Принцесса чародеев

Анна Беглар

У нее украли все: родной дом, семью, даже имя. Теперь она никому не известная послушница, которая не видит иного будущего, кроме как стать монахиней. Но однажды все изменится. Ей придется принять, что она – Избранная, которой предначертано владеть короной Братства, а через нее править людьми. Женщиной, которую на своей стороне пожелают видеть даже короли. Но захочет ли пешка стать королевой? Что она выберет: месть или любовь?

II

Два месяца спустя. Замок Остроф

Лорейн держала на коленях подушку, украшенную изящной вышивкой, и наблюдала за тем, как сражается с иголкой младшая сестра.

В очередной раз ткнув себя в палец, Элиза с трудом сдержалась, чтобы не выругаться. Все в Острофе вызывало у нее только раздражение и скуку. Элизе до смерти хотелось вернуться в маленький домик в лесу, где жила Ханна. За два месяца знахарка стала для девушки ближе матери. Несмотря на то, что Ханна была скупа на нежность, всегда строга и требовательна, Элиза чувствовала, что дорога ей. Знахарка обучала ее старинным обрядам, подарила старые книги, полные рецептов мазей и отваров, которые облегчали любые страдания. Ханна поведала девушке не только о пользе, но о и вреде, которые могут приносить различные травы и коренья. Элиза выучила множество песен, смысл которых был ей непонятен, но когда они звучали, на душе делалось легко и спокойно. Ханна научила ее не бояться огня и холода, заглушать боль. Кроме магии и целительства, знахарка требовала, чтобы ученица знала географию острова и разбиралась в политике. Ханна осталась недовольна тем, что Элиза, кроме родного языка, говорила только на латыни и лишь понимала гаэльское наречие. «Ты должна знать языки, на которых говорят в Страйклайде, Уэльсе и Данелаге. Поверь, это поможет тебе в будущем».

— Элиза, ты испортила вышивку, — в голосе Лорейн звучал укор. Элиза подняла глаза на сестру и поморщилась.

— Мне не по душе это занятие.

— Это не имеет значения.

— Если ты не возражаешь, я оставлю вас, Лорейн. Сейчас время вечерней молитвы.

Элиза резко поднялась на ноги. Не было ни сил, ни желания выслушивать поток нравоучений. Ей необходимо было увидеть Ханну, услышать ее голос, привести свои мысли в порядок.

*****

В очаге домика Ханны приветливо горел огонь. Элиза протянула озябшие руки к ласковому пламени. Тепло.. словно нежные прикосновения к кончикам пальцев… Девушка зажмурилась и потянулась, как сытая кошка.

— Ты хочешь знать свое будущее? — тихо спросила Ханна.

— Не знаю, есть ли в этом смысл, — Элиза пожала плечами. — Ведь мое будущее было определено еще до моего рождения.

— Месть — не единственное, что будет в твоей жизни, Лиззи. Зная, что тебе предначертано, ты всегда сможешь быть готова к последствиям. Сегодня лучший день в году для обращения к духам.

Элиза задумчиво смотрела в пламя.

— Наверное, ты права. Что мне делать?

— Ничего, — Ханна поднялась. — Я все приготовлю.

….Тяжелый запах трав плыл по комнате, кружил голову и путал мысли. Элиза лежала на шкурах перед очагом. Ее лоб, щеки и грудь покрывала вязь рун, а язык и горло покалывало от терпкого отвара, который сварила Ханна.

— Ты будешь смотреть вместе со мной.

Элиза медленно кивнула в ответ.

Старая жрица с грустью смотрела на девушку. Открыв Элизе часть правды, Ханна умолчала о главном и теперь, едва ли не сильнее чем воспитанница, жаждала знать, что ее ожидает.

Огонь загорелся ярче. Протяжное пение жрицы поначалу тихое, звучало громче и громче. Оно подобно волнам подхватило Элизу и понесло к неведомым берегам. Ей стало так хорошо и спокойно, что она не сразу осознала, зачем пришла сюда.

Что я должна увидеть?

Девушка стряхнула дурман и с трудом узнала себя в той величественной красавице в алом платье и золотом обруче, удерживающем волосы, которая с нежностью смотрела на мужчину, небрежно опиравшегося о спинку резного трона, а потом опустилась перед ним в глубоком реверансе. Элиза почти чувствовала обнимающие ее руки и тепло дыхания на своем лице. Она была готова поклясться, что слышит его слова:

«Я не отдам тебя никому»

Элиза попыталась коснуться его.. но видение растаяло, и девушка вновь оказалась в маленьком домике в лесу рядом с Ханной.

— Что ты видела? — спросила знахарка.

Элиза резко села и тряхнула головой. Теперь картины будущего, столь желанные секунду тому назад, казались ей совершенно несуразными.

— Что ты видела? — повторила вопрос Ханна.

— Это не может быть моим будущим, — Элиза смотрела на огонь. — Я никогда не сумею стать той женщиной в твоем видении, Ханна. Меня никогда не будет так желать мужчина. И я никогда не испытаю такого чувства. Мне это не нужно.

— Дитя мое, что за глупости ты говоришь? — устало улыбнулась Ханна. — Если ты видела себя счастливой женщиной, которую любит достойный муж, что в этом дурного?

— Я не желаю принадлежать ни одному мужчине, не хочу подчиняться его желаниям, снова притворяться, снова лгать. Я хочу лишь выполнить свое предназначение и стать свободной. Мне больше ничего не нужно.

— И куда ты тогда пойдешь, Лиззи? Ты, как и любая женщина, нуждаешься в защите.

— За которую я должна буду расплатиться собой?

Ханна пожала плечами.

— Мы живем в мире, которым правят мужчины. Порядок уложен давно. Одинокая состоятельная женщина, будь она трижды Избранной, всегда остается желанной добычей. Мужчина, которого не желаешь, лишает тебя сил, а тот, кого принимаешь по своей воле, сделает тебя еще сильнее.

— Не думаю, что кто-либо из добропорядочных лордов возьмет на себя труд заботиться о моих желаниях, — в голосе Элизы прозвучала горечь. — Я не могу не замечать, как люди крестятся, когда я прохожу мимо.

— У каждого своя ноша, дитя мое, — Ханна тяжело вздохнула. — Наше учение говорит, что ни одна душа не приходит в этот мир, чтобы быть одной. Всему свое время, Лиззи. И ненависти, и возмездию, и любви. Всему свое время.

Она обняла девушку и почувствовала ответное объятие.

*****

В замок Элиза вернулась совершенно разбитой. У нее не было сил даже на еду. К счастью, ее длительное отсутствие не было замечено никем, кроме верной горничной.

