Времени не существует

Артем Тимофеев, 2023

О Человеке. Который столкнулся с создающейся системой новой идеологии. Обратив результат вспять, выйдя за рамки человеческих возможностей, главный герой – Алекс – становится частью упорядоченной структуры. Ему не нравится механизм, по принципу которого работает машина – жизнь каждого окружающего. Герой начинает бороться. В первую очередь с самим собой. Его отталкивает изначальный посыл, он не принимает возникшие вокруг него условия, Алекс отыскивает выход, следуя по замкнутому кругу действительности, которая с каждым днём преподносит что-то новое. Неоднозначные эмоции забивали его голову на протяжении всего пути. Он метался из стороны в сторону, не имея ни малейшего представления о том, что на самом деле нужно делать. Его поставили на передний план картины, окружённой чрезмерной неоднозначностью, обёрнутой в хаос переплетающихся событий, и прошептали: – Ты не справишься.

2

Принятие

Тишина. Наконец-то тишина.

Я приехал в свой загородный дом, не поскупившись, достал из своей коллекции шотландский виски, налил в стакан и подошёл к своим панорамным окнам, вид из которых выходил на горные леса.

Уставившись в одну точку, заблаговременно заприметив одно высоченное дерево, я просто бездумно стоял. Моё состояние было похоже на кому. Я, словно лёжа на кушетке в палате больничного отделения, наблюдал за вспышками неясных картин, бесцельно блуждавших по моему сознанию. Одно, представляя собой что-то, отчётливо вырисовывалось в голове, другое яркое, мутное, красочное, серое и жёлтое, пугало и отталкивало. Я не мог пошевелиться, не мог задать вопрос и, судя по всему, не мог на него ответить. Я лежал на белой простыне, завёрнутый в чёрное одеяло, но в настоящем смотрел в окно, наблюдая за тем, как по ветру колышутся могучие ветви многолетнего дерева.

— Привет, странник, путешествующий в моей коре больших полушарий.

Удивляться нечему. Я просто разговаривал с тем, кто может мне помочь. С придуманным мною образом. Я говорил, советовался с самым близким для меня человеком — самим с собой.

— Что скажешь? — Ухмыльнулся. — Да, согласен, говорить о случившемся можно долго и мучительно, обдумывая каждую прожитую мной эмоцию в тот момент, но не стоит раньше времени топить себя в бездонном океане собственных иллюзий. Будем считать, что мне показалось. Показалась смерть, показалась вторая жизнь, причудились столбы в виде людей. Всё выдумки. Неправда. Всё произошедшее — обман, ложь. Сон.

Сильно ущипнув себя за живот, я понадеялся на то, что тут же проснусь, но, нет, всё осталось точно так, как было прежде.

— Или не сон.

На следующий день я должен был поехать в город и встретиться с огромной еловой шишкой, в роли которой выступал статный мужчина, одевающийся только в исключительные костюмы. На днях мы говорили с ним по телефону, точнее я выслушивал его монолог о том, что он восхищён моей написанной книгой «Безрассудство здравомыслия» и при встрече хочет обсудить дальнейшее сотрудничество. В общем, обычный представитель издательства с самого рождения с золотой вилкой в зубах рвётся обсудить концепт следующего произведения с необычным, как мы выяснили сегодня, писателем.

— Пара-пара-пам. Пам.

Я лёг спать.

— Спокойной ночи, — пожелал я сам себе и тут же ответил, будто от другого лица. — Спокойной ночи.

Прозвенел будильник.

Сил не было. Желания встретиться с одним из представителей издательства — тоже. В общем, наступило типичное утро, когда все мои «хотелки», планы на день уходили на пятидесятое место в списке моих очень важных дел. С первого места по сороковое заглавными буквами, постоянно повторялось одно лишь слово — СОН.

— Здравствуйте, — поднеся к уху телефон, я услышал знакомый голос мужчины. Он говорил обрывисто, короткими предложениями, не соединяя их и не проставляя запятые. — Встретимся в 13:00. На синем бульваре. В ресторане «Чёрное солнце».

