Как мы ездили в Одессу

Андрей Соловьёв

Несколько эпизодов из жизни автора. 1979 год, СССР, 9-летний мальчишка провинциального городка, фантазёр и выдумщик, отправляется в город своей мечты.

Глава 2. Смерть, дракон и зелёные человечки. Начало

Мы палили костёр за домом. Там к концу мая такая трава выросла, хоть в полный рост ходи. Вот мы себе местечко вытоптали в траве и туда всяких досок натащили, чтобы палить. Витька Копейкин спички достал, сложили домиком и бумажку сунули. Всё чин чином, как миленькое загорелось! Часа за два доски кончились. Мы уже так сидели — в сумерках, когда Санька-тумба новости приволок: сосед из пятого подъезда скончался! — Как это, скончался? — не понял я — умер, что ли? — Конечно, умер! А я что говорю, — Сашка возбуждённо пыхтел. — Наша тётя Маша у него раз в неделю полы мыла, а тут, говорит, что вчера к нему баба какая-то зашла вечером, а назад не вышла. — И что? — Андрюшка Носов сделал круглые глаза. Это смешно очень, когда он так удивляется, потому, что Андрюшка худой и смуглый и уши у него оттопыренные, ещё даже больше чем у меня. — А то! Это смерть была!

Копейкин кинул зелёной травы в костёр. От этого пламя сразу пригасло и повалил жёлтый дым. Когда такой дым валит надо фигу ему показать — это фигура такая из трёх пальцев, — и сказать: «Дым-дым, я курей не воровал!» Все сразу стали показывать фигами и бормотать. А я подошёл к Сашке: — Ты, давай, не трепись! Смерть — штука серьёзная. — Да серьёзно я, послезавтра хоронить будут: гроб красный, оркестр — на кладбище повезут, а там всё — в яму и земелькой сверху! — А я что-то ему не верю, насчёт бабы — подал голос Женька Белый — Саня ещё та сорока! — Да, точно говорю. Моей маме на кухне тётя Маша рассказывала. А я только на минутку во двор сбежал, чтобы вам… Не хотите? — не верьте, — Сашка чуть не плакал. Мне стало его жалко. Тем более тема такая. Я и сам как-то раз смерть видел. Это зимой было. Я в комнате уже спать лёг, мама с папой на кухне разговаривали. Дело к новогодним каникулам шло. Мы с папой придумали костюм клеить, да и елку скоро принесут — всякие мысли. Спать совершенно не хотелось. Я тогда взял папин походный фонарик и решил «Три мушкетёра» почитать. Мама принесла из заводской библиотеки, как обещала. Я уже довольно много прочитал, только местами не очень понял, но это не важно. Я вообще почитать люблю, а уж такую книгу — килограммов десять будет — толстую! В общем, накрылся я одеяльцем, свечу фонариком, читаю. Как раз, только миледи в тюрьму заточили, как папа в комнату вошёл и по попе меня хлопнул. — Глаза решил испортить? — Нет, я только чуть-чуть. — Поздно уже, двенадцатый час! Завтра в школу. Конец четверти завалишь, и накрылась наша Одесса. Мама же тебе говорила!

Это точно, мама говорила, чтобы учился хорошо, потому, что поездка, это как награда. Я сразу согласился, но не заснул, так только глаза прикрыл. Папа ушёл, а я лежал и представлял, как миледи из тюрьмы сбегать будет. Это же высоко очень, как с пятого этажа сигануть, и море внизу плещет, а в тумане корабль с дАртаньяном уплывает, и мачта гнётся и скрипит! Очень я этими мыслями увлёкся — сон совсем пропал. Тогда я встал, потихонечку и пошёл в окно поглядеть на узоры. У нас между рамами сквозняк и всё окно заледенело, только луну видно сверху. Кресло к подоконнику подтянул, полез форточку открывать. Мама всегда вечером проветривает, чтобы у ребёнка сон крепче был. И только я одну половинку открыл, как — глядь, а в окно с той стороны на меня миледи смотрит. Сердце так и застучало!

