За серым окном

Андрей Караичев

Влад мечтал стать военным, врачом, да кем угодно! Советское детство рисовало большие перспективы, но… настали 90-е, девиз – «Мир! Труд! Май!» – сменился на – «Не мы такие, жизнь такая!» Потому Красильников, заключив договор с совестью и «нечистым» (или галлюцинацией), вливается в банду местного авторитета.Превращаясь постепенно в монстра, он находит для себя уйму оправданий. Однако не всё человеческое ему чуждо, сможет ли бандит осознать, что не время виновато в злодеяниях, а люди?

Глава 3. Суббота

Начало лета 89 — го давало о себе знать: солнце припекало, духота, горячие порывы ветра бросали в лицо мелкий песок, который противно скрипел на зубах, — «Стоило очки надеть!» — недовольно пробурчал Красильников.

На деле Влада тревожило иное: он второй час кружил возле здания МВД Водопьяновска (в народе «центровое»), стараясь подавить «второе Я», то нерешительное, трусливое, мешающее по жизни. Хотелось окончательно избавиться от него, чтобы внутри осталось «альтер-эго» — сильное, волевое, бесстрашное.

— Как ты собрался становиться кем-то влиятельным, чтобы о тебе услышали не раз, если элементарно стесняешься зайти к начальнику милиции? — Шептал парень под нос.

Решил поступить как в детстве, когда страшно прыгнуть с высокого обрыва в озеро, но на тебя смотрят девочки, приятели и нельзя «ударить в грязь лицом» — ты разгоняешься, ни о чём не думая, не давая страху овладеть собой и… прыгаешь!

Сжав кулаки, Влад уверенно направился в отделение.

На проходной его окликнул молодой прапорщик, почти спящий посту.

— Вы к кому, гражданин?

— К полковнику Патрушеву Николай Васильевичу. — Чётко выговорил Владислав, боясь, что робость вернётся и он начнёт заикаться.

— Уже генералу, — зевнул недовольный милиционер, — слушай, парень, может, тебе к Бакатину сразу? Чего мелко так? Всего лишь к начальнику милиции города. — Ухмыльнулся служивый.

— Мне по важному вопросу! — Приблизился хлюпик к посту.

— У генерала дел больше нет, как твои умозаключения выслушивать. Может, мы, чем сгодимся? — Кивнул сотрудник на подошедшую к посту девушку с погонами лейтенанта.

Красильников дал волю до того сдерживаемой трусости (согласно советам «явления»), поднял его от живота и пустил к глазам, «стрельнув» ими в прапорщика. Подействовало! тот вздрогнул и выронил из рук карандаш, который звонко ударился о половую плитку.

— Скажите: к нему пришёл… — Влад немного задумался, — Велесов… Владислав Александрович, крёстный знает.

— Хорошо… сейчас доложим! — Кивнул прапорщик коллеге, та куда-то отлучилась и, вернувшись через минуту, с натянутой улыбкой сказала:

— Вас ждут, проходите, пожалуйста. Второй этаж, налево, там уточните.

— Благодарю, товарищи милиционеры.

Когда Влад скрылся за поворотом на лестницу, дежурный прошептал лейтенанту:

— Ты видела? Чего у него с глазами? До дрожи… сам из себя мелочь, а взгляд… я чуть не крикнул.

— Да, — согласилась девушка в погонах, — безумные глаза, хочется одновременно и смотреть в них, и отвернуться, «распутинский» взор, жуть.

Генерал опешил, когда сотрудница назвала ему фамилию неожиданного посетителя — Велесов. Чутьё сыскаря, выработанное десятилетиями, подсказывало Патрушеву цель визита сына тайного товарища.

— На ловца и зверь бежит? — Растерянно пробормотал Николай Васильевич.

— Виновата, не расслышала. — Неуверенно переспросила лейтенант.

— Говорю: пускай немедленно пройдёт ко мне… немедленно!

— Слушаюсь.

