Письмо звездному мальчику

Анна Антонова, 2008

«Что может быть скучнее похода в театр с классом?» – думали Лера с Юлькой и ошибались! Потому что даже оперу «Евгений Онегин» интересно слушать, если в роли Ленского – симпатичный парень Антон, похожий на Джонни Деппа. Девочки сами не заметили, как увлеклись театром и начали ходить на все спектакли, где он играет.

Глава 4

Роман в блогах

Время до следующего спектакля мы провели с пользой: раскопали об Антоне Теркине и Михаиле Горине практически все, что было в Интернете. Впрочем, копать особенно глубоко не пришлось — информация дублировалась от сайта к сайту практически в неизменном виде. Так что, кроме скудных биографических сведений — родился, учился, работал, — ничем особенным разжиться не удалось. Фанатские же форумы, которые тоже имелись в изобилии, читать — не говоря уже о том, чтобы там писать! — было решительно невозможно.

— Ну вот же дуры-то! — ругалась Юлька, вчитываясь в очередные сопливые писки и визги о том, какие Антошечка и Мишенька клевые.

Отдельной строкой шли воспоминания и впечатления о том, как Антошечку или Мишеньку удалось подстеречь возле служебного входа, кто что при этом сказал и сделал.

— Юлька, — потрясенно проговорила я. — И что, мы скоро такими же станем? Будем бегать к служебному входу, и вообще…

— Не волнуйся, — утешила она. — Цели у нас исключительно высокодуховные, поэтому будем созерцать прекрасное на почтительном отдалении. Кстати, о прекрасном, — оживилась она. — Посмотрим-ка, что нам поведает Всемирная сеть о великом актере всех времен.

— Вроде посмотрели уже? — удивилась я, но Юлька не ответила, энергично забивая в строку поисковика «Алексей Шмаров».

Всемирная сеть оказалась на редкость мало осведомлена о личной и творческой жизни великого актера всех времен: собственно, кроме скудной информации о том, что он окончил Музыкальное училище имени Гнесиных, участвует в мюзикле «Королева Марго» и еще каком-то детском спектакле, нам ничего накопать не удалось.

— Не понимаю, — я пожала плечами. — Вроде симпатичный, поет хорошо…

— Может, он сам не хочет.

— Чего?

— Ну, славы всей этой, девочек с цветами и тому подобного.

— Что же он тогда за актер? — удивилась я.

— Ну вот такой актер, — развела руками Юлька. — Высокодуховный. Созерцает зрителей на почтительном отдалении.

— Кстати, — оживилась я, снова придвигаясь к монитору. — А давай-ка теперь просозерцаем на непочтительном приближении маловысокодуховное.

— Какое еще маловысоко… тьфу, не выговоришь, — с подозрением взглянула на меня подруга.

— Дневник нашего земного знакомого Антона Дворецкого.

— О, ты уже безошибочно выговариваешь его фамилию, — ехидно заметила Юлька. — И интересуешься его дневником… Антон произвел неизгладимое впечатление?

— Антон, только другой, — невозмутимо кивнула я.

— Который из? — ехидно уточнила она.

— Неважно, — отмахнулась я. — Сейчас стараюсь исключительно для любимой подруги.

— Очень надо было, — фыркнула Юлька.

— Ну, наверное, надо, раз он все-таки Антоном стал, а не каким-нибудь там Камердинером, — заметила я.

Но она уже уставилась на открытую мной страницу дневника Дворецкого, где наблюдались новые комментарии к ее лаконичной записи. Они были оставлены хозяином блога и озаглавлены «Прекрасной незнакомке».

— Нет, ну какой все-таки…. — с нарочитым неудовольствием проговорила Юлька, косясь на экран.

— Может, это еще не про тебя, — утешила я.

Я ошиблась — запись была про нее. С иронией, но не обидной, а забавной, Дворецкий живописал подробности нашей первой встречи в театре.

— И что дальше? — выразительно нахмурилась подруга. — Не буду больше отвечать. Тоже мне, роман в письмах! Пусть с кем-нибудь другим в Евгения Онегина играет!

— А придется, — развела руками я. И хихикнула: — Роман в блогах!

— Кстати, давай посмотрим, кто такой герцог Алансонский, — словно не слыша меня, снова уставилась в монитор Юлька. — О, вот какой-то сайт с династиями французских королей! Так, кто он там у нас… Франсуа герцог Алансонский, младший брат короля Карла IX.

Мы пробежали глазами коротенькую статью и переглянулись.

— Ну ничего себе: «рос красивым ребенком, но был изуродован следами от оспы»!

— А как тебе «из-за искривленного позвоночника выглядел худым и болезненным»? — подхватила я.

— Тут-то все как раз в тему, — хмыкнула Юлька.

Я хотела было возмутиться, но она снова повернулась к экрану:

— Ладно, почитаем, что про остальных пишут.

Другие персонажи не разочаровали — мы с удовлетворением убедились, что Дюма почти не погрешил против истории. Только Ла Молю, оказывается, на момент знакомства с Марго было сорок четыре, а ей двадцать.

— Ничего себе персонажик у Теркина! — ехидно прокомментировала Юлька.

