После

Анна Тодд, 2014

Роман «После», написанный 25-летней писательницей из Техаса, создавался как фанфик на «50 оттенков серого» Э Л Джеймс, который, в свою очередь, написан под впечатлением саги Стефани Майер «Сумерки». По словам Анны Тодд, на образ главного героя значительно повлиял популярный 20-летний британский певец Гарри Стайлз, лидер поп-группы One Direction. «Мне очень понравились «Пятьдесят оттенков серого», – отмечает сама Анна Тодд. – Эта книга, безусловно, дополнила мой опыт чтения произведений «для взрослых», поэтому я очень рада, что прочитала ее. Я понятия не имела, чего ожидать, когда начала писать свой фанфик – просто хотелось себя развлечь». Обсуждение этого романа регулярно идет в социальных сетях – таких, как: Twitter, YouTube и Instagram, где читатели создают фан-арты, видео и подбирают музыку, которая подходит под откровенную, страстную, одновременно нежную и испепеляющую любовь Тесс и Хардина.

Глава 17

Хардин смотрит на меня в упор. Агрессивно, но он явно в замешательстве.

— Почему ты спрашиваешь?

— Не знаю… Потому что ты мне приятен, просто так, а ты просто так, ни с чего, со мной груб. Я думала, мы когда-нибудь сможем стать друзьями.

Это так глупо, что я смущенно тру переносицу пальцами в ожидании ответа.

— Мы? Друзьями? — Хардин со смехом разводит руками. — Разве не очевидно, что мы не можем быть друзьями?

— Мне — нет.

— Ну, во-первых, ты слишком напрягаешься. Вероятно, ты выросла в типичном коттедже, похожем на любой другой в квартале. Твои родители, наверное, покупали тебе все, что ты хочешь, и ты ни в чем не нуждалась. Ну, хотя бы эти твои дурацкие юбки в складку. Правда, кто так одевается в восемнадцать?

У меня глаза лезут на лоб.

— Ты ничего не знаешь обо мне, ты просто напыщенный дурак! Моя жизнь не такая, как ты описал. Мой отец-алкоголик бросил нас, когда мне было десять, и мать работала как лошадь, чтобы я смогла поступить в колледж. Я сама пошла работать в шестнадцать, чтобы помочь матери с налогами. И, кстати, мне нравится моя одежда. Извини, что я не выгляжу, как шлюха, как все девчонки вокруг тебя! — кричу я, чувствуя, как на глазах выступают слезы.

Отворачиваюсь, чтобы он не успел заметить слез, и вижу, как он сжимает кулаки. Как будто сердится на свои слова.

— Знаешь что, я не хочу, чтобы мы были друзьями, Хардин, — говорю я и иду к выходу.

Водка, сделавшая меня храброй, заставила меня почувствовать и то, как тяжела вся эта сцена.

— Куда ты? — спрашивает он. Внезапно. И печально.

— На автобусную остановку, вернусь к себе и никогда, никогда не появлюсь тут снова. Хватит с меня попыток с вами подружиться.

— Поздновато ездить в автобусе одной.

Я поворачиваюсь к нему.

— Ты правда хочешь сделать вид, будто волнуешься, что со мной может что-то случиться?

Я смеюсь. Я не могу контролировать свой голос.

— Я не делаю вид, я волнуюсь. Просто предупреждаю тебя. Это не лучшая мысль.

— У меня нет выбора, Хардин. Тут все пьяны — и я в том числе.

Больше не могу сдерживать слезы. Ужасно унизительно, что Хардин и все остальные видят меня в слезах. Второй раз.

— Ты всегда плачешь на вечеринках?

— Видимо, когда ты на них присутствуешь. А поскольку на других я не была…

Снова иду к двери и открываю ее.

— Тереза, — говорит он настолько мягко, что я почти не слышу.

Его лицо расплывается. Комната снова начинает плясать, и я хватаюсь за полку рядом с дверью.

— Все в порядке? — спрашивает он.

Я киваю, хотя меня начинает тошнить.

— Может, присядешь на пару минут? А потом дойдешь до остановки.

— Я думала, никому нельзя находиться в твоей комнате, — говорю я и сажусь на пол.

Я икаю, и он немедленно предупреждает:

— Если собираешься блевать в моей комнате…

— Наверное, мне просто нужно попить воды — говорю я, пытаясь подняться.

— Возьми, — говорит он и кладет мне руку на плечо, не давая встать.

Передо мной — красная кружка.

Я морщусь и отталкиваю ее.

— Я сказала воды, а не пива.

— Это вода. Я не пью.

Из меня вырывается что-то между вздохом и смехом. Не может быть, чтобы Хардин не пил!

— Смешно. Ты же не собираешься сидеть тут и со мной нянчиться?

Мне просто хочется остаться в одиночестве. Опьянение отступает, и мне стыдно за то, что наорала на Хардина.

— Ты делаешь меня хуже, — не совсем осознанно бормочу я.

— Это плохо, — говорит он серьезно. — Да, я собираюсь сидеть тут и нянчиться. Ты пьяна впервые в жизни, а кроме того, у тебя есть привычка брать мои вещи в мое отсутствие.

Он садится на кровать, подогнув ноги. Я встаю и беру кружку с водой. Делаю большой глоток, чувствую привкус мяты на ободке и не могу не гадать, каковы губы Хардина на вкус. Но когда вода в желудке смешивается с алкоголем, мне становится не до этого.

