное. В воздухе над каждой ступенькой были расположены маленькие хромированные светодиодные светильники, которые включались, реагируя на движение. Делаешь шаг вперёд — вкл. Поднимаясь вверх по лестнице, отходя от предыдущих ступенек на метр — выкл. Весь интерьер был выдержан на современный лад, господствующие цвета которого были чёрный и белый. На входе, слева от нас, находилась стойка, за которой сидела молодая девушка. «Как будто стойка регистрации в жилые номера».

— Ого, у нас новенький. — С искренней улыбкой произнесла девушка с заметной зелёной прядью на волосах. — Меня зовут Клэр, — она протянула мне руку.

— Алекс.

Председатель стоял рядом и, почему-то, не мешал нашему знакомству. Атмосфера, при виде Клер и при том, что ковбой не вмешивался в наш диалог, была дружелюбная.

— Так, сейчас посмо-о-о-трим. — Она уткнулась в монитор, щёлкая мышкой. — Вот. Восточное крыло, комната номер 32. Вверх по лестнице.

— Приятно было познакомиться.

— Взаимно. — Клэр проводила нас взглядом.

Председатель, не проронив ни слова, шёл впереди, но тут заговорил:

— Сначала зайдём в мой кабинет.

Мы начали подниматься по лестнице, ведущей в западное крыло и меня тут же охватил восторг. Технология со светящимися ступеньками допотопная, но выполнена очень качественно. Каждый мой шаг освещался, а эйфория, царившая во мне, с каждым пройденным метром всё увеличивалась. Глаза горели, как у маленького мальчика, который только недавно появился на свет. Любопытству не было предела, хотелось всё тщательно рассмотреть и изучить.

Председатель открыл передо мною дверь в свой кабинет, и, указав рукой, произнёс:

— Ты первый.

— Есть, сэр. — Я был без головного убора, поэтому, отдав ему честь, прислонив правую руку к виску, левую кисть положил на голову.

Председатель улыбнулся.

Я переступил через порог, и всё моё тело замерло от увиденного ничего. В глазах начало рябить. Весь офис был похож на покрашенную изнутри коробку с белыми стенами. Цепляться было не за что. Просто голые белые ослепительные стены. Я обернулся в сторону входной двери, в которую вошёл и увидел за ней Председателя.

— Парам-парам пам. Пам. — Он захлопнул дверь, которая полностью слилась со стенами.

Теперь в угнетающей тишине я находился один, окружённый монолитным белым цветом.

— Привет. — Послышался голос ковбоя.

Председатель открыл дверь в другом конце офиса, но потом снова закрыл, уловив мой направленный к нему взгляд.

— Ещё раз привет. — Опять он.

Но теперь мне нужно было задрать голову вверх, так как открытая Председателем дверь была на потолке.

Ковбой усмехнулся, закрыв очередной выход. Или вход.

— Ты хоть что-нибудь скажешь? — У меня онемел язык.

В этот раз дверь открылась почти подо мной, а правая нога чуть провалилась вниз.

— Тише, тише, тише. — Председатель, находясь подо мной, удерживал ногу, чтобы я не свалился, затем снова захлопнул одну из дверей, которые после закрытия постоянно сливались с голыми стенами.

— Ладно, на этом хватит представлений. — Он зашёл оттуда, откуда вошёл сюда я. — Не у тебя одного была такая реакция. Не переживай, ещё успеешь привыкнуть. — Председатель прошёл мимо меня, облокотился на воздух и начал тыкать указательным пальцем на ничего, внимательно наблюдая за своими действиями.

Послышался звук работающей кофе машинки.

— Знакомься, это мой офис, — он раскинул руки в стороны и посмотрел вверх.

*Трынь*, раздался победный звук сварившегося кофе.

Председатель, немного наклонившись, будто начал разыгрывать передо мной сольный концерт, согнув пальцы так, будто держал рукой стакан. Более того, время от времени он подносил кисти ко рту, обхватывал губами воздух и начинал пить, при этом было видно движение его кадыка, который указывал на то, что он действительно утоляет жажду.

— Такс-с, начнём. — Он положил стакан на, видимо, стол у кофе машинки и пошёл от неё, развернувшись ко мне спиной, в другом направлении.

— Я понимаю, что ты ни хрена ничего не видишь, кроме ничего, но позволь мне ещё немного побаловаться. — Председатель начал подниматься вверх по воздуху, будто по закрученной лестнице, опираясь рукой на её бортики. — Видишь ли, твоё восприятие — это твоё восприятие. Ты ничего не видишь, потому что находишься у меня в офисе. Хочешь фокус? — Он остановился, хлопнув ладошками. — Тада-а-дам. — Цвет стен перекрасился в чёрный. Ковбой принялся дальше подниматься вверх, перешагивая через воздух.

