НА КРЮЧКЕ

Андрей Щупов

Повесть «На крючке» продолжает повествование романа «Время стай». Выживший киллер Лумарь начинает свою собственную игру, замышляя отнять у спецназовцев агентства «Кандагар» похищенные изумруды и золото. Однако легкой и стремительной операции отъема не получается. Схватка перерастает в жестокое противостояние двух сторон…

Глава 9

Когда было нужно, Лумарь умел действовать быстро и решительно. За то и взял его на заметку покойный уральский авторитет. В кабинке, где стряслось смертоубийство, он оказался лишь на пару секунд позже охраны заведения. В разодранной на груди блузке, с неестественно вывернутой ногой, на полу лежала девушка. И поза, и остекленевший взгляд красноречиво говорили о том, что никакой доктор ей уже не поможет. Между тем, один из стриженных «секьюрити» уже вовсю тряс одеревеневшего Лешика за горло.

— Ты, козел, откуда свалился сюда? Ты что, правил, сука, не знаешь?!

— А мы его сейчас к хозяину сводим… — второй охранник, присев, потрогал руку девушки. — Чем он ее? Никак ножом. Вот, паскуда!

Взглянув на вбежавшего Лумаря, зло процедил:

— Ну-ка, вышли отсюда! Скоренько, я сказал!

— Погоди, они же хай поднимут. Или ментов вызовут.

— Зачем же… Как-нибудь обойдемся без ментов. — Выдернув из-за пояса «Макаров», Лумарь ткнул стволом в глаз ближайшего «секьюрити». — Только тявкни, цепной, враз уложу.

Охранник, что тряс до этого Лешика, испуганно оглянулся. Видно было, что подобное для стриженных защитников «Бабслея» в диковинку. Оно и понятно. Одно дело выбрасывать из зала обкурившихся сопляков или лупить по почкам упившихся буянов, и совсем другое переть против ствола.

— Ну, красавец? Чего встал? — Лумарь покривился. — Раз уж начал, заканчивай.

Помощник медлительно посмотрел на него, и что-то в глазах этого долговязого паренька проблеснуло. Какой-то дурной огонек. Охранник, продолжавший держать его за грудки, неожиданно ойкнул — тоненько, почти по-детски. Тело его дернулось от нанесенного удара, и, захрипев, «секьюрити» повалился на пол. А Лешик, не унимаясь, остервенело бил и бил его ножом в грудь.

— Вы что, мужики! Спятили? Мы же вам ничего такого… — лепеча невразумительное, оставшийся в живых служащий попятился. Впрочем, пятиться ему было некуда. Кабинка была крохотной, и он почти сразу уперся спиной в стену. На широком скуластом лице его проступила смертельная синева, а застывший у входа Гутя громко икнул.

— Люблю, когда музыка громко играет. — Лумарь кивнул Лешику на охранника. — Так и хочется кого-нибудь пригласить на танец.

С влажно поблескивающим ножом Лешик заторможенно шагнул к противнику. Он явно был не в себе, и именно этим поспешил воспользоваться охранник. Правый кулак его метнулся вперед, челюсть Лешика отчетливо клацнула. Но мгновением позже, ствол «Макарова» уперся «секьюрити» в живот и дважды изрыгнул приглушенный огонь.

— Вот и все. — Лумарь двумя пальцами подцепил белоснежный платок из нагрудного кармана убитого «секьюрити», наскоро обтер пистолет. — А теперь маленький спектакль для зрителей в ментовских погонах.

Он вложил пистолет в руку охранника убитого ножом. Отобрав у Лешика финку, повторил с ней ту же санитарную процедуру и втиснул в пальцы второго секьюрити.

— Один ферт домогался девчушки, второй за нее заступился. Такие вот пироги, парни. А наша задача тихо и незаметно отсюда слинять. — Лумарь похлопал по щеке Лешика, озадаченно покачал головой.

— А ты, корешок, заводной, оказывается! Пожалуй, тебя и в настоящем деле можно испытать. Ну, да с этим еще успеем. Гутя, хорош икать, бери его под руку и вытаскивай наружу.