Я в креслице скатился, пониже. Слышу: стук-стук, по подоконнику, потом опять стук-стук и ветер воет. Подтянулся к краешку, стал щёлку выглядывать и вижу — тень по всему окну, как паук мечется. А полфорточки-то открыто! Понимаю, что надо маме с папой сказать, а ноги отнялись — не могу идти. Тогда я на коленках к кухне пополз. Просто ужас! Там в коридорчике — свет сразу силы придал, и я в кухню уже стоя пришёл. А мама весь мой ужас выслушала и сказала, чтобы я не выдумывал, а шел, и спать ложился и это ни какая не миледи, а бельё с соседнего балкона. Но я-то точно лицо видел и космы распущенные! Два месяца потом без света спать не мог. И теперь вот, Сашка рассказал про бабу, и я вспомнил — она — смерть! — А я Сашке — верю! — говорю — я и сам эту бабу видел, только не сейчас, а зимой. И всё пацанам рассказал. — Так это бельё и было! — засмеялся Витька. — Если бы бельё! Вон, погляди на наше окно. Ты там верёвки для белья видишь? А рядом балкон Ржавого, там тоже ничего! — Так это может сейчас ничего! — поддержал Витьку Жека — а зимой было! — Не было! Хочешь, Ржавого позовём? Ржавый врать не будет. — Не будет! Вы же друганы, сговорились, нам сейчас все уши лапшой завесите!

Что-то расшумелись наши парни. Хохочут над нами с Сашкой, пальцами тыкают. Ржавый пришёл, «про балкон» подтвердил и «про бельё», только пацаны не унялись. Может это со страху?

На улице уже почти совсем стемнело, костёр прогорел, а зола как звёздное небо, если палкой пошевелить. И тут меня такая творческая злость обуяла. Это папа так говорит, когда я привираю что-нибудь, что во мне творческой злости много. Взял да и брякнул: — А что вы думаете? На той неделе гроза была, помните? Мы с папой как раз утром на базар ходили, на край посёлка, а когда возвращались, я дракона видел. Смех сразу прекратился. — Какого дракона, динозавра? — Андрюшка Носов снова сделал «глаза». Вот чудо наивное! — Ну, да с крыльями, зелёного, какие ещё динозавры бывают? Он же — ящер! — И где ты его видел? — От завода пролетал на маяк в сторону кладбища. Там за магазином «Огонёк» след его есть — громадище! Уже, наверное, весь водой залило, тогда же дождь был! — Брешешь? — Зуб даю! Завтра сходим, сами увидите! — Забились! — Витька поднялся на ноги — смотри, если навалял с три короба! — Сам смотри! — Вот завтра и посмотрим!

Костёр совсем погас. Расходились молча. Мы с Ржавым и Андрюшкой пошли в подъезд. Андрюшка тоже в нашем подъезде живёт, только мы на пятом, а он на третьем этаже. Шли, молча, и, только когда мы с Ромкой поднялись на нашу площадку, он меня схватил за пуговицу. — Зря ты про динозавра набрехал. Витька с Кремером дружит, а он-то точно не дурак, сразу про твой рассказ разчухает. — Ну и что? — Что, ты Крема не знаешь? Отвечать заставит, ты же на зуб «забожился». — А если я не врал? — Ага, так я и повёлся. Ты лучше завтра в школу не ходи. А ещё лучше — всю неделю из дома не показывайся. Через недельку позабудут, тогда… — Да ты, что — с ума сошёл? Конец года же! Как это не показывайся? — Ну, смотри, дело твоё, — Ромка плюнул в пролёт. Плевок пролетел все пять этажей и громко чвакнул на первом. Правильно Ромка сказал, Крем, в смысле — Мишка Кремер — он такой. Во-первых, старше на четыре года и уже курить может, во-вторых, он всей нашей компанией заправляет, это его сегодня почему-то не было, а уж узнает — это точно! Витька Копейкин выше его на этаж живёт и всё ему рассказывает. Но показывать, что я струсил — стыдно. — Ты, что, испугался? Ладно, не бойся! Я завтра всё ребятам расскажу, просто Сашку жалко стало. Он же серьёзно про бабу, то есть про смерть говорил. — Ну, если завтра расскажешь, тогда может, пронесёт. Но я не рассказал, а наоборот всё испортил!

