Дары Бога

Анна Чиж-Литаш, 2018

Десятилетняя Алена приезжает на каникулы к бабушке. Солнце, друзья, свежий воздух, веселье – беззаботное время. Однако она то и дело сталкивается с жестокостью и несправедливостью. Познакомившись с девочкой-инвалидом, страдающей детским церебральным параличом, Алена пытается спасти ее от одиночества. Эта книга о детстве, о том, каким оно может быть и прекрасным, и жестоким. Она – и о родителях, которые, сами того не замечая, коверкают судьбы детей. Эта книга еще и о детской любви: чистой, искренней, огромной. И самое главное: это книга о непоколебимой вере в чудеса. Они действительно случаются.

Глава 2

Алена бежала по переулку, спотыкаясь о мелкие камушки и теряя на ходу новые голубые поролоновые шлепанцы. Они были последним писком моды: толстая подошва напоминала слоеное пирожное из выпуклых разноцветных полосок прочного поролона; спереди материал был заплетен в «косичку», которая покрывала верх стопы. Увидев их когда-то на рынке среди синтетического обувного разнообразия, Алена прыгала от радости, цепляясь за мамин локоть и умоляя купить их. Девочка резко остановилась и огляделась по сторонам, пытаясь найти потерянный шлепок, который валялся в траве у забора. Алена рванула назад. Шлепок был порван: «косичка», не выдержав нагрузки, разорвалась на две части. Девочка взяла находку в руки, и слезы хлынули из глаз. Она судорожно вертела его в руках, пытаясь оказать первую медицинскую помощь. Понимая, что реанимационные действия не помогают, сняла второй, засунула под мышку и босиком побежала к дому.

— Дядя Сергей! Дядя Сергей, — Алена с такой силой толкнула калитку, что та жалобно заскрипела. — Помогите! — она трясла шлепанцем возле его лица, пытаясь сквозь слезы объяснить, что случилось.

Сергей плохо соображал, что хочет племянница. Ее голос громом и молнией стучал в висках — мужчина пил несколько дней подряд, ночуя под заборами соседских домов и питаясь тем, что попадется под руку. Но, увидев слезы ребенка постарался взять себя в руки.

— Не переживай, — мозолистой рукой Сергей вытер горькие слезы с ее розовых щек. — Сейчас что-нибудь придумаем, — он скрылся в сарае, держа в руках «умирающего больного».

— Только ты обязательно должен что-нибудь придумать! Иначе никак, — Алена следовала за дядей по пятам, становясь на цыпочки перед высокими столами, чтобы разглядеть, как идет починка.

Сергей достал из шуфляды самодельного шкафа суперклей, нанес его и быстро соединил порванные концы. Затем что есть сил сжал их и не отпускал больше минуты. От напряжения его лицо стало красным.

— Теперь ему нужно полежать, чтобы клей взялся.

— А сколько дней он будет так лежать?

— Думаю, завтра все будет готово. Но бегать в них уже не сто́ит — иначе снова порвутся.

Алена прикусила губу, стараясь не расплакаться. Она с тоской посмотрела на чудесный шлепанец, который навсегда останется «инвалидом», и направилась в сторону дома. Девочка села на крыльцо, поставив босые ноги на бетонные ступеньки, и опустила голову на сложенные руки. Белокурые волосы упали на худенькие плечи, которые то и дело сотрясались от слез.

— Котик мой, ты чего грустишь? — Анна Владимировна появилась на веранде с полотенцем в руках. Она как раз готовила обед и увидела внучку в окно.

— Бабушка, я порвала шлепанец!

— Ерунда какая! Дядя починит.

— Уже починил, но мой шлепанец больше никогда не будет прежним! Бабушка, это так ужасно! Мама не купит мне новый…

Анна Владимировна присела рядом с внучкой.

— Послушай, у меня скоро пенсия, мы с тобой пойдем и вместе купим самые красивые сланцы!

Алена тут же подняла голову и бросилась в объятия к спасительнице.

— Милая моя бабушка, я тебя так люблю!

— Ой, лиса! — она потрепала Алену по светлым чуть вьющимся волосам.

Обнявшись, они несколько секунд сидели в тишине, слушая дыхание и стук сердец друг друга. Нарушила молчание Алена.

— Даша рассказала мне, что Катя с родителями переехали в город…

— Да, они продали дом.

— И теперь будут жить в квартире? А как же Жужик и Леопольд? — Алена вспомнила маленькую собачку и лохматого кота, которых так любила. — Они забрали их с собой?

— К сожалению, нет. У них маленькая квартира.

Алена вскочила со ступенек.

— Как же так? — воскликнула она, и ее губы снова задрожали. — И где они теперь будут жить?

— Их отдали соседям, пока те не подыщут для животных новый дом.

— Разве так можно?! — Алена негодовала. — Разве можно бросать друзей только потому, что появилась новая квартира! Как Катя могла так поступить! — из детских глаз брызнули слезы.

