Дары Бога

Анна Чиж-Литаш, 2018

Десятилетняя Алена приезжает на каникулы к бабушке. Солнце, друзья, свежий воздух, веселье – беззаботное время. Однако она то и дело сталкивается с жестокостью и несправедливостью. Познакомившись с девочкой-инвалидом, страдающей детским церебральным параличом, Алена пытается спасти ее от одиночества. Эта книга о детстве, о том, каким оно может быть и прекрасным, и жестоким. Она – и о родителях, которые, сами того не замечая, коверкают судьбы детей. Эта книга еще и о детской любви: чистой, искренней, огромной. И самое главное: это книга о непоколебимой вере в чудеса. Они действительно случаются.

Глава 3

Марина приехала через два дня. Алена увидела через переулок ее оранжевую майку и завизжала что есть сил.

— Господи! Что случилось? — Анна Владимировна выбежала из кухни, в три шага оказавшись возле внучки.

— Марина приехала! — Алена радостно прыгала на месте.

— Я думала, с тобой что-то случилось! Не пугай меня так!

— Все, я пошла, — на ходу крикнула Алена.

Она заглянула сначала во двор к бабушке Лиде, затем пробежала по бетонной дорожке и аккуратно, почти на цыпочках, пройдя через узкие тропинки между грядок, оказалась у деревянного забора, покрытого плесенью. Ловко достав несколько досок, девочка пролезла в щель и, очутившись уже во дворе Марины, поставила доски назад, снова спрятав тайный ход. Импровизированная калитка появилась три года назад, когда соседкам надоело ходить друг к другу, огибая целую улицу. И теперь, чтобы оказаться в гостях, требовалось всего несколько секунд.

Алена обошла курятник и теплицу и оказалась перед входом в дом. Хотя жилье бабушки Яни было сложно так назвать. Скорее, это был сарай, переделанный под летнюю дачу. Если смотреть на него с улицы, можно увидеть, как под гнетом времени, болезней и старости он покосился набок, готовый в любую минуту уйти на покой, превратившись в груду трухлявых досок. Но внутри было неожиданно уютно: там размещались две крошечные комнатки, одна из них была совмещена с кухней, в углу которой стояла печка. В другой комнате находились две кровати, шкаф, маленький столик и старый телевизор, транслирующий три канала. Потолки были такими низкими, что даже десятилетней Алене приходилось пригибать голову, чтобы не удариться. Вдоль дома тянулась большая скамейка, спинкой которой служила стена. Алена обожала этот дом и его многочисленных мохнатых обитателей: собачку Тяпу, котов Валика, Бориса и кошечку Марфу. Мужская половина питомцев была названа, как рассказывала сама бабушка Яня, в честь ее бывших мужей. Коты воинствующе восседали на скамейке, разглядывая проходящих по улице людей. Бабушка Яня сидела рядом и вылавливала блох в шерсти Тяпы, ловко раздавливая их ногтями.

— Доброе утро, бабушка Яня! — Алена уселась рядом на скамейку. — А где Марина?

— Она в доме, разбирает вещи. Сейчас выйдет.

— Вы не боитесь их? — Алена показала маленьким пальчиком на раздавленную блоху, которая следом за другими отправилась в стеклянную банку.

— А чего их бояться? — ухмыльнулась бабушка.

— Ну, а вдруг они перепрыгнут на вас! И поселяться в ваших волосах, — девочка скривилась, как после съеденного неспелого крыжовника.

— Эти блохи живут только на животных, люди их не интересуют.

Алена, сомневаясь в словах бабушки Яни, рефлекторно отсела подальше. Тут из дома вышла Марина, и девочка сразу же забыла о блохах, заключив подругу в крепкие объятия. Взявшись за руки, они прыгали на месте, поднимая с земли сухой песок.

— Ну все, все! Хватит! Сейчас все ноги будут черные! — сказала бабушка Яня, недовольно причмокивая языком.

— Бабушка, мы пойдем погуляем. Нам есть о чем поговорить, — серьезно сказала Марина. — Вернусь к обеду, — бросила она на ходу.