Пуще удивился генерал, когда юный гость без прелюдий озвучил причину своего визита. Другого бы, Патрушев послал куда подальше не думая, но, во-первых, — перед ним как-никак крестник, который откуда-то знает, чем на самом деле занимался его отец; во-вторых, — руководству милиции, позарез требовался агент среди вконец обнаглевших, растущих словно грибы после дождя, вымогателей.

— Откуда говоришь, — поднялся Патрушев с буржуйского кресла, — знаешь, кем был Сашка?

Влад перевёл взгляд с портера Горбачёва на стене и тщательно рассмотрел собеседника. Давно не видел дядь Колю, тот за десять лет практически не изменился: высокий, худой, плотно сбитый, с превосходной офицерской выправкой. Кажется, возраст оставил служивого в покое после сорока пяти: мужику далеко за пятьдесят, а внешне, нисколько не менялся с годами, не старел.

— Я не говорил. Отец, страдая умом последние годы, рассказывал: никакой он не катала, не урка, а сотрудник органов под прикрытием, — приврал слегка парень. — Конечно, не верил ему, думал — болезнь. Мало ли что расскажет человек с психическим расстройством? Вчера перебирал вещи дома, наткнулся на тайничок, там коробка с фотографиями, наградами. — За пистолет Красильников разумно умолчал.

— И всё? — Хитро прищурился генерал-майор, — ла-а-дно, знаю про наградной, пусть первой тайной нашей останется. Иное говорил батя?

— Якобы вы меня крестили…

— Да, было дело, было… чистая правда.

Николай Васильевич полез в верхний ящик стола, достал оттуда сигареты.

— Куришь? — Бросил хозяин кабинета раскрытую пачку «Мальборо» на стол.

— Нет, спасибо.

— Правильно! сам я бросить не могу, здоровье требует давно. Жена ругает, а я не могу, вот на работе накуриваюсь, уже и перешёл на «фильтры», говорят, не так вредно… всё равно тянет на крепачок, «Беломора» бы или лучше самосада, как батя мой делал. Затяну, ты не против?

— Нет, что вы.

Патрушев открыл окно душного кабинета, в него ворвался лёгкий, не спасающий от жары ветерок. Генерал рассмотрел крестника: невысокий, темноволосый, щуплый парень с серыми глазами — ничего особенного, таких в школах, технарях и институтах вечно обижают, отбирая деньги на обед или заставляя делать за хулиганов курсовые. Правда, взгляд… необычный, бездонный взор: глаза Влада отпугивали и манили одновременно.

— Какой у тебя рост, сынок?

— Сто семьдесят два сантиметра, вес не вспомню, примерно шестьдесят килограмм.

— И ты хочешь с такими параметрами влиться в ряды мордоворотов?

— Мал да удал! — Бодро ответил Красильников, до капли прогнавший трусость, — отец ниже был.

— Правда, твоя правда. — Вернулся дядя Коля в кресло, — с кем именно желаешь… подружиться?

— Забродским.

Ответ удивил генерала, не из-за того, что крестник назвал имя самого «отмороженного» и влиятельного авторитета «новой волны» в городе, а потому что именно к Субботе, Васильевич и планировал внедрить агента.

— Выбор рискованный — да верный. — Выпустив дым колечком, ответил милиционер, — есть информация: Валера последнее время начал злоупотреблять алкоголем, теряет бдительность — это нам на руку.

Влад мочал.

— Хорошо, у стен тоже уши есть, — задумался дядя Коля, — вечером, часикам к семи подъезжай ко мне на дачу, это на «Родине». Знаешь где?

— Конечно.

— Там и обсудим детали, рядом пруд хороший, как раз нашёлся повод порыбачить, то уж полгода собраться не могу. Ты, кстати, уважительно к рыбалке относишься?

Красильников пожал плечами:

— Если клюёт, то нравится, если нет, тогда не особо.

— Ну-у… компанию составить можешь! Жди меня там, на пруду в беседке или рядом, найдём друг друга.

— Не прощаюсь.