— Под руку?

— Точно. Выйдете отсюда, как парочка голубых.

— А ты?

— Я обожду минуту и сваливаю следом. Встречаемся в машине. Все ясно?

Две головенки качнулись в такт, и задним числом Лумарь отметил, что парни, конечно, в трансе, однако не столь уж глубоком. Судя по всему, Станок, рекомендовавший ему этих двух архаровцев, не ошибался на их счет. Отмороженное время в изобилии плодило отмороженных людей. Двое из этой закоростелой когорты стояло сейчас перед ним.

***

Спасибо осенней мороси — той самой, которую он ругал еще днем. Именно она привела его в чувство. Едва открыв глаза, Дмитрий ощутил, какие жуткие тиски сдавливают тело. Каждый вздох давался с трудом. Казалось, ребра вот-вот треснут, а грудную клетку расплющит, как плющили в незапамятные времена корпуса шхун северные льды. Дмитрий чуть повернул голову, благо шея оставалась еще свободной. Черная беспросветная ночь простиралась кругом, под легкими порывами ветра бадью заметно раскачивало. Судя по огонькам далекого здания Дмитрий завис где-то на уровне четвертого этажа. Что эти подонки сотворили с ним — догадаться было несложно. Заполнив бадью цементным раствором, они подцепили ее к крюку строительного крана, после чего подняли на предельно возможную высоту. Зачем и для чего — тоже понять было несложно. Такие вещи у них именовались показательной казнью. Пес демонстрирует зубы, чтобы устрашить соседей, вот и эти козлики устрашали как умели.

Охнув, Дмитрий рванулся — руками, ногами, всем телом. Увы, ничего из этой затеи не вышло. Тело стискивал надежный капкан. Тем не менее, каждая секунда работала против пленника. Хороший цемент схватывается быстро. Даже несмотря на слякотную погоду. На все про все хватит, пожалуй, и полутора часов. Ну, а сколько прошло времени с момента приготовления раствора, Дмитрий не имел ни малейшего представления.

Он вновь напрягся, почти зарычал — что было сил напряг мышцы. Еще пара изнуряющих рывков, и что-то явственно треснуло — то ли в спине, то ли в бетонной заливке. С пробудившейся надеждой Харитонов увидел, как кисти рук немного приподнялись над цементной загустевшей кашей. Значит, был еще шанс! Был черт подери!..

Очередная попытка оказалась более удачной. Отчаяние придало силы, и с мучительным стоном Дмитрию удалось подтянуть к груди ноги. Бетон, с треском и нехотя выпускал свою жертву. Продолжая яростно извиваться, Дмитрий выбирался из густой трясины, сантиметр за сантиметром высвобождая тело из цементного плена.

— Твари! Черта лысого я вам дамся!..

Ругаясь на чем свет стоит, он сумел наконец сесть, локтями оперся о железные края бадьи. В несколько рывков — словно больной расшатанный зуб — выдернул тело из раствора. Звучно расползлась ткань рвущейся рубахи, — добрых «полспины» осталось в бадье. Но главное было сделано, он выбрался из раствора. Значит, и впрямь прошло не столь уж много времени. Еще бы минут десять-пятнадцать — и каюк…

Дмитрий приподнял затекшие руки. Они по-прежнему были связаны, но перетереть веревку о жестяной край бадьи оказалось не столь сложно. Заодно порезал кожу на запястьях, но это было уже несущественно. Непослушными пальцами Харитонов вытянул изо рта кляп, кое-как отплевался. Держась за стальной трос, встал на дрожащие ноги, с замиранием сердца огляделся.

Увы, картинка, представшая перед его глазами, особого оптимизма не внушила. Знали, собаки, куда везти! То ли Химмаш, то ли еще какая окраина. И ни единой души кругом, только шеренги жестяных гаражей да какие-то ветхие сараюшки. Ближайшие жилые здания — метрах в пятистах если не больше. Кричи хоть до седьмого пришествия.