Алена знала Марину сколько себя помнила, ведь та была ее лучшей подругой. По крайней мере, в Барановичах. Дома в Орше у нее была еще одна близкая подруга Таня, и Алена никак не могла определиться, кто из них для нее важнее. Алена всегда считала Марину невероятно красивой. Ее огромные кукольные карие глаза с веером длинных ресниц, бледно-розовая кожа и губы в форме бантика напоминали ей лицо любимой куклы. Марина была худощавого телосложения и, в отличие от Барби, невысокого роста. Алене всегда казалось, что подругу плохо кормят, настолько худыми были ее руки и ноги. Марина жила на окраине города в двухкомнатной квартире с родителями и старшей сестрой. К бабушке она приезжала только на лето, точнее, родители загружали ее вещи в старенькие «Жигули» и высаживали дочку с сумкой возле калитки. Через минуту их машина скрывалась в известном направлении и возвращалась лишь в конце августа. Мама Марины была в ссоре со своей матерью, поэтому, привозя дочь, даже не открывала калитку, чтобы поздороваться. Что именно стало причиной их раздора, никто из посторонних не знал, а бабушка Яня подробности никому не рассказывала. Отец Марины много пил, порой даже поднимал руку на жену — девочка не раз видела их ссоры. Тогда она закрывала уши, пряталась в своей комнате и не выходила из нее, пока ужасные крики не стихали. Наверное, именно из-за этого в огромных голубых детских глазах поселилась печаль. Даже когда девочка улыбалась и смеялась от души, в них таилась тоска. Марина мало разговаривала, особенно в компании взрослых, прячась за спину подруги и тайком наблюдая за происходящим. Единственным человеком, которому она доверяла, была Алена.

Свою бабушку Яню девочка недолюбливала и побаивалась. Но родители не спрашивали, хочет она ехать к бабушке или нет. Они просто сажали ее в машину и оставляли здесь на долгих три месяца. Бабушка же, наоборот, была рада видеть внучку, но только в качестве еще одних рабочих рук: возраст был беспощаден к ней, забирая физические силы, а вместе с тем и возможность нормально работать. Поэтому Марина была для нее спасением: женщина поднимала внучку в семь утра и, пока солнце не усядется на трон на самой макушке неба, отправляла ее работать в огороде. Девочка привыкла к труду и не ныла от тяжелой работы, хотя звонкие голоса за забором и стук мяча о ворота заставляли ее маленькое сердце сжиматься до размеров изюминки. Но Марина знала: как только стрелки часов покажут двенадцать, она бросит тяпку и ведро, забитое доверху сорняками, и умчится сломя голову навстречу детству. Иногда бабушка заставляла помогать поливать огород, едва ли не силой забирая внучку с улицы, когда игра только набирала обороты. Девочка не плакала и не сопротивлялась, она покорно брала бабушкину руку и тенью исчезала за дряблым забором.

— А почему ты не заставляешь меня работать в огороде? — как-то спросила Алена у своей бабушки, когда Марину снова увели с улицы. — Может, ты стесняешься меня попросить? Так ты скажи, и я буду работать.

Анна Владимировна переворачивала на сковороде котлеты, одновременно другой рукой помешивая кипящий суп.

— Потому что ты ребенок и твое дело играть, а не работать.

— А почему тогда бабушка Яня заставляет Марину работать?

Анна Владимировна замолчала, пытаясь подобрать нужные слова.

— Яне некому помочь, вот она и просит Марину, — ее лицо стало серьезным. — Хотя я против этого.

— Почему?

— Я же тебе говорю, дети должны играть. Помогать, конечно, нужно. Ты же мне помогаешь. Вчера ты помогла мне помыть посуду, а сегодня собирала колорадских жуков с картошки. Это ведь помощь, правда?

— Да, — с гордостью сказала Алена. — Ты меня зови, я тебе еще помогу. Бабушка, может, мне стоит помочь Марине? Я ведь ее друг…

— Не стоит. Лучше не вмешивайся, это их дело, и пусть они сами решают свои вопросы.

Анна Владимировна знала, что если Алена хоть раз поможет подруге, то Яня будет просить ее помогать все время. «Бедная Марина», — подумала она, вспомнив печальные глаза девочки.