Джоселин, бормоча себе под нос длинные ругательства, собирала нетронутую пищу на поднос, пока хозяйка переодевалась и заплетала волосы в косу. Поглядывая на изящную фигурку госпожи, будто выточенную из камня, на темные волосы, отливавшие то сполохами огня, то расплавленным золотом, Джоселин в который раз усомнилась, что ее хозяйку связывают кровные узы с нынешним лордом. В ее лице или манерах не было сходства ни с леди Джиллиан, ни со старшей сестрой. Госпожа носила только простые платья и покрывала, а в присутствии членов семьи, за исключением лорда Роберта, вела себя не лучше сельской деревенщины, но Джоселин догадывалась, что хозяйка притворяется, дабы избежать общества матери, сестры и их дам. Когда горничная слышала, что болтают о ее госпоже в замке и в деревне, то приходила в бешенство. Вилланы и литы шептались об оборотне, которого положили в колыбель графини ведьмы Братства. Они искренне недоумевали, почему лорд до сих пор столь милостиво обходился с подменышем. В Острофе никто не любил магов. Любое упоминание о Братстве могло стоить жизни. И Джоселин старательно подпевала общим настроениям. Но ни на минуту не забывала, как рыдала мать, когда в деревню доходили вести о бойнях, устроенных графом Коннором. Резню, устроенную почти два десятилетия назад, поддержали многие. Даже король предпочел ничего не заметить. И он боялся стремительно растущего влияния Стефана Ладлоу. А потом родилась легенда об избранном ребенке. Или о подмененном духами младенце, оборотне, как говорили в деревне.

— Они заперли малышку, как животное в клетке, — с ненавистью восклицала мать Джоселин. — Но ничего, ничего. Ее время придет. Избранный отомстит за все.

Несмотря на то, что, став женой и родив детей, женщина потеряла способности к ведовству, она не перестала душой принадлежать братьям и сестрам. Женщина добросовестно передавала все слухи, которые ей удавалось собрать старой колдунье, раз в месяц наведывавшейся в деревню. Визиты прекратились с ее смертью, за полгода до появления в замке леди Элизы. Но цепочка не оборвалась. На смену матери пришла Джоселин. Она хоть и не знала ни одного заклинания, но была сообразительна и не глупа. Девушка была счастлива служить Братству, служить Избранной.

….А Элиза все еще не могла выбросить из головы свое видение. Что ждет ее впереди? Кем был тот мужчина? Что могло превратить ненужную дочь лорда Острофа в ту блистательную женщину, которая и в королевском дворце чувствовала себя больше хозяйкой, нежели гостьей? Какой-то частью души девушка понимала, что Ханна не говорит ей всей правды. Слишком многое ей приходилось изучать такого, что вряд ли могло понадобиться простой жрице. Даже мифической Избранной. В чем же состояло ее подлинное предназначение?

По привычке девушка подходила к окну, смотрела вдаль, и через некоторое время перед внутренним взором возникал знакомый мужской силуэт. Элиза уже знала, кто он и встречала его как друга. Порой ей начинало казаться, что именно он, Стефан, был ее настоящим отцом. Настолько сильно было сходство, между английской девочкой и уэльским друидом. Она не услышала стука в дверь и не сразу заметила остановившегося рядом Роберта.

— О чем задумалась, Лиззи?

Девушка вздрогнула и обернулась. Из всех живущих в замке, только Роберт называл ее так же ласково, как звали духи и Ханна. Он всеми силами старался сделать ее пребывание в Острофе приятным. Приглашал разделить с ним завтрак, звал прокатиться верхом и обсуждал с Элизой практически все, что ее интересовало. Когда она призналась, что хотела бы выучить гаэльский, потому, что предполагает, что отец может просватать ее в Альбу, брат против ожиданий не разозлился, а начал учить ее и от души смеялся над ошибками и произношением. Роберт владел и датским, но правдоподобного объяснения своему желанию изучить этот язык, Элиза придумать не сумела. Ханна удивлялась близости брата и сестры, но однажды заметила, что Роберт ближе к Братству, чем к Острофу. Правда сам этого не признает ни за что на свете.

— Ты выглядишь расстроенной. Что-то случилось?

— Ничего. Я не слышала, как ты вошел. О, какая прелесть! — восклицание было адресовано черному щенку волкодава, которого брат держал на руках. — Откуда он?

— Одна из собак Логана недавно ощенилась, — Роберт улыбнулся. — Это боевой пес. Такими травят волков. Вырастет, будет твоим охранником. Ты ведь нуждаешься в надежной охране, сестренка?

— Это мне? — Элиза все еще не могла поверить. За всю жизнь она ни разу не получала подарков. Щенок лизнул палец девушки розовым язычком и зажмурился. — Благодарю тебя!

Элиза осторожно взяла щенка на руки.

— Ты уезжаешь? — она только сейчас обратила внимания на дорожную одежду брата.

— Да, — Роберт помрачнел. — Отец принял предложение Логана. Я еду в Страйклайд, чтобы пригласить к нам будущих родичей. Ей Богу, сестра, если бы все зависело от меня, лучше бы искал мира с Альбой. Ты без меня останешься совсем одна. Не запирайся в башне, будь среди дам Лорейн. Отец уже обращает внимание на твое отсутствие.

— Ему есть до меня дело? — усмехнулась Элиза. — Или он думает, я здесь вынашиваю изменнические планы? Не беспокойся, Роберт, ему будет не к чему придраться. Я прекрасно проведу время в обществе сестры и госпожи-матери.

— Вот и хорошо. — Роберт поцеловал сестру в лоб и отступил к дверям. — Помолись за мое благополучное возвращение, сестренка.

Элиза послушно кивнула и молитвенно сложила руки, но когда брат вышел, быстро начертила ему вслед несколько оберегающих в пути рун.

*****

Полуостров Кинтайр.

— Это чистое безумие! — от рева лорда Клиффорда Грегора со стен в комнате Совета замка Кинтайр чуть не посыпались щиты. — Дикон, не делай этого! Нужно еще немного подождать..

— Я устал от посулов, мне нужен результат, — отрезал старший брат.

— Большая часть слуг в замках Острофов наши осведомители, чего еще тебе надо?

— Ни один из этой большей части, — язвительно подчеркнул последние слова Дикон, — так и не сумел узнать, где находятся наши родовые ценности. Я не могу больше ждать, Клиффорд.

— Почему наши любезные союзники придают так много значения отсутствию у нас этих проклятых вещиц?! — забывшись, рявкнул юноша и тут же поник под тяжелым взглядом брата.

— Не стоит забывать, Клиффорд, что наши любезные союзники — большие приверженцы традиций и привыкли видеть у власти потомков МакАльпинов. Эти проклятые вещицы, которые мы почти сто лет передаем из рук в руки — единственное доказательство принадлежности к королевскому роду. Если бы наш покойный отец при жизни брал на себя труд чаще показывать, чем говорить о них, сейчас не пришлось бы прилагать таких усилий, чтобы доказывать очевидное.