Молодой человек вышел, плавно и бесшумно затворив за собой дверь (обычно та скрипела). Генерал, выпив пятьдесят миллилитров коньяку, постарался отогнать навеянные крестником воспоминания о далёкой и лихой молодости, ведь до вечера нужно освоить немало бумажной работы.

Влад вернулся домой, плохо представляя, чем скоротать время до предстоящей с крёстным встречи. Подошёл к серому окну, бросил сквозь него взгляд на депрессивный пейзаж.

— Ничего за тобой не меняется! — Выдохнул парень.

За железной дорогой, через слой пыли на стекле виднелась вытоптанная грибниками дорожка, она змейкой тянулось до лесополосы к горизонту: если пойти по ней, можно на срез выйти к садам силовиков «Родина». Красильников решил не просиживать в душной квартире, отправиться пешком именно по той тропе, которая годами вселяла, помимо меланхолии, надежду — путь к лучшей жизни.

Дорога до садоводческого товарищества занимала не менее двух часов быстрым шагом — это не пугало Влада: он целиком погрузился в мысли. Фантазия, свойственная людям его возраста, рисовала перемены, красивую жизнь: вот станет он членом группы Субботы, быстро поднимется среди братвы, его зауважают, начнут относиться с почтением, знакомые примутся просить помощи.

— Стоп! — Сказал парень, — надо завязывать с воображением. Жить настоящим, строить планы лишь холодным расчётом, а мечты, они имеют свойство сбываться, только не так, как представляется. Отныне лишь реальность и практичность. Прошлого Влада больше нет и не появится никогда! — Пообещал себе Красильников.

Патрушев прибыл в обозначенное время — хоть часы сверяй. Переодетый в рыбацкий наряд, в забавной шляпе, с удочками и рюкзаком, генерал выглядел иначе: не напоминал грозного милиционера, которого в отгремевшее время боялись отпетые бандиты. Он походил именно на дачника-рыболова.

Первым делом, Влад взял у дядь Коли бутылку с водой, его запас закончился, а жара только-только начала спадать и пить хотелось жутко! уже планировал утолить жажду из пруда.

Разложили удочки, развели огонь и, сделав импровизированный стол из прессы прошлых лет, Николай Васильевич с крестником устроились на рыбацком мостике: тихо обсуждали предстоящие дела. Со стороны они походили на отца с сыном — ничего подозрительного.

Говорили долго, иногда спорили, в конце концов, придя к согласию и построению первичного плана вербовки Красильникова в бригаду Забродского. В целом, несмотря на статус деловой встречи, обоим рыбалка понравилась! Словно правда, родные люди вырвались среди суетных рабочих дней на отдых… хотя, с религиозной точки зрения, они и есть отец с сыном — крёстные.

Палево отступило, заиграл оранжевый закат на горизонте, от воды потянуло приятной прохладой, запахом ила; пели степные птицы, зашумели лягушки — красота! Ещё бы не мешали проклятые комары, тогда совсем сказка.

— Почему Суббота? — Поинтересовался Влад, когда они с генералом закончили рыбачить и устроились за «полевым столом» из старых газет, — раньше думал, фамилия схожа кличке, оказывается, нет.

— Всё просто! — Улыбнулся Николай Васильевич, пытаясь отыскать на дне рюкзака бутылку с водкой, та не попадалась, милиционер занервничал: «Неужели жена нашла и изъяла? нет, вот она!» — Когда он был законопослушным гражданином, честно трудился на заводе, то имел привычку по субботам, громко напевать песню Харитонова: «У каждой работы имеется срок. Суббота, суббота — хороший вечерок!» — так и приклеилось прозвище.

— Никогда бы не догадался.

— Ладно, на сегодня о делах закончим… я, честно, давно не отдыхал — дай хоть вечер скоротать душевно. Сейчас ухи наварим, да под водочку — эх!

— Нет, спасибо! — Сморщился Красильников.

