Времени не существует

Артем Тимофеев, 2023

О Человеке. Который столкнулся с создающейся системой новой идеологии. Обратив результат вспять, выйдя за рамки человеческих возможностей, главный герой – Алекс – становится частью упорядоченной структуры. Ему не нравится механизм, по принципу которого работает машина – жизнь каждого окружающего. Герой начинает бороться. В первую очередь с самим собой. Его отталкивает изначальный посыл, он не принимает возникшие вокруг него условия, Алекс отыскивает выход, следуя по замкнутому кругу действительности, которая с каждым днём преподносит что-то новое. Неоднозначные эмоции забивали его голову на протяжении всего пути. Он метался из стороны в сторону, не имея ни малейшего представления о том, что на самом деле нужно делать. Его поставили на передний план картины, окружённой чрезмерной неоднозначностью, обёрнутой в хаос переплетающихся событий, и прошептали: – Ты не справишься.

3

Точка невозврата

— Дом, милый дом.

Скинув верхнюю одежду, я рухнул на диван, который стоял напротив выключенного телевизора, и принялся плевать в потолок.

— Шесть. Восемь. Кровать. Люстра, — начал вслух произносить первые слова, приходящие на ум, дабы отвлечься от тишины.

Я не думал ни о том, как спас человека, ни о том, что чувствовал, прикасаясь к телу девушки в неудачных попытках сдвинуть её с места. Ну и, в конце концов, я совсем забыл о Синем Пиджаке. Да и черт с ним.

— Кофе. Надо сделать кофе. — Лениво встал с дивана, еле ковыляя ногами, дошёл до машинки, почти вслепую натыкал кнопочки на панели и. — Пульт. Давно не виделись. — Включил телевизор.

— ИТАК, НОВОСТИ НА ТВ КАНАЛЕ. — Прозвучал звонкий голос девушки.

— Да-да, давай, я готов, — пошёл в сторону кресла качалки и что-то там периодически улавливал по пути.

— ДЕВОЧКА ПРИШЛА В СОБАЧИЙ ПРИЮТ С СУХИМ КОРМОМ ВЕСОМ В ДВЕ С ПОЛОВИНОЙ ТОННЫ.

— Наверное, в руках всё это дотащила, да?

— МУЖЧИНА С ХРОНИЧЕСКИМ ЗАБОЛЕВАНИЕМ НАЧАЛ РАЗГОВАРИВАТЬ С ТЕЛЕВИЗОРОМ.

Я поперхнулся кофе.

— Давай по тексту, женщина!

— БОЛЬШАЯ АВАРИЯ ПРОИЗОШЛА НА МОСТУ «ДРЭГ» И ЗАБРАЛА С СОБОЙ НЕСКОЛЬКО ЖИЗНЕЙ ЛЮДЕЙ.

Я прибавил громкость.

— МЫ НЕ СМОГЛИ ПРОЙТИ НА МЕСТО ПРОИСШЕСТВИЯ, ТАК КАК ОБРАЗОВАЛСЯ ОГРОМНЫЙ ЗАТОР ИЗ МАШИН. ВМЕСТО ЭТОГО ПОКАЖЕМ ВАМ КАДРЫ ИЗ ВЕРТОЛЁТА.

Не следовало им это показывать.

— КАЖЕТСЯ, ПОВРЕЖДЕНЫ 4 МАШИНЫ.

— Вам не кажется.

С выпученными глазами я подошёл ближе к телевизору.

На кадрах был виден огонь, точнее пожар. Две машины загорелись. Огромные клубы дыма и полчища людей, которые либо визжат от паники, либо пытаются вытащить из того света пару людей. В середине затора застряли несколько машин скорой помощи и пожарных.

— ОЧЕВИДЦЫ СООБЩАЮТ, ЧТО ВИНОВНИКОМ ДТП СТАЛ ВОДИТЕЛЬ С ГОС. НОМЕРОМ «Х562ОА», КОТОРЫЙ ПЕРВЫЙ СКОНЧАЛСЯ В ЭТОМ СТРАШНОМ ПРОИСШЕСТВИИ.

Кружка недопитого кофе выскользнула у меня из рук, когда я заметил знакомый номер машины.

— ПО СВОДКАМ СООБЩАЮТ: УМЕРЛО 2 ПАССАЖИРА. ОДИН ВОДИТЕЛЬ СГОРЕЛ ЗАЖИВО. 2 ЧЕЛОВЕКА БУДУТ СРОЧНО ГОСПИТАЛИЗИРОВАНЫ.