— Мы обыскали четыре замка Коннора от башен до подвалов, но ничего не сумели обнаружить. Может быть, граф давно их уничтожил?

— Не думаю, чтобы Этельред позволил ему такое безрассудство. Что нового из Острофа?

— Ничего заслуживающего внимания, — поморщился Клиффорд. — Кроме приезда младшей дочери Коннора. Но это тебе и так известно.

— Надо бы и мне навестить господина графа, дабы лично выразить ему свое почтение.

— Мне сразу написать Финдлеху, что он теперь полноправный мормэр Морея? — поинтересовался брат.

— Нет, — усмехнулся Дикон. — Выжди недельки четыре. Очень надеюсь, что не встречу тебя где-нибудь в Нортумбрии.

— Ты надо мной издеваешься, — кисло отозвался Клиффорд и уже когда брат был у дверей, добавил: — Храни тебя Бог, Ричард.

*****

— Все равно уехал, да? — сестра в очередной раз появилась, будто из воздуха. Клиффорд поднял глаза от тарелки и кивнул. Кусок не лез в горло.

— Его невозможно переубедить, Катрин, все равно, что со стеной беседовать. Он словно нарочно ищет лиха. А если с ним что-нибудь случится Союзу конец. Нам конец, Кинтайру конец. Впрочем, Дикону не помешал бы хороший урок. Может быть, тогда он начнет думать о своей безопасности,

— Не порти кубок, — Катрин поспешно отобрала у брата, принимающий овальную форму бокал. — Дикон всегда поступает по своему усмотрению. Так что не мучь себя и спи спокойно. Ты же знаешь, он всегда возвращается. И руны сулят благополучный исход.

— Остроф однажды почти уничтожил нас. — Клиффорд отрезал себе кусок жаркого. — То, что мы сейчас занимаем это положение, не моя заслуга. Не будь Ричарда, Финдлех уже прибрал бы к рукам Морей, а норвежские ярлы Кинтайр. Он уже признанный Хозяин Севера. Зачем замахиваться на большее?…А, — он махнул рукой. — Ты знаешь мой изъян, Кейт, во мне нет честолюбия. Я бы никогда не отправился в сердце вражеских владений, ради того, чтобы получить подтверждение того, что имею право на трон.

— Он направился в Остроф? — побледнев, спросила Катрин

— В других замках ему скучно, — язвительно отозвался брат. — Я очень надеюсь, что Коннор Остроф будет слишком занят устройством замужества младшей дочери и не станет смотреть по сторонам.

Катрин подавила внутреннюю дрожь и отставила бокал.

— У Острофа две дочери, верно?

Ей не было интересно, сколько у графа дочерей. Лишь бы Клиффорд отвлекся от самобичевания и сменил тему разговора.

— Две. — Клиф кивнул. — Старшая, Лорейн, уже несколько лет замужем за наследником Линкорна, а младшая, кажется Элиз, несколько месяцев назад вернулась из монастыря, где провела то ли десять, то ли тринадцать лет. Теперь ее вернули домой, чтобы обменять на военную помощь Мортонов.

Кейт невольно почувствовала жалость. Ее, в отличие от многих девушек из благородных семей, не выставляли на торги. С ее помощью не заключали выгодных союзов. Сначала Дикон был слишком занят утверждением их семьи в Морее, чтобы отвлекаться на брачные дела сестры. Уже впоследствии Кейт поняла, что ее дальновидному брату, незамужней она была куда полезнее. Свободная сестра короля всегда будет в цене. Однако Катрин знала, что даже если им улыбнется удача, брат, заменивший им отца и мать, вряд ли станет силой выдавать ее замуж, чтобы обеспечить нужный союз.

— Уже поздно, сестренка, иди спать. Я проверю стражу и тоже постараюсь выспаться.

Клиффорд знал, что лжет и себе и сестре. Он не сможет спокойно сомкнуть глаз, пока его брат не вернется с очередного рейда по вражеской территории.

*****

Остроф. Неделей позже.

Минуло четыре месяца со дня приезда младшей дочери в родной дом, но не случилось ничего такого, что могло бы встревожить графа Остроф. С каждым новым днем Коннор все сильнее убеждался, что страхи, терзавшие его на протяжении семнадцати лет, не имеют под собой никакого основания. Он почти пожалел, что поддался слабости и вернул ее в свой замок. Если бы не внешнее сходство, в ней никто не заподозрил бы родню Стефана. Девушка была тихой, молчаливой и незаметной. Подолгу молилась в часовне, большую часть дня проводила вместе с фрейлинами матери, вышивая гобелен. Больше не заговаривала ни с ним, ни со старшим братом. Стоило Коннору войти в дамскую галерею, опускала глаза и выскальзывала, якобы по какому-то поручению. И граф почти успокоился.

Элиза же едва сдерживалась. Находиться в обществе монахинь прежде было куда приятнее, чем в обществе сестры и матери. Ей до смерти надоело быть мишенью ядовитых слов и взглядов. Девушка почти убегала, когда насмешки дам, по поводу ее благочестия и убогого внешнего вида становились откровенно невыносимыми.

…В это утро дамы, как обычно занимались вышиванием, Лорейн пела длинную и нудную песню, а Элиза, как самая неумелая швея, разбирала шелк, подбирая для одной из дам подходящий цвет.

Спокойствие нарушил появившийся в галерее слуга, который с поклоном сообщил:

— Леди Джиллиан, лорд Коннор велел мне сказать вам, что ваш сын Роберт возвращается этим вечером вместе с лордом Гарри Маклином и его дочерью.

Женщины радостно переглянулись, предвкушая будущий пир.

— Прекрасно, — Джиллиан победно улыбнулась. — Это хорошая новость. Мой сын великолепно справился с поручением отца. Элиза, оставь шелк, ты все равно только путаешь нити, и ступай, отыщи сэра Готфрида. Скажи ему, что я желаю видеть его.

— Как скажете, госпожа мать.

Несмотря на то, что подобное поручение можно было отдать и служанке, Элиза была рада возможности покинуть галерею и прогуляться по замку. Она не тратила много времени на поиски рыцаря. Доверенный вассал графа почти все время был подле хозяина. Элиза поднялась в главную башню. Двое рыцарей, которые охраняли сюзерена от беспричинного вмешательства, тихо переговаривались, но сразу замолчали, как только до них донесся звук ее шагов. Первый воин безразлично кивнул в ответ на ее приветствие и почти сразу отвернулся. Второй же не сводил с нее взгляда.

— Сэр Юстас, скажите сэр Готфрид здесь? — тихо спросила у него Элиза.

— Да, леди Элиза. Они беседуют с лордом Коннором. Сейчас вам лучше не беспокоить их.

— Тогда передайте ему, что госпожа Джиллиан просит его спуститься в галерею.

— Конечно, буду рад вам услужить.

