Обжигающий след. Потерянные

Анна Невер, 2023

Быть рядом с любимым, но не иметь возможности коснуться. Смотреть, но не в силах сказать ни слова. Что это, как не насмешка злой судьбы?..Тиса и Демьян – потерянные. Для мира, для судьбы, и друг для друга. И пока они пытаются найти дорогу к самим себе, некто таинственный собирается отнять у них будущее, призвав в подмогу безглазую свору невиданных существ.

Глава 8 — Тайна Лизоньки или поверженный дракон

Изменив привычному пути, девушка повернула на Боровую улицу и зашагала по ней. И вскоре увлеклась созерцанием. Ближе к центру города дома словно вознамерились перещеголять друг друга количеством завитушек на фасадах, а также числом выпирающих балкончиков и башенок. Ни дать ни взять — гигантские торты, щедро облитые кремом и глазурью. Первые этажи зазывали огнями богатых лавок. На мостовой разъезжали коляски, одна другой добротней. Однако все они уступали в роскоши карете Аристарха Фролова, признала Тиса. Кстати о последнем. Фамилия этого почтенного горожанина мелькала не раз на всевозможных вывесках. Бани, аптека, колбасная лавка, ювелирная, тканевая… и почти каждая с кричаще яркой вывеской и роскошью внутреннего убранства. Аптека в частности имела любопытную вывеску в виде пузатого красного пузыря со снадобьем, на котором большими золотыми буквами было выведено название заведения: «Фрол-аптека». На витрине лежали сборы, склянки с пилюлями, баночки и флакончики — и все в цветастых обертках и на резных деревянных подставочках. Взглянув на цены заведения, Тиса пожелала никому никогда не болеть в этом городе. Как бы ни было любопытно, заходить в аптеку она не стала — не за тем шла. Зато не устояла и заглянула в другое заведение.

У следующего дома дивный аромат свежезаваренного чабрецового чая защекотал нос и потянул ее прямиком к дверям чайной принадлежащей пекарне Творожковых — той самой, откуда заказывало сладости семейство Отрубиных. Колокольчик задорно звякнул. Привратник в расшитом переднике, поклонился вошедшей и без особого рвения промямлил:

— Добро пожаловать к самовару, барышня.

Чайная оказалась уютной, чистой и красиво обставленной. За столиками, накрытыми вышитыми скатертями сидели посетители. Латунные самовары сияли, как новые. Радовала росписью посуда. Горели вэйновские долгоиграющие свечи. Окна завешивали хрустящие накрахмаленные шторы с длинной бахромой. Тиса прошла к прилавку. Боже, такого разнообразия чая она в жизни не видела. Чай не только лароссийский, но и шуйский, чиванский — каких хочешь сортов. А к ним нежнейшие пирожные, вафельные трубочки со сливочным кремом, пироги вишневые, кексы с изюмом, бабы коньячные, конфеты россыпью, среди них и любимые Санюшины ириски. Но стоило только поглядеть на цены, как настроение угоститься значительно поубавилось. Еще вчера не отказала бы себе удовольствии, но сейчас, когда впереди маячил месяц-другой обучения, решила воздержаться в тратах.

— Чего изволит, сударыня? — поклонилась за прилавком милая девушка в чепце.

— Спасибо, ничего, — покачала отрицательно головой Тиса. Она собиралась было выйти, как из-за полога прилавка появился полноватый парень с широким добродушным лицом.

— Неужели барышне у нас ничего не понравилось? — чуть обиженно спросил он.

— У вас замечательно, — улыбнулась Тиса непосредственности продавца, — и как-нибудь я обязательно к вам зайду на чашечку чая.

— Я помню всех наших покупателей, — кивнул парень с достоинством. — А вас нет. Примите, пожалуйста, в подарок от заведения как новому посетителю.

И он протянул ей маленькую сладкую плюшку с клюквенной начинкой, чудесной на вид и, как позже оказалось, и на вкус.

Тиса вышла из чайной в замечательном расположении духа. И вскоре нашла нужную лавку. В подарок Марье Станиславовне она купила музыкальную шкатулку с движущимися романтичными картинками. Красиво, как любит хозяйка, и практично — можно хранить множество женских мелочей. Погладив отделанную радужной яшмой и серебром коробочку, Тиса уложила шкатулку в сумку. Дорогая вещь значительно уменьшила ее денежный запас, но учитывая, что она собирается задержаться на постое еще не менее полутора месяца, то жаловаться нечего.

