Дары Бога

Анна Чиж-Литаш, 2018

Десятилетняя Алена приезжает на каникулы к бабушке. Солнце, друзья, свежий воздух, веселье – беззаботное время. Однако она то и дело сталкивается с жестокостью и несправедливостью. Познакомившись с девочкой-инвалидом, страдающей детским церебральным параличом, Алена пытается спасти ее от одиночества. Эта книга о детстве, о том, каким оно может быть и прекрасным, и жестоким. Она – и о родителях, которые, сами того не замечая, коверкают судьбы детей. Эта книга еще и о детской любви: чистой, искренней, огромной. И самое главное: это книга о непоколебимой вере в чудеса. Они действительно случаются.

© Чиж-Литаш А., 2018

© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2018

* * *

Посвящается моей бабушке Бобко Анне Константиновне.

Спасибо тебе за удивительное детство.

Я была счастлива.

По-настоящему счастлива.

Господи, Иисусе Христе, Сын Божий, благослови, освяти, сохрани сие чадо мое силою животворящего Креста Твоего. Милосердный Господи Иисусе Христе, Тебе вручаю чад наших, дарованных нам Тобою, исполни наши моления. Прошу Тебя, Господи, спаси их путями, которые Ты Сам веси. Сохрани их от пороков, зла и гордости, и да не коснется души их ничто, противное Тебе. Но веру, любовь и надежду на спасение даруй им, и да будут они Тебе избранными сосудами Духа Святого, и да будет свят и непорочен пред Богом жизненный их путь. Благослови их, Господи, да стремятся они каждую минуту жизни своей исполнить Твою Святую волю, дабы Ты, Господи, мог всегда пребывать с ними Духом Твоим Святым.

Аминь.

Глава 1

1997 год

Беларусь, город Барановичи

Алена Синичкина, крепко ухватившись за ручки большой дорожной сумки, тащила ее по земле. Девочка то и дело останавливалась, чтобы перевести дыхание, и снова принималась за дело. Аркадий Петрович захлопнул багажник машины и глазами стал искать поклажу. Увидев, что дочка старательно пыхтит над ношей, он невольно улыбнулся и направился к ней.

— Доча, ну зачем ты взяла такую тяжесть? — он поднял сумку с земли и нежно погладил Алену по волосам.

— Папа, только аккуратно! — серьезным тоном сказала она. — Там вся моя жизнь!

Екатерина Викторовна шла позади. Услышав слова дочери, она громко рассмеялась.

— А что там лежит? — спросил Аркадий Петрович, не расслышав слова дочери.

— Куклы и игрушки. Ты не видел как она паковала сумку? — уточнила Екатерина Викторовна.

— Нет.

— Она привезла все игрушки! И то я еле уговорила не брать с собой домик для Барби. Иначе он занял бы половину «Жигулей».

— Ну и зачем тебе все это? Ты через десять минут бросишь сумку в комнате и умчишься на улицу с друзьями, — недовольно бурчал Аркадий Петрович.

— Мне все пригодится! Понимаешь?

— Конечно, понимаю, — отец еле сдерживал улыбку, которая пряталась в мелких складочках морщин на его лице.

Алена скинула туфли на крыльце и сломя голову побежала в дом.

— Бабушка! — худенькое детское тельце повисло на усталых плечах Анны Владимировны.

— Девочка моя, как же я соскучилась! — она покрывала лицо и голову внучки поцелуями. — Бог мой, ты почему такая худая? Одни кости! Вы вообще кормите ее?

— Здравствуй, мама, — Екатерина Викторовна нежно поцеловала женщину, которая уже минуту не выпускала из объятий ее дочку. — Конечно, кормим. Но ты же знаешь, что это задача не из легких! Для начала нужно ее поймать, а это порой сделать просто невозможно! Вихрь в юбке!

— Так, а где Алеся? — Анна Владимировна осмотрелась по сторонам.

— Она уснула в машине. Мы решили не будить, — Аркадий Петрович выглянул в окно.

— Бабушка, а Даша здесь?

— Да, уже приходила сегодня, спрашивала, когда ты приедешь.

— Ну тогда я побежала, — бросила Алена уже на ходу, завязывая светло-русые волосы в хвост.

— Стоять на месте! — крикнул Аркадий Петрович. — А сумка? Давай, иди разбирай вещи. Или за тебя это будет делать бабушка?

— Ну па-а-апа, — девочка жалобно растягивала слова. — Я потом все разберу, честно! — Алена стояла на пороге, одной ногой уже находясь на улице, и ковыряла пальцем деревянную дверь. — Вот представь, ты не видел дядю Пашу целый год и, наконец, появилась возможность погулять с ним, а тебя мама заставляет разбирать сумку! Разве это справедливо? — она приподняла выгоревшие брови и укоризненно посмотрела на отца.

Улыбка проскользнула по его лицу, как он ни пытался ее спрятать, придавая лицу напускную важность.

— Иди уже! — махнул он рукой. — Но ты не ляжешь спать, пока не разложишь свои вещи по местам.

— Спасибо, папуля! — Алена, споткнувшись сначала о сумку, а затем о свои же туфли, которые валялись по разные стороны крыльца, пулей вылетела на улицу.

— Алена, обуй туфли! — крикнула в окно мама.

— Ну лето же! — бросила в ответ девочка, уже пересекая улицу.