Дальше не слышалось ничего, кроме своего учащённого сердцебиения и сильной пульсации в висках. Я пытался устоять на месте, но тело решило взять моё сознание под свой контроль. Ноги начали подкашиваться. Шея выключилась и не держала мою голову в вертикальном положении, отметая её то вверх, то вниз. Началось головокружение и, непонятно откуда, возник страшный звон в ушах.

Нужно дойти до кровати.

Изображение передо мной начало плыть в разные стороны. Я, руками, хватаясь за голову, пытался зафиксировать её положение.

Крик.

Дальше в ход пошли мои стоны и небрежные звуки изо рта, неестественно выплёскивающиеся, создающие несуразный хоровод букв. Началась одышка. По пути к кровати я пытался ухватиться за сдавливающие стены моего дома. Меня сносило течением, я постоянно находился в движении. Голова тяжелела. Виски взрывались. Тело не слушалось. Дыхание перебивалось. Восприятие умирало.

Бум. И я совершил последнее сокрушительное действие в этом акте мирового спектакля.

Тело обрушилось на пол. Я так и не дошёл до кровати.

— Алекс, — тихо прозвучал мужской голос, — А-а-алекс.

— Да, — я не открывал глаза.

— Иди за мной.

— Куда?

— А ты в силах встать, Алекс?

— Я, я не…

— Я помогу. Слушай меня.

— Нет, — появился второй голос. — Не верь ему. Круг следует за квадратом. Квадрат за прямоугольником. Черта за линией. Точка за запятой. Перечеркни, Алекс. Чем быстрее, тем лучше.

Голоса друг друга не слышали и в оба уха говорили мне почти одновременно.

— Встань.

— Не вставай.

— Я помогу тебе. Протяни мне руку.

— Будет только хуже, доверься мне.

— Алекс.

— ДА!

— Вот, уже лучше. Открой глаза, Алекс. АЛЕКС!

Я мгновенно очнулся и вскочил так быстро, словно моё сердце, на секунду остановившись, тут же начало работать заново.

За окном потемнело.

Подошёл к столу, сел на стул. Уткнулся лбом о скатерть.

«Девушка. Я её спас. Водитель, который не должен был умирать — сегодня погиб. И забрал с собой ещё 3 человека. Интересное, мать вашу, кино».

Ну что ж, зато теперь я знаю, что изменение может повлечь за собой последствия. И ещё я узнал, что я убийца, причём серийный. Сразу отправил на тот свет троих человек. Не хило. И какова цена? Один спасённый = три мёртвых? Недурно.

Стоимость принятых решений очень дорога. Особенно дорога, когда не знаешь, к чему всё это может привести. Я говорю не про «всегда», я говорю про «сейчас». Ведь именно сейчас и прямо сегодня я влез в программу, как зараза, изменив курс её направления. Она показывала ошибку, выдавая на монитор компьютера диалоговое окно, в котором было написано, что обнаружена угроза. Но пользователь, скачивая какой-то файл из непроверенного источника в интернете, подпустил вирус — меня — прямо к себе. Программа боролась, издавая вибрацию и испуская частотные волны вокруг образа девушки, но меня это не остановило.

Тяжело осознавать, что ты — человек «хочу как лучше» — сделал всё намного хуже. Но, кто знает, может спасённая мною девушка станет Великим Человеком и войдет в мировую историю. Опять же, не исключено, что она превратиться в гоблина, который день за днём сторожит мусорные баки, в надежде на то, что сможет найти своё сокровище — еду или старую одежду.

Иллюзия выбора. Игры в добро, в человечность обернулись судьбе, устанавливающей баланс между чашей весов, во что-то новое. Ей надоело постоянно проделывать одни и те же действия для поддержания стабильности. Она с большим удовольствием и неподдельным интересом сделал свой ход, поставив мне «мат». Я не сломался, так что до «шах» ещё далеко.

— Спокойной ночи, — пожелал себе я.

— Спокойной ночи. — Ответил.

Проснувшись, сразу же пошёл на кухню, быстро поел и сел за рабочий стол, предварительно морально подготовив себя к продолжению писательства. Денежные сбережения у меня были, но с каждым днём их становилось всё меньше и меньше (логично, не правда ли?). Поэтому приходилось усердно работать над созданием новой книги. Тем более, если брать в расчёт, что одно издательство мне мягко дало понять, что не будет со мной сотрудничать, я становлюсь на один шаг позади моего прогноза на будущее. Видимо я, как и метеорологи, которые рассматривают наперёд погодные явления, тоже могу ошибаться. На ошибках учатся. Поэтому не стану в следующий раз сильно заглядывать в «завтра». Хотя кто знал, что я в своём «сегодня», смогу менять жизни людей, у некоторых из которых то самое «завтра» никогда не наступит.

