Игра в любовь

Анна Анна, 2023

Дорогой мой Яак!Сидя сейчас на облаке и посмеиваясь над нашими земными проблемами, загляни в «Хроники Акаши». Просмотри «Лето-80» и ты увидишь снова те розы и гвоздики, которые ждали тебя каждую ночь в ручке твоей двери. И которые ты находил по утрам. Это я, пугаясь собственнaой тени, в слишком светлые июльские ночи, приносила их тебе. Просмотри «Хроники Акаши» и ты увидишь девушку, красивую, стройную, светловолосую… Она спешит к твоему дому, неся пять, три или одну, но шикарную розу, проскальзывает в подъезд, взлетает на второй этаж… И вот уже в ручке светло-зелёной двери сияют алые розы. Или красные гвоздики. Они были каждую ночь разные, мои цветы. Интересно, милый, что ты думал, забирая их? Надеюсь, не досадовал… А наоборот! Ты ведь был сентиментальным.Ты был романтиком. Я знаю…

Глава 8. «Любовь моя, назначь мне встречу где-то…»

Час полёта, и вот я в Алма-Ате. Чудесный город, особенно в апреле. По дороге из аэропорта в центр города — клумбы, ярко-красные, пламенеющие от моря тюльпанов. Солнце, синее небо, силуэты гор вокруг. В Алма-Ате мне было, где остановиться, здесь жили друзья, и я оказалась в гостях, в их уютном доме. Спасибо этой семье! Вечером я, немного опаздывая, подъехала на такси к большому современному концертному залу им. Ленина. Мне посчастливилось: подойдя к центральному входу, я застала у дверей пожилую женщину-контролёра. Я была одета очень красиво — в зелёную прозрачную блузку, вышитую золотыми ниточками, блестевшую при ярком солнечном свете, в бархатные брючки и парадные, соответствующие костюму туфли, да ещё с букетом в руках, и, видимо, произвела на эту добрую женщину, по имени Октябрина, хорошее впечатление. К тому же настроение моё было созвучно весне и моменту — глаза сияли, щёки горели неподдельным румянцем. У меня, как и у Яака, появлялись красивые ямочки на щеках, когда я улыбалась, а в этот день я улыбалась с утра беспрерывно! Октябрина тоже заулыбалась, когда я объяснила, что только прилетела из другого города и поэтому опоздала на концерт. Добрая контролёр проводила меня на свободное место в ложе, справа от сцены. Вот как бывает! Нашлось мне место в переполненном зале, где люди даже сидели на, приставленных с краю передних рядов, стульях. А я — в ложе, ещё и свободные места возле меня! Уж не знаю почему… Богиня Любви?.. У меня были с собой ташкентские гвоздики, розовые и красные в одном букете. И, когда Яак на огромной в этот раз, сцене, сел за клавишные и запел: «Давай поиграем в любовь…», я вышла из своей ложи и, с последним аккордом, поднялась на сцену, подошла к Яаку, который был таким неотразимым в своём чёрном костюме и, сверкающей в свете прожектора, маечке и сказала: «Приветствую в Алма-Ате!» Он окинул меня оценивающим взглядом тёмных глаз и сказал: «Ах! Это мне?», — «Да, из Ташкента!», — «Aitah!», поблагодарил Яак, почему-то по-эстонски. «Mu kallis, armas! (Мой дорогой, любимый!)», — подумала я тоже по-эстонски. И успела заглянуть в его, ставшие вдруг ласковыми, глаза. Это был самый первый концерт знаменитого певца, любимца публики, Яака Йоалы, в апрельской Алма-Ате. После концерта я подошла к служебному входу. (Все служебные входы большой страны стали уже мне родными!) Когда Яак вышел, я сказала: «Привет!» со своей всегдашней глупо-счастливой улыбкой во всё лицо. «Привет! Когда прилетела?» — «Утром сегодня!» — «А-а! А я — вчера. Репетиции были… Ты где живёшь?» — «Всё в порядке, у знакомых, спасибо!» Он улыбнулся. Я добавила: «А вот билетов на концерты — нет. Все раскупили… Помоги!» Яак постоял секунды две (кстати, с огромным букетом, в котором на почётном месте, были и мои розовые и красные гвоздики — он прижимал их к груди), потом круто развернулся и снова зашёл в служебное помещение. Через минуту он вышел, держа в руке два билета. Один был на сегодняшний концерт, в девять вечера, другой на завтрашний, тоже — девятичасовой. «Ах, спасибо!» — я не решилась поцеловать (а очень хотелось) моего Принца, так как было несколько человек вокруг, может