— Добрый вечер. — Нехотя произнёс я.

— Почему вечер?

— Почему нет? — И вправду, почему день называют днём, а вечер вечером? — Я вас понял. До встречи. — Услышав двухсекундное молчание, я положил трубку и пошёл в сторону окна.

Прошло 10 минут. Я всё также стоял напротив стеклянной ширмы, отделяющей меня от живописного леса.

— Надо поесть.

Трапезничая, размышляя о «ничего», мне выпал бесплатный купон короткой бодрости, которым нельзя было не воспользоваться. Я собрал себя по кусочкам, вышел из дома, сел за руль своего огромного лайнера на колёсах «Dodge Charger» 1969 года и поехал на место встречи, всю дорогу ковыряя языком щербинку между зубов, в которой застряли кусочки мяса.

В эту поездку я чуть не въехал в зад заторможенного водителя, который ехал на второй передаче, когда можно было смело втыкать четвёртую. Вместо того чтобы тщательно следить за дорогой и участниками её движения, я каждую минуту сидел, широко раскинув свои длинные ноги по всему салону, и пытался рассмотреть движение ветра.

12:50. Ресторан находился на втором этаже здания. Я сел за стол на веранде, заказал себе стакан воды и принялся ждать долгожданного гостя. Благо заскучать не успел, так как компанию мне составляли голоса десятков людей, трепетно относившихся к каждому своему проделанному действию, дабы создать видимость того, что они достойны, находиться в таком «высоком» месте.

«Это всего лишь второй этаж. Не бойтесь упасть в глазах официантов или же других гостей этого ресторана. Лететь вам придётся немного и, приземлившись, у вас нет почти никаких шансов получить какую-то серьёзную травму, если же вы не захотите блеснуть своим умом и спрыгнуть головой вниз», проговорил я про себя, на секунду задумался и продолжил:

«Тем более, учитывая вчерашнюю передрягу, в которую я попал не по своей воле, вы, возможно, тоже застанете момент перемотки времени». Я усмехнулся. По-доброму.

13:00.

Мужчина не заставил себя ждать. П — пунктуальность. «Спасибо».

— Добрый день. Альфред. — Мужчина протянул руку.

Видимо настал момент проявления знака «уважения» (крепкое пожатие руки в кругу мужчин — не всегда означает просто приветствие), который проходит каждый, кому повезло родиться с обеими функционирующими конечностями. Чёрный юмор. Ха-ха. Почему чёрный? Может он белый или жёлтый, синий или красный. Чёрт его знает, кто даёт значения, описания, определения словам.

— Здравствуйте. Алекс.

Встав с прогретого пятой точкой места, я произвёл обмен бактериями через привычное всеми рукопожатие.

Два раза щёлкнув пальцами над собой, Альфред подозвал к себе официанта, не поворачиваясь в его сторону, и уткнулся в огромное меню. Не знаю, что он там заказал. Больше всего меня интересовал лежащий на проезжей части одинокий камушек, который я заприметил, как только сел за этот стол.

— Надеюсь, что никто из водителей не повредит себе колесо, — вслух сказал я.

— Извините. Что? — Отозвался мужчина и, уловив мой взгляд, обернулся, посмотрев в сторону дороги. Кстати, забыл упомянуть. Он был в пиджаке. Синий. В клетку.

— Да так, мысли вслух, — чуть повернул голову в его сторону, установил зрительный контакт, но периферическим зрением всё также улавливал местонахождение нашего третьего общего друга. Камушка.

— Всё же. Давайте ближе к сути, — мне захотелось отдать ему честь, будто я стоял перед капитаном своего взвода, отдающего приказы.

«Есть!»

— Жанр? — Спросил Альфред.

Он взял ручку и вынул из кармана пиджака маленький блокнот, сел в позу рыболовного крючка и замер в ожидании моего ответа, чтобы начать писать. Удивительно. Я давно не встречал людей, которые записывают информацию на лист бумаги. Обычно, им нужен только телефон и собственные пальцы (странно было бы, если нужны были чужие, но, кто знает, всякое может быть). В общем, похвально.

