Лоботомия. Роман

Анжелика Сергеевна Лавицкая

Аннотация от Feder Fuchs: Мрачная атмосфера, налёт абсурдистской мистики, мясо и хардкор, а за всем этим – крутейший стёб над теми, кто мнит себя дофига нормальным. Особенно хорош образ «писателей», которые оторваны от мира настолько, что выглядят полными шизофрениками. После «Лоботомии» не могу называть подобных персонажей иначе, чем «атланты».

Глава пятая

— А с чего ты взяла, что тот ненормальный больше не явится и не спросит про Васю? — Дима за мной кое-как успевает. Говорят, что одинокие люди ходят быстро. Димка тоже одинокий, но жирный, а потому бежать за мной ему трудно.

— Вася умер. Зачем ему приходить? — отвечаю, заворачивая за угол, за спиной хрипящее дыхание моего подельника. О, что мы задумали! И зачем нам это надо — неизвестно. Наверное, скучно жили и наконец-то нашли себе приключения на пятую точку.

— Значит, сумасшедший тебе правду говорил? — не унимается Димка.

— А, может, он тоже был сумасшедшим. Откуда знать, — я пожимаю плечами, мне в голову не приходит думать о Васе и о том маньяке, из-за которого я порвала куртку.

— Он может вернуться, это же не просто так! — как же он меня достал со своей паникой. Почему некоторые так склонны к панике? Проще ведь спокойно сидеть и не накручивать себя.

— Какой там дом? Как это сборище литераторов вообще выглядит? — из-за его трепа я забыла адрес.

Димка останавливается, то же приходится делать и мне. Пока он замерзшими пальцами тарабанит по планшету, я смотрю по сторонам. Женщина в лыжном сером костюме и вязаной серой шапке вот-вот поравняется с нами.

— Где-то здесь же… — бормочет Димка, попутно проклиная связь, из-за которой всё долго грузится.

— Простите! — по-моему, проще спросить, чем ждать, когда Димка что-то найдет. — Вы не подскажите, где дом литераторов?.. — я не совсем уверена, что это место называется именно так, потому замолкаю на мгновение, после чего добавляю: — …Или что-то в этом роде?

Женщина бросает на меня оценивающий взгляд своими огромными зелеными глазами, которым не помешал бы черный карандаш, без него они выглядят на ее лице бесцветными.

— Значит, расклад такой, — начинает она, поражая таким началом разговора. — Сейчас доходите вон до того дома с аркой… — она указывает на дом, около которого наставлена куча машин. — …Проходите под арку, а там, во дворе, будет это заведение.

Я не успеваю сказать спасибо, как и Дима, который бросил свою затею с загрузкой карты, женщина продолжает свой путь и даже не оглядывается в нашу сторону.

— Странная какая-то, — смотря ей вслед, говорю Димке.

— Нормальная баба, — отвечает он, как будто я сморозила какую-то глупость, и тянет за собой в сторону дома с аркой.

Как попасть в такое, как сказала женщина, заведение? Мы долго думали об этом, пока я не полезла в свою сумку за сигаретами. Среди кучи ненужного хлама, косметики и чего-то еще в сумке лежал каталог какой-то косметической фирмы. Решив, что мы вполне сойдем за консультантов, которых везде и всюду пропускают, мы собрали всю мою косметику и отправились на поиски дома литераторов.

— А если не пропустят? Как ты себе это представляешь? — мне следовало бы оставить его где-нибудь, Димка сеял панику на каждом шагу и мешал мне представлять дом писателей.

Наверняка, здание должно быть громоздким, наравне с каким-нибудь театром или домом культуры; а внутри мне почему-то представляется всё в зеленых тонах — шторы, лампы, ковры и кресла. Все пропитано тишиной, кругом люди в очках что-то пишут… Может быть, по полу, в каких-нибудь коридорах, разбросаны листы бумаги, а где-то на втором этаже, например, спорят самые настоящие писатели.

— Заткнись! — от своих представлений мне скорее хочется попасть в эту обитель и не хочется слушать Димку. Да, когда твоя работа напрямую связана с психами, хочется как-то сменить обстановку и даже немного приобщиться к культуре.

Мы идем по заснеженному тротуару. С какой-то стати снегу приспичило сегодня лететь хлопьями на скользкие дороги, быть мокрым и тяжелым, налипать на одежду и тут же таять. Пуховик мой сначала был будто в пятнах из-за снега, а потом он просто-напросто намок и стал темнее обычного, с Димкиным пуховиком случилось то же самое.