это были работники Дворца, которые, открыв рты, смотрели на звезду и преданную поклонницу, стоявшую на две ступеньки ниже по лесенке и смотревшую сияющими глазами на своего кумира. Яак уехал на светло-серой «Волге», чтобы немножко отдохнуть перед последним, очень поздним, концертом. А я просто пошла прогуляться возле Дворца. У Яака, в Алма-Ате, снова было по три концерта в день. Это очень трудно. Успех, деньги — хорошо, но здоровье певца? Работать «на пределе» целых семь дней. Но молодой, здоровый, спортивный парень выдерживал всё! Поздний концерт прошёл, как всегда, здорово. Яак был весел, даже несколько раз пошутил на сцене. Я сидела на пятом ряду, в центре, и радовалась всему происходящему изо всех сил… Концерт закончился, и я уехала домой, потому что, после утреннего полёта, двух отличных концертов и всех волнений, голова моя шла кругом. Доехала до дома на такси. В своей уютной комнатке, я упала на мягкий диван и сразу же уснула. Даже без ужина, так как что-то перекусила в буфете во время антракта. Утром проснулась от пения птиц. Напротив моего маленького балкона, на 2-м этаже, было много крон деревьев, и в шесть утра они все звучали множеством птичьих голосов. Позавтракав с хозяюшкой, я поспешила на алма-атинский рынок за цветами. Душа моя пела как весенние птицы! Ведь у меня в кармане кофты был подарок Яака — билетик на «поздний» концерт. А на другие два я и не пыталась попасть, потому что на окошке кассы висело объявление: «Билетов на концерты Як Йолы нет!» А зал вчера и вправду был переполнен. Я немного погуляла по Алма-Ате — погода была великолепной, воздух свежий, прохладный ветерок с близких гор нежно касался моих, горевших с утра, щёк. Неясные, но приятные мысли и чувства переполняли меня, перед глазами возникал образ Яака стоявшего на верхней ступенечке и ласково смотревшего на меня. Хотелось подарить ему весь мир… Вечером я пришла на концерт вовремя, подарила свои цветочки, теперь уже алма-атинские, после первой же песни, и, спокойная и довольная, просто смотрела на Яака и слушала его замечательное пение. А вот после концерта случилось то, что случилось. Ждала я у служебного входа Яака и вдруг увидела, что жду его я не одна! Девушка, с длинными чёрными волосами, в красном лёгком плаще и с сумочкой через плечо, тоже стояла, чуть поодаль, и смотрела на служебный вход. Я не сомневалась, что она пришла к Яаку, потому что мы сидели рядом с ней на концерте… Яак и ей дал билетик! Девушка была смуглой, с правильными, даже красивыми, чертами лица, с большими тёмными глазами, несвойственными казахскому типу глаз — узких и чуть раскосых. Мы сидели, бок о бок, на пятом ряду, и она попросила у меня бинокль, даже встала со своего места, чтобы лучше рассмотреть Яака, когда, между двумя песнями, сцена была ярко освещена. Я, в тот момент, обратила внимание на её ладную фигурку в облегающем, светло-коричневом, вязаном платье. А сейчас она, как ни в чём не бывало, подошла ко мне и спросила: «А вы откуда-то прилетели?» — «Да!» — «Издалека?» — «Да…», — «А где вы с ним познакомились?» — «В Таллине!» Тут её вопросы иссякли, и я тоже спросила: «А вы где?» — «На банкете вчера!» (Ой-ой-ой!) Я в тот вечер была легко одета, только в платье из тонкой шерсти и короткую жилетку, и уже начала замерзать, пока мы вдвоем поджидали Яака. Потом-потом я оценила чувство юмора моего Принца, который посадил на своём концерте двух, таких разных девушек, рядом. Наверное, в душе смеялся, глядя на нас, сидящих рядом, как две подруги. Только казашка была чуть постарше, как мне показалось. А Яак ведь смотрел на нас со сцены, я вспомнила его взгляды… И потом, середина 5-го ряда — это недалеко для человека с таким хорошим зрением, как у Яака. Я видела в бинокль его довольное лицо… Вышел мой дорогой певец, когда мы с девушкой-казашкой сидели на скамеечке и разговаривали. Он сел между нами, повернулся к казашке, нежно обнял её за плечи, и спросил: «Тебе не холодно?», — таким голосом, что мне сразу стало жарко, несмотря на холодный ветер, дующий с близких