На самом деле, генерал сам не особо хотел пить, на завтра день предстоял сложный, а годы не молодые: лёгкое застолье с вечера, даёт о себе знать с утра далеко не слабым похмельем. Сыскарь хотел специально напоить крестника, посмотреть на его поведение, развяжется ли язык? Это для Патрушева очень важно, старая привычка.

— Не обижай старика! — По-простецки развёл руками и наделано обиделся Николай Васильевич, — не заставляют тебя напиваться… так, для души — по ма-лень-кой! Один пить с детства не могу… ну, в смысле, не с детства, с юности. Заночуешь у меня на даче, места много. Утром, правда, придётся порознь расставаться, ну тут электричка рядом останавливается.

— Ай! — Сдался Влад, — если немного, я не могу по половине стакана пить, как отец.

Согласно традиции: «выпьем чуть-чуть», закончилось приличным излиянием. Однако поведение сперва выпевшего, потом перебравшего Влада, полностью успокоило генерала. Парень стал болтлив, да говорил он про всё что угодно, кроме того, чего рассказывать нельзя категорически, хотя Патрушев и старался задать вопросы с подковыркой. — «Надёжный агент, весь в отца!» — Пришёл к выводу Николай Васильевич.

Патрушев имел огромный опыт по внедрению сотрудников милиции (в том числе нештатных) в бандитские окружения различных степеней опасности. Проведя несколько бессонных ночей за документами, донесениями, рапортами, всем, что сумел нарыть на Субботу, генерал решил пойти на достаточно рискованный шаг… Влад согласился. Исходя из личности, психологии и анализа поведения Забродского, Николай Васильевич придумал дерзкую легенду: не скрывать от авторитета, что начальник милиции Водопьяновска является крёстным хлюпика. Разумеется, с большими изменениями: будто генерал с детства дружил с матерью вербуемого, крестил его, но потом отец мальчика пошёл по наклонной, связался с бандитами, находился в розыске, оттого общаться с домом Красильниковых Патрушев перестал. Поскольку Александр Алексеевич ныне умер, они снова стали налаживать отношения.

Риск велик, но расчёт оказался верным. Суббота не являлся вором или блатным, от тюремных традиций открещивался и-и, считал, наоборот, с ментами не то что ни нельзя иметь дел, напротив, нужно дружить. Это сыграло главную роль в приближении Влада к преступному авторитету, хоть не сразу, нелегко.

На Забродского устроили облаву, арестовали, начали фабриковать дело, сумели убедить Валерия Кирилловича: ему светит долгий срок. Связь с внешним миром бандиту полностью оборвали, благо, в конце 89 — го милиция не находилась в том положении, которое ей предначертано в начале 90 — х.

На одном из допросов Субботы, когда другие кабинеты оказались заняты, милиционеры втащили в комнату с Забродским побитого Влада. Понятно, ни дознаватель, ни следователь, не знали — это подстроено генералом; оттого для них Красильников являлся настоящим нарушителем — избили его не понарошку… куда деваться? Сам подписался, насильно никто не тянул.

Всех сотрудников, «внезапно» вызвали к приехавшему в «Гулаевское» ОВД начальнику милиции города. Поскольку Суббота надёжно прикован к специальному крюку в стене, а хлюпик находился в весьма помятом состоянии, дознаватель и сержант, закрыв кабинет на ключ, со спокойной душой побежали на «аврал».

Между арестантами, в захламлённом и ставшем на время тихом кабинете, завязалась беседа, просто, ни о чём. Валера поинтересовался, — «За что взяли, кто такой? Много светит?» — Влад, ответив на поставленные вопросы авторитета, сделал самонадеянный вид и с гордостью добавил:

— Ничего. К вечеру, а то и раньше, меня отпустят, извинятся! Есть у меня родня там, — Красильников поднял глаза к потолку с трещинами в паутинку.

— Да? — Удивился Суббота, — знаешь, кто я?

Влад всмотрелся в лицо собеседника: крупный мужчина, бритоголовый, круглое лицо, нос картошкой, раньше, видимо, был прямым, но из-за бесчисленных драк и переломов, вмялся и сделался курносым. Карие глазки маленькие и злые, по сломанным ушам легко определить — из борцов.