Элиза улыбалась юноше, в то время, как ее слух устремился за двойные двери, туда где советовались Готфрид и граф Острофа.

«Война будет такой, какой ее сделаю я, Готфрид. Логан возьмет шотландку в жены, и я смогу вторгнуться в Альбу от имени своего свояка. А Грегор будет вынужден смирно стоять на месте, потому что так велит король. Пока эти побрякушки у меня, я могу давить и на Кеннета».

— Миледи?

Элиза вздрогнула и поняла, что продолжает молча стоять и улыбаться, глядя перед собой.

— Я молюсь, сэр Юстас, — тихо произнесла она. — Как раз подошел час дневной молитвы. С вашего разрешения, я покину вас и уединюсь в часовне.

Элиза почти бегом спустилась по лестнице, но вместо часовни повернула к себе в башню. Там переоделась в штаны и камзол, накинула плащ и в сопровождении вездесущего пажа покинула замок. Тим никогда не спрашивал, куда ходит хозяйка, лишь провожал ее до лесной опушки и послушно ждал в условленном месте, покуда она не возвращалась. Джоселин в это время в платье Элизы и в темном покрывале, скрывавшем лицо, молилась в одиночестве в часовне.

…..Ханна ела овсяную кашу, приправленную маслом, и запивала ее элем.

— Разделишь со мной обед? — вместо приветствия осведомилась она у вошедшей девушки.

— Я не голодна, — Элиза села рядом. — Ого, ты сегодня пируешь, как королева.

— Плата одной глупой девчонки.

— За выкидыш?

— Нет, за благополучные роды.

— Тогда почему ты назвала ее глупой?

— Потому, что они плодятся, как кролики. В этой семье хватает ртов. Не имею представления, как они прокормят еще одного! — Ханна зло оттолкнула тарелку. — Я убеждаю этих дураков подождать хотя бы пару лет. Но нет. Один за другим и нет этому конца.

— Ханна, граф хочет воевать с Севером.

— Да, — Ханна усмехнулась. — Я тебе о жизни, а ты мне о смерти. И с кем он собирается грызться сегодня?

— С Альбой. Что это значит для нас?

— Ровным счетом ничего. Ты не должна путаться в людских дрязгах.

— Он сказал, что сумеет надавить на шотландского короля. Не понимаю, каким образом он может это сделать, имея в руках герб обычного клана?

— Глупышка, — глухо рассмеялась знахарка. — Мормэр этого обычного горского клана такой же королевской крови, как и Кеннет. Пока у шотландского короля нет законного наследника, любой претендент может попытаться вскарабкаться на его трон. Грегоры — бастарды из Морейской династии, признанные Кеннетом МакАльпином, первым королем Альбы. Он подарил своему незаконному сыну медальон с гербом Альбы, а Остроф забрал его, как трофей в битве. Нет герба — нет имени, нет подтверждения королевского происхождения. Одни только слухи.

— Теперь понятно. Ведь если граф вздумает его вернуть, Кеннет может потерять трон. Как же все это мерзко….

— Лиззи, — с тревогой позвала задумавшуюся воспитанницу Ханна, — что ты задумала?

— Ничего.

Ханна раздраженно хмыкнула. Даже ей бывшей верховной жрице Братства было не дано проникнуть сквозь защитный барьер, окружавший сознание Избранной. Приходилось верить на слово. А Элиза продолжала выжидательно смотреть на Ханну и повторила:

— Слово чести, ничего. Мы сегодня займемся валлийским? Или поговорим о политике?

*****

Элиза вернулась, когда тан Гарри Маклин вместе с дочерью и свитой входили в главный зал замка Остроф. Она только начала разглядывать прибывших, как в ее локоть, словно ястреб в куропатку запустила когти сестра.

— Ты выглядишь, как огородное чучело! — зло прошипела в ухо Элизе Лорейн. Она чуть не умерла от стыда, когда увидела младшую сестру в темном платье и сером покрывале. — Убирайся к себе, пока матушка тебя не увидела! Немедленно переоденься! Ты позоришь нас!

Однако, пробегая по залу, Элиза успела заметить заинтересованный взгляд гостьи.

Умывшись, Элиза, путаясь в шнуровке, быстро стащила убогий наряд, с помощью горничной облачилась в зеленое шелковое платье и, морщась от боли в плече и колене, стала расчесывать волосы. После урока, Элиза играла с собакой и упала через некстати подвернувшегося под ноги пса. Разбитый нос, спешно заговорила Ханна, но пара ушибов, а так же разорванные на коленях штаны не прибавляли радости. Особенно вкупе с необходимостью спуститься вниз и изображать угодную семье дочь. Элиза охотнее осталась бы в непритязательном наряде, чем в шелках и бархате. Ее будто лишили доспехов, за которыми ей удавалось так долго скрываться. Словно подслушав мысли хозяйки, горничная вытащила иглу и нитку и начала колдовать с ее платьем.

— Почти незаметно, миледи. — Джоселин перекусила нитку и пояснила. — Тим ведь научил вас пользоваться кинжалом?

— Джос, что за глупости?

— Глупости?! Миледи, внизу собрались не добродетельные рыцари, а северные варвары, — отрезала горничная и тяжело вздохнула. — Будь вы дурнушкой, и волноваться бы не приходилось.

*****

Главный зал замка Остроф был нарядно украшен. На столах стояли изысканные кушанья, приготовленные по рецептам из кулинарной книги хозяйки замка. Сами столы располагались вдоль стен, а гости рассаживались в зависимости от занимаемого положения. Семья Остроф и их будущие свойственники сидели на почетном месте вдали от немилосердно дымившего камина.

Элиза неспешно проследовала к своему месту, которое располагалось между Лорейн и дочерью высокого гостя. Заметив девушку, Коннор склонился к сидевшему по левую руку от него мужчине и пояснил:

— Это моя младшая дочь, Гарри. Она никак не привыкнет к жизни в замке. Очень набожна и посещает все службы в церкви, не обращая внимания на мирские дела. Оба усмехнулись, а собеседник заметил:

— Да, Коннор, здесь ваша дочь не виновата. Ни вы, ни наше общество не выше Бога.

— Надеюсь, замужество ее исправит.

— Без сомнения.

Гарри, наконец, посмотрел на Элизу.

— Ну а я тан Гарри Маклин. — он ободряюще улыбнулся и продолжил. — Глядите веселей, девочка! Такой очаровательной мордашке не идет унылый взгляд. — Гарри откинул голову и восхищенно восклинул: — Удивительные глаза. Будто огонь. Глядите, чтобы фэйри не завлекли вас в свой танец.

Элиза едва скрыла усмешку. Знал бы тан, что упреждает об опасности встретить фэйри жрицу Братства. Ханна считала, что духов не стоит беспокоить по пустякам и едко шутила, что у нее нет лишних десятков лет на их танцы.