«Всё». Поставил последнюю точку в дописанной главе, выключил компьютер и решил проехаться по городу, чтобы отдохнуть или же найти место для отдыха.

— Надеюсь, что сегодня никакого дерьма со мной не случиться.

— Надейся, — ответил я сам себе.

Сел за руль машины и, будто забыв о течении времени, проездил полгорода вдоль и поперёк, не заметив, как прошёл целый день. Мне некуда было торопиться. Дома меня не ждала любящая жена, собака. У меня не было официальной работы со стандартным 8-мичасовым днём (ну и, слава богу). Мне не нужно было учиться в университете, ходить на скучные лекции и мечтать на них о том, когда начнётся перерыв.

Я свободный. Имею собственный гибкий график, в который, не зависимо от дня недели, погоды за окном, я мог впихнуть всё что угодно. Свобода и одиночество — идут бок о бок рядом со мной. Я — писатель, который каждый день живёт в вымышленном мире, прописывающийся и дополняющийся с каждой новой напечатанной строчкой. Я — наркоман, ежедневно принимающий стабильную дозу галлюциногенов и этому по-настоящему рад, так как под словом «наркоман» я подразумевал мою сильную привязанность к писательству.

«Надо поехать в бар. Или не стоит».

Представив то заведение, в которое решил добраться на такси, оставив машину у себя дома, я тут же подумал об опасности, с которой могу столкнуться. Об опасности внесения нового изменения. «Не буду же я теперь всю жизнь прятаться у себя дома?». И это действительно так. Нас повсюду окружает угроза. Вопрос состоит в другом: коснётся ли она нас сегодня или нет? По нашей собственной неосторожности, по случайности или же, потому что кто-то просто захочет причинить нам зло.

Я хочу отдохнуть. Времени на обдумывание всего происходящего мне пока что не хватило. Да и не факт, что хватит когда-то. Ведь человек всю свою сознательную жизнь о чём-то думает, разбирает, обсуждает, не зависимо от того, с насколько яркой ситуацией он столкнулся. Не знаю. Не знаю, не потому что не понимаю, о чём говорю, а потому что просто не могу говорить за всех людей от их же лица. Все мы разные, но настолько типичны в некоторых вещах и до тошноты похожи друг на друга одновременно, из-за чего я могу осмелиться кидаться какими-то острыми или затупленными фразами. Опять же всё зависит только от нас. От нашего восприятия.

Приехав в бар, в нос сразу же ударил грубый запах сигарет. Играла ненавязчивая музыка, пахло свежей рыбёшкой и самое главное — голоса. Такое чувство, что придя в это место, я попал в один котёл вместе с сотнями ведьм, которые, не переставая что-то заговаривали, громко смеялись и зловеще подтрунивали друг над другом.

— Виски со льдом.

Стандарт. Самый что ни на есть настоящий.

Я почувствовал, что рядом со мной ещё кто-то находиться. Ощущение явилось в неизвестном передо мною образе. Моя голова пережила представление нового чувства, которое говорило мне о том, что границы ещё не обузданы.

— Двойной, — сказал голос, приблизившись ко мне со спины, указав на меня взглядом, чтобы бармен понял, что речь идёт обо мне.

Ко мне подсел мужчина с длинной бородой, ковбойской шляпой в руках и тёмный очках. То ли он был слепой, то ли тупой, иначе не понимаю, для чего ему были нужны солнцезащитные стекляшки ночью, находясь в слабо освещённом баре.

— Кто это к нам пожаловал? — Я обратился к нему.

Мужчина снял очки. «Видимо всё-таки не тупой, беру свои слова назад».

— Пожаловал к вам тот, кто хочет вас предостеречь.

— Отчего? — Я не был заинтересован. — Моя жизнь вам неизвестна.

— Не скажу, что я о вас ничего не знаю, и не буду говорить о том, что знаю. О том, что произойдёт. О том, что уже произошло и о том, что происходит в принципе вокруг всех нас. — Мужчина говорил убедительно, будто понимал о чём идёт речь, но. Но я ему не доверял. Как я мог начать с первых слов верить человеку, который подсел ко мне в баре?