гор. Жаль, что никто не запечатлел меня на фото в этот момент! И вообще не снял на видео всю троицу. И действия Яака в последующие несколько минут. Он взял её руки в свои и подул на них, согревая. Хорошо ещё, что не стал целовать пальчики. Потом он соединил свои два указательных пальца подушечками и показал ей, девушка опустила голову, видимо соглашаясь. А я просто сидела и смотрела на «действо». Мне даже в мысль не пришло встать и уйти. Третий — лишний? Девушка, тем временем, поднялась со скамьи, а Яак обнял её, как-то странно: ни спереди, ни сзади, а сбоку. Крепко обнял и прижался к ней — наверное, сбоку был самый лучший контакт. При этом не забыв краем глаза покоситься на меня. Так тебе и надо, дурочка неопытная! Девчонка, которая крутит мозги деловому мужчине… Но вот он отпустил казашку и… зашёл снова в служебный вход. Через пару минут оттуда вышли два парня из «Радара» и увели девушку. Почему-то я пошла за ними. Наверное, чтобы увидеть, как они вошли в гостиницу «Казахстан», через большие прозрачные двери, и поднялись по лестнице вверх — двое стройных парней, а между ними невысокая фигурка девушки с чёрными волосами, в красном плаще и с сумочкой через плечо. Что ж, в нашей жизни всё бывает… Так естественно — в городе Алма-Ате КазССР, понравилась эстонскому парню девушка-казашка. Странно, но проснувшись рано утром, я совсем уже не огорчалась по поводу вчерашнего. Я подъехала, к 11 часам, к гостинице и спросила, в каком номере живёт Яак Йоала. Девушка у регистрационной стойки позвонила на 6-й этаж, но ей ответили, что Яак ушёл. К счастью, гостиница была рядом с концертным залом, и, через 5 минут, я уже подошла к моему любимому служебному входу, к памятной скамеечке. И увидела такую прекрасную картину: Яак — сам тюльпан, в красной маечке с короткими рукавами и синих джинсиках сидел один, на солнышке, вытянув ноги в белых кроссовках, закинув руки за голову и прикрыв глаза. Может быть вспоминал вчерашний вечер? Лицо его, при ярком дневном свете, было очень бледным. Я подошла, села рядом и сказала: «Доброе утро!» Он, не меняя позы, посмотрел на меня и улыбнулся: «Tere hommikust, minu tudruk!» («Доброе утро, моя девочка!») Я едва не свалилась со скамейки при этих словах, сказанных особо тёплым голосом. Подумала: «Яак — экстрасенс! Я так и знала. Почувствовал, что я приду утром, вот и сидел тут, будто отдыхал.» Мы очень мило поговорили, минут 15, про Таллин, про Асулу, улицу любимую мою, про его тёмно-синюю «Ладу», которую я называла «фиолетовой», а ему это не нравилось, и он меня поправлял: «Синяя!» Про генерала КГБ, который ездил за ним на «Мерседесе» — преследовал его, что тот, наверное, влюблён («Ха-ха!» — посмеялся Яак). И похвастался: «Иногда за мной на двух «Мерседесах» сразу ездят!» В 80-е «Мерседесов» не было у простых смертных, а машины «Жигули» или синяя «Lada», как у Яака, считались верхом роскоши. Ещё он что-то сказал про А.Пугачёву, что будут какие-то концерты в Москве, что он уважает её, но при этом назвал певицу «Пугачихой». Наверное, это не обидно, потому что в Москве его тоже называли Яшкой Ёлкиным. Он увидел у меня на коленях чёрный футляр с биноклем и пошутил: «Пистолет?» — «Да! Для тебя!» Он засмеялся и сказал: «Давно пора!» За разговором, он стал выглядеть лучше, на щеках появился румянец. Я уже совсем не ревновала. Я любила. Любила этого человека так, что, наверное, искры в моих глазах были видны даже при ярком солнечном свете. Но ведь его было за что любить!.. Я не забыла пожаловаться на отсутствие билетика на этот «самый интересный» концерт. Яак, который уже встал со скамеечки, чтобы идти готовиться к концерту, сказал: «Подожди здесь!» И через несколько мгновений, незнакомый молодой человек, принёс мне пригласительный на вечерний концерт на завтра и три билета на все сегодняшние концерты. Все эти дни я жила музыкой и голосом Яака, глаза мои смотрели на Солнце во плоти и сияли его отражённым светом. И улыбались губы, и Сама Любовь звучала в душе!