— Бабушка, мне нужно кое-что тебе рассказать. Это очень важно, — Алена ковыряла обшивку углового дивана на кухне, потупив глаза в пол, — иначе я не смогу спокойно спать.

— Что случилось? — Анна Владимировна отложила деревянную лопатку и села рядом с внучкой за круглый кухонный стол. Она подняла свои усталые глаза и ласково посмотрела на Алену. Та продолжала молчать. Поток воздуха подхватывал ароматы укропа и петрушки, растущих возле окна, и силой загонял в дом, наполняя кухню чудесными запахами земли и зелени.

— В общем, дело обстоит так, — девочка, сделав глубокий вдох, рассказала бабушке, как подсматривала за Женей, а та даже не улыбнулась ей; как потом рассыпала соседские поленья и осталась незамеченной…

Анна Владимировна слушала внучку с серьезным лицом, сдерживая себя, чтобы не рассмеяться.

— Зачем ты подсматривала за ней?

— Я хотела познакомиться и помочь! — выпалила внучка. — Я хочу научить ее разговаривать. Я способная, папа так всегда говорит, у меня обязательно получится! — она захлебывалась эмоциями.

— А почему ты решила рассказать это мне? Ведь в целом ты не сделала ничего плохого и убрала за собой.

— Инка видела меня и пообещала, что расскажет всем! Я решила, что должна тебя предупредить — на случай, если к тебе придут соседи. Папа всегда говорит: предупрежден, значит вооружен!

Анна Владимировна, не выдержав, расхохоталась.

— Молодец, ты все правильно сделала!

Алена громко выдохнула и улыбнулась.

— Тогда я пойду гулять! У нас сегодня вечером намечается игра с мальчишками! Я буду на соседней улице.

— Хорошо, только далеко не отходи.

— Договорились, — девочка вприпрыжку помчалась по коридору и через секунду исчезла в переулке.

— Так нечестно! — возмутилась Валя.

— У вас на одного человека больше! — кричала Алена, которая только что рассказала всем, как играть в лапту.

— Вы вообще слушали правила? — сложив руки на груди, спросила Таня.

— Вы и так проиграете нам, с лишним человеком или без! Это дело времени! — Ленька тоже стоял со сложенными на груди руками.

— А вот и нет! — Алена подошла к нему так близко, что почувствовала, как он дышит. Ее глаза светились злостью и азартом, создавая целый коктейль эмоций.

Так получилось, что все мальчишки жили на соседних улицах. Чтобы встретиться, им приходилось выбирать нейтральную территорию, заранее договариваясь о встрече. Алена была заводилой у девчонок, ежедневно организуя их досуг, а Ленька возглавлял компанию ребят. Когда два лидера встречались, то пытались доказать друг другу свою правоту. Каждая их встреча заканчивалась либо ссорой, либо дракой.

Леньке исполнилось двенадцать. Мальчишка был высокого роста и худощавого телосложения; густые светло-русые волосы слегка вились на макушке, создавая иллюзию парика, который, казалось, когда-нибудь упадет на землю. Он как старший в компании ребят считал, что имеет полное право командовать ими, раздавая указания направо и налево. Удивительно, но все безоговорочно слушали его и ловили каждое слово своего лидера.

— Девчонки, нам не хватает одного человека! — крикнула Алена. — Я предлагаю уступить мальчикам, пусть играют не по правилам, мы все равно выиграем.

Девочки подхватили ее боевой настрой и начали радостно прыгать на месте, то и дело повизгивая от предвкушения победы. Ленька ухмыльнулся, услышав слова Алены, и повернулся к ребятам, которые все это время находились за его спиной. Несколько минут они стояли в кругу, обнявшись за плечи и перешептываясь. Их голоса постепенно нарастали, превращаясь в сплошной гул. Мальчишки долгое время не размыкали объятий, подпрыгивали на месте и продолжали гудеть. Затем они все-таки разошлись, сложили свои руки одну поверх другой и с громким визгом вскинули их вверх.