— Сколько вы выпили? — Ответил я, укоризненно посмотрев на бородача.

— Ваш виски со льдом. — Бармен подал стакан в руки.

— Я выпил ровно столько же, сколько и выпили вы. Пока что, ни миллилитра алкоголя в моём желудке не наблюдается.

На вид мужчине было лет пятьдесят. И на слух он любил поумничать.

— Зачем пришли? Убедить меня в чём-то? Пока у вас это сделать не получается, как и у людей, которые раздают листовки на улицах. Но я готов вас послушать. Делать мне всё равно нечего.

— А язычок у вас подвешен. Аккуратнее с ним. Смотрите не обожгитесь.

Я молчал.

— Мне известно о вас кто вы и что вы. Также мне известно, что завтра вы насмерть разобьётесь на своей машине, — по моему затылку прошёл холодок. — Шучу.

Теперь я старался держать себя в руках.

Мужчина продолжал, играясь с бокалом виски. Двигая кистью, разгоняя жидкость, он наблюдал за тем, как перемещается по сосуду алкоголь:

— В каждой шутки, есть доля шутки. Но только доля. Если рассматривать мою шутку с призмы неприятности, то, могу сказать лишь, что вы с ней в скором будущем столкнётесь.

— Почему я должен вам поверить? — Усмехнулся.

— Потому что это неизбежно. Ваша вера в мои слова — это ночной сон здорового человека. Неотъемлемая часть его жизни.

Я посмеялся.

— Ваши слова это часть моей жизни?

— Мои слова скоро станут частью вашей жизни. Принимать их или нет — ваше право. Но жить с ними вам придётся ещё очень долго.

Нервно выдохнув, я вспомнил о том, что изначально ехал в бар отдохнуть, а не выслушивать метафоры, вылетающие из уст, человека, с которым я не хочу иметь дело. Не понимаю, на что он рассчитывал, когда так смело начал вести диалог с едва знакомым ему человеком. Предрасположить меня к себе, у него явно не получилось. Но он точно выглядел, как какой-то типичный важный персонаж из фантастической книги, который неожиданно появился в главе, так как автор не знал, куда ему нужно идти дальше. Просто создай новый диалог с любым человеком, а там пойдёт, как пойдёт.

— Присядем за столик? — Мужчина не хотел заканчивать.

— А нам ещё есть о чём говорить?

— Ну, нет, так нет, — поднял брови вверх, скривил гримасу удовлетворённости, — приятно было пообщаться. — Он надел свою огромную ковбойскую шляпу и направился к выходу.

Допив виски, раздражённый от этой поездки в бар, я вызвал такси и с слегка затуманенной головой захотел спать. Ваша вера в мои слова — это ночной сон здорового человека. Неотъемлемая часть его жизни. Сразу же вспомнился недоделанный ковбой с тёмными очками в руках, вместо мушкета.

— Спокойной ночи.

— Неспокойной.

Я очень долго засыпал, постоянно ворочаясь в кровати. Без понятия, в чём конкретно было дело, но случай в баре у меня всё-таки из головы не уходил и, вместо того, чтобы спокойно уснуть, я, вспоминая наш диалог, пытался судорожно вставить ещё пару копеечек, будто сейчас, лёжа в постели, мужчина меня точно услышит. Единственное, что меня успокаивало — мои чугунные веки, которым было наплевать на то, о чём я думаю. Они хотели как можно скорее закрыться и на время не открываться. Я их поддержал и, сказав самому себе «хватит», через пару минут уснул.

Ну что ж, утро, каким бы оно ни было, наконец-то наступило, и я с широкой улыбкой на лице от осознания того, что смог проникнуть в мир сновидений, сел за компьютерный стол и продолжил работать.

Раздался телефонный звонок.

— Алекс Миллер? — Интонация женщины, с которой она произнесла мои имя и фамилию, тут же меня насторожила.

— Да. — Неуверенно.

— Срочно езжайте в больницу по месту жительства. Ждём вас до 12:00. — Она положила трубку.

На часах 11:00.

Сказать, что я был не рад — ничего не сказать.

Оделся, во что попало, съел из холодильника то, до чего первым дотянулась рука, пробежал мимо зеркала, остановился, посмотрел на свою физиономию, подумал «пойдёт» и пулей вылетел из дома в сторону машины.

Зайдя больницу, в нос тут же ударил запах нервозности, небольшого страха и. И я не хочу здесь находится.