Элиза же чувствовала связь между этими созданиями и какой-то частью себя. Как будто она была человеком лишь наполовину, и когда зрение жрицы позволяло ей заметить духов в лесной чаще, другая Элиза пыталась вырваться на волю.

Все эти мысли не отразились на ее лице. Вслух Элиза произнесла совсем иное.

— Фэйри — порождение языческих суеверий, тан Гарри. А плотская красота не заслуживает внимания. Матушка Эмбер учила меня, что лишь благочестие украшает женщину.

Гарри согласно кивнул и указал на девушку, одного возраста с Элизой, которая сидела рядом с Логаном.

— Если вы так в этом уверены, у вас с моей дочерью Селиной найдется немало общих тем для бесед.

Элиза про себя отметила, что гостья смотрит на нее с теплотой, без насмешки и презрения, которые постоянно проявляли к младшей дочери графа дамы Лорейн и Джиллиан, и невольно улыбнулась в ответ.

— Ужасная тоска, не правда ли? — прошептала Селина, когда все приступили к обеду.

Элиза пожала плечами и откусила кусочек жареного мяса, искренне надеясь, что он не встанет в глотке под хищным взглядом черноволосого мужчины пожиравшего ее глазами цвета оникса. Как его звали? Баррет, кажется.

— Кажется, вы произвели сильное впечатление на Баррета, — продолжала разговор Селина.

— Полагаю, я должна умереть от счастья? — резко ответила Элиза.

— Простите. — та оторопела. — Я что-то не то сказала?

Элиза тяжело вздохнула и ответила:

— Это вы меня простите, — она искренне сожалела, что набросилась на соседку. Гостья получила то, чего не заслужила. — Я никак не могу запомнить, что здесь для женщины самое главное составить хорошую партию.

— О чем вы? — брови Селины приподнялись. — Разве где-то бывает по-иному?

Элиза приготовила подобающий ответ, но не смогла произнести ни слова. Перед ее глазами вдруг возникла свадебная церемония в древнем святилище. Жрица в серебряной короне, с ног до головы облаченная в белые одежды, соединяла мужчину и женщину, которые так любили друг друга, что готовы были провести вместе вечность. Там была правда. Здесь — ложь.

— Долг каждой добропорядочной девушки выйти замуж, чтобы принести честь своей семье, продлить свой род или помочь заключить выгодный союз, — продолжала Селина. — За этим я и прибыла в Мерсию.

— В Альбе и Страйклайде не хватает женихов? — ехидно осведомилась Элиза.

— Я родилась и живу в приграничье, — спокойно пояснила Селина. — Меня могли бы сделать женой, но до конца жизни показывали бы пальцем. А ваше будущее уже определено?

— Нет. — Элиза покачала головой. — Я должна была принять постриг, но лорд Остроф решил иначе. К сожалению, я до сих пор лишена счастья, знать имя своего будущего супруга.

Селина уловила легкую иронию в ее словах и улыбнулась:

— Взгляните на Баррета. Многие дамы находят его весьма привлекательным. К тому же после смерти своего отца, он унаследует немалое состояние. Позвольте ему пригласить вас на танец.

— Не хочу разочаровывать милорда. Я не умею танцевать.

— Этикет требует, чтобы ты приняла приглашение, — шепотом вмешалась Лорейн. — Не позорь нас, Элиза!

Элиза безразлично пожала плечами, поднялась и протянула руку подошедшему Баррету. Что ж, если ей придется оттоптать ему ноги, значит, так тому и быть.

Девушка поморщилась, уловив стойкий запах вина. Баррет успел изрядно набраться, и было странно, как он не запутывался в фигурах танца и не забывал, когда нужно меняться партнерами.

Мысли Элизы ускользали все дальше от Острофа. Ей до смерти надоели и обед, и танцы, и сэр Баррет.

Как только музыка ненадолго смолкла, Элиза пробормотала быстрое извинение, и, сославшись на плохое самочувствие, направилась к выходу из обеденной залы. Однако учтивый кавалер не отставал.

— Я должен убедиться, что вы благополучно добрались до вашей девичьей спаленки, — закончил длинный монолог сэр Баррет.

Элиза резко остановилась и велела:

— Оставьте меня, сэр Баррет. Ваша забота становится утомительной.

— Ты даже не представляешь, насколько утомительным я могу быть.

Элиза невольно отступила назад, а Баррет шагнул к ней, продолжая говорить.

— Я слышал, граф отдает тебя первому, кто пожелает.

— Что? — девушка наткнулась спиной на стену и судорожно огляделась. Коридор был пуст. Тут ей стало по-настоящему страшно. Страшно и противно, когда Баррет, распространяя удушливый запах вина и пота, прижал ее к себе и попытался задрать подол платья.

— Не нужно сопротивляться. Возможно, тебе даже понравится. Держу пари, в аббатстве у тебя не было настоящего мужчины.

От отвращения ее едва не вырвало. Страх исчез, а проснулась холодная ярость. Кинжал так легко оказался в руке.

Баррет с воплем отшатнулся от девушки. Одурманенному вином, ему казалось, что его горло перерезано от уха до уха. Только спустя минуту, Баррет понял, что страшная рана — всего лишь царапина, но этой минуты Элизе хватило, чтобы исчезнуть. С ревом он закрутил головой, пытаясь понять, куда скрылась его несостоявшаяся жертва, и кинулся следом.

А Элиза почти бежала. В полутемном коридоре чуть не упала, запутавшись в пышной юбке.

— Проклятье! — выругалась она себе под нос. Потом поддернула подол, так высоко насколько позволял покрой платья, и помчалась вверх по лестнице.

Неужели это все, что ждет женщину, которая вступает в брак? Элизе хотелось влезть в ванну с кипящей водой и тереть себя мочалкой, пока не исчезнет ощущение липких пальцев на теле. Она прекрасно понимала, от чего ее спасла предусмотрительность Джоселин. Вместе с Ханной ей несколько раз случалось ухаживать за женщинами, подвергшимися насилию. Элизе не хотелось даже представлять себя на их месте.

«Да я с ума сойду, если придется постоянно терпеть подобное обращение и не иметь возможности сказать «нет».

Элиза услышала топот внизу и ускорила шаги. До ее комнаты оставался длинная галерея и винтовая лестница. Невероятно далеко для женщины в узком нарядном платье, и невероятно близко для разъяренного ее поступком мужчины. Она оглянулась через плечо и увидела приближавшийся темный силуэт.

Элиза прикусила нижнюю губу и крепче сжала рукоять кинжала. Бежать дальше смысла не было. Она молча ждала, и будто в ответ на ее молитвы, в дальнем конце галереи появился Роберт.

Брат перевел взгляд с растрепанной сестры на взбешенного тана и потребовал:

— Извольте объясниться, сэр Баррет!