Наступил следующий день и у меня просто из головы вылетело всё опасное и про дракона и про Крема. Ещё бы не вылететь, когда это последний учебный день — 25 мая! Суета и радость. Я хоть и предполагал, какие оценки у меня за год, но всё равно радостно и немножко завидно у кого пятёрок больше. У меня только две четвёрки выходило: по письму и по математике, остальные все — «отлично». Меня обозвали «хорошистом» и поставили на дневник звёздочку специальной печатью. А в конверте выдали письмо для мамы, ну, что, мол, очень хороший ученик ваш сынок — я такие письма знаю. Их обычно родителям на собраниях выдают, а тут в руки сунули, значит, что собраний в этом году больше не будет. Зато вот Олю Грекуль на доску почёта сфотографировали «Ими гордится школа». Ну и ладно! Ни капельки не жалко. Потом учебники сдавали в библиотеку и выдали новые «Математику» и «Родную речь». Я сразу «речь» пролистал. Ничего себе книжка и картинок много и рассказов, правда — стихи всякие. Я стихи не люблю и вообще не понимаю, как это в рифму говорить. Нет, я понимаю что рифма, это когда концы у слов совпадают, ну «палка-галка» например, я не понимаю — зачем! Надо тебе похвалить кого-нибудь, так и скажи: «Уважаю вас, Марья Фёдоровна, очень вы замечательный костюм в универмаге купили, дорогой, наверное, потратились. Голодать, поди, будете до зарплаты? Давно голодаете? Пойдёмте в кафе-мороженое, или вас супом лучше угостить? Только у меня денежек нету…» Всё понятно и голову ломать не надо. А тут: «По вечерам над ресторанами

Горячий воздух дик и глух, И правит окриками пьяными

Весенний и тлетворный дух…»

Сразу не по себе становится! Спрашивается, кому в такое место идти захочется, кроме алкоголиков? А потом: «И каждый вечер, в час назначенный

(Иль это только снится мне?), Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне…»

Красиво, конечно, но если в злачное место идёшь, как-то попроще наряжаться надо. «…И медленно, пройдя меж пьяными, Всегда без спутников, одна, Дыша духами и туманами…»

И так далее — мура в общем. Мало того, что кругом мрак и сплошное хулиганство, то пьяницы орут, то детишки хнычут, так ещё и не накормили. Не понимаю, взял бы да помог девушке!

Нет, математика — лучше, особенно задачи мне нравятся. Это как в кино про Жеглова, надо всё рассчитать, чтобы грузовик вычислить или про бассейны, мало ли где тонуть придётся! И счёт — важное дело, чтобы в магазине не обсчитали. Меня мама раз в магазин послала за молоком. А молоко у нас 1 рубль 8 копеек стоит за три литра, как раз — в бидончике столько. У неё ровно денег не было, дала три рубля. Если бы я таблицу умножения ещё в детском саду не выучил — точно бы обсчитали! Тётя за кассой, наверное, решила, что раз мальчик маленький, то и дурак, и дала мне сдачи 1 рубль и копеек гору. Только я посчитал, сколько там и говорю: «Вы мне ещё 15 копеек должны», — а она: «Маленький ты мне ещё замечания делать!» Громадная такая тётя. Она и так в халате своём не помещалась, а когда я ей про сдачу сказал, вообще изо всех щелей попёрла, наверное, хотела меня напугать. Только я не напугался и всё равно возле кассы стоял. А тогда вся очередь ей и сказала, чтобы не обсчитывала. Пришла заведующая магазином. Говорит: «Будем кассу снимать», — это чтобы все деньги пересчитали. Посчитали быстренько и мне мои, то есть — мамины, 15 копеек вернули. Нет, математика — очень полезная штука! А если бы я там возле кассы стихи читать начал? Подумали бы — больной. Ну, вы понимаете — суета, а ещё со второго урока прямо взяли, и домой отпустили! День выдался солнечный — жарко. Андрюшка Носов ко мне подбежал и говорит: — Айда за «Огонёк» в овраги полазим! Покажешь, где дракона след. Я, было, вспомнил, про Ромкины слова, но тут и Жека Белый и Сашка-тумба примчались. Оказывается, они вчера ещё полночи там за домом сидели и про мои выдумки разговаривали. Пришлось идти. По дороге в магазин зашли — повезло, как раз машина с хлебом разгружалась. Мы к водителю подошли и горяченького хлеба прямо с лотка купили. Стали корочками хрустеть, у меня вообще все опасности из головы выветрились. Это так всегда со мной, когда я булки ем или как тут — хлеб свежий. Наверное, на войне надо солдатами перед атакой свежие батоны выдавать, чтобы они про сражения не задумывались. Вот идём мы, я эту мысль развиваю. Вспомнили про торт «Наполеон». Сашка сразу говорит: — А всяким французским уланам, которые с «конскими хвостами» из Бородино такой давали?