— Ты не увидишь, что здесь находиться, пока я сам этого не захочу, но будешь видеть то, что сделаю я. Смотри.

Он снова хлопнул в ладоши, и на меня обрушилась сильная волна воды с горного водопада, который очутился прямо у стены напротив.

— Так нет. Извини. Забыл, что ты промокнешь. — Хлопнул в ладоши.

Передо мной прямо в центре комнаты оказался гигантский включенный вентилятор, который своим ветром чуть не снёс меня с ног.

— Нормально? Осушился немного? — В ответ не последовало ни слова. — Ну, надеюсь, что да.

Председатель добрался до второго этажа и сел на воздух, сложив ноги так, будто находился на диване. Мне пришлось отойти немного в сторону, чтобы не смотреть на его престарелый зад, так как он расположился прямо надо мной.

— Всё, что ты видишь — обман. Всё — что находиться вокруг тебя — моя выдумка. Всё что вижу я — моё настоящее, которое я выстраивал на протяжении долгого времени. Вся та планировка, которую ты не видишь, — он начал расхаживать по воздуху, указывая на предметы, — вот этот диван, ту лестницу, по которой я поднимался на второй этаж, этот телевизор, шкафчик с книгами, та кофе машинка, стоящая внизу, всё это выстраивалось годами. Я учился создавать и делать из воображаемых предметов твёрдый материал, который можно было потрогать руками. Всё моё настоящее — твоё будущее, которое сам сможешь воплотить в своей комнате под номером 32. Учись. Я буду только рад видеть твои результаты.

— Для чего всё это? Зачем мне этому учиться?

Председатель начал спускаться вниз по воздуху и, вспомнив, что до сих пор не перекрасил стены из чёрного цвета в белый, хлопнул в ладоши.

У меня снова начало рябить в глазах от яркого света.

— Видишь ли, это учение, захочешь ты этого сначала или нет, принесёт тебе отраду. Всё это изменение ты будешь осваивать самостоятельно, находясь в своей первоначально пустой комнате с белыми стенами, как сейчас здесь. Время препровождение в собственно созданной берлоге — одно из лучших лекарств, которое поможет справиться тебе со своими собственными угнетениями насчёт твоих сделанных выборов.

— Ты говоришь по поводу грани?

— Да, именно о ней идёт речь.

Председатель подошёл ко мне, выдержал паузу, хлопнул в ладоши, создав передо мной диван, указал мне на него, чтобы я присел и продолжил:

— Мы с тобой здесь не навсегда. Скоро я уеду в другой штат. Нужно осведомить Первого, что в нашей семье новое пополнение в роли тебя.

— Таких как я, много?

— Правильный вопрос. Только здесь, в этом городе, в этом отеле 32 человека. Пока что ты последний из всех тех, за которыми я почувствовал выброс силы. Всего нас ровно 675 человек, разбросанных по всему земному шару. Дело в том, что ты их не будешь видеть. Фиды для самих же себя — неуловимы. Ты можешь только почувствовать их. Почувствовать создание граней. Почти каждый день время останавливается, почти каждый день мы делаем выборы, но. Но, фид, создавший грань, никоем образом не действует на тебя и на всех остальных, исключая тот факт, что тебе будет немного неприятно первый раз сталкиваться с этим. Время в остановке течёт абсолютно по-другому. И то, что было сегодня в баре — исключение из правил. Я — фид, но могу на тебя воздействовать.

— А Клэр? Та девушка у стойки? Почему она меня увидела, если она тоже одна из нас?

— Она обычный человек.

— А почему я вижу тебя?

— Потому что я — Председатель.

— Хорошо, тогда что будет, если я почувствую фида рядом со мной, который создал грань и захочу тоже остановить время?

— Тогда, друг мой, создастся ещё одна вселенная. На моём счету их уже 1495. Произойдёт сильный выброс энергии из-за двух фидов, которые вмешались в создание собственных граней. Но, дело будет в том, что один из тех двоих умрёт. Выживет сильный, умрёт слабый. Естественный отбор. С этим ничего не поделаешь. Ещё никогда на нашей практике не выживало два человека.

— Стоп. Но, как и в любом государстве, у вас, наверное, есть и свои, возможно, беглецы?

— Да. Ты прав. Только мы зовём их не беглецы, а Отречённые. Существуют правила, с которыми ты, пока что, не ознакомлен. При нарушении этих правил следует заточение.

— В смысле?

— В прямом. Мы отслеживаем Отречённого, дожидаемся момента, когда он создаст грань и вмешиваемся, специально образуя новую вселенную и убивая того, кто слабее. Отречённого.