— Вряд ли Катя могла что-то сделать. Так решили ее родители. Я думаю, что она очень переживала…

— Могла! Она могла попросить их! — Алена стояла на своем. — Я не прощу этого Кате! Хорошо, что она уехала!..

— Не надо так. Пойми, милая, иногда обстоятельства сильнее нас. И нам приходится принимать решения наперекор голосу сердца. Во взрослом мире так бывает.

— Я не буду взрослеть! В моем мире такого нет!

Анна Владимировна, не выдержав, рассмеялась.

— Пирожок мой, но тебе придется повзрослеть, так устроена жизнь.

— Ладно, я повзрослею, — с серьезным лицом ответила внучка, — но я буду другой! Вот увидишь! — она снова села на крыльцо. — Бабушка, но я видела, что дверь в Катином доме открыта. Там кто-то живет?

— Его купили новые жильцы.

— И кто они? Там есть дети? Было бы здорово, если бы там жили дети…

Анна Владимировна замялась, подбирая нужные слова.

— Понимаешь, котик, там есть дети, точнее, девочка. Кстати, твоего возраста…

— Ух ты! — Алена перебила бабушку и ловко спрыгнула с крыльца. — Я побегу познакомлюсь.

— Подожди! — резко крикнула Анна Владимировна.

Алена удивленно и одновременно испуганно посмотрела на бабушку.

— Эта девочка… Ее зовут Женя… Она не совсем здорова…

— Может, ей нужны лекарства? Я могу сбегать в аптеку! Или ягоды? Давай я нарву ей баночку смородины или поречек^[1]! — девочка в предвкушении потерла маленькие ладошки.

— Ей это не поможет, — Анна Владимировна снова замялась, мысленно ругая себя за то, что заранее не подготовилась к такому разговору. — Девочка не может ходить, — наконец сказала она.

Алена тихонько села рядом и внимательно посмотрела на бабушку.

— Она передвигается в инвалидном кресле.

— И эта девочка не сможет ходить больше никогда? — в глазах внучки было столько сострадания, что Анна Владимировна не решилась сказать ей правду.

— Я не знаю. Наверное, сможет. Но лечение очень длительное. Возможно, оно займет много лет.

— Ничего страшного! — Алена снова улыбалась. — Главное, что девочка сможет ходить!

— И еще. Она почти не умеет разговаривать.

— Это как?

— Ну, у нее проблемы с речью… Но она все понимает и хорошо изъясняется жестами.

— А ртом, как я, она не может говорить? Я не понимаю тебя, бабушка.

— Ну, представь, что у тебя полный рот каши и ты не можешь произнести ни слова.

— А я выплюну кашу или проглочу ее и снова смогу говорить.

— Вот видишь, а она не может ее выплюнуть, понимаешь?

Алена замолчала. Ее бровки изогнулись, и на лбу появились тонкие складочки. Она думала. Спустя минуту девочка заговорила.

— Бабушка, это так ужасно! Ты не можешь бегать и прыгать через резинку. А еще ты не можешь залезть на дерево и нарвать спелых яблок. Или прыгнуть с разбегу в речку и окунуться с головой… Это очень плохо, — девочка разглядывала крышу теперь уже Жениного дома сквозь могучие ветки старой яблони. — А я переживаю из-за порванного шлепанца. Я такая бесстыдница!

Анна Владимировна рассмеялась, но на ее глазах выступили слезы.

— Бабушка, я не хочу новые шлепанцы! — Алена встала с крыльца и вышла за калитку.

Девочка медленно шла по песчаному переулку, обдумывая слова бабушки. Она не могла понять, как можно не уметь ни ходить, ни разговаривать. Ведь это так просто: встать и идти; или открыть рот — кажется, слова сами вихрем вырвутся изнутри. А как же приятно петь. «Я обязательно ее научу, — думала Алена. — Просто она, наверное, не знает как! Взрослые все объясняют неправильно!»

Размышляя, девочка и не заметила, как подошла к Жениному забору. Прежний, деревянный, новые хозяева безжалостно снесли, установив на его месте бетонный. Подобный дизайн только входил в моду и был не всем по карману. Алена сновала вдоль этого мощного забора, пытаясь найти хотя бы маленькую щелочку. Когда попытки не увенчались успехом, она обратила внимание на небольшое бревно, лежащее вблизи аккуратной стопки таких же деревянных столбиков. Толкая находку то руками, то ногами, подкатив-таки к нужному месту, взобралась на нее, привстала на цыпочки и заглянула во двор. На улице она никого не увидела, хотя входные двери были открыты настежь. Алена перевела взгляд на фасад дома: в некоторых местах он уже был обложен кирпичом, который замуровал, как ненужное прошлое, старые прогнившие доски. На окнах висели незнакомые занавески, от ветра они то и дело вылетали наружу. Когда после очередного порыва тюль снова оказалась на улице, Алена заметила силуэт, точнее, только голову и руки девочки. Это была Женя. Увидев ее, Алена радостно замахала рукой, но ответного жеста не дождалась. Женя смотрела на странную девочку, висевшую на заборе, но ни один мускул на ее лице не выдавал интереса. Еще секунда — и она одернула занавеску, силой затащив ее в дом, а затем и вовсе скрылась из виду. «Может, она просто не увидела меня?» — Алена была подавлена. Еще немного повисев на заборе, она спрыгнула и, толкая перед собой бревно, направилась в сторону дома. «Почему Женя не ответила мне? — маленькое сердце трепетало от сомнений. — Она не могла меня не видеть!»