«Господи, никогда больше не буду пить!» — обещаю себе, сидя на полу.

Через несколько минут Хардин снова начинает:

— Можно, я задам тебе вопрос?

По выражению его лица понимаю, что лучше сказать «нет», но комната продолжает качаться. Думаю, что, может, смогу быстрее протрезветь во время общения, поэтому отвечаю:

— Конечно.

— Что ты собираешься делать после колледжа?

Я удивленно гляжу на Хардина. Это последнее, что я ожидала сейчас от него услышать. Думала, он наверняка задаст вопрос вроде «Почему ты девственница?» или «Почему ты не пьешь?».

— Ну, я хотела бы стать писателем или издателем.

Видимо, не стоит с ним откровенничать; скорее всего, он снова решил надо мной поиздеваться. Но он не отвечает, и я, набравшись духу, спрашиваю о том же. В ответ Хардин смотрит на меня и молчит.

— Это твои книги? — спрашиваю я, не надеясь на ответ.

— Да, — бормочет он.

— Какая твоя любимая?

— У меня нет любимых

Я вздыхаю и тереблю маленькую затяжку на джинсах.

— Господин Роджерс в курсе, что ты сегодня снова на вечеринке?

— Господин Роджерс? — Я недоуменно оглядываюсь.

— Твой парень. Самый большой кретин, которого я видел.

— Не говори так о нем! Он… он… замечательный, — я заикаюсь.

Хардин смеется, и я вскакиваю. Он же вообще не знает Ноя!

— Тебе остается только мечтать быть таким хорошим, как он, — резко говорю я.

— Хорошим? Это первое, что тебе приходит в голову, когда ты говоришь о своем парне? «Хороший» в данном случае хорошо заменяется словом «скучный».

— Ты его не знаешь.

— Я знаю только, что он скучный. Это видно по его туфлям и кардигану.

Хардин запрокидывает в смехе голову, и я не могу не замечать ямочки на его щеках.

— Он не носит туфли, — говорю я, стараясь не засмеяться следом.

Я хватаю кружку и пью еще.

— Ну, вы же встречались два года и не трахались. Да он просто святоша.

Я фыркаю водой в кружку.

— Что ты сказал? — Без всей этой чуши, что он наговорил, я прекрасно могла бы обойтись.

— Что слышала, Тереза.

— Ты придурок, Хардин! — кричу я и швыряю в него полупустую кружку.

Реакция предполагавшаяся: полный шок. Пока Хардин вытирает лицо, я, шатаясь, встаю на ноги, опираясь на книжные полки. Пара книг падает на пол, но я, не обращая внимания, выбегаю из комнаты, спускаюсь вниз и проталкиваюсь через толпу на кухню. От злости меня даже перестает тошнить; я хочу лишь поскорее забыть злую ухмылку Хардина. Вижу черную шевелюру Зеда в соседней комнате и иду туда. Зед сидит там вместе с каким-то симпатичным парнем.

— Привет, Тесса, это мой друг Логан, — знакомит он нас.

Логан улыбается и протягивает бутылку:

— Хочешь выпить? — Знакомое тепло разливается по телу, и я на мгновение забываю о Хардине.

— Вы не видели Стеф? — спрашиваю я, но Зед только качает головой.

— Наверное, она уехала с Тристаном.

Уехала? Какого черта? Я должна быть серьезнее, но алкоголь искажает все суждения, и я ловлю себя на мысли, что Стеф и Тристан очень подходят друг другу. Пара глотков — и я чувствую себя прекрасно.

Видимо, поэтому люди пьют. Я смутно вспоминаю, что только что клялась никогда больше не пить, но это неважно.

Через пятнадцать минут я сижу рядом с Зедом и Логаном, и мне так смешно, что у меня уже болит живот. С ними гораздо лучше, чем с Хардином.

— Знаете, Хардин — такой придурок, — говорю я им, и оба смеются.

— Да, с ним иногда бывает, — отвечает Зед, обнимая меня.

Я хочу убрать руку, но не хочу его смущать, потому что знаю, что для него это ничего не значит. Вскоре народу становится все меньше, я чувствую, что сильно устала. Тут до меня доходит, что совершенно не знаю, как вернуться в общежитие.

— Тут есть автобусы, которые ходят всю ночь?

Зед пожимает плечами, затем передо мной появляется копна волнистых волос Хардина.

— Значит, ты с Зедом? — В его голосе сквозит что-то, что я не сразу могу уловить.

Я встаю и протискиваюсь мимо него, но он хватает меня за руку. Он совершенно несносен.

— Отстань от меня, Хардин. — Ища взглядом кружку, чтобы снова швырнуть в него, я объясняю: — Я просто пытаюсь выяснить, как попасть на автобус.

— Успокойся. Три часа ночи, автобусы не ходят. Твоя новообретенная алкогольная судьба заставляет тебя снова тут застрять. — При этих издевательских словах в его глазах появляется столько злорадства, что мне хочется его стукнуть. — Если не захочешь вернуться домой с Зедом…

Когда Хардин отпускает меня, я возвращаюсь к дивану, где сидят Зед и Логан, потому что знаю, что его это разозлит. Постояв мгновение, Хардин сердито поворачивается и уходит. Я надеюсь, что комната, в которой я ночевала в прошлый раз, пустует, и прошу Зеда помочь мне ее найти.