Любопытство заставило Войнову пройти еще квартал до Лобовой площади. Там с открытым ртом вдоволь надивиться помпезной резиденцией губернатора за высоким кованым забором с золотыми вензелями. А именно — белоснежным каменным зданием с золотой лепниной, такими же статуями на постаментах, выбритой ровнехонько травой лужаек и выстриженными в шары кронами. Припомнив слова Строчки, согласилась с его предположением — деньжищ на создание таких красот должно быть утекло — реки. Тут же неподалеку располагался театр, и он значительно проигрывал губернаторскому «дворцу» по общему впечатлению — большой дом с треугольной крышей о четырех деревянных колоннах.

На Бережковой Тиса оказалась только к четырем часам, голодной, но довольной. И снова заметила благочинника. Блюститель порядка, прислонившись плечом к клену, и скрытый разросшимся кустом красного барбариса, наблюдал за особняком. Какие же проблемы у Отрубиных с местной управой? Тиса перевела взгляд на особняк. У хозяйского крыльца стояла белая карета с гербом Оранска, и не кто иной, как небезызвестный краснолицый губернатор распахивал сейчас дверцу коляски перед Лизой Отрубиной. Сияя улыбкой, Проскулятов помог барышне с посадкой, затем с прытью усадил и свою мешковатую фигуру в карету.

Послышалось: «Трогай!»

Возница подстегнул породистых жеребцов, и коляска выкатилась на Бережковую. Благочинник, положив руку на эфес сабли, проводил ее взглядом. Заслышав шаги, кокардник обернулся, взгляд из-под широких бровей зло блеснул. Но благочинник тут же отвернулся и зашагал прочь вдоль набережной. Спугнула. Так ему и надо, нечего шпионить под чужими окнами.

Преподнесенную в подарок шкатулку хозяйка приняла весьма милостиво:

— Как мило! Уважила, душечка. Глянь, Есения, какие славные картинки! Не находишь сходство этой девы с актрисой Осиповой?

Марья Станиславовна с полчаса любовалась влюбленными парочками и ангелочками. Слава святой Пятерке, угадала с подарком.

С чувством исполненного долга Тиса позволила себе отобедать в хлебной, затем засела за написание писем. Нужно было сообщить отцу и Ганне, что она задержится в Оранске и убедить их, что все у нее в порядке, чтобы не переживали. Скупо освятила свои мысли по поводу вэйна и его письма. Зато на целый лист поделилась страхами за судьбу Рича. Успехами в укрощении дара хвалиться, надо понимать, не пришлось.

***

На следующий день губернатор снова посетил дом Отрубиных. И на очередной день тоже. Елизавета послушно бросала свое рисование в красной гостиной и уделяла внимание гостю.

Провожая с Фонькой карету из окна, Тиса лишь жала плечами.

— Чтой-то зачастил к нам губернатор-то. И на кой он Лизке сдался? — негодовала горничная. — Старый и противный! А родинки! Фу-у. Коли с графом Озерским посравнять — точь в точь кляча водовозная и породистый скакун.

Судьба Лизоньки мало заботила Войнову. Ей бы со своей разобраться.

Беда. Дар не желал показывать ей мало знакомых людей и упрямо сводил поиск к колдуну.

Вчера вместо того, чтобы увидеть Люсю из Увлеченного клуба, она снова попала в капкан видения, из которого нет выхода по собственному желанию. В нем троица путешественников перенеслась порталом из Ижеска в Крассбург. Странная вещь — вэйновский переход. Ощущаешь себя перышком, но продеваемым через ушко иглы, вроде бы и легкость, но какая-то тягучая. А сегодняшнее видение не желало так просто убираться на задворки памяти. Стоило закрыть глаза и оно снова здесь.

Они сидели с дед Агапом перед изразцовым очагом. Огонь оставлял блики на теплых, обитых благородной древесиной стенах. Строгого стиля мебель. Курчавая синяя шкура гайдака под ногами. Большая редкость в Лароссии. Из книг Тиса знала, насколько опасными считались эти существа из ледяных краев.

Лекарь потягивал чай из блюдца, а горло вэйна обжигал горячий кофе. Без молока и сахара. Горький и терпкий. Тиса мысленно кривилась от вкуса напитка и от новой ловушки дара.

Дед Агап причмокнул губами:

— Ох и большой у тебя дом, чай половину Увега разместить можно.

— Большой, — согласился вэйн, — и пустой. Только недавно понял, как тихо в нем.

