Современная греческая поэзия

Антология, 2021

Греческая поэзия на протяжении всей своей истории была богатой, самобытной, глубоко национальной, но открытой ко внешним влияниям. Эти её характерные черты не изменились по сегодняшний день, и в условиях глобализированной культуры она не замыкается в себе и не растворяется в обезличенном «общемировом» литературном процессе, но продолжает сохранять свою особую идентичность. Но идентичность эта не является ни однородной, ни монолитной: внутри неё выделяются свои полюса и свои тенденции, «западнические» и «почвеннические», консервативные и новаторские, ищущие сближения с европейским миром и настаивающие на поиске уникального национального пути. Все они, восходящие ещё к периоду Греческой революции 1821 г. и усложнённые внутринациональными конфликтами и расколами XX в., продолжают сказываться – уже в новом обличий и новом контексте – на поэтической мысли. Эта книга, охватывающая десятилетний период в истории высшей литературной награды Греции и более чем сорокалетний период в истории самой греческой литературы, может служить путеводителем по современной греческой поэзии. Авангардисты и классики, реалисты и сюрреалисты, признанные мастера и совсем юные авторы ведут в ней диалог с эпохой и обществом, дают свою оценку злободневным проблемам и обращаются к извечным вопросам жизни, смерти и любви.

Фомас Цалапатис

Утром резня, господин Крак

Государственная литературная премия Греции

Номинация «Литературный дебют»

2012

Издательство «Экати»,

Афины, 2011

(С. 11, 21, 29, 35, 43)

Бочка

Как-то утром господину Краку взгрустнулось. Он залез на бочку с селёдкой и стал смотреть в небо. Ему нравилось считать падающие самолёты. Вокруг него старики запускают воздушных змеев, и жидкая зелень. И яма, куда попадает в конце концов самое глубокое из недоумений, зарезанное, или просто защекоченное насмерть. Слышится кашель в темноте, а господин Крак всегда улыбается в самый неподходящий момент. Воздушные змеи цепляются за провода, и стариков бьёт током. Господин Крак смотрит на них. Смотрит на них и ест яблоки.

Отзвук

Господину Краку не спится. Орда гуннов не даёт ему заснуть. Каждую ночь повторяется та же история и его изводит. Один и тот же грохот сдёргивает одеяла, один и тот же грохот раздвигает шторы, раздвигает веки. Подковы их лошадей оставляют выбоины на мостовой. Из их сердитых ноздрей вырывается пар. От суровых, огороженных железом взглядов кровь стынет в жилах. От того, как они счищают с клинков человеческие останки, кровь стынет в жилах.

Они шумят, затачивая свои мечи, и шумят, поедая сырое мясо, шумят, с рёвом бросаясь в атаку, и шумят, насилуя монахов. Шумят, сжигая деревни, и шумят, создавая свои империи. Но прежде всего они шумят, когда, напившись на своих свадьбах, задыхаются от крови в переломанных носах, спящие густым сном.

Разумеется, всё это случилось в 450 году до н. э., то есть за века до того, как господин Крак лёг в постель.

Коробка

Есть у меня одна маленькая коробка, в которой постоянно кого-то режут.

Она чуть побольше коробки из-под ботинок. Чуть попроще ящика из-под сигар. Не знаю, кто и кого, но кто-то кого-то режет. Звуков оттуда не доносится (кроме тех моментов, когда они доносятся). Я ставлю её на этажерку, на стол, когда хочу провести немного времени, глядя на неё, подальше от окон, чтобы не пожелтела на солнце, ставлю её под кровать, когда хочу почувствовать себя хулиганом. В ней кого-то режут, даже когда в доме праздник, даже по воскресеньям, даже в дождливую погоду.

Когда я нашёл коробку — где и как, не скажу, — я с удовлетворением принёс её домой. В тот момент я думал, что услышу шум моря. Но там внутри происходит резня.

Мне уже дурно делалось от шума, от понимания происходящего, от разворачивающихся в коробке событий. От самого её присутствия мне делалось дурно. Нужно было что-то предпринять, избавиться от неё, успокоиться, принять ванну. Нужно было решить этот вопрос.

Так я отправил её по почте одному своему другу: у меня есть один друг, нужный только для того, чтобы дарить ему подарки. Я завернул коробку в невинную цветную бумагу, перевязал невинной цветной ленточкой. В коробке с письмами лежит коробка, и в этой коробке кого-то режут. Лежит себе в почтовом ящике и дожидается моего друга. Такая дружба, которую я поддерживаю только для того, чтобы дарить подарки.

Стихи одного плохого человека

Теперь мои дни спокойны, и сон мой крепок по ночам.

Джек Лондон, «Лунный лик»

Сначала мы разорвали с ней отношения.

Потом разорвали ей горло.

У мадам де Сталь была большущая шляпа,

три кошки и корзинка, полная сонных ящериц.

Она была женщиной

из тех могучих женщин

с широким тазом,

готовых родить целый спозаранку продравший глаза легион,

готовых столкнуться с бронетранспортёром

и наблюдать, как сминается листовое железо,

причём сами они отделаются парой царапин

и, быть может, лёгкой удовлетворённой улыбкой.

Жизнь, полная стонов, мозолей и плоти.

О, жизнь с безвольно повисшими руками,

расстилай на полу свои пластиковые пакеты:

по ним пойдёт сейчас

тишина, бабёнка с кривыми ногами,

а ты смотришь, только смотришь и просто смотришь.

Но: сперва отношения,

потом горло.

Старая угроза моей влажной археологии,

наконец-то я с тобой расквитался.

Абсурдный страх моего детства, страх

абсолютный.

Наконец-то я узнал твою меру.

Наконец-то измерил твоё падение.

Ответы

В один решающий день публика потребовала, и господин Крак согласился. Он даст ответы! Он мобилизовал самые редкие слова. Украсил их значками облечённого ударения и густого придыхания^[2]. Почистил зубы, отрепетировал свою речь, надел очки. Бот он поднимается на трибуну, а под ним — океан взглядов.

Господин Крак немеет, а публика, без нетерпеливости, но и без терпения, на него смотрит. И так уже не один день. Господин Крак — нежданный истукан, не могущий заговорить, не могущий — хотя бы иносказательно — стряхнуть с себя это свойство, эту инертность, бессилие, эту трещину своего имени. Произнести речь и возвратиться восвояси. Туда, где отзывы, в конечном итоге, не так уж и много значат.

О том, как разрешился этот инцидент, я ничего больше не знаю. Так что не спрашивайте. Кроме того, господин Крак — господин скучный, сплошное настоящее время глагола. И на это у меня ответов нет.

Примечания

2

Диакритические знаки, использовавшиеся в дореформенном греческом языке и часто ассоциирующиеся с трудночитаемыми старинными текстами, официозом и бюрократией (прим. пер.).