— Клоуны, — фыркнула Алена и, повернувшись к девчонкам, сказала, чтобы они занимали свои позиции. Через несколько минут, уладив все споры, дети начали игру. Саша подбросила мяч в воздух. Алена стояла первая в шеренге с самодельной битой в руках, представляющей собой деревянную доску длиной в пятьдесят сантиметров, и ждала, когда мяч приблизится к ней. Ловким движением руки она ударила «битой» по мячу, и тот полетел в сторону мальчишек, которые были рассредоточены по условному полю. Алена стремглав понеслась сквозь мальчишек, уклоняясь от мяча, которым они стремились попасть в нее. Ленька расталкивал на бегу друзей, вырвав мяч и пытаясь догнать Алену, чтобы «выбить» им соперницу из игры. Она ловко увернулась и пересекла заветную черту. Оказавшись в безопасности, девочка начала танцевать на месте, строя рожицы Леньке, который, согнувшись пополам, тяжело дышал от бега.

— Косой! Косой! — дразнила его Алена. — Таких не берут в космонавты! — подначивала она.

— Ничего, посмотрим, как ты добежишь назад! — Ленька был зол и унижен перед своими друзьями, которые осторожно хихикали вслед словам Алены.

Следующая била Марина. Удар был слабым, и мяч приземлился всего в нескольких метрах от нее, значительно уменьшив шансы добежать до подруги. Она рванула с места, не обращая внимания на ребят, которые стояли на пути, но не имели права задерживать. Ленька снова выхватил мяч и со всех ног побежал за Мариной. Отведя руку в сторону, он прицелился в Марину и вложил всю силу в удар. До заветной черты оставалось всего несколько шагов, но мяч успел догнать бегунью, ударив прямо в затылок. От неожиданной боли Марина присела и схватилась за голову. Девочки подбежали к подруге, окружив ее со всех сторон, и помогли ей встать. Алена в три прыжка оказалась рядом с Ленькой, на ходу замахиваясь на него рукой. Он увернулся и схватил ее за запястье, с силой сжав его в своей детской, но цепкой ладони. Вывернув ей руку, он толкнул Алену на землю, и девочка больно ударилась. На локте сразу проступила кровь.

— Будешь знать, как кривляться и драться! — крикнул он, отходя в сторону.

— Ты труп! — прорычала Алена.

Ленька демонстративно рассмеялся ей в ответ.

— Ой, напугала! Боюсь-боюсь! — он сделал вид, что трясется от страха.

Алена поднялась с земли, отряхивая испачканные джинсовые шорты и вытирая кровь с локтя.

— Мы больше не будем с вами играть, — сказала она, — и проход на нашу улицу с этой минуты для вас закрыт.

— Это не тебе решать! Я буду ходить там, где захочу, — усмехнулся Ленька и сделал несколько шагов в сторону «чужого» переулка. — Вот, я уже на вашей улице, — он медленно поставил сначала одну ногу, наблюдая за реакцией, а затем вторую. — Ой, ничего не происходит! — Забияка начал танцевать на месте, дразня Алену и ее подруг. От движений детских ног песок поднимался вверх, постепенно превращаясь в песчаную бурю. Ленька так увлекся победным танцем, что не заметил, как к нему подскочила Алена и рукой провела по его лицу.

— Что ты делаешь, дура! — он вскрикнул от неожиданности. Ленька провел рукой по щеке, и его пальцы окрасились в кровавый цвет. — Ты меня поцарапала?

— Нет, тупица! Это моя кровь! Это будет тебе напоминанием о том, что девочек трогать нельзя!

Он растеряно смотрел по сторонам, судорожно пытаясь вытереть кровь с лица, но только еще больше размазывал ее, пачкая щеки и руки.

— И еще, — Алена развернулась к обидчику, — если хочешь разобраться со мной — разбирайся, но Марину не трогай! — она кричала на всю улицу. — Ты понял меня? Иначе в следующий раз там будет твоя кровь! — она так разозлилась, что была готова в любую секунду расплакаться от переполнявших чувств. Алена крепко сжала кулачки, вонзив ногти в кожу и не давая эмоциям вырваться наружу.

Следующие два часа подруги играли в «Испорченный телефон», сидя на ковре из зеленого клевера и одуванчиков, который застилал возвышенность рядом с дорогой, и краем глаза наблюдали, как мальчишки на своей улице играют в футбол.

— Марина, где тебя носит? — на углу улицы появилась бабушка Яня, держа под мышкой Тяпу.

