Как мы ездили в Одессу

Андрей Соловьёв

Несколько эпизодов из жизни автора. 1979 год, СССР, 9-летний мальчишка провинциального городка, фантазёр и выдумщик, отправляется в город своей мечты.

Глава 4. Мировая скорбь

Каникулы шли уже два дня, а я ни разу не погулял даже. Не скажу, что слишком скучал. Дома всегда найдётся чем занять себя. Во-первых, я разобрал родительскую кровать. Не совсем, конечно. Просто она какая-то слишком мягкая, я полез посмотреть и выяснил, что там целых три пружинных матраца! Это же здорово! Если эти матрацы друг на друга положить — можно до самых небес подпрыгнуть! Сначала я так попрыгал, потихонечку, потом на полу разложил и потренировался кувырки делать — туда и обратно. А потом мне совсем «козырная» мысль в голову пришла — это по разведчески — вдруг мне придётся с парашютом прыгать или из поезда, как в фильме «Транссибирский экспресс», надо такие прыжки отрабатывать, чтобы с падением. Поискал с чего бы мне повыше упасть: со стула — не высоко, если стул на стол поставить — можно, конечно, но тогда матрацы надо на кухню тащить, а там места мало, ещё умывальник сверну. Ходил, ходил и тут — прямо осенило — шкаф же есть! Тут в родительской комнате! Он до потолка не достаёт, и папа туда мой маленький матрасик кладёт и спальники для похода. Очень хорошее место, если дверцу шкафа открыть и стулом припереть немного, можно по полочкам с бельём прямо на самый верх забраться. Так и сделал. Спальники и матрасик вниз скинул, ничего, потом обратно зашвырну. Залез — то, что надо! И высота подходящая. Скакнул — ух! Здорово! Ещё прокатился, как в полёте по насыпи, как будто поезд едет. Потом сообразил матрасик и спальники растянуть и по краям подушки для страховки выложил — красота! Но, что за радость одному тренироваться — скука смертная. Походил немножко, подушки ногой попинал. Скучно, прямо — мировая скорбь. И ключа от дома нет — родители гулять запретили. Надо к Ржавому сходить, вдруг он дома.

Я уже говорил, что Ромка на одной площадке со мной жил. Стучу к нему, он, как раз и выскакивает.

— О, Андрюха, у тебя баночки нет?

— Как нет — есть! У нас всяких банок полно.

— Слушай, будь другом, дай одну. Мне в пришкольный лагерь путёвку достали, а там анализы надо сдавать. Я в поликлинику сходил за направлением — вот, кровь и моча.

— Так это тебе надо — маленькую такую, из под детского пюре. У нас таких нет.

— Всё равно, давай посмотрим. Наши банки мой батя на дачу все увёз, для варенья — осенью закручивать.

Это точно. У Ромки всегда варенья завались! У них дача недалеко автобусная остановка «Сады». Я как-то раз ездил — не понравилось. Меня в автобусах укачивает, прямо спасу нет, а тут не автобус, а сарай раздолбанный, того и гляди в дороге развалится и бензином весь пропах. Так, что я весь оставшийся день, когда надо было природой дачной наслаждаться, этот бензин из себя выдыхал. Хорошо, что обратно дядя Володя нас на мотоцикле вёз. Тоже укачало, но хоть бензина не нанюхался. Ржавый кипел энтузиазмом.

— Так посмотришь?

— Ну, идём.

Залезли мы в кладовку, а там только двухлитровые и трёх. Стали вынимать по очереди, тут Ржавый её и увидел — литровую баночку, это которая со спиртом была. Говорит — годится!

— А сколько туда мочи надо?

— Не знаю, для анализов, наверное, граммов пятьдесят или сто.

— Ладно, — говорю — бери, мне не жалко. Только они её не вернут.

— А я не за так, у меня сгущёнка есть. Вчера дедушка целый ящик привёз — вот!

Ух! Надо же — повезло! У мамы послезавтра день рождения! Вот я ей эту баночку и заверну, ещё бантик какой-нибудь и открытку! Это Ржавый — в самый раз угодил! Ну, давай, коли так — тем более.