Каждый месяц я сдавал кровь на отслеживание лейкоцитов в крови. У меня хронический инфекционный мононуклеоз, вызванный вирусом Эпштейна-Барра. Из-за чего у меня есть предрасположенность к лейкозу — заболеванию кроветворной ткани (чтобы это не значило). Не буду описывать, что и почему. Как и зачем. Скажу, что в крови есть слова «важно», они выполняют функцию защиты организма от инфекций, у меня их очень мало.

Я постучался в кабинет.

— Можно?

— Алекс Миллер?

— Да.

— Войдите.

Переступил через порог. Сел напротив врача.

— В последнее время Вы замечали обильное выпадение волос? Может быть, была сильная потеря в весе? Перепады настроения? Сильное эмоциональное напряжение? Стресс?

Я молчал, но прекрасно понимал, что часть того, о чём она говорит — правда. Пазлы начали складываться.

Врач, в виде молодой девушки с накаченными губами и грудью, продолжила абсолютно холодно и бесчувственно:

— По последним результатам анализов мы увидели практически полное отсутствие лейкоцитов в крови (слов «важно»).

Она дала мне бумаги с результатами и ручкой обвела в кружочек то, что мне нужно было прочесть.

— В общем, мы на 95 % уверены в том, что у вас может быть рак крови.

На этом моменте жизнь, собственно, для меня и оборвалась.

Я сидел в кабинете больницы и не видел перед собой ни девушку, ни помещение. В голове был шум, не желающий подпускать к себе не единого звука.

Я заприметил точку, будто в детстве. Только мне не захотелось достать свою тетрадь «Всё, но только не учёба» и не начать записывать туда свои мысли. Мне захотелось обо всем забыть. Обо всём, уставившись мёртвым взглядом в стену. Я вспомнил то состояние, в котором находился недавно, стоя на краю крыши того здания. Я ничего не чувствовал. Эмоций тоже не было. Единственное, чего мне не хватало сейчас — это поддержки. Любой. Я не хотел выходить из кабинета. Я не хотел оставаться один.

— Ну, чего вы ждёте? — Врач махнула головой в сторону выходной двери.

Только представьте. Вам почти в лоб говорят о том, что вы скоро умрёте. Представили? Я был бы только «за» просто так, как вы об этом подумать, но сегодня я являюсь тем человеком, которому сказали о том, что он — разлагающийся ходячий труп.

Я пошёл в сторону выхода.

— Чуть не забыла. Подойдите завтра снова и повторно сдайте кровь.

Я вышел. Из кабинета. Из больницы. Из машины, приехав домой. И лёг на диван. Пустота, добро пожаловать в мою обитель. Рад тебя приветствовать. Ты, наверное, проголодалась, раз так быстро и хладнокровно очутилась у меня в голове.

Весь оставшийся день я пролежал, думая о. Обо всём. Всю ночь я также лежал. Но без малейшего шанса заснуть и нормально поспать. Наутро я поехал в больницу, сдал кровь, перекинувшись парой фраз с медсёстрами:

— Здравствуйте, наш постоянный гость, — дружелюбно сказала женщина, невзирая на моё помятое лицо. — Чай, кофе, может быть, тортик. Массаж? — Она шутила, втыкая мне иглу в вену, не подозревая, что говорит с потенциально мёртвым человеком.

— Нет, спасибо. — Улыбчиво.

Я не спал всю ночь, и сидеть несколько минут на стуле без движения, пока берут кровь, было невыносимо. Я начал прикрывать глаза.

— Эй, эй, — медсестра разволновалась, — смотрите мне тут. Не падайте.

Я открыл глаза.

— Да нет, всё хорошо.

Разменялись улыбками и расстались.

Осталось только ждать очередных результатов анализов. Будут они, примерно, через несколько дней. А пока мне нужно, во что бы то ни стало, отвлечься.

Я поехал в открытый бассейн. Но не для того, чтобы позаниматься спортом (было бы странно ехать в это место, после сдачи крови). Там была одна из моих любимых кафешек города — лучшее шариковое мороженное в мире и куча свободных лежаков. Туда мало кто ездил, так как в нескольких километрах от него находился песочный пляж. Интересно о чём думали застройщики, которые хотели сделать деньги на этом бассейне.

Приехал. Оплатил вход. Получил магнитный браслет, к которому был привязан мой шкафчик в раздевалке, кровные деньги, и ускоренным шагом направился в кафе.

— Алекс?