Девочка подскочила и побежала к ней.

— Вот деньги, сходи в магазин, — бабушка Яня протянула несколько купюр, скрученных в трубочку. — Купи молоко, хлеб и батон.

Марина молча взяла деньги и, кивнув подругам, скрылась на соседней улице, где играли ребята. Алена грустно посмотрела ей вслед и метнула молнию в сторону уходящей бабушки Яни. Сначала девочка подумала догнать Марину и сходить с ней, но не захотела встречаться с Ленькой и его компанией. Даша как раз пародировала его, взбив волосы на голове и строя рожицы, как любил это делать он сам. Все девочки дружно смеялись, валяясь на траве. Алена не выдержала и подскочила к Даше, помогая ей дополнить образ своего врага. Она складывала руки на груди, задирала подбородок вверх и с важным видом ходила туда-сюда, раздавая девочкам указания. А те катались со смеху по земле. Когда Алена выдохлась, то повернула голову в сторону, где был слышен стук мяча, и увидела, как Ленька, сложив руки на груди и вздернув подбородок, молча смотрит на нее. Он все понял, угадав, кого она показывала, и, сама того не понимая, победив в их игре. Еще немного постояв, он развернулся и скрылся за забором. Алена махнула рукой и плюхнулась на землю.

Валя и Таня принялись что-то чертить на земле, Саша с Дашей играли в мяч, а Алена лежала на животе и наблюдала за девочками. Она не рассказала им о своем похождении к Жене и о том, что узнала от бабушки. Она чувствовала, что должна молчать, что, возможно, подружки не поймут ее и будут смеяться над Женей.

С ухода Марины прошло минут двадцать. Магазин, единственный на всю округу, располагался в конце улицы, и медленным шагом до него было минут десять ходьбы. До следующего нужно было идти заметно дольше, петляя по многочисленным улицам. Прошло еще десять минут, Алена встала с земли и сказала девочкам, что пойдет навстречу подруге. У нее было плохое предчувствие, как будто среди ясного неба должен был разразиться гром. Алена ускорилась и перешла на бег. Не успела она повернуть за угол дома, как услышала крик. Это был голос Марины. Испуганный, полный ужаса и страданий. Алена бежала с такой скоростью, что почувствовала боль в ногах. Девочки, бросив игру, помчались за ней. На траве за высоким забором лежала Марина. Ее руки держали Архип, младший брат Леньки, и их друг Дима, который жил через дом. Рядом на земле валялся разорванный пакет с продуктами. Хлеб и батон лежали на песке, а стеклянная бутылка с молоком медленно катилась по улице. Марина извивалась и кричала. Слезы лились из ее глаз, а тело дрожало от страха. Ленька, задрав девочке платье, пытался снять с нее трусы, но она так сильно отбивалась ногами, что у него ничего не получалось. Он ухватился за резинку и со всей силы дернул ее, разорвав белые трусики. Схватив трофей, Ленька ловко вскарабкался на фонарный столб, повесил на него добычу и приказал товарищам отпустить свою жертву. Алена, застыв в ужасе, смотрела на лежащую подругу, она так сильно испугалась, что не могла сдвинуться с места. Ее тонкие, как спички, ноги налились свинцом, а по щекам потекли слезы. Уже тогда девочка понимала, что никогда не сможет забыть это мгновение и не простит себе то, что так и осталась стоять в стороне, глядя, как издеваются над ее подругой. Валя среагировала первой. Она подбежала к Марине и, оттолкнув Архипа и Диму, помогла ей подняться и собрать разбросанные продукты. Затем она снова подбежала к мальчишкам и принялась колотить их руками и ногами что было силы. Они едва успевали укрываться от ударов.

Валя, десятилетняя подруга Алены, была крепкого телосложения и невысокого роста. Ее светло-русые волосы на затылке держал тугой хвостик, а лицо было местами перепачкано песком и землей. Во время драки ее шлепки слетели, и бойкая девочка босыми ногами продолжала лупить мальчишек по щуплым телам. Ее старшая сестра Таня подбежала и оттащила Валю от ребят, которые лежали на земле, свернувшись калачиками. Алена продолжала стоять на углу улицы и наблюдать за происходящим. Свинец в ее ногах понемногу начинал плавиться от высокой температуры тела, давая возможность пошевелиться. По лицу девочки без остановки текли слезы, прячась под воротником майки. В тот момент ей казалось, что детство закончилось, сменившись суровой взрослой жизнью.