— О, вот табличка! Это здесь! — на голубом фоне много золотых букв, а здание… Оно совсем не совпало с моими представлениями — обыкновенный жилой дом, на первом этаже которого и расположились литераторы.

— Этот кошмар? — вырвалось у меня. Наверное, я так и продолжила бы разочарованно смотреть на то, что пришлось увидеть, но Димка снова дернул за руку и повёл за собой.

— Если они поймут, что эта бумажка ненастоящая, они вызовут ментов и нас посадят, — начинает тараторить он, прежде чем открыть дверь.

— Так, улыбайся и не говори чепухи! Говорить буду я! — для верности мне приходится его остановить, зачем-то поправить на нем шапку и шарф. Поправляй не поправляй, привлекательнее он от этого не станет, у такого как он точно ничего не купят.

Обитель литераторов встретила нас серым цветом, это случилось от того, что на улице из-за снега слишком много белого, а в коридоре, в который мы зашли, не горел свет.

Единственные две вещи, которые оправдали мои ожидания, — тишина и бумага на полу. Серьёзно, лист истоптанной белой бумаги сразу на пороге. Тишину можно было бы назвать зловещей, но она пугала только Димку, который готов был замереть на пороге, если бы я не повела его дальше. В остальном обитель писателей — это бесцветные обои, вышарканный линолеум, под которым скрипучий пол.

— А что потом? — Дима перешел на шепот. Мне нечего ответить, я сама не знаю, что будет потом и зачем мы сюда явились, а потому смело иду к дверному проёму, который, скорее всего, куда-нибудь приведёт.

— Чем могу помочь, молодые люди? — перед нами возник человек в сером свитере. Человека этого старым не назвать, вполне сойдёт за молодого — темные волосы, очки на носу, запах от него приятный, но он им злоупотребил, вылил, наверное, полфлакона.

— Что у Вас за туалетная вода? — он уставился на меня непонимающим взглядом, как и Дима, который сейчас всё засыплет. — Серьёзно, Вы не хотели бы приобрести что-нибудь из нашего каталога? — пока его внимание не привлёк Димка, я сую в его руки каталог, который нашла в своей сумке.

— Нет. — Можно подумать, что он на меня обиделся, но взгляд его не обиженный, а больше злой, по выражению его лица ясно только одно — слушать он меня не станет, а потому и возвращает каталог обратно.

— Хорошо, может, у вас есть те, кого заинтересует наша продукция? — я заглядываю через его плечо, в надежде, что в коридоре, который он нам загородил, кто-нибудь прошмыгнет и я под предлогом продажи, пройду вместе с Димкой дальше.

— Навряд ли, — он стоит стеной и не собирается нас пропускать, отпуская свои односложные словечки с таким тоном, как будто если мы не уберёмся, он нас сожжёт своим взглядом.

— Послушайте, я представитель… — остановившись на этих словах, я полезла в сумку за бумажкой, которую мы с Димкой нарисовали сами. Зная, что её вряд ли кто-то будет читать, мы написали туда бог весть что, а потом нашли штамп в картинках гугла и приляпали его туда, вместе с чьей-то подписью.

— Вы не найдете здесь клиентов, — продолжает настырный человек в сером свитере. Жаль, что ни у меня, ни у Димки не хватит сил, чтобы треснуть эту преграду как следует и пройти дальше.

— Вот смотрите! — а потому, я не сдаюсь и махаю перед его очками на носу нашей липовой бумажкой. — Мы представители косметической фирмы…

— Это не важно, — перебивает он меня, скрещивая руки на груди.

— Это очень важно! — я смотрю на него в упор, больше не для убедительности, а потому, что он меня достал, у меня не было этого в планах. — Мало ли кто может прийти к вам вот так просто с улицы и что-то предлагать? А у меня вот — всё… это самое… — я запинаюсь, но тут же нахожусь: — законно!

— Я вам таких бумажек сколько угодно нарисую. — Снисходительная ухмылка, которая скользнула по его лицу, дала понять, что сдаваться он не собирается. Димка начинает дёргать меня за руку, видимо, из соображений, что бумажкой этой надо махать поменьше.

Конец ознакомительного фрагмента.