… Перед концертом я дожидалась Яака, не отходя от служебного входа. Я даже не знала выходил ли он после предыдущего концерта или решил остаться во Дворце. Но я, с надеждой, ждала его. И вот, ура! На этот раз его привезли откуда-то на серой «Волге». Так как я стояла на верхней ступеньке лестницы, ведущей к служебному входу, то Яак поднялся ко мне и, проходя в «предбанник» — маленькое помещение, вроде прихожей служебного входа, открыв стеклянную дверь, сказал: «Заходи!» — и пропустил меня вперёд. А на улице было очень прохладно, дул сильный ветер. Мне несказанно повезло, мы целых полчаса пробыли здесь с Яаком. Не помню о чём мы говорили, но не о любви. Мне было страшно что-то сказать и услышать, что Яак не думает также. А для него, наверное, не было важным — говорить о чувствах. Он выглядел весёлым, счастливым и довольным жизнью. Даже бросил 10 копеек в ящичек, висевший на стене, на котором было написано ансамбль «Гульдер», наверное, в помощь артистам ансамбля… Хотя я, честно говоря, не поняла, для чего висел этот ящичек? Как-будто почтовый. Яак, разговаривая, поставил ногу в белой кроссовке на маленький выступ в стене, расположенный достаточно высоко, примерно полметра от пола. С гордым видом закурил. Я попросила: «Яак, дай сигаретку!» Он ответил: «Ты же не куришь!» Ах, жадина! Он докурил свою сигарету, а окурок положил на ту самую «приступочку» в стене. Пока он чуть отвернулся от меня, глядя в окно, я потихонечку забрала эту «вещь Яака» в свой кошелёчек. В этот момент внизу ступенек, залаяла неизвестно откуда взявшаяся собачка — маленькая пятнистая, а Яак, опять поставив ногу «на стену», тоже залаял, дразня её, таким же тоненьким, вредным голоском. Собачка озадаченно подняла ушки, задрала мордочку вверх (где же пёсик, который так же лает?) и убежала, от греха подальше. Но вот Яака позвали из глубины служебного помещения. Он посмотрел на меня долгим взглядом и сказал: «Ну, иди смотри!» Красивое лицо его уже было серьёзным. Я поторопилась к центральному входу, чтобы успеть до начала концерта занять своё место. После концерта я дождалась его и… о, чудо! Яак решил пойти до гостиницы пешком. А я просто пошла рядом, не дожидаясь особого приглашения. Мы шли «плечом к плечу». Я пыталась почувствовать, чего хочет сейчас мой Принц, а он шёл молча, опустив кудрявую голову, как будто вдыхая аромат своего огромного букета. На ступеньках, ведущих от концертного зала вниз, к гостинице, он остановился, посмотрел на меня и сказал: «Спокойной ночи! Спасибо!» Слова эти прозвучали так: «Стоп. Дальше идти нельзя!» И я остановилась, улыбнулась и сказала: «Спокойной ночи!» Подождав, пока он спустится по ступенькам вниз, я пошла, не торопясь, к дороге, чтобы тоже отправиться отдыхать. Люди ещё разъезжались с концерта, и у меня было много «конкурентов», желавших поскорее поймать такси и уехать домой. Но я-то, как раз, не очень хотела этого. Рука не поднималась остановить машину и уехать от гостиницы, где был он… Так что я стояла на обочине, напротив входа в гостиницу. И смотрела на большие стеклянные двери, в которые входили счастливчики, живущие в этом красивом многоэтажном здании, увенчанном «короной» с рубиновыми огоньками. Несмотря на поздний час, некоторые постояльцы выходили по своим делам. Я стояла и смотрела, в надежде, что кумир мой тоже выйдет куда-то. Не знаю почему я подумала, что после 12 ночи человек ещё может куда-то выйти? Просто мне так хотелось ещё раз увидеть моего Яака… Я играла в игру, считая гаснущие и зажигающиеся огоньки в окнах гостиницы. Красные, жёлтые, оранжевые, в зависимости от цвета занавесок на окнах. И пыталась угадать, которое из этих окон — его. Мне совсем не было жаль, что он не взял меня с собой. Я чувствовала какой-то необъяснимый прилив сил и энергии, мне казалось, что я могу стоять здесь всю ночь или сделать что-то невероятное, сумасшедшее. Откуда это чувство? Что за токи вошли в меня в эту весеннюю ночь? Может это ветерок с гор принёс их вместе с запахом цветущих деревьев? Огоньков на этажах становилось всё меньше. На часы я уже не смотрела, забыла