Ты мое дыхание

Анна Яфор, 2021

Дороже него для меня нет никого на свете, но я даже примерно не представляю, как он выглядит. Люблю его голос, хотя никогда его не слышала. Его ласки самые желанные, и я отдала бы все на свете, чтобы узнать, как это – быть рядом с ним. Он существует, или это только моя фантазия? И кто для него я: такой же вымысел или женщина, которую на самом деле можно полюбить?

Глава 6

Приди подобная девица ко мне на собеседование, оно закончилось бы в течение первых пяти минут. Или еще раньше. Я не брал таких на работу. Маленькая нахалка, которая совершенно не умеет себя вести. Явилась взъерошенная вся, перепуганная, какая-то не слишком адекватная. У меня в голове с трудом укладывалось, что именно ее порекомендовал мне Олег Евгеньевич. И это было единственной причиной, по которой я до сих пор задержался в аудитории. Смотрел на девчонку, пытаясь что-то рассмотреть в ней. Что-то такое, что побудило Рогачева из десяток студенток предложить мне именно ее.

Получалось, прямо должен сказать, плохо. Я хотел уйти и считал это самым правильным. Но не мог. Уже сегодня следовало отправиться с новым экскурсоводом по предстоящему маршруту, все проверить и приготовить. А других вариантов, кроме этой Романовой, у меня не было и не предвиделось. Да и уйти сейчас означало обидеть недоверием уважаемого мной человека. А к этому я особенно был не готов. Их не так много осталось в моей жизни, тех, кого я уважал и ценил, чтобы относиться к этому небрежно. И раз Олег Евгеньевич решил, что эта странная девица мне подойдет, следовало прислушаться к его мнению.

— Давайте начнем с того, что трудиться придется вам. И получать за это деньги. Хорошие деньги. Такой аргумент вас устроит?

Девчонка прищурилась.

— Привыкли все покупать? И всех? А вам не приходило в голову, что деньги — не лучший мотиватор? Гораздо важнее, где и с кем работать.

Если она задалась целью вывести меня из себя, то ей это удалось. Так сильно я не злился даже на Альбину, когда она сорвала собеседования.

— Всего лишь надеюсь на ваше здравомыслие. Именно о нем говорил Олег Евгеньевич, рекомендуя вас.

Я слегка лукавил: Рогачев ни о какой здравомыслии не упоминал, но надо было как-то сдвигаться с той мертвой точки, на которой мы застряли. И выход у меня, похоже, был только один. Я знал, что бывают ситуации, когда нужно прогнуться под кого-то. Не могу сказать, что любил такие моменты, но понимал их неизбежность. И маячивший впереди проект значил для меня гораздо больше, чем немного потраченных нервов на эту взбалмошную особу. Она желает, чтобы я ее уговаривал? Ладно. Сыграем по ее правилам. Выигрыш-то все равно в итоге останется за мной.

Я заставил себя улыбнуться. Не думать о том, что эта маленькая задира возомнила о себе слишком много.

— Простите, Ника, мы с вами действительно начали не с той ноты. Мне нужна помощь экскурсовода на ближайшую неделю-две. И Олег Евгеньевич убедил меня, что в этом я могу на вас положиться.

Девица задумалась, явно обескураженная сменой моего настроения. Больше всего хотелось послать ее ко всем чертям. Но вместо этого я продолжал улыбаться, рассказывая о том, что надо будет сделать. Всматривался в лицо, пытаясь понять, что происходит сейчас в ее голове. А заодно представлял, какими глазами будут смотреть на нее Леванес и его компаньоны. Падкому до женской красоты Костесу она, пожалуй, даже может приглянуться. Девчонка была симпатичной. Не в моем вкусе, но как раз это не имело значения. Главное, чтобы она понравилась гостям. Тем более, что в одном Рогачев точно был прав: за словом в карман она не полезет. Что же, уже это хорошо. А со всем остальным попробуем постепенно разобраться.

— Ну что, я вас убедил? Теперь могу рассчитывать на ваше согласие и помощь?

Она погрузилась в собственные мысли и стала серьезной, склонила голову, внимательно рассматривая меня. Из прически выбилась прядь волос и упала на лоб, а мне вдруг захотелось дотронуться до нее. Натянуть эту прядку на палец и потянуть к себе. А потом отпустить, любуясь тем, как волосы шелковым покрывалом накроют лицо девушки. Если бы она лежала, они рассыпались бы вокруг ее головы золотистым веером. Как в моих безумных фантазиях, о которых я писал Ей.