Мы засмеялись. Правда — картина весёлая. А Жека добавил: — Потому мы им и всыпали там. Пока они свои французские булки жевали, наши казаки из них капусты настригли. Дошли до оврагов, а они длинные, с самой сопки тянутся, прямо от маяка на вершине. Я прикинул и говорю: — Так тут и приземлялся он — дракон. Глядите, как пропахал! Если спуститься, можно и следы поискать. Полезли мы в овраги и тут мне ещё лучше мысль в голову пришла. — А давайте от ларька стеклотары поддонов притащим и плоты сделаем. Чем по берегу обрыв обходить, лучше как морские пираты поплывём!

Побросали мы портфели в кустиках, замаскировали слегка, чтобы не видать было и к ларьку. Он как раз закрыт был, а за ним, в углу — поддоны. Похватали, сколько могли, и приволокли к обрыву. Мы в Жекой сразу по два, Андрюшка с Саней по одному. Интересно, они думают: один поддон человека выдержит? Побросали поддоны с обрыва, Андрюшка и говорит: «А давайте их свяжем чем-нибудь, чтобы корабль длинный был!» Вот, гад! Сам не тащил, а идею козырную подкинул! Поискали вдоль дороги — проволоки нашли. Связали ящики, как смогли и стали на «корабль» карабкаться. Тут уж не до зависти. Чуть не потонули! Ноги, конечно, сразу намочили. Потом догадались, что вёсел нет, пошли шесты из деревьев ломать. Нашли несколько досок. Поспорили чем лучше управлять — шестом или вёслами. Ни чего не решили и в плавание отправились. Часа четыре мы в этой луже бултыхались. А потом пришли мальчики с улицы Гагарина, и давай нас комьями грязи обкидывать. Пришлось ответный бой дать. Но их больше было. К тому же они — на берегу, там грязи как… ну — вы понимаете. Еле на другой берег угребли. Пока причаливали — они тут. Сгрудились, на берег выйти не дают. Главный у них — Сява, навроде Крема нашего. Говорит — вы наши плоты угнали! А мы — не угоняли же! В общем, пришлось отдать. Обидно! Но мы всё равно отыгрались. Как только они наш «корабль» от берега оттолкнули, мы их тоже грязью обкидали. Они за нами в погоню кинулись. Тут Жека кричит: «За мной, давай, на маяк. Там гаражи строятся — спрячемся!» Рванули, даже о портфелях забыли. Прибежали на маяк — точно стройка там, нырнули в котлован, за кучами песка затаились — не бегут. Оглядел я пацанов, а они все перепачканные, наверно я такой же. Говорю: «Давайте в порядок себя приводить». Мы прямо из школы в костюмчиках пошли. Они смотрят на меня, не знают чего делать. — Да просто высушиться надо. Грязь подсохнет, её ладонями потереть и отряхнуть, только и всего. Разделись до трусиков. Штаны и куртки разложили на блоках строительных. Сами сидим — загораем. Тут Андрюшка снова про дракона вспомнил. Далась ему эта рептилия! — Ты следы-то так и не показал! — Да какие следы. Видел — «гагары» там, каждый день пасутся. Затоптали всё. — А почему дракон в овраг наступал? — Глупый? Куда же ему и наступать, как не в овраг? Он же — ящерица, хоть и летающая. А они вроде лягушек — воду любят. Помолчали. Только долго молчать не интересно. Стали ребята меня просить, чтобы я им про дракона ещё рассказал. А чего я расскажу? Я сам про них мало знаю. Поглядел вокруг: котлован весь из песка. Блоки строительные тут и там валяются, кладбище недалеко за горкой. Вот тут меня и понесло, на свою голову. — Тут, наверное, зелёных людей встретить можно. Ребята сразу заинтересовались. А я как внимание почувствовал — всё, уже не остановить. — Раньше, когда «зеки» наш завод для подводных лодок строили, случай был. Помните, ещё солдаты по всей округе с автоматами бегали — сбежал кто-то? Нас тогда гулять не пускали. Конечно, все помнили. Этот случай потом, где только не обсуждали. Сбежал кто-то из «зоновских». У нас по краям посёлка раньше много «зон» было. Это такие поселения с бараками, а вокруг — забор и колючая проволока. Их прямо колоннами на завод возили причалы строить и обратно в длинных таких грузовиках с собаками. «Старшаки» на районе к ним разное на чай менять бегали. Кинут пачку через забор, а «зеки» обратно брелоки из капельниц или нож с наборной ручкой — козырный считался. У кого такой нож — лучше не связываться. Вижу я — ребята во все глаза на меня смотрят и продолжаю. А история прямо из ничего в голову лезет, как будто шепчет кто: — Так это, как раз, где-то здесь и было. «Зек» этот подземный ход прокопал, длиннющий. Только не рассчитал направление и у кладбища вылез. Ночь была, он в гроб головой уткнулся — доски, стал вылезать и дальше не смог. Солдаты с собаками его поймали. Прямо в яме с гробом окружили. Стоят, фонарями светят. Он обессиленный на дне, а на груди его зелёный камень на верёвке. Камень драгоценный был. Солдат, который его из ямы доставал камушек этот с шеи сорвал и себе в карман припрятал. — И, что не заметил ни кто? — Так темно же было. В суете заметишь разве?