— А если Отречённый будет сильнее всех остальных?

Председатель замолчал, окинув меня вопросительным взглядом.

— Такого ещё в нашей практике не было.

Мы вышли из кабинета, направились в восточное крыло отеля и остановились перед дверью с вывеской «32».

— Первое правило фидов: никому не раскрывать наши следующие правила. Второе правило: с этой минуты твоей личной жизни не существует.

«…»

— Третье правило: не вмешивайся в жизнь других фидов.

Только я хотел раскрыть рот, как Председатель произнёс:

— Четвёртое: не перебивай, когда я говорю о правилах. Пятое: не создавай грань ради своих целей. Можно получить всего лишь 1 замечание. На второй раз я отвезу тебя к Первому, а там уже будет, что будет. Решать твою дальнейшую судьбу придётся ему. Ответ на вопрос, умрёшь ты или нет, зависит только от него. Но, ещё пару слов по поводу грани. На парковке отеля её создавать можно. Тренируйся, сколько тебе влезет. Именно поэтому мы разбиваем машины, оставляя их на улице, и не убираем отлетевшие от них осколки. Главное, помни: таких как ты, в этом городе ещё 31 человек. Все ознакомлены с правилами. И каждый может создать грань на территории отеля. Не напортачь чего ненароком. Если почувствуешь фида, лучше остановись. Во-первых, зачем тебе убивать наших? Во-вторых, ты ещё слишком слаб, поэтому на 95 % я уверен, что умрёшь в схватке именно ты.

— Врачи тоже были уверены, что я на 95 % труп.

Председатель промолчал, мысленно сказав мне о том, что я уже нарушил одно из правил, перебив его.

— Извини.

— Шестое, вот тебе планшет. — Ковбой достал его из огромного внутреннего кармана. — На нём установлено всего лишь одно приложение. По поводу зарядки — не переживай. Её хватит навсегда.

Повертев в руках планшет, я увидел, что на нём нет никаких кнопок. Просто сенсорный металлический лист с чёрным экраном. Председатель, отдав мне его в руки на изучение, сказал:

— Позволь?

Он два раза провёл указательным и средним пальцем вверх, вниз по экрану планшета и перед моим лицом вспыхнула 3д проекция раскрывшегося города.

— Пожалуй, войдём вовнутрь твоего кабинета. — Закрыв за собой дверь, он продолжил, положив планшет на пол в центр комнаты. — Смотри. Этим движение руки, не дотрагиваясь проекции, ты можешь вращать наш город, чтобы рассмотреть каждый интересующий тебя переулок. — Наш человейник, в котором мы живём, начал быстро вращаться вокруг своей оси. — Чем быстрее ты сделаешь это движение, чем активнее будет вращение.

— Понял.

Председатель остановил проекцию и, всё также сидя рядом с ней, продолжил показывать мне шоу. Он соединил все пальцы левой и правой руки в одну точку и одним движением заставил весь город увеличиться в масштабах.

— Ну как, впечатляет? — Сказал, озираясь на сияющие синие полосы, расположившиеся по всему периметру комнаты, и создающие, переливаясь, перекрещиваясь друг с другом, всё то, что я видел каждый день.

— Но теперь перейдём к самому главному. — Ковбой взмахнул рукой и обернул наш город в маленькое пятнышко. — Смотри. — Мы снова сели на пол.

— Это ты. — На проекции я был обозначен красной точкой.

— Это люди. — По всему периметру перемещались маленькие белые огонёчки, оставляя за собой еле заметный свет в виде полосы, которая со временем исчезала.

— Это тоже люди, которым сию минуту грозит опасность.

— Для чего ты мне это показываешь?

— Слушай дальше. Люди, которым грозит опасность, подсвечиваются ярко-оранжевым мигающим светом. Мы не можем высчитать через сколько времени с ними произойдёт какая-то беда. Но для этого и существует грань. Обычно, её создают дважды. Первый раз, когда мы добираемся до человека. Второй раз, когда находимся рядом с ним, помогая ему.

Я заметил, что, вдоль синих линий проекции плывут, медленно потухая, голубые огонёчки.

— А это кто? — Настороженно спросил я.

— Это цена. Хочешь ты того или нет. — Ответил Председатель совершенно спокойным тоном.

— В смысле?

— Когда ты помогаешь мигающим оранжевым, тут же потухает один голубой. Естественно речь идёт о людях.

— В чём будет заключаться наша основная задача?

— В спасении оранжевых.

— И в убийстве голубых, так?

— Не совсем так.

— А как по-другому? Я что-то не могу подобрать другой трактовки. Все фиды — убийцы? Да?