— У вас аппетитная сестричка, сэр Роберт, — вытирая сочившуюся кровью рану, ухмыльнулся тот. — И святой не сумел бы удержаться.

Элиза стиснула зубы и сделала шаг вперед. Гнев охватил ее с новой силой. Этот дикарь еще смеет обвинять ее!?

— Элиз, прекрати! — Роберт вовремя успел поймать девушку за локти.

— Получше следите за своей дикаркой, Остроф, если хотите, чтобы на нее хоть кто-нибудь надел свадебные браслеты. — Баррет сплюнул на пол и потрогал кровоточащую царапину на шее. — А хотите поразмяться так, я к вашим услугам.

— Очень хорошо, — Роберт гневно смотрел на нахально усмехающегося тана. — А сейчас убирайтесь с моих глаз, пока я не убил вас на месте за оскорбление моей сестры.

— Оскорбление? — хмыкнул тот. — Это она нанесла мне оскорбление! Да что может быть позорнее для воина, чем рана от руки женщины?

— Убирайтесь, я сказал! — Роберт повернулся к тяжело дышащей Элизе. — А теперь ты! Давай нож сюда, немедленно!

— Роберт!

— Отныне я запрещаю Тиму приближаться к оружейникам. Это уже третий кинжал, который я отбираю у тебя. Как тебе вообще удалось им воспользоваться, полоумная девчонка? А если бы этот негодяй перерезал тебе горло?!

— Надо было смирно стоять, пока эта грязная скотина пыталась влезть мне под юбку?!

— Элиза! — Роберт потрясенно уставился на сестру. — Да когда ты, наконец, поймешь, что долг женщины повиноваться, а не хвататься за нож всякий раз, когда тебе что—либо не по нраву?! Я вообще отказываюсь понимать, почему никому до тебя нет дела. Мать ведет себя так, словно у нее одна дочь, отец словно забыл о твоем существовании. Я знаю, что ты часто пропадаешь неизвестно где, пока твоя служанка являет собой образец благочестия. Пора положить этому конец… — он осекся. — Святый Боже, да не смотри на меня так! — из груди Роберта вырвался тяжелый вздох. — Лиз, ты должна быть осмотрительнее.

— Я стараюсь, — Элиза попыталась обогнуть его.

— Нож, — напомнил брат. — Надеюсь, этот последний?

— Конечно, — быстро согласилась сестра.

— Конечно, — кивнул Роберт. — Ты поняла меня? — он дождался ее короткого кивка. — Все. Иди к себе, — и направился обратно в залу.

Элиза облегченно вздохнула и бросилась прочь. Она не взглянула на человека, который поспешно отступил с ее пути в темноту неосвещенного коридора. А человек проводил ее взглядом и недоверчиво покачал головой. Поразительное сходство двух далеких друг от друга людей поразило его до глубины души. Те же живые янтарные глаза, упрямо вздернутый подбородок и шальной нрав. Тот всегда был врагом, а кем считать эту девочку, он пока не знал…

Узнать это он сможет много позже. Расстояние и предрассудки разделяли этих мужчину и женщину. Они просто не могли быть вместе. Избранная духами девушка и поставленный людьми ступенью ниже королевского трона мужчина. Эта ночь стала отправной точкой в их истории, истории, которая изменила судьбы трех королевств. Истории любви, плодом которой стали смелые воины и отважные женщины, их не смогли сломить ни предательства, ни интриги. Даже объявленные вне закона королем, они не отступили и не сдались. Они жили для того, чтобы спустя долгие века, жила память о некогда любивших друг друга людях — Принцессе Чародеев и Хозяине Севера.

*****

— Элиза, это правда?! — Лорейн без стука ворвалась в комнату младшей сестры.

— Что правда? — холодно осведомилась та.

— Час назад Роберт дрался с сэром Барретом и чуть не убил его за нанесенное тебе оскорбление. Господи, за меня никто никогда не сражался… Отец, когда ему все рассказали, кричал так, что стены тряслись, а тану Гарри ничего не оставалось, как указать своему вассалу на дверь.

— Это очень печально.

Элиза собиралась увидеться с Ханной, поэтому была одета в обычное темное платье, а выстиранный Джоселин костюм уложен в сумку, висевшую на плече. Визит сестры был совершенно некстати.

— Мне казалось странным, что этот молодой тан был очарован тобой.

— Да, ты права, — Элиза кивнула. — Я не стремлюсь очаровывать мужчин.

— Ты действительно порезала его? — выпалила Лорейн. — Неужели у тебя хватило глупости сделать это?

Элиза внимательно посмотрела на Лорейн и про себя усмехнулась. Сестру ни секунды не волновали ее переживания, только честь семьи. Судя по всему, Лорейн считала, что Элизе лучше было подвергнуться насилию, а затем наложить на себя руки от страха и отчаяния. Ей снова стало противно.

А Лорейн продолжала смотреть на сестру, ожидая ответа.

— Я защищалась, — сухо произнесла Элиза. — Вы забыли меня предупредить, что любая захмелевшая скотина может задрать подол женщине из семьи Остроф.

Лорейн ахнула и прижала ладони к мгновенно вспыхнувшим щекам, а Элиза спокойно закончила:

— Не знаю, как вы, а я не привыкла к подобному обращению, — и вышла из комнаты.

Лорейн проводила сестру взглядом и бессильно опустилась на стул. Даже по прошествии нескольких месяцев она так и не смогла привыкнуть к манере Элизы излагать свои мысли. Сестра большей частью отмалчивалась, но уж если ей случалось открывать рот, могла отпустить неожиданно болезненное замечание.

Как эта незаметная серая мышка могла так преобразиться? Лорейн вспоминала, как сестра выглядела вчера и признавала, что тану было от чего потерять разум. Но и Элиза тоже хороша. Как она не испугалась? Откуда взяла оружие? Сэр Баррет клялся, что царапину получил от Роберта, но с утра слуги сплетничали о том, что рану его горлу и самолюбию нанесла монахиня.

— Элиза..А, это ты, Лорри… — в комнату вошел Логан, — Где наша сестра?

— Ушла, — Лорейн дернула плечом. — Судя по тому, что взяла четки и молитвенник, ты можешь найти ее в часовне.

— Мне хотелось с ней поговорить до того, как это сделает отец, — старший брат покачал головой. — Лучше бы ей вчера не делать подобных глупостей. Пойдем, Лорри, нас ждут к столу.

— Логан, отец не говорил с тобой, когда ее, наконец, обручат? — робко осведомилась Лорейн.

— После ее вчерашнего поступка… хм, — Логан хмыкнул. — Мало было всего остального, теперь ни один мужчина не возьмет ее из одного только опасения однажды оказаться с перерезанным горлом. Какая муха ее укусила? Если не считать день приезда, Элиза все это время вела себя безупречно.