Лекарь хмыкнул, пригладил бороду.

— Детки, женка — лучшее снадобье от тишины. Это я тебе, как лекарь говорю.

Ответом старику стала лишь слабая улыбка колдуна.

Демьян что-то шепнул, и почти притухший огонь вновь с треском разгорелся. Какое-то время Тиса наблюдала танец огненных лепестков. Пока в двери не влетел вихрь, по имени Рич.

— Дед Агап, идемте быстрее! Я вам такое покажу! — юный оборотень преступал ногами от нетерпения.

Старик наградил ребенка улыбкой в бороду и отставил пустое блюдце на маленький столик.

Тиса шагала вместе с Агапом Фомичем за неугомонным оборотнем. Анфилада комнат впечатляла. Нет, не роскошью. Хозяин дома предпочитал строгую обстановку без излишеств. однако в каждой вещи, будь то стул или секретер, чувствовалась основательность, удобство в пользовании и высокое качество. Но это было еще не все. Как оказалось, вэйновские порталы пронизывали весь дом, позволяя беспрепятственно попадать в разные его уголки за секунду. Вот и сейчас они ступили в прозрачную арку, и появились… Тиса даже не сразу осознала где. От открывшегося вида с высоты птичьего полета перехватывало дух. Лишь потом поняла, что они оказались на вершине одной из двух башен. Вэйны, что с них взять. Медом не корми — дай каждому по башне.

Стеклянные стены и прозрачный потолок создавали впечатление, что площадка открытая. Всего лишь «дом на окраине города» — так, кажется, колдун говорил. Что же, Демьян Тимофеевич. Опять лжете. Дом оказался чуть ли не замком, современной постройки из серого камня. Вечнозеленый плющ увивал его стены, а у подножия в опушке сосен зеркальной гладью блистал пруд. Огромный парк простилался вдалеке, но не разлинованный дорожками, как у Оранского губернатора, а сохранивший прелесть дикой природы.

Тиса любовалась чудесным видом, и где-то в глубине души прозвучал предательский голос: боже, а ведь всем этим она могла бы владеть. Задушить срочно!

— Локотня в четыреста верстах отсюда к югу, — ответил Демьян на вопрос лекаря, который она благополучно прослушала. — Есть портал в Малиновку. От нее там сто верст, и будем на месте. Так что, как почувствуете с Ричем, что готовы, сразу отправимся.

— Спасибо, Дема.

Над головой пролетел косяк серых гусей, и Рич замахал им руками, как будто бы птицы могли его видеть.

Карета с губернатором скрылась, и девушки отступили от окна. Фонька сообщила, что Марья Станиславовна просит спуститься читать роман. И Тиса порадовалась. Чтение поможет отвлечься от навязчивых мыслей. Не тут-то было. Как назло повествование свернуло в болезненную тему. Легкомысленная героиня, забыв о гусаре, повстречала в столице прекрасного… вэйна, конечно. Чтобы их роду пусто было. И битый час Тиса, заикаясь и серея лицом, читала восторженный лепет влюбленной дурехи. В конце концов, на фразе «жаркий поцелуй вэйна обжег ее губы» Тиса сдалась. Сославшись на головную боль, попросила позволения подняться к себе.

— Ах, как жаль, милочка, — обиженно зевнула хозяйка. — Ну да ладно. Подите. Только верните книжку на место в красную гостиную. А то давеча Санюшенька уж весь томик стихов изорвал на кошкину приманку.

— Ай-яй, — закачали враз компаньонки головами, как подсолнухи на ветру.

В гостиную, так гостиную. Хоть на гору кудыкину, только не читать роман.

Тиса прошла коридором в неприкосновенную комнату. Красный дракон, как и прежде, блестел погонами и клыками. Мольберт отчего-то скучал без Лизы, и славно. Взглянуть на художества молодой Отрубиной желания не появилось. Вряд ли в хозяйской дочери проснулся талант за эти недели. Там беспробудный сон. Зато Войнову привлек очаг. Гостиную отапливали ради художницы, и сейчас за решеткой догорала россыпь угольков. Тиса аккуратно поставила книжку на полку стеклянного серванта и присела прямо на пол у очага. В ее комнате такой роскоши нет, да и дома тоже. Как в видении, девушка смотрела на огонь. Маленькое пламя, то голубое, то красное, и такое живое, завораживало. Душа снова дала слабину. Она вспоминала другие дни и другое пламя плясало в кострах. И теплые руки касались ее плеч. И голос дурманил голову. Теперь она понимала, отчего так ровно горел костер из сырых веток, сложенный «шкалушем», и отчего так быстро высохли вещи после ее ныряния в болото. Колдун одним словом заставлял огонь полыхать. Так же, как смог с легкостью разжечь в ее сердце чувство, которое она потушить теперь не в силах. Остались всего лишь угли. Но слабое пламя еще обнимает их. А подуй — так разгорится. Как сейчас, после этого треклятого романа. До весны, написал Демьян. Единый! Как же до нее далеко.