Молодой задержанный пожал плечами:

— Нет, не видел вас раньше.

— Сделаешь дельце по-братски для меня? Тогда узнаешь. Нет, ничего криминального, не подумай.

— Слушаю.

— Адресок запомни, да что там сказать надо… всё. Если выйду отсюда — отблагодарю. Договорились?

Конечно, Валера не доверял новому знакомому, знал: тот может быть подсадным… плюс менты так «удобно» свинтили. Вообще, авторитет мало кому верил, но и выхода другого не оставалось. Срок светит реальный, а этот парень — последний шанс передать спасительную весточку на волю. Суббота раскинул мозгами, — «Если подсадной, что с того? Мне один ляд светит не меньше пятёрки! Но вдруг правда залётный фраер с крышей „наверху“? Тогда он последняя надежда отсюда выйти». — Утопающий за соломинку тянется.

— Меня там на перо не посадят? — Сделал Влад недоверчивое лицо, когда выслушал словесное послание от Кирилловича на волю.

— Нет — гадом буду! В крайнем случае скажешь пароль и, передашь вдобавок: «Если меня кто из вас шавок тронет, Суббота на ремни порежет, лично».

Разбухшая после недавней течи в крыши дверь кабинета со второго рывка отворилась, внутрь зашли дознаватель и некий майор. Увидев одиноких арестантов, старший милиционер выругался непечатным словом.

— Вы совсем офонарели?! Субботу оставили с залётным хулиганом без присмотра! А если он чего шепнуть успел?! Да я вас!

— Виноват, товарищ майор! — Стал оправдываться дознаватель, — генерал срочно вызвал!

Начальник ударил по столу и крикнул на задержанных:

— Успели сговориться?!

— Я?! С этим лопухом? — Показательно сплюнул на линолеум рэкетир, — за кого меня держишь, начальник?

— Щас зубами харкать будешь! — Приблизился майор к авторитету и ударил того в живот, — за что молодого взяли?

— Вино пил между гаражей… в рабочее время, не трудоустроен, не учится, оказал сопротивление при задержании, оскорблял… пришлось применить силу, сами видите.

— Силу? Правильно! Аналогичная шваль только язык кулаков и понимает, благодарность объявляю! Сопляка заприте куда-нибудь, накиньте ему по полной катушке и, чтоб не вышел за ворота подольше! Вдруг успели сговориться? Всё, я «на ковёр» к Фомину.

В кабинет зашёл сержант, по приказу дознавателя набросил на Влада наручники и вывел из кабинета. Перед тем как скрыться за дверью, Красильников успел посмотреть в глаза Субботе и подмигнуть, мол, — «Не волнуйся, всё сделаю», — тот плавно кивнул в ответ, что означало, — «Верю, спасибо».

Майор Паневич, злой и ненавидимый всеми как коллегами, так и контингентом, серьёзно планировал закрыть Влада надолго, только уже через два часа, начальник «Гулаевского» отделения полковник Фомин, дал приказ, — «Освободить парня».

Паневич хотел возразить, да недовольный начальник прервал его:

— Приказ генерала! Выполняй.

— Слушаюсь.

Ни майор, ни полковник, конечно, не подозревали: произошедшее сегодня в их отделении — хорошо спланированная акция по внедрению агента в преступную среду. Через два дня отпустят и Забродского, план удался — авторитет подумал: его дело развалилось именно из-за хлюпика, передавшего нужные сведения, правильным людям.

Суббота слово сдержал: отблагодарил Влада денежно, позвал того на роскошное застолье, представив своим первым помощникам в делах рэкетирских, как личного спасителя. После посиделок в «кооператорском» ресторане, Валера пригласил Красильникова продолжить возлияние дома у последнего, наедине. Парень заинтересовал авторитета, особенно деталь, — «Кто именно наверху есть из родни у сопляка? В легавых или по партийной линии?» — Место распития выбрал неслучайно, хотел посмотреть, где живёт Влад, с кем?