Со входом в залу, где стояли обильно накрытые столы, брат и сестра были вынуждены прекратить разговор. Логан помог Лорейн сесть рядом с Селиной, а сам занял место подле графа.

— Лорд Коннор, — Гарри Маклин осушил бокал вина и продолжил. — Я еще раз приношу извинения за оскорбление, нанесенное моим вассалом, и хочу предложить твоей дочери убедиться, что не все сыновья северных земель варварски относятся к своим женщинам. Для меня было бы честью принять леди Элизу в нашем доме. Мой старший сын Джозеф овдовел этой весной, и твоя дочь могла бы стать его новой супругой. Ее добродетели теперь мне известны, и бояться тут нечего. Женщина, которая столь ревностно бережет свою честь, станет матерью прекрасных сыновей.

Коннор задумчиво потер подбородок. Несмотря на безукоризненное поведение Элизы, он делал все возможное, чтобы девушка как можно реже попадалась на глаза. Один взгляд на лицо дочери вызывал у графа приступ бешенства. Давно мертвый человек смотрел на своего убийцу через янтарные глаза девушки и усмехался. Вместе с тем граф, как ни старался это скрыть, продолжал бояться исполнения пророчества. Брак был единственным надежным средством оградить девушку от влияния Братства, но тогда из рук Острофа уплывало ее состояние, расставаться с которым граф не собирался. В Мерсии всегда оставалась возможность, что кто-нибудь пронюхает о родственных связях между почившим бароном Ладлоу и младшей дочерью лорда Острофа. В Страйклайде, где Стефана мало кто знал в лицо, Элизу куда легче выдать за какого-нибудь мелкого тана, который не станет задавать лишних вопросов. И неважно будет ли это Джозеф Маклин или кто-то другой.

— Для меня честь отдать свою дочь в твои руки, Гарри. Я уверен в твоем сыне, Элиза найдет достойного супруга. Как мой сын Логан найдет достойную супругу в твоей дочери.

Разговор продолжился, только на сей раз предметом обсуждения стала политика и новости из Лондона и Скона. Джоселин, которая помогала прислуживать за столом, не упустила ни единого слова из беседы, в которой решилась судьба хозяйки. И уже через час обо всем знала Ханна. «Начало положено» удовлетворенно думала колдунья. «Теперь все в ее руках, Стефан»

*****

Хорошая скачка всегда помогала прийти в себя. Элиза не удивилась, когда неподалеку от опушки леса заметила Селину. Девушка грациозно восседала на белой лошади с черным пятном на лбу. Очевидно, она пыталась догнать Элизу, но красавице-лошадке было просто не под силу настичь мощного черного жеребца, которого Элиза любила не меньше обоих Робертов. Девушка развернула Джекса и поскакала навстречу Селине.

— Вы решили прогуляться?

Та кивнула.

— Погода просто чудесная. Я не смогла усидеть взаперти.…Я слышала о том, что случилось, — помедлив, проговорила Селина. — Это было бесчестно со стороны Баррета. Я рада, что вы сумели за себя постоять.

— Я слышала, сэр Баррет рассказывает иное. — Элиза покрепче взялась за поводья. Чтобы удерживать постоянно рвущегося в галоп коня приходилось прилагать усилия.

— Глупости. — Селина усмехнулась. — К тому же кулак вашего брата выбил из его головы все дурные мысли.

Элиза рассмеялась.

— Жаль я этого не видела.

— У вас прекрасный конь, — Селина ласково погладила Джекса. — Я разбираюсь в лошадях. У нас в Страйклайде несколько табунов. Моя крошка чисто королевских кровей. Могут получиться неплохие жеребята.

— Может быть. — Разведение лошадей было последним, о чем сейчас думалось Элизе. — А где ваше сопровождение, леди Селина?

— Отстали, — Селина с деланным безразличием пожала плечами. — А ваше?

Элиза нарочито огляделась и охнула:

— Тоже.

Девушки еще несколько секунд сохраняли серьезность, а потом рассмеялись.

Дальше они поехали вместе. Элиза от души смеялась над рассказами Селины о детстве и о забавных случаях из жизни их родового замка Гленкерн. Сама же по большей степени отмалчивалась. Детство, проведенное в монастыре, вспоминать не хотелось. Вместо этого Элиза засыпала Селину вопросами об Альбе. Устав отвечать, Селина предложила:

— Может быть, ты захочешь поехать вместе с нами и увидеть все своими глазами?

— Поехать с вами? — переспросила Элиза. — Я сомневаюсь, что это возможно.

— Граф Остроф хочет, чтобы ты поехала.

— Так хочет граф? — Элиза нахмурила брови. — С чего бы это?

— Это предложение моего отца. Он очень огорчен поступком Баррета и надеется, что в Страйклайде сможет представить достойных молодых людей, которые произведут на тебя более приятное впечатление, — бесхитростно пояснила Селина. — Твой отец дал моему право выдать тебя за моего брата, если Джозеф будет тобой доволен.

«Подыскать мужа для дочери можно, только отослав ее подальше от мест, где каждый знает о ее таинственном рождении. Держу пари, тану Гарри просто забыли об этом рассказать. А вот мой вчерашний поступок мог его заинтересовать» догадалась Элиза. «Это — шанс, которого больше может и не представиться»

— И когда вы возвращаетесь? — задумчиво поинтересовалась девушка.

— Это решает отец. Как только будут подписаны все бумаги, относительно моей помолвки с твоим братом. Ну, так что? Поедешь?

— Поеду, — не колеблясь, ответила Элиза.

*****

Двумя днями позже лорд Остроф с гостями и свитой совершал прогулку по прежде закрытой анфиладе комнат, куда лишь изредка допускались доверенные слуги. Они следили за порядком — чистили дорогое оружие, полировали инкрустированные драгоценными камнями и эмалью золотые статуи, а потом комнаты снова закрывались на ключ. Так граф заботился о бесценных предметах искусства, составлявших приданное леди Джиллиан. Часть их была привезена из Византии, часть из далеких арабских государств. Графиня обожала золотые и серебряные скульптуры, украшавшие эти покои. Граф особое внимание уделял оружию на стенах. Многие из клинков были использованы в бою им самим и его самыми верными вассалами. В большей степени поэтому, в свите графа было ровно на одного человека больше, чем сам Остроф считал.

Этот лишний человек, похожий на кого угодно, кроме самого себя, неспешно следовал на порядочном отдалении от его милости и внимательно изучал стены. Однако его изысканиям мешало присутствие двух молодых девушек.

Леди Селина и леди Элиза вместо того, чтобы следовать за сиятельными родственниками почему-то оказались последними в свите. Селина почти не уделяла внимания развешанному оружию, она восторгалась предметами искусства, прелестными статуями и изящными драгоценностями. Увлеченная шотландка не заметила, что новая подруга уже не идет рядом с ней, а остановилась у одного из клинков. Зато это заметил Дикон за спиной, которого оказалась девушка. Вместо того, чтобы идти дальше, английская леди, не отрываясь смотрела на висящий на стене меч.