— Проза, — ответил я, и Синий Пиджак тут же начал записывать.

— Количество написанных страниц на данный момент?

«Три», хотел я вдруг сказать, чтобы просто посмотреть на выражение его лица. Не подумайте, я не клоун с чрезмерным самомнением. Моя любовь к психологии привязала мой взгляд к людям, наградив отменной наблюдательностью.

— Девяносто шесть.

Я не смотрел на мужчину, тем более мне не нужно было создавать с ним зрительный контакт. Хотя, учитывая, что его большие залысины смотрели, подобно огромным глазам, в мою сторону, можно считать, что контакт был организован без моего особого участия.

Мне было совершенно спокойно.

Я рассматривал обстановку, царящую вокруг. Как писатель, я наблюдал абсолютно за всем, постоянно запоминая или записывая происходящие ситуации в своём окружении, дабы использовать эти фрагменты, отложенные в памяти или на бумаге, для дальнейшего изложения.

Пока что, меня волновал только одинокий камушек, тихо лежащий на огромной для него дороге, которая была заполнена полчищем опасностей, представляющих собой огромную угрозу для его жизни. За один брошенный взгляд в сторону камня, сидя всё также напротив Синего Пиджака, в моей голове бушующим океаном начали рождаться мысли о том, как кусочек твёрдой горной породы оказался здесь. Что он чувствует? Страшно ли ему? Мне захотелось сделать его настоящим, одарив мудростью и особенным талантом. Пририсовать ему физиономию, создать видимый образ, оживить и, возможно, подойдя к нему ближе, поговорить с ним лицом к лицу.

— Примерный объём слов, который вы пишите за день или, может быть, неделю?

— В день стараюсь уложиться в полторы тысячи слов.

— Хорошо, — мужчина улыбнулся, всё также уткнувшись в записной блокнот.

— Синопсис? — Изложение в общем обзоре, в сжатой форме, без подробной аргументации и детальных рассуждений. Нужно было рассказать ему сюжет.

— Вы устанете записывать, — мягко ответил я. И это действительно было бы так.

— Да. Вы правы.

На этом диалог не заканчивался, но далее описывать его не имеет абсолютно никакого смысла, так как написанное превратиться в нудную тягомотину.

Мужчина немного перекусил в процессе обсуждения различных тем, я допил стакан воды и вот оно заключение: осталось ответить на последний вопрос. В процессе разговора было понятно, что моё решение будет принято по направлению согласия.

— Вы готовы к дальнейшему сотрудничеству?

Сразу же, после услышанных слов, уши засекли продолжительный скрежет шин из-за блокировки водителем колес машины, двигающейся прямиком в молодую девушку, которая, стоя на самом краю проезжей части, собиралась переходить дорогу по пешеходному переходу. Я вильнул голову на звук, исходящий от дороги, на которой лежал одинокий камень и сразу же понял причину возникновения этого шума.

Водитель наехал на известное нами «неживое-живое» существо твёрдой породы, вследствие чего машина немного подпрыгнула, а мужчина, сидя за баранкой, случайно дёрнул руль, потому что находился в неудобном положении для предотвращения происшествия. Под левое колесо попал камень. В тот момент он потянулся правой рукой в бардачок, который находился напротив пассажирского сиденья и, немного расслабив левую руку, из-за небольшого скачка машины поменял траекторию. Мужчина заранее видел пешехода, но находился в плохом моральном состоянии, которое вот-вот сломает ему жизнь из-за того, что он первоначально не захотел пропускать девушку, заблаговременно не снизив скорость перед жёлто-белой зеброй. Машина из-за ошибки водителя направилась в пешехода.

В момент, когда я это увидел, до смертельного столкновения оставалось пару метров. Другими словами секунда.

— НЕТ! — Вытянув руку, мною снова прозвучал знакомый возглас.

Движение тут же замедлилось. Всё окружение, ранее задействованное в постоянном перемещении, в один миг превратилось в кадр. Лица — замерли. Машины — остановились. Ветки деревьев, немного наклонившись из-за июньского ветра, застыли. Синий Пиджак уставился на меня тупым выражением лица, оставаясь неподвижным, как и я сам.

