Падший ангел. Явление Асмодея

Андрей Толкачев, 2022

Средневековье. Суровое время мистических событий, страха и охоты на ведьм. После смерти ведьмы, в городке Коден и прилегающем лесу творятся изощренные убийства и загадочные исчезновения людей. С гор Гундеборду пришла темная сила. В лесу правят человековолки. Ведьма возвращается из загробного мира, чтобы вершить судьбы людей. Те, кто встают на пути Зла – погибают в неравной борьбе. Все ждут явления Дьявола. Викарий городского костела становится главным подозреваемым в грехах прелюбодеяния и убийства. Отчаявшиеся люди его ищут, чтобы убить. Но растут тайны, стоящие за смертью каждого. И страх в сердцах людей неистребим, и никто не хочет видеть, что управляет и злом и страхом демон, и самые красивые женщины стали прислужницами дьявола. Кто бросит вызов дьяволу? Лишь один человек встает на борьбу против демона, ощущает в себе новые силы, берется за оружие и видит ужасающие переплетения судьбы, связанные с приходом дьявола. Но человек ли это? В город приезжает Инквизитор – ведет расследование – начинаются кровавые пытки и казни. Кому удастся выжить в смертельной схватке?

Глава 23

Лесные тропы и даже дорога на кладбище стали зарастать сорняками… Поредела и толпа прихожан в местной церкви, и не тянулась тонкой струйкой с вытянутыми шеями очередь в исповедальню и на святое причастие.

…Но были дом и сад, укрытые в густых зарослях леса, где молитва никогда не прекращалась, вслух или про себя читал молитвы приходской священник…

Бывает в жизни время, когда наслаждаешься обычным летним вечером, теплым закатом солнца, бормотанием спящей листвы, и не знаешь почему. Таким выдался один из вечеров у отца Марка. Священник совершал омовения в саду, молился, и прислушивался к своему тихому голосу:

— Милосердный Боже! Всем сердцем благодарю Тебя за все благодеяния сегодняшнего дня и дарованную мне благодать. Приди, о Дух Святой, освети ум мой, дабы мне открылись все соделанные сегодня мною грехи, а особенно — мой главный порок. Сокруши моё сердце, чтобы я искренне скорбел о грехах моих.

Верую, Господи, что Ты — Бог и Отец милосердия. Потому со смиренным упованием я приношу Тебе мои грехи, дабы Ты воззрел на моё сокрушение и даровал мне прощение. Ибо Ты Бог Всемогущий, убеляющий души паче снега и света солнца. Аминь.

И повторялась молитва многократно, ведь нескончаем вечер, где потоки воздуха тебя уносят к потокам духовных исканий. Многим желанным радостям он предпочел радость беспредельного служения Господу.

И казалось, бочка с дождевой водой, куда голышом он окунался, раздувается, как тыква на грядке. На поверхности воды дрожало и переливалось отражение звезд. Ледяная вода мгновенно снимала усталость, а вместе с ней и суету, и страх, и все, что за день накопилось и томило. Окуная голову, он, дитя Господа, возбужденно фыркал и плескался, потом долго обтирался льняным полотенцем, до легкого жжения кожи.

Тело полегчало, и стремительно наполнялось новыми силами. Волосы превратились в непослушную львиную гриву, и окружающий мир лесов, полей манил его куда-то бежать, раскинув руки. В такие моменты приходило ощущение силы, таящейся в нем, о которой он не подозревает и не знает ее происхождение. Что-то подсказывало: с ним и в окружающем бренном мире происходит то, о чем он не догадывается, когда наступает такое состояние, которое потом невозможно осознать. Иначе чем объяснить настежь распахнутые двери с раннего утра, сутану, испачканную грязью, ноги, облепленные земельным сором и травинками? И странный запах женщины в постели — откуда он мог появиться?

Он набрал полную грудь воздуха, насыщенного ночной свежестью трав, закрыл глаза, запрокинул голову назад, потом опустил ее. Схватившись за ближайшую яблоню, подтянулся, и с высокой ветки сорвал свою рубаху — он часто отправлял ее на ветки, когда купался в саду. Поболтав повисшими ногами, по-обезьяньи спрыгнул, пробежал к цветнику. Перед ним стояла Марта.

— Ой! Отец… Марк, — Марта запыхалась и не могла совладать со своим дыханием, — я не смотрю на Вас — сказала она без привычного кокетства, — Одевайтесь! Я пришла предупредить… Они идут!

— Отвернитесь!