Какого лешего! О чем я вообще думаю! У этой девицы нет и не может быть ничего общего с моей Психé. Та понимает меня с полуслова, с полувздоха, а с этой я не могу договориться об элементарных вещах. Да и внешне они ничем не похожи, разве что цветом волос. Я представлял Психею совсем другой, оттого разозлился сейчас еще больше, что драгоценного для меня человека внезапно сравнил с этой особой.

Романова обхватила себя за плечи, как будто ей стало холодно, и взглянула на меня с каким-то испугом. Боится? Отлично. Такой вариант общения мне нравился куда больше вздорных выпадов.

— Хорошо, — вдруг просто ответила она, а я опешил. Уже устал препираться с ней, но оказался не готов к согласию. Почему-то рассчитывал, что придется еще долго что-то объяснять и доказывать, уговаривая пойти мне навстречу. А она просто сдалась.

Странно, но я не испытал ни радости, ни облегчения. Весь этот разговор здорово вымотал меня и сейчас единственное, чего действительно хотелось, — это оказаться дома и запереться в своей кабинете и написать Ей. Единственной, кто мог принести облегчение. Кто знал, как мне помочь, даже когда я сам был на это не способен.

Душа моя, где ты сейчас? Я хочу зарыться лицом в твои волосы и ощутить их шелковую мягкость. Хочу перебирать твои пряди, когда прижму тебя к своей груди. Хочу тебя.

В первом же музее, куда мы приехали, девчонке удалось меня удивить. И совсем не в плохом смысле. Все же не зря я доверился выбору Олега Евгеньевича. Предмет Романова знала хорошо, на все мои вопросы, даже самые заковыристые, отвечала быстро и достаточно профессионально. Если дела и дальше пойдут так же, думаю, что и Леванес останется доволен. А значит, желанный проект у меня в кармане.

— Во сколько вы завтра освобождаетесь в институте? Я заеду, и мы продолжим, — уточнил у Романовой уже перед самым выходом. Она как-то неопределенно мотнула головой.

— Я сама доберусь. Скажите, куда и в какое время.

Упрямая. Ладно, это не такой уж недостаток, да и мне, собственно, нет дела до ее характера. Главное, чтобы свою работу делала, как надо.

Я вручил ей визитку.

— Наберите меня, когда закончатся лекции, договоримся.

С этими словами я открыл дверь, первым проходя на улицу. И машинально качнулся назад, когда в лицо ударил пронзительный, мокрый ветер. За какой-то час, что мы провели в музее, погода полностью переменилась и яркое солнце сменил проливной дождь. Обычное дело для нашего города, но как раз сегодня я не ожидал ничего подобного.

До машины было метров пятьсот. Я беззвучно выругался. Так некстати! И обратно не вернуться: с этой стороны здания был только выход. Струи дождя хлестали наискось, нападая почти сплошной стеной, так что рассчитывать на то, что получится спрятаться где-то под карнизом тоже не приходилось.

Я обернулся к Романовой, ожидая услышать возмущения или причитания с ее стороны. Но ничего подобного девушка не сделала. Мне даже показалось, что я расстроен из-за дождя куда больше ее. Она повертела головой, видимо, все же выискивая какое-то укрытие, но, не обнаружив ничего подходящего, вдруг… начала разуваться.

Я оторопел. Забыл про ливень, про то, что надо бежать к машине, если я не хочу уже через несколько мгновений быть мокрым до нитки. Про то, что сегодня вечером меня ждет еще одна встреча, которая вряд ли состоится, если я явлюсь на нее в испорченном водой костюме. И смотрел, смотрел… на ее ноги. Ремешки туфель соскользнули со щиколоток, и это невинное движение показалось мне нереально сексуальным, будто она не обувь сняла, а разделась полностью передо мной.

От этого наваждения надо было избавиться. Немедленно. Я ринулся к автомобилю, бросая на ходу:

— Идемте скорее!

Сейчас волновало уже не то, что я могу вымокнуть, не противные струи, льющиеся со всех сторон, а моя реакция на эту девчонку. Не иначе, как какое-то временное помешательство. Я первым добрался до машины и открыл дверь, пропуская Романову в салон.