Всё повторилось.

Я снова обездвижен, но теперь был не в силах что-то сказать. Мысли запутались. Единственное, что меня по-настоящему волновало — сохранение жизни девушки на проезжей части.

— Если я могу останавливать время, может и смогу его перемотать?

Не знаю, зачем я задумался над этим вопросом. Возможно, меня посчитают глупым из-за этих суждений, но:

«Почему мне не всё равно на девушку, которую вот-вот размажет летящая навстречу машина?». Возможно, это грубо, бестактно, бесчувственно, но почему нет?

Люди умирают день изо дня. Секунду за секундой. Щёлкни пальцем. Человека нет. Мы — люди — существа, которые готовы душу продать за то, чтобы прожить хотя бы ещё один день с близким человеком, которого сейчас рядом с нами нет. Но почему мы не задумываемся о том, что смерть окружает нас чаще, чем мы может об этом подумать? Почему мы не рыдаем, когда умирает каждый человек на свете? Слёз не хватит.

Почему мы морально добиваем себя, изводим, убиваем, после получения новости о том, что кто-то из нашего близкого круга людей умер? Я не хочу услышать от вас банальный ответ на этот вопрос. Я хочу сказать о том, насколько мы ничтожны в глобальном смысле, выходя за рамки семьи, коллег по работе, знакомых, друзей. Мы не привязаны ко всему миру. Мы не может горевать за всех людей, но, задавая вопрос: «Почему мне не всё равно на девушку, которую вот-вот размажет летящая навстречу машина?», меня тут же баллотируют во врага народа. Смешно. Эгоистично и глупо.

Неужели мне выпал шанс стать супергероем, о котором никто и никогда не будет знать? Который всю жизнь будет останавливать время в попытках предотвращения череду человеческих смертей?

Зачем и для чего мне нужно будет тратить силы? Всё конечно. Старт — финиш. Жизнь — смерть.

Снова возвращаясь в прошлое, в годы юношества хочется сказать, что мне не было дела до людей. Честно говоря, и им самим не было дела до меня. Я был очень яркой тенью, которая своим светом освещала всю аудиторию, в которой проходили уроки.

Во время занятий, сидя за последней партой, уже нацепив на себя обличие вороны, я писал. Писал в свою тетрадь под названием «Всё, но только не учёба».

На скучных уроках я открывал для себя школьную доску, учебник учителя, который неподвижно лежал, покрывшись лёгким слоем пыли, на неприкасаемом для нас столе. Иными словами, я открывал для себя точку. В которую пялился до тех пор, пока учитель не заметит мою «сильную» заинтересованность в её предмете. И, яростно прокричав мою фамилию, не даст мне понять, что нужно хотя бы иногда включаться в настоящее и, скривив гримасу, как у умников, сидящих за первой партой, делать вид, что я самый, что ни на есть гений мысли по данному предмету.

Обычно, в те самые моменты «открытия», я начинал погружаться в себя, доставал тетрадь и принимался писать. Обо всём. О том, как прошёл мой день, о том, что я чувствую, переживаю, о своей жизни и о прочем, прочем, прочем. Я забывался на уроках и, вспоминая метафору со светом, я действительно был как лучик солнца, так как моё письмо заменяло недостаток общения.

Никто не виноват в том, что я попал в плохое окружение. Никто не виноват в том, что в детстве родители мной почти не занимались, так как были заняты избиением друг друга и всех людей вокруг, яростно кидаясь на них бранными словами. Никто. Не виноват. Что я закрылся в себе, что мне было тяжело находиться в социуме, не говоря уже о раскрытии своего какого-нибудь потенциала. Никто не виноват, что я смело и без колебаний могу задать вопрос:

— Почему мне не всё равно на девушку, которую вот-вот размажет летящая навстречу машина?