о них. Мне было радостно. Я задумалась и не обратила внимание на то, что возле меня остановилось такси. Водитель спросил, куда мне ехать, и, так как надо было, всё-таки, возвращаться домой, я села в машину и назвала адрес. Как только захлопнулась дверца, и мы тронулись с места, в салоне заиграла музыка и забегали разноцветные огоньки. «Светомузыка в такси — оригинально!», — подумала я. А водитель вдруг спросил, не хочу ли я поехать на «Медео», потому что эта дорога как раз и вела туда, на новый современный ледовый стадион, который был излюбленным местом отдыха горожан. Ответила водителю: «Надо ехать домой!» Очень строго. Шофёр же, молодой парень в блестящей тонкой курточке, не успокаивался, а наоборот, его предложения сделать что-то интересное в такую хорошую весеннюю ночь становились всё настойчивее. Я уже хотела выйти из машины, но не была уверена, что кто-то ещё довезёт меня, в такой час, до дома… Мы остановились у светофора, и я заметила, что за нами едет светло-серая «Волга». Машина ехала не обгоняя, но и не отставая, как в фильмах про шпионов. «Слежка!» — посмеялась я про себя. А разговорчивый водитель вдруг примолк. Мы свернули в одну из узких улиц, «Волга» тоже. На повороте я обернулась и успела увидеть, что в машине один человек — за рулём. И что-то знакомое в силуэте и в причёске, особенно в причёске… У меня замерло сердце. Нет! Этого не может быть… Вот мы ещё раз свернули, теперь налево, и таинственная «Волга» исчезла. А водила опять полез со своими предложениями. Так как я уже узнала улицу, где находился дом моих друзей, то я попросила остановить машину, отдала деньги и вышла из такси. Медленно пошла по обочине дороги. Как пусто! Никого! Вдруг — тихий шорох шин. Я замерла, не оборачиваясь. Машина позади меня остановилась, и я услышала характерный щелчок открывающейся дверцы. И, одновременно голос: «Алло! Это дорога на «Медео»?» Голос был знакомым, и в нём были такие манящие нотки. Я обернулась, серая «Волга» с распахнутой передней дверцей, стояла у обочины. Я, словно в трансе, села в машину. И хотела что-то сказать, но Яак, а это был он, быстро наклонился и остановил мой вопрос поцелуем. Настоящим, сладким, глубоким, я даже почувствовала вкус мятной жвачки у себя во рту. Яак отпустил меня и вернулся к своим обязанностям водителя. Он только сказал по-эстонски: «Tasa!» (Тихо!) И мы помчались, по пустынному шоссе. Ах! Вот уже и горы! Тёмные силуэты больших елей на склонах, интересные светильники на шоссе — они как будто наклоняются, чтобы лучше освещать дорогу. Нам! От города до «Медео» 15 минут быстрой езды. Вот и небольшой отель. Яак поставил машину в укромный уголок маленькой стоянки. Вышел первым, открыл дверцу с моей стороны, взял меня за руку и потянул из машины — он спешил, но не потому что мало времени. Нет, это было другое. Наверное, радостное нетерпение. По боковой лесенке, мы быстро поднялись на второй этаж и попали в узкий коридор, куда выходили двери всего трёх номеров. Яак открыл первую дверь ключом, который держал наготове. Пропустил меня вперёд, зашёл сам, закрыл дверь на замок, сделал пару шагов в темноте и… загорелась маленькая лампа под зелёным абажуром — она была на столике возле широкой кровати. А так как я всё ещё стояла посреди комнаты, то он подошёл ко мне близко, очень близко, я даже почувствовала его, чуть участившееся, дыхание. Приобнял меня за талию и… закрыл глаза. Я тоже закрыла глаза, поняла — так надо! И почувствовала, как одной рукой, скользнувшей пониже спины, Яак крепко прижал меня к себе, а другой быстро расстегнул мою кофту и стянул её на пол. Я, не открывая глаз, тоже сняла с него куртку и, пока его, теперь уже обе руки, ласкали меня там, пониже спины, расстегнула маленькие пуговицы его клетчатой рубашки, а он нетерпеливым движением скинул её с себя. На секунду я, забыв, что мы играем вслепую, приоткрыла глаза и увидела, что он играет честно, глаза его были закрыты, а на лице застыло какое-то безмятежно-довольное выражение. Я снова зажмурилась, но теперь, скорее от