«Снова обращаются с вопросительной интонацией. Снова со мной что-то случится? Я уже готов на всё. Если на меня упадёт метеорит, я буду не удивлён».

Но, обернувшись на знакомый голос, я был приятно изумлён.

— Алекс! — Ко мне подбежала, обнявшись, моя давняя знакомая с университета, с которой мы первый раз встретились, когда я случайно пролил на неё горячий чай.

— Привет, Бритни.

— Ого-гошеньки, да ты похорошел, здоровяк. — С милым смешком она ударила меня по плечу. По поводу «здоровяк», да. Я был под 2 метра в высоту и в ширину, казалось, ничуть не меньше.

— Спасибо, ты, — я провёл взглядом снизу вверх, — тоже ничего.

— Ну, что, как ты? Рассказывай. — Она взяла меня под руку и направила меня в сторону бассейна.

«Подожди, я не купил мороженое».

— Я слышала о твоей книге. Мне когда-то её советовал мой коллега по работе. Стоп. Ни фига. Я что с писателем под ручку хожу, — она посмеялась.

— Похоже на то.

— Ой-ё-ёй, посмотрите-ка на него. Какие мы скромные, — она чуть помедлила, — к тому же ещё и статные. Что здесь делаешь?

— То же, что и ты. Отдыхаю.

— Отчего?

«Да так. Я тут это. Время умею останавливать. Менять судьбы людей. Ещё я на днях в обморок упал. Потом встретился с ковбоем в баре, который пулял в меня устрашающими метафорами. Ну и это, у меня походу рак».

Я не мог найти слова для ответа на её вопрос.

— Ладно, ладно, я помню, что ты не разговорчивый, можешь не отвечать. Я вот приехала сюда только за одним. Мороженое.

— Банановое?

— ДА. БА-НА-НО-ВО-Е. — Произнесла, оскалив зубы, как у джокера.

Мы рассмеялись.

— Как у тебя с Джоном?

— Никак. Порвали с отношениями, точнее я порвала. Думала, что мозг умею компостировать только я, оказалось — нет. Не знаю.

— Как давно расстались? — Снова пошли в сторону кафешки за мороженым.

— Не знаю, может, 4 года назад, может 5. Я не считаю дни. Тем более зачем? — Задумалась.

— Хочешь сказать, что ты не вступала в отношения с того раза?

Она опустила голову вниз.

Мы дошли до продавца, купили мороженое и сели за столик под навесом.

— Ну. Я. Я тебе немного не досказала. Компостирование мозга — это следствие. Настоящей причиной расставания послужило то, что он ко мне остыл. Человек, которого я любила, разлюбил меня. — Нахмурила бровями, изменила мимику, посмотрела мне в глаза, в которых я увидел боль пережитого прошлого, которая сейчас из-за течения времени была больше похоже на слово «принятие».

— Сколько были вместе?

— Восемь.

— За это время человек может остыть к чему угодно. Неужели это действительно так сильно сыграло на ваших отношениях?

Бритни, не ответила на вопрос и, будто понимая в какую сторону диалога мы движемся, продолжила:

— Когда у меня появлялась возможность раскрыться человеку, благодаря тому, что он идёт ко мне навстречу и никак не скрывает свой неподдельный интерес, — глубокий вдох, который гласит о том, что сейчас она понимает эту маленькую глупость, — я убегала от неё. Доверие к людям напрочь исчезло и, если честно, вся моя жизнь в принципе по-другому окрасилась. Я жила днём сурка, каждый день проходя через одни и те же рутинные этапы. Все те краски, которые были нажиты с Джоном, после расставания тут же выгорели. Это касается, как и взглядов на жизнь, так и самого ощущения себя «здесь».

— Извини, но тебе не кажется, что всё это немного глупо с твоей стороны? — Я был уверен в своих словах, но говорил тактично, стараясь смягчить углы в предложении, чтобы хоть как-то не задеть её столь щепетильной темой.

Бритни, подняла свой взгляд вверх, дабы уловить какую-то мысль и у неё это сделать получилось. Я же, в свою очередь, смотрел ей прямо в глаза, не отрываясь, анализируя и проживая каждое сказанное ею слово.

— Я боялась, что снова окажусь одна. — Пауза. Осмысленный взгляд в мою сторону. — Понимаешь, — «понимаю», — иногда ты можешь доверять людям, а потом происходит. Позже случается действие. И люди забывают о тебе.