Он «литрушку» схватил и к себе побежал, просто ветер, какой-то. Я помялся немного. А как же с поезда прыгать? Иду опять к нему. Дверь у него открыта, зашёл. Слышу — кряхтит в туалете, мочу в банку набирает. Сел в прихожей, на тумбочку, жду. Он покряхтел ещё немного, вышел, красный весь, а в баночке три капли на дне.

— Эх ты, — говорю — богатырь земли русской. Им всего-то надо чуть-чуть.

— Просто я проснулся поздно и сразу в туалет сходил, а уж потом на кухню, а там записка от мамы и путёвка лежит. Я ещё перед поликлиникой сходил.

— Да и плюнь, завтра занесёшь. Перед сном чаю бухнешь, знаешь, как с утра писать захочется — первый сорт!

— Да знаю я, только мне сегодня до обеда нужно. Завтра уже в лагерь. Слушай, а может ты попробуешь? Им какая разница, а мне — лишь бы справку получить.

Подумал я — действительно, какая разница: ну был один мальчик, будет — другой, на моче же не написано — чья она.

— Ладно, — говорю: давай, что для друга не сделаешь.

Тут Ромка посерьёзнел как-то. «Ты, говорит, ни чем не болеешь? Вот, тоже мне, врач нашёлся! „Давай, — говорю — я такой здоровый человек, даже простудиться, как следует, не могу, чтобы с температурой денька три поваляться. Все дети, как дети, только разок без шарфика во двор зимой вышел и готово, можно в школу не ходить, а я раз, так даже в мокрой простыне на балконе стоял, хоть бы хны — капнуло разок из носу и всё. Так, что, давай, сейчас я тебе анализов полную банку наваляю“. Ну, конечно, это я так сказал, что я не понимаю, что не пить её там будут. Сходил в туалет, в баночку пописал немного, остальное в раковину. Немного банку и руку намочил, но это смывается. Выхожу: « Бери, аккурат — тебе хватит». Ржавый обрадовался, в руки мне сгущёнку сунул: «Сейчас, говорит, только в поликлинику смотаюсь, а то давай вместе». Но это я не мог. Запрет из-за динозаврового похода.

— Не, я тебя дома подожду, а ты давай приходи скорее на тренировочную базу ко мне.

— Какую базу?

— Такую, матрасную. Будем прыжки отрабатывать из поезда.

— Замётано! — и Ромка убежал, а я пошёл к себе. Скакнул пару раз для проверки навыка. Нет — одному не то. Надо ждать. Скучно. Вышел на балкон, а там ребята по площадке гравий рассыпают, кто ногами гребёт, кто дощечками. Заметили меня, машут, чтобы выходил. А я им, что с балкона на весь двор орать буду? Показал жестами, что не могу, мол. Не понимают. «Выходи», — кричат — ну их. Если не положено, что тут не понять? Я как узник в тюрьме. Тут мне ещё одна идейка в голову пришла. На кораблях-то ведь такие специальные матросы друг другу флажками семафор показывают и всё понимают. Надо бы такую специальную грамоту изобрести или лучше — шифр! Да это же здорово! Можно записки писать и ни кто не догадается. А ну-ка, где тут у нас альбом с карандашиками?

Взял альбомчик, я как раз его не до конца ещё зарисовал на уроках рисования. А что? Первого сентября — новый покупать, так что теперь чистеньким листикам пропадать что-ли? Вытащил азбуку мою старую, такую — на одном листе, мама покупала, когда я в садике ещё был, чтобы читать учиться. Вообще-то я алфавит и так знаю, но это для наглядности, чтоб не сбиться. Придёт Ржавый из поликлиники, а у него в дверях записка на непонятном языке. Вот потеха!