Дом Ивы Анны Владимировны (так звали бабушку Алены) располагался в частном секторе Баранович — достаточно большого белорусского города, который уступает по площади и населению лишь своим областным братьям и Бобруйску. Местность была усеяна деревянными и кирпичными домиками, поэтому частный сектор больше напоминал деревню, расположенную вблизи города. Люди здесь жили разные: и трудяги, и любители побездельничать и злоупотребить спиртным; и скромные порядочные горожане, и эгоисты с раздутым самомнением. Но все вместе они представляли собой один живой организм, который работал бесперебойно.

Дома здесь были похожи друг на друга. С улицы к ним вели кирпичные или бетонные дорожки, а сбоку и сзади расстилались огороды, которые и занимали почти всю территорию участков. Это была золотая жила — земля кормила и поила людей весь год. Каждое утро с первыми лучами солнца почти «деревенские» жители вставали и шли трудиться на земле. До сих пор так и остается загадкой, кто из них — солнце или люди — вставал первым. Возможно, именно шум лопат и тяпок будил желтую звезду, вытаскивая ее из-под теплого одеяла. Съедобный разноцветный ковер небрежно лежал на земле: легкий ветерок трепал зелень укропа и петрушки; ровные, словно отмеренные линейкой, грядки были устланы желтоватыми листьями огурцов; на невзрачных стеблях картофеля распускались фиолетовые соцветия, сообщая о том, что в утробе земли зарождается жизнь… Весь этот ансамбль красок неистово трепетал от прикосновений солнца и ветра.

— Мама, ты точно справишься с ними? — Екатерина Викторовна доставала из пакетов гостинцы, привезенные из дома. — Ладно, Алеся, она уже совсем взрослая, но за Аленой нужен глаз да глаз. Это просто черт в юбке!

— А то я не знаю! — Анна Владимировна хлопнула в ладоши. — Как будто ты их в первый раз оставляешь! В прошлом году было то же самое! Мне не тридцать лет, но и в свои семьдесят чувствую себя замечательно. Справлюсь! — махнула она рукой.

Анна Владимировна выглядела гораздо моложе своего возраста. Она была женщиной невысокого роста, достаточно плотной комплекции, но толстой ее назвать было нельзя. В каждом движении кипела жизнь. Она ловко справлялась с домашними делами, огромным огородом, способным прокормить в сезон взвод солдат, и небольшим хозяйством в составе десяти куриц и собаки, которая могла быть кем угодно, но только не надежным сторожем. Несмотря на горькую судьбу, Анна Владимировна не утратила силы духа и старалась радоваться мелочам. Муж умер от цирроза печени тридцать лет назад, и женщина с двумя детьми осталась один на один с судьбой. С младшей, Катей, никогда проблем не было. Дочка училась на одни пятерки, занималась в музыкальной школе и пела в городском ансамбле. После окончания технического училища Катя познакомилась с Аркадием Синичкиным. Через полгода он сделал ей предложение и увез молодую жену в Россию, где в это время проходил службу. А вот с сыном Сергеем Анна Владимировна выпила не один кувшин горя. Жизнь уготовила для него тернистый путь, через год после свадьбы забрав любимую жену. С того дня он начал пить и буквально за год превратился в алкоголика. Жил он через улицу от матери, но, напившись, каждый раз приходил к ней и требовал денег на спиртное. Сергей не работал, перебиваясь временными заработками или сдачей стеклотары, которую каждый день собирал по округе. Анна Владимировна жалела сына больше, чем кого-либо на этой земле. Она закрывала глаза на его пьяные дебоши, оскорбления и даже побои, не решаясь вызвать милицию. «Это же мой сын, — повторяла она, — как я могу предать его». В трезвом состоянии Сергей был прекрасным человеком: добрым, трудолюбивым, любящим детей и животных. Но как только в воздухе появлялся запах алкоголя, он тут же словно надевал маску, перевоплощаясь в нечисть.

— Как Сергей? — Екатерина Викторовна виновато посмотрела на мать, как будто стеснялась своего вопроса.

— Так же, — тихо ответила она. — Ничего уже не изменится. Это мой крест.

— А это еще что? — подойдя к матери, Екатерина Викторовна показала на ее морщинистую, покрытую гребешками вен руку. Как грозовая туча, синяя гематома обвивала женское предплечье.

Анна Владимировна махнула рукой.

— Он опять распускал руки? — в глазах дочери появились слезы.

— Он не распускает руки, просто иногда как вцепится, так не отодрать! — женщина погладила больное место.

— Мама, мне обязательно нужно поговорить с ним еще раз! Может, он все-таки согласится закодироваться? В Минске делают эту процедуру! Мы заплатим.

— Он не согласится. Не о чем тут говорить, — сказала как отрезала Анна Владимировна, больше не желая разговаривать на эту тему. — Когда вы назад?

— Завтра. В понедельник Аркадию на службу.

— Так и служит на границе… Когда его уже переведут куда-нибудь, а то вы там зачахнете в своей глуши.

— Возможно, и переведут. Уже давно пора. Засиделся он на этом месте.

— Ну и хорошо, — спокойным тоном сказала Анна Владимировна. — Скоро два часа, пойдем собирать обед. Алена будет кушать?

— Ну, если мы ее поймаем, то, возможно, мне удастся запихнуть в нее пару ложек. Куда она побежала?

— К Даше. Вон они на крыльце сидят, — она отодвинула тюль и посмотрела в окно. Внучка активно жестикулировала, что-то быстро рассказывая подружке.

— Одни кости! — снова начала причитать Анна Владимировна. — Ну, ничего, вы приедете и не узнаете ее. Я вам обещаю.