— Может, они были слишком заняты собой, делами, обязанностями. — Я говорил утверждениями, не предавая предложениям вопросительный смысл. — Может, они не забыли о тебе, а просто забыли вспомнить. Напоминание: хорошая, но не всегда действенная штука. Опять же, к этому вопросу просто так не подойдёшь. Нужна визуализация подробностей, чтобы чётко понять корни проблемы.

Бритни кивнула головой. В её поведении не было предвзятости. Она говорила со мной на равных и была совершенно открыта в общении.

— Я просто боюсь, что если я всё-таки доверюсь к человеку, то всё комом покатиться по одному и тому же сценарию. Я никого не виню. Я не ставлю точку. Я просто боюсь и. И ничего не могу с этим поделать, так как. Извини. Я не могу.

— Я понимаю о чём ты говоришь. У меня в детстве были классные кроссовки.

Бритни подняла брови вверх и посмотрела на меня вопросительным взглядом.

— Я боялся, что, надев их, смогу испортить внешний вид. Поэтому я просто держал их дома в коробке, периодически доставая их, чтобы полюбоваться. И знаешь, что произошло?

— Нет.

— Кроссовки стали мне малы. До того, как это случилось, я надевал их только в магазине, стоя перед зеркалом. И в дальнейшем жалел о том, что не пользовался ими постоянно. Скажешь, что глупость?

Она кивнула.

— Вот и я вначале твоего рассказа сказал, что это всё глупость.

— Чувства человека отличаются от кроссовок.

— Да, но нет. Если ты не собиралась пользоваться своим сердцем, как и я своими кроссовками когда-то, тогда какой смысл в том, что у тебя ничего не выйдет с парнями в дальнейшем? Когда вновь захочешь провернуть ключик и запустить свой моторчик, он может стать уже непригодным. Тебе всего лишь 30. Риски. Терять ведь нечего. Просто, представляя тебя в преклонном возрасте, я боюсь, что ты начнёшь винить себя в том, чего не сделала ранее. И, возможно, одной из тем, из-за которых ты будешь корить себя, будет твоя любовь — страх перед тем, что ты выдумала у себя в голове. Может случиться то, о чём ты говорила. Я не спорю. Но есть же и другая сторона медали. — На этом я хотел закончить, но, увидев благодарный взгляд Бритни, продолжил, чувствуя, что она хочет слушать меня дальше. — Мы — люди часто вспоминаем, запоминаем плохое, так как оно, обычно, происходит реже, чем хорошее. И со временем та заложенная ценность счастливых прожитых ситуаций уплывает от нас. Точнее мы уплываем от неё. Вот тебе банальная мотивация к началу поиска «новой жизни»: вы с Джоном прожили целых 8 лет, находясь рядом друг с другом. Неужели не осталось тёплых воспоминаний?

— Остались. — Произнесла почти шёпотом.

Я улыбнулся.

— Ну? В чём проблема осознать, встать, пойти и начать?

— Нет проблемы.

— Есть трудности. Но не сложности. Жить легко. Наши проблемы — всё это, возможно, просто наша слабость. Восприятие. Мироощущение, постоянные накручивания, вечные думы о «великом».

И тут я вспомнил о том, что недавно спрыгнул с крыши. О том, что упал в обморок. О тех мыслях, которые не выходили у меня из головы, о переживаниях, о чувстве бесчувствия и о безэмоциональной эмоции. Хах. Себе я, видимо, не помогу. Может, хотя бы другим смогу.

— Спасибо. — Бритни промочила глаза салфеткой, вышла из-за столика, подошла ко мне и крепко обняла.

Далее мы разогнались в диалоге и говорили о чём угодно, но только не о проблемах. Мне было хорошо. Наконец-то могу с уверенностью об этом сказать. Я очень благодарен судьбе, в которую я не верю, что она свела нас сегодня вместе.

Бритни подошла к краю бассейна, зачерпнула в кисти немного воды и обрызгала меня:

— На!

Я не стал стоять на месте, и мы начали как дураки, находясь всё также у края бассейна, плескать друг в друга водой.

— Смотри! — Бритни, в порыве ярких эмоций, начала разбегаться по мокрой плитке, чтобы проскользить на ней как на льду, но о чём она только думала? Рядом не было снега, который смог бы смягчить её падение. И это не зимний каток.

Я был в нескольких метрах от неё, но не успел поймать. Она поскользнулась, направив голову к острому углу бассейна.

Время остановилось. Снова. Но в этот раз я не кричал, не вытягивал руку. Сейчас я почувствовал, что может произойти что-то очень плохое. И судя по тому, как Бритни расположилась в воздухе, хорошего исхода точно не следовало ожидать.