Войнова не заметила, как скрипнула дверь балкона, и гостиную наполнили негромкие голоса. И лишь позже осознала, что не одна в гостиной.

— Оставь меня! — возмущенный шепот принадлежал молодой Отрубиной.

— Он снова был здесь, я знаю! — вторил ей разгоряченный мужской.

— Это тебя не касается!

— Еще как касается! Черт возьми! Как ты можешь, Лиз!? Чем тебя купил старый обрюзгший мухомор? — шорох занавесей и скрип половиц. — Ты катаешься на его коляске! Принимаешь букеты! Я видел посыльных.

— Ты следил?

— Ты прекрасно знаешь это. Я и дня не могу прожить без тебя. Я люблю тебя, Лиз.

— Перестань, — голос Лизы задрожал. — Все кончено, Сережа. Уходи! Сейчас же, пока тебя кто-то не заметил! И никогда не появляйся больше в этом доме!

— Всего один поцелуй, Лиз! Прощальный, — упрямо продолжил мужчина. Несмотря на слова, сдаваться он явно не собирался. — Я хочу убедиться, что ты ничего ко мне не чувствуешь.

Тиса не знала, что и делать. Встать, как не в чем не бывало, и поздороваться? Вряд ли это хорошая идея. Оставалось одно — отсидеться. Может быть, они ее не заметят и уйдут. Тиса осторожно выглянула из-за спинки дивана. Молодые жарко целовались. Лизонька и… тот самый благочинник, которого она видела не так давно на улице у особняка. Вот тебе и соглядатай. Войнова вернулась в прежнее положение — э-э, не очень удачно. Зацепила нечаянно прислоненную к стене кочергу, и та со звоном шлепнулась на пол. Скрываться далее было глупо, и Тиса со вздохом поднялась на ноги.

Немая сцена продолжалась с минуту. Войнова не могла ничего сказать, кроме как «я не нарочно». Благочинник, кажется, узнал ее и даже кивнул, пребывая в не меньшей растерянности. Ох. Зато Отрубина испуганно таращила глаза и кусала красивые яркие губы. Тиса не сразу уловила подвоха, когда девушка бросилась к шнурку на стене и отчаянно затрясла его. Затем вытолкнула в спину горе-любовника на балкон, велев тому убираться восвояси. На сей раз парень не стал пререкаться. Все это время Тиса по своей глупости продолжала стоять и наблюдать за развернувшимся действом.

— Ты не скажешь, что видела нас, — сощурила глаза Лизонька, подойдя к невольной свидетельнице ближе.

— Будь уверена в этом, — искренне пообещала Тиса. — Я случайно зашла. Мне нет дела до твоих тайн.

— Может и так, — невесело усмехнулась молодая Отрубина, глаза ее нехорошо заблестели. — Впрочем, можешь сплетничать. Только тебе все равно отец не поверит. Потому что…

Словно в каком-то фарсе Тиса увидела, как красавица со всей силы толкнула статую дракона в крыло. Изваяние, медленно качнувшись, подумало долю секунды — падать, не падать, и затем рухнуло на пол с таким громыханием, что весь дом сотрясся. Хрусталь и коллекция фарфоровых статуэток Марьи Станиславовны весело звякнули. Голова дракона оторвалась от туловища и медленно прикатила к ногам постоялицы.

Что было потом, не описать словами. Жильцы и слуги слетелись в красную гостиную и зажужжали пчелами. Тиса с несходящим с лица удивлением выслушала обвинения Лизы в свой адрес. Лев Леонидович устроил грандиозный скандал. Была бы виновница служанкой, как пить дать, отведала бы парчового тапка. Бедный хозяин так голосил над сломанной статуей, что Войнова даже пожалела его. Говорить что-то в свою защиту было совершенно бесполезно. Не поверят.

— Мы вынуждены отказать вам в постое! — наконец, хрипло прокаркал Лев Леонидович. Горло-таки себе сорвал.