Элиза же, как ни старалась, не могла заставить себя пошевелиться.

Ее тело было опутано, придавлено к земле немилосердными оковами. Туман окутывал поле..стлался по земле… Огромная тень склонилась над ее головой, занося оружие.

В следующий момент Элизу пронзила невыносимая боль. Девушка согнулась почти пополам, хватая ртом воздух и прижимая ладони к животу. Во рту стоял стальной привкус крови. Сознание помутилось, Элиза глухо застонала и буквально рухнула на руки, едва успевшего ее подхватить, Дикона.

— Лиз!

На испуганный возглас Селины к счастью никто не обратил внимания. Все успели уйти достаточно далеко.

— Лиз, что с тобой? О, Боже! Сколько крови! Да не стойте вы столбом! — прикрикнула Селина. — Несите ее за мной!

Первой его мыслью было — как же не вовремя все случилось. Однако возражать, и тем самым привлекать к себе внимание было глупо. Поэтому Дикон предпочел последовать за почти бежавшей Селиной. Девушка на его руках была бледна, как снег и едва дышала. Желтое бархатное платье, расшитое мелкими бриллиантами, на груди и животе пропиталось кровью.

— Сюда.

Селина распахнула дверь и отступила, пропуская его вперед. Дикон положил Элизу на постель и поспешил удалиться.

— Джоселин!

Служанка, укладывавшая вещи хозяйки в дорожный сундук, выронила аккуратно сложенный плащ и метнулась к Элизе.

— О, миледи! Что с ней?

— Я не знаю.. — Селина выглядела растерянной, — но мы должны снять с нее платье и осмотреть рану.

Не меньшее потрясение обе девушки испытали, когда осторожно освободив неподвижное тело Элизы от одежды, не обнаружили на ней ни царапины.

— Слушай меня внимательно, Джоселин, — медленно произнесла Селина. — Твоей госпоже стало дурно в галерее. С ней случился припадок, и мы принесли ее сюда. Никакой крови не было. Спрячь платье подальше, потом постирай, а лучше сожги.

— Как прикажете, миледи.

— Я посижу с ней, иди.

Джоселин схватила в охапку платье и выскочила в коридор. Она едва сдержала крик, когда ее поймали за локоть и заставили остановиться.

— Тихо! — человек был одет весьма просто, но по звучавшей в его голосе властности, Джоселин поняла, что он привык отдавать приказы и добиваться их исполнения. — Как себя чувствует твоя хозяйка?

— Кто вы такой? — протестующе пискнула горничная и тут же выпалила. — Моей госпоже стало дурно от духоты. Она отдыхает. Мне нужно идти, отпустите меня, сэр.

— Иди.

Служанка, оглядываясь через плечо, убежала, а Дикон направился к месту своего временного пребывания в Острофе. Он, конечно, возвращался в галерею, но ничего заслуживающего внимания на стенах не обнаружил. Напоследок внимательнее осмотрел меч, который довел девушку до обморока. Оружие практически ничем не отличалось от любых виденных им ранее клинков. За одним исключением. На тусклом металле отчетливо виднелась свежая кровь. Так же, как и на бархатном платье, которое горничная прижимала к груди. Что все это могло значить? И нужно ли отвлекаться на это происшествие? Что-то внутри подсказывало — ключик, который откроет для него двери к шотландскому престолу, рядом..нужно только протянуть руку. Но Дикон не любил доверяться интуиции, в основе любых его решений всегда лежал твердый расчет. Уходить из Острофа, не осмотрев замка до конца, было как минимум глупо. Но и продолжать поиски под носом у Гарри Маклина, который в любой момент может узнать его, и дружески поприветствовать было вдвойне опасно. К тому же времени оставалось все меньше и меньше.

— Ты уверен?

— Уверен, милорд.

Голоса графа и Готфрида Мэлори приближались.

— Почему в этом коридоре почти нет масла в светильниках?

— Простите, господин. Слуги говорят, что леди Элиза не любит яркий свет.

— Что?! Ты не позабыл ли, что в этом замке одна хозяйка, Готфрид?

— Я нет, милорд, но с вашей дочерью невозможно спорить.

— С моей? — издевательски переспросил Коннор. — Я начинаю сомневаться того ли ребенка я похоронил.

— Неужели вы все еще верите в пророчество, милорд? — в голосе Готфрида звучало пренебрежение.

— Разумеется, нет. Но чем скорее я избавлюсь от нее, тем лучше. Пусть отправляется в Страйклайд и выходит за Маклина, коли он так ее хочет.

— Опасность сохраняется, милорд.

— Это полностью твоя вина, Готфрид. Не ты ли клялся мне, что это обычный ребенок? Если бы я сам съездил в аббатство вместо того, чтобы доверить это тебе, то избавился бы от нее много лет назад, невзирая на последствия.

— Прошу меня простить, мой господин. Если бы монахини не слишком усердствовали в ее воспитании, я смог бы разглядеть это проклятое сходство. Но позвольте напомнить, что в случае смерти девушки, земли Ладлоу отойдут короне. К слову, милорд, а как, вы собираетесь оставить их за собой после ее замужества? Что если Маклин узнает, кто его будущая невестка?

— Пока я исправно пополняю королевскую казну за счет доходов от владений Стефана, Нерешительный не будет против. Что касается Маклина и всех прочих, только я и Этельред знаем, как подтвердить ее права на наследование. Она была и останется моей дочерью.

— Вы забываете о том, что Братству не нужны доказательства.

— Я не желаю больше возвращаться к этому разговору. Я хочу, чтобы Элиза как можно скорее покинула Мерсию. Повезешь девчонку в Страйклайд и проследишь, чтобы она дошла и до алтаря, и до брачной постели. Мне не нужно, чтобы Братство сделало из нее новую головную боль.

— Как прикажете, господин. — старый рыцарь склонил голову.

— Есть что-либо действительно важное, что ты должен мне сказать?

— Ходит слух, милорд, что Хозяин Севера в Мерсии.

— Что?! — граф остановился так резко, словно налетел на стену. — Злейший враг ходит по моей земле, и ты говоришь мне об этом только теперь?!

— Это всего лишь слух, милорд.

Граф и вассал удалялись, а злейший враг выбрался из пыльного закутка и произнес:

— Моя вечная благодарность за вашу любовь к полумраку, леди Остроф. Стало быть, за ваши прекрасные глаза можно получить треть Нортумбрии….Неплохо, весьма неплохо..

Примерно через час Дикон отбыл из Острофа в направлении Страйклайда. При нынешних обстоятельствах дожидаться возвращения Маклинов было безопаснее на нейтральной территории.