Жека хлопнул Саню по затылку: «Не перебивай! А дальше что было?» — Солдата этого потом на Сахалин отправили. Пошёл он в караул, склады охранять. Утром приходят, а он — зелёный весь. Стали откачивать, расспросили. Вот он и рассказал, что к нему зелёные люди приходили, прямо из под земли. У них ходы под всеми странами прокопаны. А камень этот — их, он энергию даёт, и за него они чего хочешь, сделать могут. — Так чего он не попросил для себя? — Не знаю, может, не придумал, а может — ещё почему. Андрюшка заозирался. — А ход этот, который «зек» прокопал он тут ещё? — Скажешь — тут, да его сразу зарыли, чтобы за ним ещё кто-нибудь не сбежал. — А камень этот где? — Жека аж приподнялся весь. Мне бы остановиться, но уж больно понесло. — Его в наше заводоуправление привезли, чтобы на подводной лодке спрятать. Саня недоверчиво покачал головой: — Почему на лодке? — Ну, ты тупой, ты чем слушаешь. Это же подземные люди, а не подводные. Камушек, где на поверхности не положи, они найдут, а воду не сунутся. Мне отец его показывал. Вот же — муха меня укусила! Ляпнуть такое! Конечно, ребята сразу и пристали. — Так ты пожелал что-нибудь? — Конечно, пожелал, что я дурачок такой шанс упускать?

И ведь в голове сразу мелькнуло, что станут следить теперь и чтобы обязательно исполнилось. А идей — нет! Тяну время. Повернулся к Сане: — А ты бы чего пожелал? — Ну, денег, конечно. Машину, там, купить или дачу. — Мопед лучше! — Жека разулыбался. Видно сразу представил себя на мопеде. — Скажи сразу — мотоцикл, чего мелочиться, или — самолёт! — Самолёт не хочу. А если бензин у него в полёте кончится, придётся сразу с парашютом прыгать, а я высоты боюсь. А ты Андрюшка чего молчишь, давай, желай!

Андрюшка тоже заулыбался. — Я бы таких камней сначала горсточку, чтобы желать побольше. — Дурак, они тебя за один-то удавят, а ты «горсточку». Тут ребята повернулись ко мне, чувствую — привет настаёт, сейчас колоть будут. И точно: — Ты сам что загадал? — Нипочём не угадаете! — Да ладно, колись. — Я загадал… — и тут как молния в мозгу сверкнула — в Одессу поехать! — В Одессу? Это что такое? — Эх, темнота! Это город такой, самый лучший на свете. И тут я им про Костю-рыбака рассказал и про улицы и про самое таинственное — катакомбы! — …катакомбы, это ходы такие из ракушнякового камня. То есть, когда город строили, камень этот под городом ломали и сверху дома городили. Там я этим людям зелёным камень и верну. — Зачем возвращать? — Жека набычился — лучше ещё загадать. — Нет, тут всё «по честному» должно быть. Один камушек — одно желание. А-то будет, как с тем солдатом. — А поглядеть на него можно? — В том то и дело, что нельзя. Откуда я знаю, может, ты поглядишь, и своё желание загадаешь. Тогда моё — не сбудется. Солнце уже садилось в залив. Одежда просохла. Мы, как могли, потёрли высохшую грязь, похлопали ладошками — вроде ничего. В пыли, конечно, но не очень, по сравнению с тем, что было. Влезли на маяк. Не на сам, а на бетонную приступочку под ним, сам-то маяк закрыт. С него далеко видно, до самого залива. «Гагары» куда-то ушли. Мы спустились к оврагам. Плоты развязались и скучно плавали посреди болота. Доставать их не было ни какого настроения, да и домой пора. Портфелей наших ни кто не тронул. Наверное не нашли их враги. Быстренько побежали домой. У самого дома заметили «наших». Посередине возвышался Крем, он на голову выше всех. — Эй, сказочник, иди ка сюда!