— И правильно, — поддержала хозяина практичная Рина Степановна. — От ее голубей сор один.

Марья Станиславовна лишь уныло вздохнула. Читать матроне с завтрашнего дня снова предстоит Есении.

***

За ночь мороз сковал грязь и лужи, которые мокрый снег развел на дорогах в последние дни.

Привратник Григорий молча выпустил опальную постоялицу за дверь вместе с клубами морозного пара. Прошка с виноватым видом отдал девушке саквояж и клетку, что любезно согласился донести до крыльца.

Осторожно, чтобы не поскользнуться на обледеневшей тропинке, Тиса двинулась к воротам. Возмущение от выходки хозяйской дочери в ней поугасло еще вчерашним вечером. Она вообще многое сейчас воспринимала иначе, чем раньше. На такое ее состояние Камилла бы сказала, что в ней духу нет, и принялась бы кормить. Но в движении по течению тоже есть свои преимущества. Не надо мучиться выбором, судьба сама ведет. Все равно в доме Отрубиных она ощущала себя не лучше этих голубей.

— Тиса, погоди!

Обернулась. К ней спешила Фонька, кутаясь в овчинную безрукавку. Раскрасневшаяся от морозца, с непокрытой головой и челкой заиндевелой. За ее спиной топала знакомая парочка — продавщица сдобы с сыном, который напомнил ей Рича. Мальчишка отчего-то насупленный отстал от матери.

— Чай, не успела, так и не попрощевались бы, — укорила горничная, но тут же улыбнулась. — А я вот хозяйку тебе познакомить привела, тебе ж нужда-то теперича. А Алевтина Борисовна флигель сдает. Так ведь?

— Сдаю, девоньки, сдаю, — закивала пирожочница, перекидывая с одной руки на другую большую корзину. — Свободный флигелек, тока полы в нем вымыла, занавески свежие повесила.

На вид женщина была далеко не старая — лет сорока. Брови домиками, чуть вздернутый нос, под шерстяным платком темные букли волос, над короткой губой проступал еле заметный пушок. Одета в кроличий тулуп, и, похоже, что когда-то он имел неплохой вид, но со временем мех замялся и вытерся местами.

— Полушку в месяц прошу, где еще такую цену найдете! Пойдемте, покажу вам. Тут недалече.

А почему бы и нет? Цена действительно не кусалась. Осталось взглянуть. Тем более, что других вариантов у Войновой пока не имелось.

Прощаясь, Фонька не утерпела и обняла бывшую постоялицу, шепнув той на ухо: «Все наши думают, что это Лизка дракона свалила. Уж больно горячилась обвинять-то. Обычно ей делов не до кого нету, а тут на тебе, выступила». Тиса чуть улыбнулась. Какая теперь разница?

— Иди в дом, — подтолкнула она горничную, — простудишься.

И та послушалась, побежала, сверкая вязаными чулками.

Пока шагали к дому, Алевтина все жилье нахваливала.

— Кухонька есть, печь рабочая. Утюг, пожалуйста, угольки заправляй и гладь сколь душа просит. Устька! Я кому сказала — угомонись!

Мальчишка раздумал плестись позади женщин, и теперь с грозным видом скользил впереди по дорожке, и то и дело мешался у матери под ногами.

«Недалече» вылилось в сорок минут ходьбы с краткими остановками. Лямка саквояжа успела надавить пальцы. Дом Алевтины Кадушкиной стоял на Коромысловой улице, четвертым от угла: деревянный добротный с жестяным коньком и удивительно красивыми резными ставнями, пара из которых провисла в петлях. Двор имел несколько запущенный вид. Углы старательно забиты хозяйской сломанной утварью: тазы, огрызки метел, скамьи и перевернутые горшки на кольях. У ворот стояла старая телега без одного колеса. Справа от дома тянулись подсобные постройки и низенькая баня с грудой не колотых поленьев под стрехой. Слева к дому примыкал флигель, в окнах которого пестрели занавески в крапинку.

Из-за сарая показался малорослый мужичок заспанного вида с нечесаной шевелюрой и клокастой бородой. Завидев Алевтину, шустро повернул обратно.

— Гишка, куда это ты? — окликнула его Алевтина, подбоченившись. — А ну подь сюды, дорогой.

Мужичок с нашкодившим видом приблизился.

— Чего дров не наколол, бездельник?

— Так, Алечка, я же вот, — махнул Гишка рукавом в сторону сарая, — топор точу.

— Третий день, как точишь! Вот попросишь у меня добавки!