Валя и Таня, взяв Марину под руки, повели ее в сторону дома. Рыдания стихли, но Марина продолжала периодически всхлипывать, не успев еще освободиться от испуга. Алена, наконец, сдвинулась с места и посеменила за подругами. Затем она развернулась и, подбежав к столбу, вскарабкалась и сняла с него трусики. Не говоря ни слова Леньке, который молча наблюдал за происходящим, Алена побежала за девочками.

— Бабушка Яня! Бабушка Яня! — Валя, опередив девочек, бежала по улице. Женщины сидели на скамейке, и Анна Владимировна тоже была там. Услышав встревоженный голос Вали, она интуитивно подскочила на месте.

— Бабушки! — Валя остановилась, переводя дыхание. — Ленька с друзьями напали на Марину и сняли трусы. А потом повесили их на фонарный столб.

Анна Владимировна сглотнула подступивший к горлу ком. Когда она взглянула на Марину, то ее сердце, казалось, разорвалось, как мина на поле боя, разбросав останки по всему телу. Женщины усадили Марину на скамейку и принесли ей воды.

— Куда ты уже вляпалась? — со злостью спросила бабушка Яня. Она взяла из рук Тани хлеб с батоном, которые были черные от земли и песка. — А где молоко?

— Бутылка выкатилась на улицу, и кто-то из мальчишек специально наступил на нее и раздавил.

Бабушка Яня пыталась отряхнуть с хлеба песок, но все было тщетно.

— Теперь только курам его скормить!

— Яня, опомнись! — резко сказала Анна Владимировна, закипая от злости. — О чем ты говоришь? Иди к его родителям и разберись! Это нельзя оставлять просто так! Совсем уже ополоумели от безделья!

Алена сидела на корточках и рисовала палочкой по земле, аккуратно выводя линии. Анна Владимировна подошла к внучке и присела с ней рядом.

— Ты чего сидишь одна?

Алена молчала, выводя на песчаном полотне цветок.

— Ты испугалась? — аккуратно спросила бабушка.

— Бабушка, я очень плохо поступила, — девочка подняла глаза, в которых плескался целый океан. — Я стояла и смотрела. И все. Я ничего не сделала. Понимаешь? — по детским щекам покатились слезы.

— Ты просто испугалась.

— Я не знаю. Это было ужасно. Я стояла и не могла сдвинуться с места, пока они это делали. Я думала, что я смелая, а я обычная трусиха! — Алена закрыла лицо грязными ладошками. — Марина, наверное, больше не захочет со мной дружить. Она не простит меня!

— Это нормально, что ты испугалась. Ты не ожидала, что такое может произойти. Мальчики поступили очень плохо и будут наказаны. А с Мариной ты поговори и объясни ей все, как мне. Я уверена, что она поймет. Она умная девочка.

Алена немного успокоилась и перестала всхлипывать.

— Ты мой индеец! — Анна Владимировна посмотрела на внучку и рассмеялась. Ее лицо было в коричнево-черных разводах. — Иди умойся!

— Нет, я пойду с ними! Я должна! — тыльной стороной майки Алена вытерла лицо, еще больше размазав грязь. — Я должна хоть как-то помочь Марине.

Анна Владимировна внимательно посмотрела на свою маленькую, но такую смышленую внучку, в груди которой билось огромное доброе сердце.

— Мы пойдем вместе. Но сначала поговори с Мариной.

Алена кивнула и направилась в сторону подруги, которая уже успокоилась и, казалось, даже немного забыла о случившемся, взяла ее за руку и отвела в сторону. Марина не возражала. Минут десять они стояли, взявшись за руки и прислонившись к забору. Алена говорила без остановки. Марина молча кивала в знак согласия. Потом они крепко обнялись и, держась за руки, вернулись назад.

Через пять минут перед крыльцом Ленькиного дома стояла вся компания во главе с Анной Владимировной. Позади нее стояла бабушка Яня, Валя, Таня, а замыкали шеренгу Алена и Марина.