Я не любил людей. Я не знал, что есть лучше, да и толком не верил в то, что вне моего класса, школы, есть люди гораздо приятнее, чем то баранье стадо, в котором я находился на протяжении 11-ти лет. Иногда моя ненависть доходила вплоть до тошноты. Я не шучу. Мне действительно становилось дурно, когда мимо меня проходили блеклые счастливые марионетки одного из пастухов нашего класса.

Было весело. Нет.

Если вдруг вы захотите спросить: как ты с этим справился? То я отвечу вопросом на вопрос: справился с чем?

Речь идёт о прошлом, поэтому не пытайтесь меня осудить, основываясь на рассказах о былых временах, в которых помимо жестокости почти ничего не было. До моего настоящего ещё далеко, поэтому не будем загадывать наперёд раньше, чем нужно.

Вернёмся к остановке. Вернёмся к тому, что мне, учитывая сказанное, захотелось спасти жизнь и помочь человеку.

Прошло около двадцати минут. Тело начало освобождаться от мнимых кандалов.

— Девушка, — я начал бороться с силой. — Девушка, — будто освобождаясь от цепей, прикованных к стулу, на котором отсиживал свою пятую точку, сидя напротив Синего Пиджака, я пытался выбраться. Хотел встать и выйти из-за стола.

Руки, как и ноги, начали меня слушаться, но туловище было по-прежнему приклеено.

— Раз. Два. Три. — Я опёрся ногами о пол, кистями рук схватился за стол и со всей силы пробовал оттолкнуть себя вверх. — Давай! Да-а-а-вай!

Получилось.

Применив силу, отлепившись от поверхности, я по инерции подпрыгнул вверх и руками снёс тарелки с приборами.

— Чёрт.

Всё было совершенно таким же, как и было прежде, кроме разбитой посуды, осколки которой разлетелись по всему полу.

— И что теперь будет? — Я зажмурился, — зачем мне всё это. — Пожаловался вслух, через несколько секунд снова открыл глаза и проглотил язык.

Разбитая посуда, будто нетронутая, стояла на своём законном месте.

У меня уже не хватало эмоции для удивления, но я увидел ещё более странную картину: свой силуэт с вытянутой рукой, обрамлённый белой линией, зависший в положении, после которого остановилось время.

Нервно покусав губами, не расположив по полочкам в голове всё то, что я увидел за последнюю минуту, тут же вспомнил о девушке и помчался к выходу из заведения.

Оббежав зависшие силуэты, живых трупов, я выскочил на улицу и рванул в сторону проезжей части в надежде на то, что смогу что-то сделать.

Запыхавшись, я уже был у цели. Девушка стояла в метре от меня, и.

«Может быть время, как и в прошлый раз, когда я парил над землёй, сможет снова возобновиться не по моей воле?». Меня передёрнуло от этой мысли.

— Так, что делать? — Начал обдумывать разрешение ситуации. — Давай попробуем так.

Я взял девушку за туловище и подумывал о том, чтобы переместить её как шахматную фигуру немного в сторону для предотвращения столкновения с машиной.

— Прекрасно. — Саркастично.

Её силуэт не поддавался моему воздействию. Вместо того чтобы сдвинуться с места, по всей поверхности образа девушки проходила маленькая двухсекундная вибрация.

— Намёк понят.

Казалось, будто вся эта ситуация — программа, я в ней — маленький вирус, а результаты моих действий выдавались ошибкой — вибрацией.

— Попробую ещё раз. — Я хотел добиться хоть чего-то и, невзирая на неудачную попытку смещения, не думал сдаваться.

— Поехали, — снова повторил те же действия, но вибрация чувствовалась сильнее.

— М-м, хоть что-то, — снова — действие. Снова — усиление сопротивления.

— Ещё раз. — Ничего не менялось.

— Ещё раз. — Ничего не менялось.

— И ещё раз. — Колебания стали приносить болезненные ощущения.

Отойдя от девушки, я увидел, что вокруг её силуэта узким полем образовались частотные волны. Они были статично закреплены еле заметной яркой полосой, которая не давала волнам выйти за пределы своих возможностей.