Она успела вымокнуть, пожалуй, даже больше меня. Опустившись на сиденье, поежилась, потерла руки, пытаясь согреться. Мокрая юбка задралась до самых колен, облепляя ноги. Я сел и сразу же включил печку сильнее, хотя сам не чувствовал холода вообще. Напротив, стоило взглянуть на девчонку, съежившуюся рядом, как меня бросило в жар. Горячей, юркой змеей тело оплетало желание.

Мне нравилось то, что я видел. Впрочем, слово «нравилось» очень плохо подходило для описания того, что я чувствовал сейчас. Сквозь намокшую ткань блузки отчетливо проступало кружево белья. Я сглотнул, ругая себя за то, что пялюсь так откровенно. Отчетливо представил, как сдвигаю мокрую ткань и добираюсь до упругих полушарий. Сжимаю затвердевшие соски, а затем заменяю свои пальцы губами.

Ее кожа на груди наверняка прохладная. Такая же бледная и нежная, как на лице? Растущая потребность проверить это была такой жгучей, что я стиснул зубы, заставляя себя отвернуться от девчонки. От болезненной тяжести заныло в паху.

Я вцепился в руль так, что побелели костяшки пальцев, чтобы хоть как-то удержаться от желания потянуть вверх прилипшую к коленям юбку, обнажая стройные ноги.

О чем я думаю вообще? Так сильно меня давно не заводила ни одна женщина. Только Психé, но она была мечтой, самой сладкой и самой недосягаемой, и оттого я мог позволить себе с ней все, что хотел. Но эта девушка, с которой я едва знаком? Что такого было в ней, что я в буквальном смысле почти утратил контроль над собой?

Нам же работать вместе. Работать, черт подери! А я думаю только о том, как опустить сиденье и добраться до ее вожделенного тела!

— Куда вас отвезти? — собственные слова царапнули горло, так резко и зло они прозвучали. Но пусть лучше Романова думает, что я злюсь, чем поймет, что действительно происходит в моей голове.

— До метро, — ответила девушка, не глядя на меня. Будто почувствовав что-то, вцепилась в подол юбки, натягивая его на колени, потом скрестила руки на груди, прикрываясь от меня. Но было слишком поздно. Я уже успел рассмотреть все, что хотел. А остальное дорисовала моя излишне разгулявшаяся фантазия. Каждую деталь. Мне и смотреть уже было незачем, чтобы представить, как она выглядит без этих мокрых тряпок. И что именно я хотел бы сотворить с ней.

Я прикрыл глаза, со свистом выдыхая воздух.

— До метро? — уточнил внезапно севшим голосом. — Вы собираетесь ехать на метро в мокрой одежде? И босиком?

Кажется, она удивилась.

— Туфли я надену, просто не хотелось испортить их под дождем. А другой одежды у меня нет, поэтому да, поеду так.

Со мной что-то творилось. Что-то неправильное, немыслимое, не подчиняющееся никакой логике или здравому смыслу. Я слышал все, что она говорила, но выхватывал и воспринимал лишь отдельные слова. И дорисовывал в своей голове то, что безумно хотел увидеть. Ее — без одежды — в моей постели. Молочно-бледную кожу — контраст с темными простынями. Влажные пряди волос, разметавшиеся по подушке. Стыдливо сведенные стройные ноги. Почему я думал, что девушка бы стеснялась? Ведь так мало понимал ее. Вообще не понимал. Но отчего-то хотел этого, именно смущения, робости, от которой давно отвык. Попытки отстраниться, укрыться от меня в самом начале, пока я буду дразнить и соблазнять ее. Я бы обхватил руками тонкие, изящные щиколотки, раздвигая их в стороны, а потом бы медленно скользнул губами по нежной коже вверх. Мучительно медленно, разжигая такое же желание, которое испытываю сам.

Испытываю? Это желание испепеляло меня, слепило, причиняя уже реальную физическую боль. Не знаю, как я вообще сдерживался. И правда, лучше бы высадить ее поскорее и избавиться от этого дурмана. Тем более, что ехать до метро было всего несколько минут. Но я хотел продлить это время рядом с ней. Гребаный мазохист.

— Плохая идея. Простудитесь, где я потом буду искать другого экскурсовода? Говорите адрес, я довезу вас до дома.