Дверь резко открылась, и на пороге появился Ленькин отец, Борис Васильевич. Он был похож на казака-пенсионера. Тучный, с большим животом, который занимал чуть не весь дверной проем, он грозно смотрел на непрошенных гостей из-под густых бровей. Длинные усы, казалось, занимали половину его лица. Кончики их были слегка подкручены, но в целом это выглядело неряшливо. Казалось, если покопаться в них, можно насобирать кучу мусора. Грубым голосом мужчина спросил, что случилось. Анна Владимировна предложила войти в дом, чтобы не посвящать любопытных соседей, которые уже висели на заборах, наблюдая за толпой, и поговорить внутри. Она коротко и ясно рассказала, что произошло. Дети молча кивали головами. И лишь Валя то и дело вставляла свои пять копеек. Борис Васильевич выслушал все молча, ни разу не перебив, но постепенно его взгляд становился все суровее. В конце разговора, так же молча, не говоря ни слова, он вышел во двор и через пять минут вернулся назад, держа за уши Леньку и Архипа. Их шлепанцы практически не касались земли, а уши были такие красные, будто облитые краской.

— Это правда? — он спросил это таким тоном, что все дети интуитивно вжали головы в плечи.

Братья молчали, постанывая от боли.

— Я спрашиваю в последний раз! Это правда? — от тяжелого дыхания его усы раздувались, как паруса.

— Да, — еле слышно сказал Ленька. Его голос был похож на мышиный писк.

Борис Васильевич больше ничего не говорил. Он снял с гвоздя, вбитого в стенку, кожаный солдатский ремень с золотой пряжкой и, стянув с Леньки штаны, начал при всех наносить один удар за другим. Он, не жалея сил и не щадя сына, продолжал бить его, пока кожа мальчишки не приобрела такой же цвет, как и ухо. Анна Владимировна подбежала к мужчине и одернула его руку.

— Хватит! — металлическим голосом сказала она. Ленька уже выл от боли. — Хватит! — повторила женщина. — Это не лучший метод!

— Вы хотели, чтобы я их наказал, вот и не вмешивайтесь! — он отшвырнул Леньку, и тот с грохотом упал на пол. Затем схватил Архипа, который в ужасе смотрел на брата и понимал, что его ждет такая же участь. Его лицо было мертвенно-бледным, а руки дрожали от страха. Борис Васильевич сдернул с сына штаны и принялся бить его с прежней силой. Анна Владимировна попыталась убрать его руки, но он грубо оттолкнул ее. Девочки затаили дыхание. В голове Алены вихрем проносились мысли. С одной стороны, наказание было заслуженным, с другой, ей было жалко мальчишек. Она никогда не видела, чтобы кто-то так бил детей. Папа никогда не поднимал на нее руку, хотя порой и было за что. От ужаса она широка распахнула глаза и открыла рот. В одно мгновение девочке захотелось подбежать и оттащить Архипа, но ее ноги снова налились свинцом.

Борис Васильевич остановился и вытер проступивший на лбу пот. Его майка была мокрой, а лицо красным и влажным. Мужчина отбросил Архипа в сторону.

— Живо сняли трусы! Оба! — прорычал он. Мальчики стояли не двигаясь. — Вы хотите, чтобы это сделал я?

Они молча повиновались, сняв трусы и отдав их отцу. Тот взял белье и протянул Анне Владимировне.

— Зачем? — спросила она.

— Повесьте их на столб. Они должны до конца прочувствовать, что такое унижение.

— Не стоит… Вы их достаточно наказали.

— Мне лучше знать! Повесьте, или это сделаю я. Пусть они поймут, что совершили ужасный поступок и побудут в чужой шкуре, — он все еще держал трусы в руке.

Анна Владимировна молча развернулась и вышла из дома. Дети посеменили за ней. На следующий день по дороге в магазин Алена подняла глаза на фонарный столб и увидела те самые трусы Леньки и Архипа. Они висели так высоко, что никто не смог их достать. Это был флаг победы. Победы справедливости над жестокостью и глупостью. Они еще долго висели там, пока однажды сильный ветер не сорвал их и не забросил на крышу Ленькиного дома.