— У Дюма, — поправила я. — И правильно сделал, молодец. Ну сама посуди — какой интерес, если возлюбленный королевы был бы таким стариканом?

— И правда, — согласилась она. — Нам действительно не было бы никакого интереса!

— Представляешь, — вдруг задумалась я. — Для нас это сказки какие-то, а ведь люди так и жили.

— Ну и что? — не поняла Юлька.

— Все эти заговоры, отравленные перчатки и тому подобное — это было в реальности, представляешь?

— Это было в реальности у знати, — возразила она. — А все остальные жили в трущобах и бедствовали. Так что не завидуй.

Вот уж чего-чего, а зависти у меня точно не было. Но объяснять это Юльке почему-то не захотелось.

И мы сходили на следующий спектакль. Потом еще на один. Потом еще…

После нескольких культпоходов мы стали замечать знакомые лица в зале: нам регулярно попадались на глаза одни и те же девчонки, а также затесавшийся в их компанию странноватый парень. Они тоже начали коситься на нас с явными признаками узнавания, но мы завязывать дружбу со штатными фанатами не спешили. А им, наверное, и без нас было неплохо.

Особенно обращала на себя внимание девица с длинными кудрявыми волосами, все время сидевшая в первом ряду в первом кресле от центрального прохода, изредка уступая свое козырное место странноватому парню.

— Дети кого-то из театральных работников? — предположила Юлька.

— Что, все? — усомнилась я.

— Ну или дети…эээ… еще кого-нибудь…

— Ага, — подхватила я. — Поголовно театральные фанаты. Которым бронируют центральные места в первом ряду.

Кудрявая на каждый спектакль приносила букеты, но разобраться в ее симпатиях было сложновато. Цветы вручались хаотично, без всякой логики — то Горину, то Теркину, а то вообще Стелле Ладис — так экзотично звали исполнительницу роли Маргариты. У которой, кстати, тоже имелся штатный поклонник.

Этот высокий симпатичный парень с романтичной шевелюрой до плеч не общался ни с кем из фанатов, просто приходил на каждый спектакль с огромным букетом роз — всегда разного цвета. Стелла принимала их с очаровательной улыбкой.

Еще наблюдалась довольно страшненькая девица, постоянно отиравшаяся возле сцены и дарившая Теркину огромные букеты: то гвоздик, то лилий, то роз. Однажды она даже вручила ему вместе с цветами какой-то сверток.

— Что она ему подарила? — заволновалась Юлька.

— Я не видела, — отозвалась я. — Пакетик какой-то или коробочку.

— Вот до чего глупые девицы докатились, — посетовала она.

— Да ладно, зато хотя бы все понятно — фанатка Теркина, — возразила я. — А вот что касается кудрявой…

— Кто же ей-то нравится? — задумалась Юлька. — Вроде Горину она чаще дарит….

— Да не чаще, чем остальным.

— И что она все к ним лезет? — никак не успокаивалась она. — Знакомая, что ли?

— Да какая разница, Юль. Мы-то к ним лезть не собираемся. И цветов дарить тоже.

— Да уж, — энергично кивнула она. — Никаких цветов. Не заслужили.

Но кудрявая, видимо, придерживалась противоположного мнения, продолжая таскать букеты, причем не какие-нибудь завалящие кустовые хризантемы или гвоздики, которыми изредка одаривали Ла Моля с Коконасом другие девчонки, а розы или лилии. Актеры брали ее цветы с дежурными вежливыми улыбками, и наблюдать за этим очень скоро стало не очень интересно.

Однажды мы не спеша вышли из театра и в честь хорошей погоды решили не нырять сразу в метро, а пройтись по улице до следующей станции. Когда мы вывернули из-за угла театра, мимо пронеслось смутно знакомое существо в куртке с низко надвинутым на глаза капюшоном. Я притормозила и оглянулась.

— Юль, — спросила я ничего не заметившую подругу, — это Теркин был?

— Что? — запоздало завертела головой она. — Где?

— Парень сейчас к метро пробежал, вроде похож.

— Да нет, — с сомнением протянула она. — Не может быть. Мы только вышли, а он, значит, уже успел костюм снять и грим смыть?

— Мы еще в очереди в гардероб стояли, — напомнила я.

— Все равно! — не верила Юлька.

С тех пор мы взяли за правило ходить до следующей станции метро пешком. Оказалось, я была права — нам периодически попадался навстречу кто-нибудь из актеров, на которых мы старались не таращиться слишком уж пристально. Как им удается так быстро покидать театр после спектакля, оставалось для нас загадкой.

Стоял март, но было уже совсем тепло. Мы пошли от метро до дома пешком, хотя автобусы, по закону подлости, обгоняли нас один за другим — а когда надо, ни за что не дождешься!

— Эх, хорошо, тепло! — Юлька подняла голову и блаженно зажмурилась.

— А что хорошего-то, — проворчала я.

— Ну… весна! Ты не любишь весну?

— Неа.

— Да ты что? — искренне изумилась она. — Первый раз встречаю человека, который весну не любит!

— А как же Пушкин? — с пафосом осведомилась я. — «Весны я не люблю — весной я болен»…

— Так то Пушкин.

— А я с солнцем русской поэзии согласна!

Конец ознакомительного фрагмента.