Он посмотрел вниз и невольно отшатнулся.

— Мать честная!..

Высота действительно была нешуточной. В этом и крылся сюрприз номер два. Карабкаться вверх по тонкому тросу да еще в его состоянии — представлялось чистым безумием, сидеть же на ветру в задубевшей и разорванной одежке — того не лучше.

Говорят, упавшие в колодцы порой умудрялись протянуть несколько часов. Однако практически все при этом зарабатывали целый букет заболеваний, начиная от банального воспаления легких и заканчивая крепчайшим менингитом. Во всяком случае, если кто и выживал, то таких насчитывалось немного. Да и тех можно было смело записывать в инвалидную команду.

Дрожа и лязгая зубами, Дмитрий присмотрелся к стоящим неподалеку тополям. Деревья выглядели неказисто, зато внизу высились груды опила и каких-то сучьев. Не стог, конечно, но тоже кое-что! Харитонов на глаз прикинул дистанцию и поежился. Для Бэтмена или Рэмбо — дело, конечно, плевое, но он-то — обычный мужик! И кости у него вполне нормальные — хрустнут будь здоров. Вот если бы гора опила была чуть повыше, а деревья стояли чуть поближе, хотя…

Он поежился под порывом налетевшего ветра, неуверенно качнул бадью. И тут же где-то неподалеку тоскливо завыла бездомная псина. Дмитрий крепче стиснул холодный трос, еще раз изучающе оглядел далекие тополя. В самом деле, если как следует раскачать это корыто и в нужный момент прыгнуть, то шанс уцелеть у него оставался.

С неким отстраненным ужасом Дмитрий понял, что воспринимает идею всерьез. Впрочем, иного выбора у него не было. Рвать оставшуюся одежку на веревки — несерьезно. Во-первых, коротенькая выйдет веревочка, а во-вторых, замерзшие пальцы не свяжут ни единого узелка. Так что хочешь или не хочешь, а прыгать придется.

Чуть решительнее Дмитрий повторно качнул бадью. Подчиняясь неуклюжим движениям измученных мускулов, жестяное корыто потихоньку наращивало амплитуду. Трос скрипуче отсчитывал маятниковые колебания. А Дмитрий все смотрел и смотрел вниз, прикидывая в какую точку ему будет безопаснее приземлиться. С натугой припомнил пару знакомых молитв, но посиневшие губы не родили ни словечка.

Собственного тела он уже почти не чувствовал. Промозглый ветер заставлял беспрерывно дрожать. Выпростав ноги из цементной кашицы, Дмитрий встал на жестяные края. Кажется, нужный миг наступил. С силой толкнувшись ногами от шаткой опоры, он подобно птице распахнул руки. Именно так ему когда-то хотелось сигать с самолета. Но в армии прыгают не по душевному порыву, а по уставу, и размахивать руками не больно-то позволяли.

Прыжок получился почти как во сне, чему в немалой степени способствовало его нынешнее состояние. Ни страха, ни боли Дмитрий уже не способен был ощущать. Тело было процементировано, душа — проморожена.

Ветки, на которые он упал, с хрустом подломились. Скрюченными пальцами Дмитрий тщетно пытался найти опору, за что-нибудь уцепиться. Его крутило, как пробку в водовороте. Сучья били по ребрам, по ногам и спине, что-то безжалостно хлестало по лицу. Момента приземления память не отметила. То ли снова последовал темный провал, то ли действительно в его состоянии боль ощущалась неважно.

Запомнилось только, как встал и сошел по трескучему хворосту на твердую землю. Собственные движения казались движениями робота, и, только оказавшись за пределами стройки, Дмитрий окончательно поверил в то, что жив и что ночному кошмару скоро придет конец.

Зубы продолжали выбивать разудалую дробь, мышцы содрогались от беспрестанной дрожи. Справиться с холодом можно было только одним способом. Часто спотыкаясь и пряча руки под мышками, Дмитрий побежал по разбитой дороге. Побежал что есть мочи.