удовольствия, потому что в этот момент, он снял с меня блузку, причём пришлось тянуть её через голову, так как застёжек на ней не было, и стал покрывать лёгкими поцелуями мои шею и грудь. Он ещё не тронул красивого чёрного лифчика, а целовал по самому его кружевному краю. Потом он потянул молнию моих вельветовых джинсов, и они сами упали с меня. Я, тоже наощупь, расстегнула его джинсы и стянула их обеими руками, в отличие от моих, они сидели очень плотно. Когда мы остались я — в лифчике и в чёрных, кружевных трусиках, а он в белых — а la плавки, он открыл глаза и сказал: «В душ!» Мы зашли в ванную комнату, где и правда был только душ. Он бережно «поставил» меня в кабинку и чётким движением расстегнув застёжку лифчика, которая была впереди, выпустил мои груди на свободу, при этом не забыв поцеловать каждую из них и даже сказал: «У тебя красивая грудь! Очень.» Потом таким же натренированным движением снял с меня трусики, встал в кабинку рядом со мной и попросил, чтобы я освободила его от последней одёжки. Я немного застеснялась этого момента, но тоже стянула с него плавки. Яак открыл воду и тонкие, тёплые струйки потекли мне на грудь. А он, взяв кусочек розового мыла (оно было в обёртке, и Яак быстро развернул его), одной рукой приобнял меня, а другой с маленьким кусочком мыла в ней, стал гладить мои груди, слегка сжимая их, потом рука его опустилась на живот и бёдра и проникла в самый затаённый уголок моего тела. Он взял душ и, не спеша, продлевая удовольствие, смыл с меня пену. Теперь была моя очередь. Яак закинул руки за голову и стоял под душем расслабившись, прикрыв глаза, чуть улыбаясь. Мне так нравилось видеть его довольную улыбку! Взяв розовый кусочек мыла, я старательно намылила грудь, на которой тёмные-тёмные волосы росли чуть ниже, чем это обычно бывает, и красивой линией спускались вниз. Затем провела мыльной рукой по животу и ниже и, какое-то время, продолжала нежно гладить, при этом несильно сжимая, его член. В этот момент я взглянула на лицо Яака, улыбка его стала шире, на щеках появились ямочки. Я опустилась на колени и мыльными руками провела по стройным, и в то же время, мускулистым ногам. Они были покрыты не очень густыми тёмными волосами. Он поднял меня с колен, обнял, прижал к себе, и мы оба оказались под душем. «Вот бы это мгновение длилось вечно!» — подумала я. Как сладко было, обнимая его за талию, чувствовать перемены, происходящие внизу его живота. Я гордилась: «Это сделала я, ему приятно из-за меня!» Но я должна была ещё смыть с него мыльную пену. Это была моя часть игры. И я ещё раз испытала неизъяснимое наслаждение, проводя ладонями по его гладкой коже. Яак завернул меня в пушистое голубое полотенце, поцеловал в висок и увлёк на широкое ложе. И тут же, опрокинув на спину, быстро вошёл в меня. Было нестерпимо хорошо и, где-то в середине упоительной гонки, слёзы потекли по моим щекам. «Ты почему плачешь? Обиделась?» — Яак уже закончил своё нехитрое мужское дело и, облокотившись на руку, озадаченно смотрел на меня. «Нет», — я всхлипнула и вытерла нос, — «Я так радуюсь!» Он тихо засмеялся: «Ха-ха!» Я обняла его, и, спрятав лицо в шелковистых локонах, замерла. Мы ещё поспали часика два, после чего мой любимый с удовольствием повторил своё самое лучшее действие в игре под названием «Любовь». Рано утром он отвёз меня до гостеприимного дома моих друзей, а сам поехал «да-сы-пать», как он сказал. Выпуская из машины, он задержал меня, крепко сжав руку повыше локтя, и звучно поцеловал в губы. Через несколько часов, был уже первый из сегодняшних трёх концертов, и я смотрела во все глаза (и бинокль) на моего Яака на сцене. Я чуть-чуть опасалась за его состояние, так как видела тени под глазами и капельки пота над верхней губой. Но всё было в порядке, концерт продолжался, Яак пел, получая свои заслуженные цветы. Не забывая поглядывать на место в середине 5-го ряда, где сидела скромная девушка, в тёмно-коричневом платье с оборочками на груди, глядя на него счастливыми глазами.

Конец ознакомительного фрагмента.