— Вот он — ключ, — я понял, что иду в правильном направлении, найдя в программе лазейку.

Снова протянул руки в сторону её туловища. Кистями мне пришлось пройти через частотное поле. Я сделал это легко, преодолев еле заметный барьер в виде яркой полосы, но ощущения, которые испытал, были не из приятных. Кисти создали небольшой разлом между линией и, будто обладая собственным мышлением, волнам ничего не осталось сделать, как обвиться вокруг меня и замкнуть контур.

— А-а-а-а. — Не вопль, а пробирающий стон.

Я почувствовал резь, похожу на ту, когда тебя бьют электрошокером, правда в этот раз акция была не разовая, длительностью не в секунду, а в целую вечность.

Прикоснулся к туловищу, собрался с силами и сделал решающий толчок в сторону. Вибрация тут же остановилась, частотное поле исчезло, и девушка на моих глазах пошла в обратном направлении. Всё обратилось вспять.

— СТОП! — Я крикнул в тот момент, когда водитель машины ещё не наехал на камень.

Время снова остановилось.

Я, заприметив неодушевлённого знакомого, который загорал, лёжа на проезжей части, подбежал к нему и малейшими усилиями поднял, оттащив в сторону.

«Людей я передвигать не могу, а камень, пожалуйста? Бред».

Покончив с изменениями, заключив в голове фразу: «наверное, всё», я молниеносно двинулся в сторону ресторана, всё также боковым зрением подмечая статичную картинку неподвижных людей и воспринимая мёртвую тишину. Поднявшись на второй этаж, увидел свой силуэт, обрамлённая белая линия которого очень ярко сеяла, будто заманивая меня снова сесть в то самое положения, после принятия которого, возникла остановка.

«Ну что ж, посмотрим, Синий Пиджак, получилось у меня или нет».

Я сел на своё место, вливаясь в самого себя, вытянул руку вперёд, подобно образу и чуть не ослеп от насыщенного света, который остро ударил мне в глаза.

Вспышка.

Я понял, что всё возобновилось. Я снова слышал различные звуки, голоса людей, но скрежета шин, кажется, не было. Белая пелена, затмившая изображение, рассеялась, и мой взгляд сразу же пал на проезжую часть, на которой, как и следовало ожидать, никакой аварии не произошло. Автомобиль с государственным номером «х562оа» проехал мимо девушки.

— Что «нет»? — Пиджак наклонился ко мне, чуть шепотом спросил, стараясь не привлекать и без того озадаченные взгляды людей, разом повернувшие голову в мою сторону, и уставился на меня испуганным выражением лица, посмотрев на меня как на дурака, который сидел в позе припадочного.

— Э-э-эм.

«Как бы убрать неловкость с лица и просто провалиться под землю», вот что я на самом деле хотел сказать, совершенно забыв о том, что было в настоящем. Тем более запамятовав о нашем диалоге, в котором решалось дальнейшее сотрудничество с издательством.

— Извините, но, мне пора идти, — сказал Пиджак, вставая из-за стола.

— Что такое? Голова разболелась? Могу предложить таблетку.

У меня возникло чувство, будто меня отшила девушка под самым необычным предлогом не выключенного дома утюга или же, как здесь, сильной головной боли.

— До свидания, Алекс. — Пиджак явно не хотел ещё раз со мной видеться. На кончике языка, притаился горький привкус нарушенных знаков приличия. Обожаю.

— Приятно было поболтать, — с насмешкой выразился я, наблюдая за тем, как сильно Альфред хочет удалиться с места «происшествия». Забавно.

Мужчина кивнул в мою сторону в знак прощания, не удосужившись пожать руку (какая непристойность, подумал я, шучу, мне всё равно), случайно ударился ногой об стул, чуть не снеся весь наш стол, и, ускоренной походкой, ушёл в закат под многочисленные взрывы машин на заднем фоне. Ха-ха.

Я же, удобно расположившись, забыв о той неловкости и моём выкрике «НЕТ!», оплатил свой стакан, в котором, по всей видимости, была какая-то золотая вода, и пошёл к выходу.