Так, что у нас в запасе? — крестики и нолики — раз; вообще комбинации из палочек; ещё можно всякие закорючки, а на тире и точки тратиться не стоит. Они и так не понятно как стоят в предложении, ещё запутаюсь. Тут главное — система! Например, гласные их петь можно — «А», например. Когда человек: А! — кричит? Правильно, когда ногу ушибёт. Мы летом с пацанами мячик песком насыпали на пляже. Пройдёт мимо какой-нибудь красавец с девушкой, весь напыщенный, как павлин. Ему: «Дядь, пни мячик». Он разгонится, чтобы ещё подальше его в море запнуть — пацанам в науку, перед девушкой пофорсить. Вот тут тебе и: «А»!!! Значит рисуем ноги и кружочек «оЛ» — получается. Так, теперь буква «О» — это как одобрительный жест с оттопыренным пальцем. На мягкий знак похоже: «Ь». Дальше дело пошло, как по маслу. Я всю азбуку заново переписал. Еле успел два слова зашифровать: «ФоЛ*ЬТ <ZЬ U-?» Ещё череп и кости пририсовал, чтобы интрига была. Слышу, Ржавый пыхтит. Я ему записку в дверь сунул, сижу, жду, что будет. Звонок, открываю — он.

— Пусти, в туалет охота! — Вот комик! Тут сто граммов полчаса назад выдавить не мог, а тут — в туалет, аж дверь свою открыть ленится.

— Ты вроде бы не мог!

— Это я раньше не мог, а по дороге так пить захотелось. Там колонку, возле забора подчинили. Пацаны уже кто голову намочил, кто — ноги, а я попил посильнее, чтобы впрок. До поликлиники добежал, даже не почувствовал, а обратно — припёрло. Я ещё дверь захлопнул. Ключ — дома остался. Придётся родителей ждать.

Я обрадовался — вот, можно теперь до вечера веселиться — мировую скорбь изгонять.

— Ладно, пойдём, я тебе свой тренировочный лагерь покажу.

Привёл его в комнату родителей. Ромка сразу заценил.

— Ох, вещь! Пружинит? А ну-ка!

В общем, натренировались мы вволю. Потом я ему шифр показал. Ржавый сразу всё понял и стал себе перерисовывать, чтобы тоже загадочные письмена шифровать. Пока он перерисовывал — я планы строил.

— Представляешь, мы что-нибудь напишем и везде записки эти подкидывать начнём. Вот народ-то и перепугается. А мы ещё страху нагоним, навроде как — иностранные шпионы завелись. А сами-то всё знаем!

— Не, лучше этот шифр всем пацанам раздать, чтобы все писали друг-другу, а ни кто не знал.

— Зачем всем? Трём, четырём и хватит. Что за интерес, когда все знают?

— Нет всем!

— Нет не всем! Шифр я придумал, значит — мне и решать: кому знать, а кому не положено — чуть не поссорились из-за этого шифра. Хорошо ещё я сообразил — если с Ржавым разругаться он на улицу пойдёт. Про шифр, конечно, не растреплет — он не из таких, но мне-то опять в мировой скорби погибать. Тогда я решил «сменить пластинку».

— Ладно, с шифром потом решим. Пойдём лучше с балкона «бомбочки» покидаем.

«Бомбочки» я недавно делать научился из квадратного листа бумаги. Главное — квадрат отмерить и чтобы бумага подходящая была. Бумага есть — тетрадки старые. Конечно, и с отметками попадаются, но кому они сейчас нужны, учебный год то закончился. А квадрат — не проблема. Там только уголок надо загнуть на полный лист, сразу видно, какую часть отрезать, чтобы квадрат получился. Меня папа научил. Я всё Ржавому показал. Минут через пятнадцать мы уже «бомбочки» лепили — будь здоров! Потом их на кухне из крана водичкой налили и на балкон вышли. Смотрим, куда бы зашвырнуть?

— Вон, — говорю — видишь, коляска у подъезда стоит?

— Ну?

— Это мужика одного. Он сторожем на складе работает. Нас всё время от подвалов гоняет. Я его давно не люблю, а в коляске он вместо детей всякие железяки мусорные возит. Давай ему туда зашвырнём!

Конец ознакомительного фрагмента.