Он смущенно дернул с ветки смородины зацепившиеся штаны. Попутно заметил, что испачкал спелой ягодой.

— Они убьют Вас.

— Зачем? — спросил он, и видно было, что испачканные штаны его заботят куда больше, чем угроза расправы. — Кто меня убьет? Мои прихожане?

— Да! Они озлоблены. Они ругались на Вас. Я боюсь, они могут… могут убить Вас.

— Да отвернитесь же! Вы опять сбежали от мужа?

— Отец Марк, быстрее! Надо уходить отсюда! Я же сказала. Послушайте! Сюда идут люди. Они хотят Вас убить.

— Что за вздор! Марта! За что меня убивать?

— Быстрее! Они окружат дом!

— Да что случилось? Марта!

— А то случилось! Олина, убитый Суло, этот пропавший лесоруб.

— Что им надо?

— Вон! Посмотрите туда! Смотрите! — она резко повернулась и показала в сторону дальнего леса, где в темноте ничего не просматривалось, кроме пары далеких блуждающих огней. — Там люди…, они с факелами и собаками. Скоро они будут здесь.

Он посмотрел в том направлении, закрыл глаза и начал читать про себя молитву. Он не слышал уговоры Марты, и когда слух вернулся к нему, то мелькавшие огоньки в той стороне уже просматривались отчетливее, то рассыпаясь вширь, то собираясь в созвездия. Вскоре их свет стал похож на огонь факелов. И уже явно послышался собачий лай.

— Они с собаками, с вилами, с колами. Идут требовать у Вас Олину.

— Что за бред! Причем здесь я?? — он повел Марту в дом.

— Я же сказала. Они ищут Иоахимову дочку, Олинку. Подозревают Вас…

— Я…

— Ради Бога, ничего не подумайте, но если Олинка у Вас…

— Прекратите, Марта, — перебил ее священник.

— Нет, умоляю Вас, помолчите, я не думаю ничего дурного. Но эти люди сейчас способны на все. Они могут ворваться в Ваш дом и все здесь перевернуть.

Отец Марк жестко посмотрел на Марту, и решительно закрутил головой:

— Марта, мне неизвестна судьба этого ребенка. Но надежда…. Если Суло не вернуть, то надежда на ее спасение… Вчера на утренней службе мы всем приходом молились за нее. Я хочу помочь им своим усердным молением. Как прихожане могут обо мне так подумать? В чем их подозрения? Я все объясню им…

Поднялись по ступеням. Марта немного отстала:

— Нам нельзя в дом. Надо немедленно бежать отсюда, скрыться где-нибудь.

— Опомнись, Марта, мы ни в чем не виновны.

— Согласна с Вами, Отец Марк. Но о нашем грехе люди тоже судачат. От людей ничего нельзя скрыть, — и Марта схватила священника за рукав и потащила его, пока он не освободил руку.

— Марта! Ты клевещешь перед Богом! Не говори ничего.

— А-а, перед Богом, говорите? А мне так нравилось проводить ночи с Вами…

— Ты обезумела, Марта.

— Вот как!

— О чем ты говоришь?

— Мне казалось — Вы меня любили. Разве это не так?

— О чем ты говоришь? Марта!

— О том, как Вы меня любили… Как страстно… Что Вы со мной делали! Я ожидала, — Марта густо покраснела, — что растерзаете на части. Нет-нет, не подумайте! Мне это нравилось.

Марта откровенничала — благодаря густой темноте комнат — он не разглядел ее лица, иначе бы понял — она не могла лгать.

— Нет, Марта. Ты не в себе! Зачем на себя наговаривать?

— На поляне не было? В заброшенном склепе не было? В лесу Гундеборду не было? И в Вашем доме не было?

— Просто не было никогда! Зачем выдумывать небылицы? Это грех. Я встречу…

— Тише, — перебила его Марта.

Они прислушались к голосам, раздавшимся за домом.

— Не бойся ничего! Я встречу их, — зашептал священник.

— Нет!

— Я их наставлю на путь истинный.

— Нет! Что ж Вы упрямы как баран? Ой! Извините. Извините. Извините.

— Оставайся здесь!

— Нет! Вы их не знаете, — Марта схватила его.

Он попытался вырваться, потянул ее за собой — так, сцепившись руками, они закружились по коридору, как тараканы на столе наблюдающего алхимика. В это время произошел стук на лестнице перед входом.