Забродский удивился: Красильников обитал один в весьма просторной квартире — это могло пригодиться! кому пересидеть ментовский шухер, кого спрятать от «коллег». Суббота не решил: брать потихоньку парня к себе, знакомить с делами или не стоит? Пока всё, что бандит узнавал о Владе, говорило одно — брать, несомненно.

Расспрашивая в перерывах между рюмок о жизни Красильникова, Валера постепенно приблизился к главному вопросу, — «Кто тебя отмазал в ментовке?» — парень долго мялся, якобы не хотел говорить, в итоге под напором авторитета, сознался.

— Патрушев.

Суббота потерял дар речи, потом громко выругался: аж задрожали стёкла серванта с хрустальной посудой внутри.

— Да ладно! Ты не шутишь, за базар в ответе?

— Только Валер (они перешли на «Ты», пили на брудершафт), пожалуйста, никому…

— Ты о чём? Я могила! — Главный рэкетир Пролетарского района не мог поверить: если Влад сказал правду… значит, парня обязательно надо «обработать» и поставить на свою сторону, аккуратненько, — кто он тебе?

Красильников поведал вымышленную легенду: Николай Васильевич — крёстный, маму Владислава любил страстно в молодости и-и, возможно, генерал — его настоящий отец, так как защищает яростно.

— Чего ты по их линии не пошёл? Не учишься, не работаешь? — Решил получше прощупать нового знакомого Валера, всё-таки подобная удача подозрительна.

Здесь, согласно плану, Влад поднялся с кресла и расхаживая по просторному залу, использовал всё актёрское мастерство, присущее от рождения:

— Ой! Достал он меня, мать ему вторит: «Жить надо честно, как мы в своё время!» Поработал я грузчиком, дальше что?! Все пьют несмотря на антиалкогольную кампанию, платят копейки, а здоровье улетает! Я и без того, не богатырь. В милицию идти, что там делать? Таких идиотов, как тот майор слушать, рапорта строчить, да бред бабок записывать сутками? Хочется чего-то большего, вон, как в «Спруте» показывают. Времена изменились: пацаны спекулянтов трясут, мои одногодки уже на своих машинах катаются, девки пачками вешаются. Я с одной тут повстречался, даже жила у меня, потом братки на «Копейке» её подцепили и, думаю… рога мне с ними наставила.

Субботе понравилась речь хлюпика, он понял, — «Парень желает романтики! Это мне на руку, помогу её ощутить сполна!» — Валера насмотрелся на схожих идиотов, желающих ничего не делать, а иметь много и сразу, да чего там — сам таким был. Сомнения по поводу Влада отступали на задний план.

— Да присаживайся, — махнул авторитет, — чего завёлся? Выпьем, посекретничаем. Чего за братки бабу твою увели? Помочь?

— Да не! — наполнил Красильников стопки, — оно к лучшему, зачем мне такая нужна?

— В целом, может, есть другие проблемы?

— Вроде нет.

— Хорошо. — Звонко чокнувшись, собеседники выпили, — пойдёшь ко мне в бригаду? — «Неожиданно» предложил Забродский.

Влад обрадовался, ждал того предложения, но разумно сделал ошарашенный вид, затянув с ответом.

Нерешительность Красильникова понравилась Субботе.

— Серьёзно говорю! Всего и сразу не обещаю, но найдём тебе со временем достойное место «под солнцем».

— Ты же видишь: я не спортсмен, даже в армию не взяли по здоровью, а в вашем деле…

— Зато башка работает правильно и связи имеешь — это куда важнее. Для силовых вопросов у меня сотня парней имеется. Ладно, сразу не отвечай, дело серьёзное, обмозговать надо. Завтра к вечеру, на трезвую голову скажешь. Одно запомни: попасть к нам легко, уйти сложно… я бы сказал — невозможно.

— Понимаю.

— Слушай, я у тебя заночую, не возражаешь?! Сидим так хорошо, расслабился, даже в сортир вставать в лом, не то что домой ехать.