Алена подкатила бревно к прежнему месту и, стиснув зубы, попыталась аккуратно уложить его обратно. Встав на цыпочки, она со всей силы бросила его на другие бревна. От удара поленья с грохотом разлетелась, и одно из бревен ударило Алену по ноге. От боли девочка закричала и присела. Из коленки сочилась кровь. Алена стремительно бросилась к траве, что ровной полоской стелилась вдоль забора, сорвала подорожник, смочила его слюной и приложила к ссадине.

— Что я наделала! — девочка в ужасе обхватила голову руками. Бревна разбросало по всей дороге, перегородив проезд машинам. Непрошеная гостья испугалась, что хозяева дома сейчас же покажутся и отшлепают ее как следует. Но никто не вышел, видимо, их не было дома. Алена быстро начала складывать бревна, стараясь воспроизвести в памяти, как именно они лежали. Весили они немало, поэтому она могла брать только по одному. Укладывая их на прежнее место, девочка быстро устала. Волосы ее были мокрыми, а щеки пылали, как спелые яблоки.

— От тебя вечно одни неприятности! — Алена услышала знакомый голос. Сначала она не поняла, откуда он доносится, и огляделась по сторонам. Она чувствовала себя вором, которого поймали с поличным. Увидев вдалеке Инну, она сложила руки на груди и приготовилась к защите.

— Что ты сказала? — крикнула Алена.

— Я говорю, что ты вечно приносишь неприятности, — бросила в ответ Инна, катаясь на калитке.

— Я случайно зацепила бревно!

— Не ври! Я все видела. И как ты подсматривала за новыми жильцами, и как разрушила склад бревен. Вру-у-ушка-а-а-а! — последнее слово она умышленно растягивала, делая ударение на каждом слоге. — Я все расскажу!

— Только попробуй! — Алена, готовясь на сей раз к нападению, опустила руки на талию. — Вместо того, чтобы каркать, как ворона, пришла бы и помогла мне!

— Еще чего! — Инна продолжала раскачивать калитку, которая от каждого движения издавала жуткий скрип. — Ты разбросала, ты и собирай!

Инне Забенько недавно исполнилось девять лет. Алена была знакома с ней уже три года. Продав квартиру в городе, семья Забенько купила здесь старый дом и построила на его месте двухэтажный кирпичный дворец. Инна всегда отличалась сложным характером. Подруг у нее было мало, но, когда дети собирались вместе для игр, она всегда старалась быть в центре внимания, не считаясь с интересами остальных. Ее брат Кирилл был на два года младше, но тоже успел прослыть забиякой и драчуном. Все конфликты, то и дело вспыхивающие среди детей, затевали именно Забенько. Их родители не придавали значения постоянным жалобам на детей, выгораживая своих чад без лишних разбирательств — взрослые были поглощены благоустройством нового дома, вкладывая в него большие деньги и выставляя на всеобщее обозрение покупки — будь то диван, стоящий на лужайке целый день, или стиральная машина, как бы случайно прислонившаяся к забору. Когда они удостоверялись в том, что обновки увидели все соседи, вещи отправлялись в дом. Сейчас Забенько были заняты возведением нового кирпичного забора. Рабочие как раз разгружали очередную партию материала рядом с безжалостно снесенной старой изгородью. Единственным напоминанием о былой жизни была калитка, на которой висела Инна. Но и она была Алене не в радость: после каждого скрипа хотелось закрыть уши или подбежать и сбросить с нее вредную девчонку.

Алена еще немного постояла, разглядывая Инну и перебирая в голове неприятные слова, которыми хотела бросить в нее, но все же промолчала. Повернувшись к обидчице спиной, она продолжила собирать оставшиеся бревна, не реагируя на доносившиеся реплики Инны. Отряхнув руки от щепок и пыли, девочка собралась уходить, но снова бросила взгляд в сторону Жениного дома. Глухой бетон прилегал к соседскому забору неплотно, оставляя небольшую щель. Алена подошла поближе и заглянула внутрь. На крыльце стояло инвалидное кресло, в котором сидела Женя. Ее темно-русые волосы развевались на ветру, а спина была прямой, словно под майкой пряталась штакетина. Девочка в кресле резко обернулась и посмотрела в ее сторону. Алена испугалась, что ее заметили, и бросилась бежать со всех ног в сторону дома, снова теряя шлепки.

Примечания

1

Красная смородина (бел.).