Мы с Сашкой, Жекой и Андрюшкой сразу пошли к толпе. Крем ухмылялся. — Что ты вчера про ящеров болтал? — Не приставай, — Жека почему-то ни когда не боялся Мишку Кремера. Он вообще мало кого боялся. Не знаю, наверное — психика крепкая. — Не про ящеров, а про дракона, который как динозавр. Мы в овраги лазили. Там точно — следы, только их «гагары» затоптали. Можешь проверить. Все берега осмотрели с плотов. — Каких плотов? — Мишка не ожидал такого напора. — Таких! Мы из поддонов плоты сделали и с них смотрели. Потом «гагары» пришли, нас землёй обкидали. Их больше было, пришлось плоты бросить. А потом нам Андрюха (Андрюха — это я, значит) про зелёных людей рассказывал. Я как это услышал, прямо похолодел весь. Сейчас Крем про камень рассказ услышит — ребята донесут и всё, придётся «колоться» за всё разом. Вот ведь натура у меня неугомонная. Надо было так врать! Наверное, и по шее надают за трепотню — у нас с этим строго во дворе. Не можешь доказать — не трепись. Но Жека, наверное, сообразил, что беда будет, а может меня пожалел. Конечно, пришлось рассказывать, вот только про то, что я «желание загадал» не стал говорить, просто соврал, что камень в Москву повезли. — Складная история! — Крем достал сигаретку, теперь вертел её в пальцах — а откуда ты всё это знаешь? — Батя рассказал. — Да, ладно! Станет он такое рассказывать. Если в камне энергия такая волшебная, то это государственный секрет. За такой трёп и посадить могут. — Как сказать, вы же ни кому не разнесёте? — Это был тонкий расчет. Мишка, конечно, мог быть и подлым, но если он становился «главным», то можно рассчитывать, что история дальше не пойдёт. Так и вышло. — В общем, пацаны. Кто про этот камень скажет, тому всечём! Могила! Это не шутки, если, конечно Андрюха не врёт. — Он не врёт, — это Саня-тумба голос подал — проверяется легко. — Как проверяется? — Мишка недоверчиво поглядел сначала на меня, потом на нашу компанию. — Он камень видел и желание загадал — продолжал сдавать меня Сашка — если не сбудется, то и выплывет всё. Вот же, бывают такие люди! Я так его вчера прикрывал изо всех сил. Про ящерицу эту летающую навыдумывал, а он меня со всеми потрохами перед двором вывернул. — И чего он загадал? — Крем смотрел на меня в упор. — Он в Одессу хочет поехать — город такой с подземными катакомбами. Установилась такая тишина, что хоть провались. И пацаны как-то расступились. Крем подошёл ближе, почему-то подёргал меня за край куртки. — Ну, смотри, сказочник, если твоя Одесса с катакомбами не случится, мы тебе тут катакомбу организуем. Да! С меня, как будто штанга упала! Теперь я точно знал — сошлось! Можно смелеть. Мама обещала, на той неделе билеты покупать будем и год я хорошо закончил — вон в портфеле письмо, и… нечего меня тут за пиджак хватать! Я выдернул его из руки Крема. — Сбудется, можете не сомневаться! Кто сомневается тот в г… не валяется! Главное вы не проболтайтесь. Повернулся и пошёл домой. А чего ещё ждать? И вот ведь подлость — в груди прямо песни, как на баяне! Скоро в Одессу — со мной смерть, дракон и зелёные человечки!