Теперь мне было всё равно на чашу весов. Я не думал, о том, что мой выбор, возможно, сможет как-то отразиться в дальнейшем. Голова отключилась, а руки начали действовать сами. При остановке я снова был какое-то время обездвижен, но в этот раз заметил, что с каждой паузой я находился в этом состоянии всё меньше и меньше. На минуту, может на две.

Я снова выбрался из заморозки. Снова подошёл к объекту изменения, начал двигать его в сторону, почувствовал знакомую вибрацию, несколько раз повторил то же самое действие, отошёл и увидел те частотные волны, которых сдерживала яркая полоса.

— Поехали.

Ещё раз вошёл вовнутрь, создав разлом.

Тяжело простонал, вышел, вернул время вспять.

— Стоп!

Остановил время до момента падения и не придумал ничего банальнее, чем просто взять первую попавшуюся тряпку и насухо вытереть всю плитку на пути у Бритни. Закончив с этим, мой силуэт, замерший во время паузы, вокруг которого была белая полоса, начал светиться. Я понял, что создал изменение.

Вошёл в силуэт. Вспышка. Белая пелена.

— Смотри!

Бритни снова начала разбегаться ко мне навстречу, но я её не мог увидеть, так как мои зрачки несколько секунд улавливали только яркий белый свет. Я начал идти в сторону её голоса. Послышалось движение Бритни, и через секунду-другую я снова смог разглядеть её силуэт, после чего тут же побежал к ней навстречу. Она тихо издала пару испуганных вздохов, пока летела на меня, но я успел к ней приблизиться настолько, чтобы поймать её.

Немного поговорив, скушав ещё несколько шариков мороженого, мы попрощались и двинулись по разные стороны дороги.

Я сел в машину, доехал до заправки и купил ароматизатор с запахом дыни в свой Dodge. Потратив миллиарды на бензин, двинулся в сторону дома, предварительно включив радио и поставив случайную волну. Послевкусие сегодняшнего дня было великолепным. Давно я не покупал «ёлочку» в машину и давно с широкой улыбкой на лице не отбивал левой ногой, в такт играющей музыке по радио.

Выехав из города на трассу, которая вела прямиком к моему дому, в дали я увидел огромные облака дыма, танцующие с завораживающими языками пламени.

«Неужели лес загорелся». В горле образовался ком, набитый вязким предчувствием неприятности. Во рту пересохло, а на лбу начали выделяться маленькие капельки пота.

Я ехал в правом ряду шестиполосной дороги с явным превышением скоростного режима, в зеркале бокового вида виднелись громадные красные машины с включенными сиренами, которые с каждой секундой приближались ко мне всё ближе и ближе. Обогнав меня, я подумал, что водители совсем уже спятили ездить с такой скоростью.

«Или же дело реально запахло жареным». До этого дня я никогда не видел, чтобы пожарные так быстро мчались на вызов.

Приблизившись к дому, я понял, в чём дело.

Остановившись за несколько десятков метров до моего собственного порога, я вышел из машины и взялся за голову, наблюдая за тем, как весь мой дом окутало неудержимое пламя. Вокруг было полно людей, начиная с жильцов по соседству, которые, поднося кисть к открытому от ужаса рту, произносили:

— Ой, мама родная.

Заканчивая тучей пожарных, которые бегали то в одну, то в другую сторону для того, чтобы сделать всё, что было в их силах для прекращения этого кошмара.

Я понимал точно также как и парни в форме и касках, что дом уже не сохранить. Они с дальнего расстояния сильной струёй воды обливали строение только ради того, чтобы огонь не распространился за пределы моего участка, так как вокруг него были одни деревья.

Закрыв свой онемевший рот, я сел обратно в машину, включил заднюю передачу и ботинком в пол нажал на педаль газа, чтобы поскорее смыться с когда-то родного мне места. Всю дорогу я ехал так, будто за мной гнался истребитель в попытках обгона, но я был чуточку быстрее.

Я чувствовал свою безвыходность, которая давила на меня ровно так же, как осознание того, что в штанах у меня осталась горсть монет и маленькая пачка денег, обмотанная резинкой, лежащая под моим сиденьем с прикрепленной к ней запиской «На чёрный день». Моих сбережений как раз хватит на несколько недель. Тем более, учитывая, что я на 95 % в скором времени должен откинуть копыта, мои деньги только так пойдут в пляс. Терять уже нечего.