Марта толкнула священника спиной к дверям и успела задвинуть щеколду. В двери стучали чем-то железным, и казалось, трясется весь дом…

Он вырвался из ее объятий, она упала на колени, обхватив его ноги. Они еще боролись на полу, когда зазвенели в окнах стекла, и несколько разъяренных мужчин ворвались в дом. Гремя сапогами, они рыскали по комнатам, выкрикивая ругательства, и размахивая как флагом, платком Марты, оставленном в саду. Толпа успела проскочить мимо двери, за которой укрылись священник и Марта. Но дверь открылась и высокий факелоносец, заняв весь проход, поднял огонь над собой, пытаясь их обнаружить. Этого ему оказалось недостаточно и он медленно зашагал по комнате, будто ловец тетеревов. Два прилипших к стене силуэта он не заметил.

— Мы должны бежать через потайную дверь, — снова призывала Марта. — Если кто-то встанет на пути — ты должен его сбить.

— Откуда ты знаешь про дверь?

— Отец Марк! У Вас память отшибло, да?

Шаги нападавших раздавались со второго этажа, и вот они стихли в дальних комнатах. Священник выскочил в коридор и первый человек, вставший на пути, отлетел в сторону и затих. Они затоптали огонь его факела, выбежали в сад, и скрылись за плетнем. Видно было, как одна из теней отделилась из лесного мрака, и стала к ним приближаться. Этот человек был без факела, глаза его привыкли к темноте. Он обнаружил беглецов — пробежав немного, стал зазывать остальных из дома.

Марта вырвала руку из крепких ладоней священника и остановилась. Послышался топот сапог, но еще громче сердечный стук, с которым справиться уже было невозможно.

— Я все. Я останусь здесь. — Она прислонилась спиной к дереву и медленно сползала по его стволу.

— Нет, мы уйдем вместе, только вместе. Нам…

Но его перебил чей-то громкий голос:

— Эй! Кого я слышу?! Не тебя ли, Отец мой? Вот где баб наших прячешь!? Покажись! Деревья-то прозрачные — не спрячешься. Я тебя научу, как отвечать перед Богом!

Он вышел навстречу голосу. Марта услышала смачный удар и возню. Выглянула. Барахтались на земле люди. Под лунным сиянием было не разобрать: кто есть кто. Через некоторое время у дальних кустов она заметила знакомый силуэт священника, от которого нападавшие люди как щепы под топором отлетали в разные стороны. Она перебегала от дерева к дереву. Священник скоро скрылся в зарослях можжевельника, а рядом, на опушке леса она увидела напуганных людей, склонившихся над чьим-то телом, распластанным перед ними. Марту они не заметили.

— Ты убил его!

— Нет! Нет! Я…

— Он же не дышит. Вон белый весь стал.

— А ты видишь?!

— Дураку понятно.

— Нет. Я не убивал… Это он схватил меня и толкнул. Вот смотри, на руку. Да не его — мою.

— Тебя укусил кто-то. Вон след клыков. Рви рубаху — надо остановить кровь.

— Потом! Скажи мне, может, он не помер?

— Помер.

— Эх! Дурак! Пошли отсюда… пока не набежали остальные.

— Давай его спрячем. Пока нас трое — никто не узнает.

— Держи язык за зубами!

Этот уверенный голос человека, просившего другого помалкивать, был Марте знаком. Она узнала в нем голос своего мужа.

Нападавшие быстро ретировались. Марта снова посмотрела в сторону кустов, за которыми скрылся священник, и тихо позвала. Затем она поднялась на ноги, оглянулась и бросилась к зарослям, обогнула эти непролазные растения, выкрикивая его имя. Но тщетно — никто не отзывался. Она вернулась к лежащему парню. Стащила грязную тряпку с головы — перед ней лежал священник — без сознания, на лице сгустки крови. Она была уверена, что видела, как он скрылся. Еще раз глянула в сторону, куда он убегал… Какое-то наваждение. Била его по щекам, и шептала молитвы. Он очнулся, молча смотрел в небо. Потом не мог вспомнить, что с ним произошло.

— Ты же вырвался от них. Я видела — как ты пошел туда. Как ты здесь оказался? Ты вернулся?

— Марта! — это были первые его слова.

— Я ничего не понимаю…, — приложила тряпку к ссадинам на его лице. — Пошли они все к черту!

— Не проклинай никого! Мы в плену волков.

— Здесь люди хуже волков!

Он попытался подняться — Марта ворчала и озиралась на кусты, где он по ее мнению недавно скрылся.