— А-аль… — заканючил мужик.

— Не Алькай! Пойдемте, Тиса Лазаровна, — хозяйка составила корзину на кособокую лавку и поманила за собой девушку. — Дядька мой троюродный, пригрела вот лежебоку на свою голову, мало мне одного было, — пояснила Алевтина. Она обошла колодец и ржавое ведро с дождевой водой и поднялась на высокое крыльцо. Пошарила рукой по дверному косяку флигеля и вытащила ключ.

— Проходите, смотрите… Печь исправно работает. Комнатка очень светлая. Вот скатерочка, сама вышивала. Баню топим раз в неделю. Коли останетесь, так сегодня и затопим. Чего не хватит, принесу с превеликим удовольствием.

Тиса поставила на пол ношу и прошла по скрипящим половицам. Что ж, все для жизни есть. Кровать у стены, над ней гобелен в розах. Вдоль противоположной стенки — столик с масляной лампой, пара стульев и вполне еще крепкий шкаф.

— Ма, а кто это? — в дверях кухни появилась девочка лет тринадцати, темноволосая как мать. Не скрывая любопытства, она уставилась на незнакомку, жуя сочное яблоко. За ее спиной в кухне Устин с упертым видом поддевал носом сапога табуретку.

— А ну кыш отседова! — погнала детей Алевтина. Те и не думали слушаться.

Послышался знакомый стук костыля и шарканье. В комнату заковыляла бабуля с клюкой. Седые волосы ее были растрепаны, из-под старого тулупа виднелись морщинистые чулки.

— Булочная рядом. До центра, конечно далековато. Зато до парка рукой подать, — продолжала говорить Алевтина Борисовна.

— Мой Моня умер на этой кровати, — продребезжала старушка.

— Ма! — воскликнула с досадой Алевтина. — Вы мне так всех постояльцев распугаете! Идите в свое кресло, чего вам не спится-то? Это моя свекровь, Тиса Лазаровна.

— Это дедова комната! — поддержал бабушку Устин из кухни.

Алевтина топнула ногой. И дети юркнули-таки за порог. Вслед за ними заковыляла и старушка.

— Простите, Тиса Лазаровна, — с извиняющейся улыбкой сказала Алевтина. — Домочадцы. Но они вам докучать не будут. Не беспокойтесь.

— Вы сказали, что рядом есть парк? — произнесла Тиса, оглядев из окна палисадник и улицу за тыном.

— Да, вишневый парк, — закивала хозяйка. — Самый большой в Оранске, заблудиться можно.

Этот последний аргумент решил вопрос. Парк! Это же просто замечательно. Будет где отвести душу, раз уж она лишена Увежского леса.

Решившись, Тиса отдала хозяйке деньги за месяц. Взамен получила ключ. Радостная Алевтина пересчитала деньги и положила в карман. Затем немного подумав, улучшила момент, когда постоялица отвернулась, и перепрятала их в пикантное место на груди.

Через полчаса хозяйка вернулась. Принесла выглаженное постельное белье и тарелку супа:

— Я подумала, вам с дороги захочется лапши на курином бульончике. Коли понравится, могу на вас стряпать, — предложила хозяйка. — Пяток рублей добавите, так и стирать буду.

Тиса отказалась. Как бы ей самой не пришлось работу искать. Есть, конечно, возможность отписать отцу, чтобы выслал необходимую сумму, но она и так достаточно вытащила денег из батюшкиного кармана на эту поездку, что просить сверх совесть не позволит.

Закончив раскладывать вещи, девушка поймала себя на мысли, что рада новому месту. Несмотря на его бедность, по сравнению с хоромами Отрубиных, здесь ей куда уютней. Даже дышится свободней. Ну, а то, что придется жить без горничных и готовить самой — не кисейная барышня, справится.

Гишка наколол дрова и по велению Алевтины помог растопить печь постоялице. Затем натаскал ведра воды во флигель. Как бы ни была хорошо вымыта немногочисленная посуда, Тиса все же предпочла начистить ее лично. В едальной лавке на соседней улице прикупились яйца, масло, кусок копченого окорока, хлеба и крупы. Не густо, но пока устроит. А завтра после урока надо бы на базар наведаться. Проведя день в заботах, лишь перед сном вспомнила, что совершенно забыла о видениях и проблемах иже с ними. Удивительно легко уснула на новом месте. Но лишь к утру стало ясно — может она и забыла о видениях, но они не собирались забывать о ней.