— Нет, Алекс, все фиды — судьба. Мы — человеческая судьба. Мы — та чаша весов, о которой все говорят. Дело не в убийствах, а в создающемся равновесии. Мы — та самая справедливость, которая выстраивает баланс.

— О какой справедливости идёт речь, когда из-за спасения одного человека, умирает другой ни в чём невинный?

— Это судьба.

— Это наше прямое вмешательство в жизни людей!

— Это наша правда.

— Это собачий бред! — Я начал повышать тон. — Я тоже когда-то был человеком и сейчас им же и являюсь.

— Ты — фид, Алекс.

— В первую очередь, я — человек.

— Подумай о том, что тебе не придётся убивать, а наоборот спасать.

— Как я могу думать об этом, играя в судьбу других? Как я могу выступать в роли суда для людей?

— Алекс. Тише.

— Как можно об этом говорить тише? Для чего мы вмешиваемся? Может мы спасаем будущих преступников, которые будут грабить магазины, стрелять в людей, а за них умирают заблудшие души, у которых вся жизнь течёт своим чередом. Люди, у которых есть семья, лучшие друзья, которые всю жизнь прожили стабильно, почти не сталкиваясь с какими-то неприятностями. Почему мы должны их убивать?

— Мы их не убиваем, Алекс.

— А что мы с ними делаем?

— АЛЕКС!

* * *

Генри не ожидал бурного всплеска. Мужчина ехал домой, предвкушая спокойствие. В последнее время течение его работы превратилось в катастрофу, то и дело увеличивавшуюся в своих размерах. Он до изнеможения уставал и часто размышлял о жизни, до которой так и не смог дотянуться. В годы юношества, когда он только познакомился со своей нынешней женой Одри, Генри обещал ей, во что бы то ни стало достичь великих высот в своей карьере.

Парень, полный энергии в прошлом, цеплялся за время, пытаясь окупить почти каждую прожитую минуту, трудился не покладая рук и в голове прокручивал мысль о том, что он должен подарить своей девушке новую жизнь. Молодой Генри с проплешинами в двухдневной щетине сражался за визуализацию того будущего, о котором он часто, лёжа с Одри на кровати, представлял, говорил с горящими глазами и пылающим сердцем, крепко обнимая свою невесту. Он работал, потому что. Потому что знал детство Одри. Нанесённые травмы, которая она со скрежетом в зубах перенесла, школьные бестолковые травли одноклассников-недоумков, проблемы в семье, толпы преград в виде поля раскалённых углей, каким-то невероятным образом обеспечили её ослепляющим здравомыслием. Одри прошла испытание необъятной боли вонзающихся в тело двухметровых игл. А Генри, наслушавшись её рассказов, в первый же день выточил деревянной палочкой на гигантском постаменте фразу в голове:

«Мы навсегда останемся вместе. Потому что я должен подарить ей новую жизнь».

Нынешний Генри, который старался справиться с недосыпом, ехал домой весь избитый, покалеченный своей ненавистной работой, не приносящей в дом ничего, чего могло бы хватить на полноценный семейный отдых. Денег хватало впритирку, чтобы обеспечить жену и двух дочерей. Шарлотта — трёхмесячный малыш-непоседа и Эмили — старшая дочь, которая до ужаса любила искусство.

Генри припарковал машину, подошёл к двери, поднёс ключ к замку и с теплом на душе улыбнулся. Пусть он не добился тех высот, о которых судорожно размышлял во время перерывов в погоне за своим обещанием, выточенным в голове, зато обрёл великолепное чувство того, что за родной дверью своего дома его ждёт счастливая семья.

Он перешагнул через порог, повесил пальто на крючок и услышал хлопок, после которого проследовал визг.

— Папочка-а-а. — Эмили подбежала к нему, уткнулась в пояс и крепко прижалась.

Одри, широко улыбаясь, стояла в коридоре, держа на руках испугавшуюся хлопушки Шарлотту.

— Пошли скорее за стол. — Эмили взяла его за руку и потащила его на кухню.

Проходя мимо Одри, он услышал бархатный шепот свой жены:

— С днём рождения, любимый.

Старшая дочь усадила Генри за стол и:

— Тортик, тортик. Па, ты уже придумал, что загадаешь? — Эмили нетерпеливо ждала его ответа, ворочаясь на стуле.

Чего ещё желать, когда воцарившаяся картинка настоящего превратилась в сказку, в которую раньше Генри никогда бы не поверил?

— Желания нельзя рассказывать. — Одри подошла к столу, посадила Шарлотту за её собственный детский стульчик. — Иначе не сбудется.

Конец ознакомительного фрагмента.