— Буду рад! — Широко улыбнулся Влад.

— Тогда наливай по стопочке.

Естественно, Красильников, вскоре взявший с одобрения (и помощи) генерала фамилию Велесов, согласился на «внезапное» предложение Субботы. Правда, ожидания быстро не оправдались: авторитет, по понятным причинам не доверял парню достаточно долго. Несколько месяцев длились различные проверки. Первой стала большая сумка: Валера попросил передержать её у себя дома недельку, предупредив, чтоб не вздумал открывать. Влад и не трогал баул, не потому, что прекрасно знал — его проверяют, воспитан так — не трогать чужого. Лежит себе в шкафу вещь, да пусть лежит, почти забыл про неё.

Дальше следовали более серьёзные испытания: спрятать в квартире человека, объявленного в розыск; хранить оружие, крупную сумму. Потом Кириллович выделил на время Велесову ржавый «Запорожец», чтобы тот на нём поехал к «зоне» и ночью, сделал незаконную переброску через забор — подогрел арестантов.

Постепенно Суббота проникся к Владу доверием, не на все сто, тем не менее после новогодних праздников 1990-го, «экзамены» прекратились, парню стали доверять более серьёзные дела.

Старший приблизил к себе Красильникова достаточно близко… всё же никакого реального «веса» и авторитета у хлюпика не появлялось. Рэкетиры относились к новичку с нескрываемой неприязнью, насмешкой. Лишь когда сам Валера приказывал слушаться Влада, — «Как меня на этом деле», — тогда нехотя подчинялись. Особенно один, Паша Севостьянов (Машинист), некогда правая рука Забродского, ныне слегка отдалённый за косяки, ненавидел Велесова. Суббота Павла однажды публично избил за насмешки в адрес новичка, сказав, — «Кто не уважает моего помощника, тот не уважает меня, я такое не прощаю!» После этого задевать Владислава побаивались. Однако крестника генерала не устраивало текущее положение дел.

Кириллович, после недолгой отсидки хоть и продолжил выпивать, стал делать это гораздо реже и в меньших количествах, что расстраивало уже не одних Влада и генерала, но и вновь явившегося «Гостя» — отца, деда, прадеда в одном лице.

— В твоих силах повлиять на ход событий, потомок! — Наливая вино из старого кувшина, советовало явление, — сверши, чтобы твой старший, предался безудержному пьянству.

— Как? Я думал над этим… не спаивать же его открыто? Заподозрит неладное.

— Тщетны твои думы, оттого что не в ту сторону направлены. Если человек познал «зелёного змия», он в глубине души навечно его узник. Любое потрясение для падшего, искушённого вином, станет поводом найти в хмеле утешения. Создай ему для сего… благоприятные условия.

— Можно не так размыто?

— Дочь у негодяя есть от жены покойной. Он виду не даёт, а любит её сильно.

— И? — Испугался Влад догадки о том, куда клонит «гость».

— Сотвори, чтобы она покинула бренный мир.

— Нет, — замотал Велесов головой, — я на подобное неспособен.

— Потомок думал иначе? Вершить нетленные дела, стать влиятельным и не запачкать руки кровью?

— Ты прав! — Согласился парень, но убивать девушку, не собирался. В его голове созрела более гуманная идея, — поступлю иначе. Нужно обговорить вопрос с генералом.

— Порази нас, мудрым решением и действием. — С этими словами «явление» исчезло, Влад мгновенно заснул.

Проснувшись утром от яркого солнечного света, ударившего прямо в глаза сквозь не зашторенное, серое окно, Велесов вновь обнаружил на столе пустую бутылку из-под «Агдама» и керосиновую лампу… так всегда, когда он просыпается после беседы с отражением предков. Уже третий раз, он лично выкидывает керосинку на помойку — ставил царапину на её ручке, а она снова появляется утром после гостя… без меток. Хотя сомнения, что всё он делает несознательно сам: сперва выкидывает, а потом возвращает лампу, а царапины ставит лишь в иллюзиях, не покидали.